Не позволяй мне верить тебе

Вирджиния Царь

Не позволяй мне верить тебе

"Люди боятся раскрыться, потому что знают, что близость может ранить. Но именно в этой уязвимости мы находим настоящего себя."

– Аноним.

ПРОЛОГ

– Всё внутри меня сломано. Я слишком разрушена, чтобы быть счастливой. Ты не сможешь исправить то, что со мной сделали. – Я всхлипываю, и мой голос дрожит, предательски выдавая слабость. – Я знала, что тебе нельзя верить… Чёрт, я просила тебя! Я ведь просила держаться подальше от меня. Как же больно… – мой плачь превращается в почти звериный вой, полный безысходности.

Слова выходят неуверенно, будто цепляются за воздух, прежде чем обрести форму. Я смотрю на него сквозь пелену слёз. Его взгляд скользит по моему раскрасневшемуся лицу; в нём столько тревоги, что грудь болезненно сжимается.

– Я докажу тебе, что это не так. Только позволь мне. Ты заслуживаешь лучшего, – говорит он тихо, но в голосе его такая решимость, что на мгновение я почти верю.

Протягивает руку, и его длинные пальцы аккуратно касаются моего лица, собирая солёные капли. От этого тёплого движения мне становится ещё больнее.

– Адель, я прошу… Дай мне шанс. Мир может быть другим. Я сделаю всё, чтобы защитить тебя, – голос его звучит почти умоляюще.

Но страх пророс во мне слишком глубоко. Недоверие стало чем-то, без чего я уже не могла существовать. Я резко отстраняюсь.

– Прости. Слишком поздно.

Отворачиваюсь, делаю шаг, но вдруг…

Подошвы вязнут в чём-то тёмном, липком. Воздух становится плотным, тяжёлым, как застывший янтарь.

Резкий вскрик.

Я замираю, кровь отхлынула от лица. Всё, что я слышу, – это хрип, прерывающийся, отчаянный. Медленно поворачиваюсь.

Кровь.

Она сочится из его рта, каплями падает на воротник рубашки. Он пытается что-то сказать, но выходит лишь надрывный звук, похожий на выдох умирающего зверя. Я опускаю глаза. Руки. Мои руки. Они залиты кровью. Вся одежда пропитана тёмно-багровой жидкостью, она течёт по запястьям, стекает по пальцам. Сердце бешено колотится, но в груди – ледяной вакуум.

Это моя кровь.

Осознание приходит мгновенно, пронзает, как лезвие. Я в ужасе делаю вдох, но воздух становится твёрдым, колючим.

И затем – темнота.

Она укрывает меня, смыкается, забирает в свои холодные объятия.

ГЛАВА 1 Предательство в тени

– Какого чёрта… Сколько времени? – бросаю взгляд на вибрирующий телефон, и во мне моментально закипает злость. Пальцы едва слушаются, а громкий звонок разрывает ещё сонное сознание. Кидаю быстрый взгляд на часы, стоящие на прикроватной тумбе, и морщусь от осознания, что сейчас три часа ночи. Тяжёлый выдох в попытке успокоиться, ещё мгновение, в течение которого я пытаюсь убедить себя, что должна взять трубку. Палец нажимает «ответить» быстрее, чем я успеваю передумать.

– Натали, что случилось? Ты в порядке? – пытаюсь перекричать оглушающую музыку, которая с силой ударяет по ушным перепонкам, но быстро приводит в чувства. Потираю виски и, приподнявшись на локте, вглядываюсь в ещё спящий город за окном спальни.

– Адеееель! Ухууу! Тут так весело! Давай к нам, тут все! – пьяные вопли Натали больно режут слух. Я отодвигаю телефон подальше, глубоко вздыхаю и собираю последние остатки терпения.

– Ты где? С тобой всё в порядке? – кричу в трубку, повторяя свой, кажется, довольно абсурдный вопрос. И без её ответа я могу с уверенностью сказать, что она не в порядке. Впрочем, как и я. Сажусь на кровати, потираю лицо рукой, словно этот жест хоть немного поможет прогнать болезненное ощущение в веках от недосыпа.

– Ещё два шота текилы! – произносит она, вероятно, обращаясь к бармену и игнорируя мой вопрос.

– Ты издеваешься? – все мои попытки сдержать злость терпят неудачу, и я начинаю закипать. Мой вопрос снова теряется в гуле клубной музыки, и, похоже, Натали не собирается обращать на меня внимание. – Я сейчас положу трубку!

– Да ладно, не будь такой занудой! Приезжай сюда, тут так весело, выпей со мной! – наконец, обратив на меня внимание, кричит она в ответ. В такие моменты мне кажется, Натали просто играет со мной – и от одной этой мысли я будто вспыхиваю изнутри, теряя над собой контроль.

– Как же я устала от твоих выходок! Сколько можно? Ты специально меня изводишь? Ты думаешь, тебе одной сложно? Я еле справляюсь со всем! Может, и тебе уже пора хотя бы попытаться? – слова слетают с губ быстрее, чем я успеваю их осознать. Во мне говорит злость, и я замолкаю, не дав себе продолжить этот поток эмоциональных, необдуманных слов, о которых, без сомнения, пожалею.

– Может, я так справляюсь, – через мгновение кричит в ответ сестра, и на последнем слове я слышу всхлип. Тяжело вздыхаю, одновременно ругая себя за свою несдержанность, и понимаю, что не имею права её осуждать, мне стоило бы проявить терпение.

– Ты сейчас где? – спрашиваю уже куда спокойнее, стараясь сгладить то, что уже натворила.

– «Спирит»! – так же спокойно отвечает она.

– Буду через полчаса. Постарайся, пожалуйста, никуда не влипать, пока я не приеду, – она ничего не отвечает, лишь скидывает звонок.

В темноте пытаюсь на ощупь отыскать байку и джинсы. Кажется, если я включу свет, то мои глаза просто взорвутся – они за этот месяц так устали от ночных пробуждений, что еле открываются и ужасно болят. Мне явно не подошла бы работа с ночным графиком.

С трудом натягиваю плотные джинсы: ноги отекли, кожа словно обожжённая – всё от отсутствия нормального режима. Руки почти не слушаются, пальцы еле удерживают грубую ткань. Пуговицу на поясе застёгиваю только с третьей попытки, успевая выругаться – то ли от злости, то ли от усталости. Уже и сама не понимаю.

В этом году ранняя осень выдалась непривычно холодной. Город словно погрузился в нескончаемый поток дождей – серое небо, промозглый ветер и мокрый асфальт встречали меня каждое утро. Всё это лишь усиливало мрачную атмосферу моих и без того тяжёлых дней.

Сколько себя помню, я всегда обожала тёплый сентябрь – как будто лето не хотело сдаваться, до последнего даря остатки своего солнечного жара. Обычно зима в этих краях наступала мягко, не снижая температуру ниже нуля. Но не в этом году.

В этой резкой перемене чувствовалось что-то тревожное, будто сама погода пыталась предупредить. Наверное, это и было предвестием чего-то плохого, но я даже не догадывалась – чего именно.

Холодный ветер неприятно обдает кожу лица, заставляя ощутить её сухость, одновременно проникая под воротник байки. Невольно поеживаясь, я втягиваю шею поглубже в плечи и натягиваю рукава байки так, чтобы спрятать в них свои пальцы, сцепленные в кулаки. Кажется, я чувствую, как холод пробирается к самым костям. От неприятных ощущений мне хочется разочарованно и громко закричать прямо посреди этой тёмной улицы. Я совсем не нахожу веских причин, зачем я сейчас это делаю. Словно я внезапно решила, что должна быть взрослой. В голове звучит ответ: кто-то ведь должен. Хотя кого я обманываю? Какой из меня взрослый! От этой мысли мне даже становится смешно. 19-летний взрослый подросток – вот куда ближе к правде.

Осмотревшись по сторонам, я замечаю две машины такси на главной улице. Подойдя ближе, вижу, что за рулём одной – молодой парень, спящий, откинувшись на подголовник сиденья, а во второй – мужчина средних лет, рассматривающий что-то в своём телефоне. По какой-то причине мне совсем не нравится ни один из них, но резкий холодный порыв ветра заставляет меня принять решение быстрее.

Открываю дверь белого Volkswagen Jetta и выбираю мужчину лет пятидесяти – по крайней мере, он бодрствует. Уже хорошо. В моей нынешней рассеянности нужен хоть кто-то, кто в состоянии держать фокус. Один из нас должен быть в сознании.

– Доброй ночи, до клуба «Спирит», – устало произношу я, прочищая горло, когда сажусь на заднее сиденье. Голос звучит безжизненно, словно все силы ушли на то, чтобы просто добраться сюда.

– Не поздновато ли? – спрашивает таксист с неуместной нахальностью. Тебе-то какое дело? – раздражённо думаю я, но вслух бормочу лишь:

– Мг.

Дороги пустые, город светится мягким, тёплым светом фонарей. Казалось бы, в такие моменты тишина должна успокаивать, но она только подчёркивает, насколько я устала от этого бесконечного ночного фарса. Холодный воздух проникает в салон через приоткрытое окно, заставляя меня снова вздрогнуть. Может, стоило остаться дома? Но если не я, то кто? Теперь нам больше не на кого рассчитывать.

– На месте, – через 15 минут водитель резко тормозит напротив входа в клуб. Яркие огни слепят глаза, заставляя болезненно щуриться, музыка гремит так, что вибрации отдаются в груди, даже на таком расстоянии. Я сглатываю, стараясь отогнать подступившую тошноту. Не хочу быть здесь, и кажется, всё внутри меня сопротивляется этому не меньше. Мои ночи за последний месяц превратились в отвратительную бессмысленную рутину, от которой, как бы я не старалась, не могу избавиться. Я то и дело играю роль, в которую сама слабо верю. Я реально пытаюсь кого-то спасти? Себя бы спасла, – звучит ехидный голос в голове. Внезапно замечаю, что просто сижу и молча пялюсь на толпу людей у клуба. Встряхнув головой, чтобы прийти в себя, кидаю таксисту пару сложенных купюр и быстрым шагом иду к выстроенной очереди перед огромной металлической дверью с неоновой вывеской.

– В таком виде нельзя! – передо мной внезапно появляется лысый охранник в чёрном пиджаке. Он кривит нос, морщась, как будто ему ужасно неприятно на меня смотреть. Я морщусь в ответ. Его рука, словно материализуясь, преграждает путь. Почему такие, как он, всегда настолько самоуверенные? Он ухмыляется, явно наслаждаясь моментом и моим ошарашенным видом.

– Я не за стопкой текилы пришла. Хочу лишь забрать сестру, – почти уверенно произношу я, стараясь не обращать внимания на внушительные габариты охранника, которые заставляют меня невольно вжаться в себя.

– Меня это не волнует! В таком виде нельзя, – он приподнимает бровь и делает шаг вперёд, полностью закрывая собой входную дверь. – Посмотри на людей в очереди. Ты хоть одного видишь в байке и джинсах? – цокает он, словно отвечая на свой тупой вопрос. – Так с какой нахрен стати я должен пропустить тебя? – Его взгляд буквально пропитан надменностью. Кажется, она, словно густой мёд, растекается по его венам, из-за чего он слегка вздрагивает, довольный своим замечанием. Какой же тупой болван. Его самодовольный вид и высокомерный взгляд заставляют меня закипеть. Любое неуважение чертовски выводит меня из себя.

– Да мне плевать! Тогда приведи её сюда! – практически выкрикиваю я, не зная, на что рассчитываю.

Конечно, он лишь фыркает и качает головой. Мы ведь оба люди, чёрт возьми. Ну, я – в большей степени. А он?.. Возможно, только по документам. Неужели капля человечности – такая роскошь?

– И как мне её оттуда достать? Я не первый раз здесь, и меня всегда пропускали, – устало бормочу, осознавая, что всё это бесполезно.

– С чего бы меня это должно волновать? – он приподнимает подбородок, отводя взгляд куда-то в сторону, словно ему неприятно смотреть на меня.

– Да что с тобой не так? Мне нужно всего пять минут, чтобы забрать пьяную в стельку сестру, заплатить по счету, и я сразу же уйду, – наступаю на него, пытаясь звучать решительно, но даже себе кажусь лишь истеричным ребёнком, который считает, что правила для всех, кроме него.

– Ты реально глухая или прикидываешься? Я тебе ещё раз повторяю! В байке и джинсах нельзя! Можешь их снять и пройти в том, что останется на тебе! – он обводит нахальным взглядом мой силуэт, довольно приподнимая уголок губ. Он сейчас правда предложил мне пройти голой?!

Делая шаг в сторону и пропуская проходящую мимо меня пару, охранник пренебрежительно машет рукой, намекая мне уйти и не задерживать очередь.

К своему просто невыносимому разочарованию я понимаю, что здесь абсолютно бессильна, и поверженно ухожу в сторону парковки. Мои пальцы слегка подрагивают, нервно сжимаясь и разжимаясь, но это не помогает успокоиться.

– Твою мать! – вырывается у меня, когда я резко выхожу в зону, где, кажется, никого, кроме меня, нет. Ярость бурлит внутри. Я достаю телефон из кармана и набираю номер Натали, но заранее знаю, что она не ответит.

За этот месяц я набралась опыта. У нас выработалась отлаженная система ещё после той первой ночи, когда я лежала в кровати, пытаясь оплакать нашу потерю, как, например, делали Ана и Натали, но ни одна слеза так и не скатилась по моей щеке. Я будто иссохла, и, несмотря на распирающее чувство скорби, мне хотелось делать всё что угодно, но только не плакать. В ту ночь я начала сомневаться в своей человечности, пока мой телефон не завибрировал – точно так же, как сегодня.

Ночной звонок, за которым сразу вспыхивает злость – хотя, поначалу был страх. Мы все знаем: ни ночные звонки, ни звонки на рассвете не приносят хороших новостей. Затем – поездка в такси до клуба, попытки найти Натали, огромный непогашенный счёт, злые бармены и её пьяное тело, которое ещё и сопротивляется.

Не знаю, что за привычка у меня разговаривать с самой собой, но от усталости, переполняющей меня, слова слетают с губ:

– Да какого, блин, чёрта я здесь вообще делаю?! Аааа… – колочу в бессилии ладонями по бёдрам, выплёскивая раздражение куда-то в темноту парковки.

– С тобой всё в порядке? – неожиданно раздаётся позади мужской голос: ленивый, небрежный, будто даже эти простые слова ему дались с трудом.

Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. На фоне ярких огней клуба виден лишь размытый силуэт. Он медленно приближается, но света всё ещё недостаточно, чтобы разглядеть его лицо.

Я оглядываюсь по сторонам и понимаю – мы здесь совсем одни. Волна тревоги пробегает по телу, лёгкая, но ощутимая.

– Всё нормально, – отвечаю слишком резко, почти отрывисто. Боковым зрением лихорадочно выискиваю путь к отступлению.

– На кого ты так кричала? – он делает ещё несколько вальяжных шагов, и его голос звучит раздражающе спокойно. Словно я – истеричка, а он – чёртов Будда, медитирующий на фоне апокалипсиса.

Наконец тёплый свет фонаря частично выхватывает из темноты его силуэт. Теперь я различаю его высокую, чуть сутулую фигуру и дорогую, хоть и небрежно сидящую одежду, но лицо по-прежнему скрыто в тени. Он останавливается на грани света, будто намеренно дразня моё воображение, и слегка склоняет голову набок, внимательно меня изучая.

В следующий момент он подносит сигарету к губам, и тлеющий огонёк на мгновение освещает его нижнюю часть лица. Сквозь тонкий клубящийся дым я различаю грубую щетину на щеках и подбородке. Он медленно затягивается, пропуская дым в лёгкие, а затем так же спокойно выпускает его через нос, даже не морщась.

– На себя, – отвечаю я, щурясь в попытке разглядеть его, но яркий свет клуба за его спиной мешает.

– Тебе не кажется это странным? – он зажимает сигарету двумя пальцами и криво улыбается. Как будто ему скучно, но сам разговор его забавляет. Или я.

– А тебе? – Я осознаю, что совершенно не готова к этому странному диалогу. Разворачиваюсь, собираясь уйти, но он, будто не замечая этого, продолжает говорить:

– Мне нет! – в его хриплом голосе слышится лёгкое опьянение, но речь остаётся чёткой. – Что случилось? Может, я могу помочь?

– О, да ладно, что тебе нужно? – я резко разворачиваюсь и сверлю его взглядом. В последнее время злость накрывает меня мгновенно, не оставляя времени на раздумья.

– Я же сказал: помочь, – спокойно отвечает он, делая очередную затяжку. Его невозмутимость раздражает меня ещё сильнее. Я же говорю – сраный Будда.

– С чего бы это? – Кажется, моё лицо невольно искажает гримаса недоумения, и его это, похоже, озадачивает.

– Потому что могу, – он пожимает плечами, словно это самый очевидный ответ на свете.

Я в полном замешательстве и не нахожу слов. Мой взгляд цепляется за его силуэт, потом ускользает к ярким, слепящим огням ночного клуба за его спиной. В голове вспыхивает мысль: что я теряю? Я ведь не могу просто развернуться и уйти, оставив её там.

Воспоминания всплывают сами собой – тот вечер, когда Натали успела разозлить барменов ещё до моего приезда. Тогда я провела остаток ночи в полицейском участке, убеждая офицеров, что сестра просто перебрала и не замышляла ничего криминального. Сейчас всё могло повториться. Я сжимаю губы, сдерживая раздражённый вздох.

– Боже, какая глупость… – выдыхаю, закатывая глаза, а потом всё-таки решаюсь рассказать. – Мне нужно забрать пьяную сестру из этого клуба, – тычу пальцем за спину незнакомца, указывая на здание позади него. – Но этот тупоголовый охранник не пускает меня, потому что я выгляжу вот так, – раздражённо провожу ладонью вдоль байки.

Хотя, если быть честной, злость во мне кипит вовсе не из-за охранника. А потому, что моя жизнь в последнее время ощущается как чёртово колесо фортуны, где мне всё время выпадает один и тот же дерьмовый сектор.

– С этим я точно могу помочь, – уверенно заявляет он, чуть вскидывая брови.

Я прищуриваюсь.

– Как?

– Это клуб моего брата. – Он снова криво усмехается, словно иначе не умеет, и кивает в сторону здания. Затем небрежно выбрасывает недокуренную сигарету и протягивает мне руку. – Пошли, я тебя проведу.

Я смотрю на его ладонь, потом – на него самого.

Правильнее было бы отказаться. Не принимать помощь от незнакомца, который курит в темноте и улыбается так, будто весь этот мир ему безразличен.

Но внутри словно что-то обрывается, и усталость накатывает оглушающей волной. Мне не хочется спорить. Мне просто нужно забрать сестру.

Пальцы сами тянутся к его ладони, и, поддавшись импульсу, я иду за ним.

– Дени, эта девушка со мной. Запомни её лицо, и в следующий раз, даже если она будет одета в мусорный пакет, пропусти её. Ты понял? – его голос звучит уверенно и жёстко, совсем не так, как минуту назад.

Я сразу замечаю, как меняется выражение лица охранника – словно у этого парня действительно достаточно власти, чтобы причинить ему проблемы. Дени пристально смотрит на меня, приподняв бровь, затем коротко кивает и, отступив в сторону, даёт нам пройти.

Входная дверь распахивается, и наконец свет освещает лицо незнакомца, дорисовывая детали, которые моё воображение пыталось заполнить в темноте. Он поворачивается ко мне, и я замечаю пухлые губы, острые скулы, тёмные взъерошенные волосы. На брови – небольшой шрам, едва заметный в те мгновения, когда по его лицу пробегает неоновый свет. Но главное – его глаза. Они кажутся такими отрешёнными, словно он не здесь. В них грусть, отчаяние, алкоголь и ещё что-то, что я не могу определить.

Он отпускает мою ладонь, как только мы проходим узкий коридор, и по телу тут же пробегает лёгкая дрожь.

– Теперь веришь? Я же говорил, что могу помочь, – он снова улыбается, но его глаза остаются пугающе пустыми.

На мгновение мне становится действительно интересно узнать, что с ним произошло. Его взгляд странный, почти неживой. Даже яркий голубой оттенок радужки не способен скрыть это безжизненное выражение.

Я глупо пялюсь на него, но, одёрнув себя, резко моргаю, пытаясь прогнать навязчивые мысли. У меня своих проблем хватает.

– Спасибо. Что я тебе должна? – слова даются с трудом, голос чуть охрип от табачного дыма и чужих запахов.

– Ничего. Я слишком хорошо знаю, какими проблемными могут быть братья и сёстры, – в уголке его рта появляется странная, едва заметная усмешка.

А потом он вдруг подносит ладонь ко лбу и салютует мне. Жест настолько не вяжется с его образом, что я на мгновение замираю. Я даже не успеваю среагировать, как он уже разворачивается и растворяется в толпе.

Стою, смотрю ему вслед, чувствуя, как что-то странное растекается внутри, холодное и неприятное. Но у меня нет времени разбираться. Мне нужно найти Натали.

Музыка гремит так оглушительно, что в ушах начинает звенеть, едва я оказываюсь на танцполе. Воздух тяжёлый, пропитанный потом, алкоголем и сладким дымом электронных сигарет. Возле барной стойки толпа – все что-то кричат, толкаются локтями, пытаясь привлечь внимание бармена.

Среди хаоса я почти сразу нахожу её. Белые волосы, стянутые в тугой хвост, вспыхивают в неоновом свете. Натали стоит у стойки, активно жестикулируя, рассказывает что-то парню, который явно позволяет себе больше, чем следует.

– Натали! – резко хватаю её за руку и разворачиваю к себе.

Пьяный взгляд мечется, не сразу фокусируясь. Кажется, ей нужно несколько долгих секунд, чтобы осознать, кто перед ней.

– Ооо, Адель! – она тянет моё имя, голос звучит глухо, словно с запозданием доходит до собственного сознания.

В нос тут же бьёт резкий запах алкоголя, смешанный с сигаретным дымом. Я морщусь.

Натали смотрит на меня странно, словно видит впервые. Её взгляд замутнён, но я чувствую, как он цепляется за черты моего лица – пристально, почти одержимо. В её глазах мелькает раздражение и, привычная уже для меня, зависть.

Она всегда была хороша собой: большие карие глаза, овальное лицо, густые ресницы, натуральные прямые светлые волосы. Чуть крупнее меня, но с подтянутой фигурой, изящной за счёт длинных рук и прямой осанки.

Но бессонные ночи, алкоголь, обезвоживание – всё это постепенно размывало её красоту. Кожа стала рыхлой, под глазами залегли тени, губы потрескались. И всё же, даже теперь, несмотря на усталость и затуманенный алкоголем взгляд, она оставалась красивой.

Но, похоже, сама этого не замечала. Или не хотела замечать.

Натали всегда находила в себе недостатки, с какой-то дикой ненавистью относясь к тому, кем была.

Иногда она долго разглядывала меня, а потом негромко произносила:

«Вот если бы я была так же похожа на мать…»

И каждый раз эта фраза обрывалась на полуслове. Если бы – то что?

– Ты наконец-то пришла! Давай выпьем? – Натали наклоняется ко мне, стараясь перекричать ритмичные басы.

В мгновение меня окутывает запах её духов – терпкий южный аромат, совершенно ей не подходящий.

– Нет! Мне завтра в офис. Точнее, уже сегодня. Ты хотя бы счёт закрыла? – я чуть отстраняюсь, машинально оглядывая стойку в поисках чека.

– Какая же ты скучная, фу! – в голосе скользит насмешка.

Но когда я встречаю её взгляд, внутри что-то неприятно сжимается. Я часто видела в нём осуждение, зависть, порой – любовь. Но презрение? Это я вижу в его глазах впервые.

Хватаю её за запястье, тёплое, липкое от пота, и дёргаю к себе.

– Пошли.

Натали нелепо откидывает голову назад, глаза её блестят, рот приоткрыт.

– Ну неееет, – жалобно тянет она, её тело качается в такт басам, как водоросль в тёплом течении. – Я хочу ещё танцевать. Посмотри, сколько здесь красивых парней.

Я сжимаю зубы, ощущая, как раздражение нарастает внутри.

– Ты делаешь это специально? Постоянно выводишь меня из себя? Напомню, у тебя есть Патрик.

– Подумаешь, – она беззаботно дёргает плечом, и её волосы, расплетаясь из хвоста, рассыпаются по груди и ключицам, липнут к влажной от пота, обнажённой коже. – Он ничего не узнает.

Резким движением она вырывается, разворачиваясь, спотыкается – и тут же врезается в высокого, широкоплечего парня в черном, стоящего за её спиной. Она цепляется за него, буквально повисая на его шее. Его лицо теряется в неоновом сумраке, но я успеваю уловить его усмешку. Его руки мгновенно обвивают её, прижимая к себе.

– Эй! – голос у меня ломается, и я закашливаюсь от едкого табачного дыма. – Убери руки!

Парень медленно поворачивает ко мне голову. Его взгляд ленивый, с прищуром, словно он оценивает покупку.

Я тяну Натали, но он не спешит её отпускать.

– Я сказала, отпусти её.

Всё происходит за секунду. Рывок – и теперь его руки на мне. Сильные пальцы впиваются в поясницу, скользят ниже, словно изучают, примеряются. Моё дыхание дрожит. В голове гулко отдаётся звук басов, ударов сердца, биения стеклянных бокалов о стойку.

Я чувствую, как его руки медленно, методично двигаются дальше, и кажется, что всё вокруг – запах алкоголя, сигаретный дым, вспышки неонового света – запутывается в вязкий, удушающий ком.

Музыка, которая теперь звучит как будто издалека, больше не совпадает с ритмом моего сердца. Оно стучит быстрее, глухими, несоразмерными ударами, как если бы кто-то пытался выломать дверь изнутри.

Я пытаюсь дёрнуться, но его пальцы сжимаются крепче. Болезненно царапая кожу сквозь ткань. Едва уловимое движение, почти невидимое в толпе. Но я ощущаю его каждой клеткой.

Крик застревает в горле. Натали рядом, но как будто за стеклом. Она смеётся, что-то говорит, но слова проваливаются в гул, теряются. Я должна что-то сделать. Должна вырваться.

Но время замедляется, удлиняется, и каждое мгновение становится липким, как патока.

– Убери руки, скотина! – мой голос звучит резче, чем я ожидала, но он только ухмыляется, лениво, с какой-то хищной игривостью. От него несёт алкоголем и чем-то ещё – горьким, металлическим. Запах впивается в ноздри, вызывает тошноту.