Там, где русалки плачут

В рассветных лучах казалось, будто все произошедшее – лишь ночной кошмар. Лада поежилась – было прохладно. Она повыше натянула воротник и продолжила свой путь обратно к озеру. Она не знала, что будет там искать, но ей отчего-то не хотелось, чтобы ее кто-нибудь заметил. Она чувствовала себя преступницей, которая возвращается на место убийства. Лада не знала, как собирается действовать дальше, но ей отчаянно хотелось выяснить, что же произошло на самом деле.

Тела на прежнем месте не оказалось. Лада подумала, что его быстро унесли готовить к сожжению. У Велеса не было семьи, поэтому никто не стал бы добиваться справедливости за него. Скорее всего, старейшина решил, что юноша перепил крепкой и утонул, что, к сожалению, событие не редкое. Но Ладу гложили сомнения, она всем своим естеством чувствовала, что произошедшее не было несчастным случаем.

Девушка приподняла подол платья, и начала медленно двигаться вдоль берега. Природа просыпалась после ночного сна, и оранжево-красный рассвет отражался в водной ряби. Лада не нашла ничего, что могло бы хоть как-то ей помочь. По всему выходило, что, после случившегося между ними, Велес добровольно окончил свой земной путь. Но она не могла просто с этим смириться.

Хоть и повел себя Велес ужасно, душу Лады разрывало горе. Грусть, терзающая и мысли, и тело, заставила ее пойти на отчаянный шаг. Девушка зашла в воду по щиколотку, наклонилась и зачерпнула озерной воды, чтобы умыть лицо. Опустив руки в воду, Лада взмолилась:

– Воды, наше мирное озеро… Раскройте мне тайну. Я много не прошу, мне лишь нужно знать, что здесь случилось. Поведайте мне, чему свидетелями вы стали.

Ветер усилился, и по водной глади прошли небольшие гребни. Лада, не заметив этого, продолжила свою мольбу:

– Мне не к кому больше идти. Я знаю, он умер, не искупив своих злых деяний. Но никто не заслужил такой кончины. Я и за него, и за себя перед богами ответить готова, если потребуется. Сжальтесь надо мной, не хочу я жить в неведении.

Лада сама не заметила, как зашла в воду по пояс. Платье намокло, по щекам катились слезы. Ног девушки вновь коснулись водоросли, и она, споткнувшись о растения, упала. Вода скрыла тело Лады, закрутила и понесла. Последнее, что запомнила девушка – ласковое поглаживание по волосам, будто кто-то пытался облегчить ее последний вздох. Дальше была лишь темнота.

Глава 7

Лада открыла глаза и тут же зажмурилась – в них что-то попало, и теперь она чувствовала сильную резь. Невидимой рукой сдавило грудную клетку, легкие словно разрывало на части, но через несколько сдавленных вдохов стало немного легче. Лада снова осторожно открыла глаза, предварительно как следует потерев их руками. Когда изображение стало четче, она оцепенела от ужаса.

Перед девушкой зависло и колебалось существо, напоминающее одновременно и человека, и рыбу. У монстра был длинный гладкий хвост серо-перламутрового цвета, плоская грудная клетка, большой череп и копна сухих волос с синеватым отливом. На том, что показалось Ладе лицом чудовища, располагались два светлых раскосых глаза, слегка подернутых пленкой. Нечто улыбалось, обнажив хищные зубы.

– Не бойся меня, земное создание, – тихим и мягким голосом сказало существо.

Лада еще раз потерла глаза, но тварь никуда не исчезла.

– Я не причиню тебе вреда, – повторило чудище более высоким и мелодичным тоном.

Ладе вдруг стало тепло и спокойно. Внешний вид существа больше не пугал ее, напротив, она почувствовала заинтересованность, хотя странное вязковатое ощущение никуда не исчезло – она по-прежнему находилась неизвестно где.

Когда первый страх немного отпустил, девушка смогла осмотреться. Она находилась в небольшом гроте, который был красиво украшен кораллами и водорослями. Еще несколько секунд потребовалось, чтобы Лада осознала страшную реальность – она оказалась под водой. Снова стало тяжело дышать, кристальные воды, движение которых так напоминало колебания воздуха в знойный день, всем своим весом надавили на хрупкую девичью грудь. Захотелось закричать, но крик застрял в пересохшем горле.

– Я… – Лада закашлялась и схватилась руками за горло, из ее рта вырвалось несколько пузырьков воздуха.

– Не спеши, – проговорило существо, и его голос походил на замысловатую мелодию. – Тебе нужно привыкнуть, не так сразу.

– Я… – превозмогая боль и раздирающее жжение в горле, продолжила говорить Лада. – Я… умерла?

Девушка зашлась в приступе удушающего кашля, ее юное лицо покраснело, а глаза начало покалывать. Существо приблизилось к Ладе и ласково провело рукой по шее. Глаза девушки округлились, когда она почувствовала, как сдавливающий легкие ком куда-то испарился.

– Меня зовут Марья, – тихим голосом сказала тварь. – И я русалка, водяница или водный дух – называй как тебе удобнее.

– Лада, – по-прежнему находясь в оцепенении, сказала девушка и протянула русалке руку.

Мысли Лады заметались с бешенной скоростью, она не могла понять, почему так легко решила довериться чему-то, что было так похоже на нечистого духа из древних легенд, которые мама пересказывала ей перед сном. Но русалка не выглядела опасной, несмотря на два ряда острых зубов. Лада решила, что все происходящее – лишь ее предсмертная агония. Она зашла в озеро ночью и утонула, а теперь разум играет с ней злые шутки, пока тело отчаянно борется за жизнь.

– Ты уж прости, – сказала русалка, взяв Ладу за руку, отчего у той по всему телу разлилось странное, но приятное чувство. – Пришлось немного воспользоваться своими чарами, чтобы успокоить тебя. Я-то уж думала, вы, деревенские, нынче посмелее будете. Ты погоди, я мигом.

Русалка метнулась куда-то вглубь грота. Не прошло и секунды, как она предстала перед Ладой в новом обличье. Хвост исчез, а страшная рыбья морда превратилась в миловидное лицо. Перед испуганной Ладой теперь маячила юная девушка с кожей цвета первого снега. Русалка обернулась девой с пухлыми губами, веснушками и локонами цвета зрелой пшеницы, которые красиво покачивались в воде. Но больше всего Ладу поразила не эта резкая перемена. Девица перед ней, сменившая рыбий хвост на две вполне человеческие ноги, была абсолютно голой. Лада стыдливо отвела взгляд и покраснела.

– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнула русалка, будто не замечая реакции Лады.

– Ты не можешь… прикрыться, – выдавила из себя девушка, стараясь по-прежнему не смотреть на Марью.

– А, это? – сказала русалка и рассмеялась. – Прости, к нам давно не заходили гости. Я-то думала, что нагота у вас до сих пор в порядке вещей. Ну, знаешь, мать-земля, ритуалы крови и все такое. Нет? Какие же вы стали неженки…

Марья, ничуть не смутившись, снова метнулась в глубину грота и вернулась уже прикрытая одеждой из каких-то листьев и водорослей. Лада наконец обратила внимание и на себя. На ней по-прежнему была ее рваная ночная сорочка. Она неприятно холодила тело и сковывала движения. Внезапно в голове Лады промелькнула мысль, что ей тоже хотелось бы скинуть свою одежду, такую несуразную в сложившихся обстоятельствах, но девушка быстро отогнала ее прочь.

– Давай все же поговорим о тебе, – все тем же мелодичным голосом продолжила Марья. – Добро пожаловать в наше Подводное Царство! Надеюсь, тебе у нас понравится. Тссс… молчи. Я понимаю, как все это для тебя ново. Надо сказать, что ты для нас тоже явление необычное. Как я уже сказала, гостей у нас не было давно. И твое появление… скажу так, ничего хорошего оно нам не сулит.

– Так отпустите меня! – громко сказала Лада, сама испугавшись своего напора.

– Ну что ты, милая, – ласково сказала Марья. – Разве ж тебя кто-то держит? Ты попала сюда по приглашению самого Владыки, он дал тебе новые силы, не убил, вот меня прислал. Я, кстати, буду тебе прислуживать, но сильно не обольщайся.

– Как же я сюда попала? – выдавила из себя Лада.

– Какая ты несмышленая, просто ужас! – со смехом сказала русалка. – Я же говорю, тебя Владыка позвал, вот и попала. Не знаю, чем уж ты ему приглянулась, но просто так к нам люди не захаживают.

– Поэтому ты сказала, что я здесь не к добру? – начала расспрашивать Лада.

– Ой, я вовсе не хотела тебя обидеть! – пробормотала Марья. – Я лишь хотела сказать, что наши миры должны соприкасаться, в этом и состоит суть равновесия. Но, когда они начинают смешиваться, это никогда не приводит ни к чему хорошему. Да и тащить сюда человека…

Марья вдруг осеклась и огляделась по сторонам.

– Я не должна так говорить, – прошептала русалка. – Но наш Владыка в последнее время так устал от беспорядков и на суше, и в воде, что порой готов идти на сумасбродные решения. Завеса истончается, вот что я тебе скажу. На моем веку такого еще не было, а живу я уже достаточно долго.

– Я не понимаю… – грустно пробормотала Лада. – Я смогу вернуться домой?

– Не будем о грустном, – примирительным тоном сказала Марья. – Ты, разумеется, можешь вернуться, но лишь после встречи с Владыкой. Ты должна узнать, что ему от тебя потребовалось, и можешь быть свободна. Но, знаешь, там у вас болезни, смерти. А у нас всегда есть пища! Праздники, веселье, непыльная работа. Если останешься с нами, тебе не придется гнуть спину в поле, будешь целыми днями петь песни и славить нашего Владыку.

Ладе на секунду показалось, что лицо Марьи приобрело какие-то звериные черты, однако та быстро взяла себя в руки, и ее образ стал еще прекраснее, чем прежде.

– Извини, Марья, что потревожила вас, – извиняющимся тоном сказала Лада, которой вполне резонно казалось, что не стоит злить неведомое существо. – Меня дома ждет отец и брат, они без меня пропадут. Нельзя мне у вас надолго оставаться.

Марья понимающе кивнула, Ладе даже показалось, что ее взгляд потеплел, но лишь на мгновение.

– Я что-то и запамятовала, что смертные могут быть так привязаны к семье, – задумчиво пробормотала русалка. – Ты не кручинься. Вернем мы тебя, коль захочешь, но сначала надо узнать, что произошло, и зачем ты к нам спустилась.

– Я не очень понимаю… – наконец решилась Лада. – Мы же под водой, верно? Почему я еще не задохнулась?

Марья рассмеялась чистым и заливистым смехом, обнажив белые, вполне себе человеческие зубы.

– Детям больше не рассказывают старые сказки? – продолжая смеяться, сказала она. – Ладно, тут все просто. Давным-давно, когда завеса была еще совсем тонка, люди беспрепятственно могли перемещаться между своим и нашим миром. Потом это могли делать лишь некоторые, исключительные представители людского рода, которых называли колдунами, ведунами, жрецами и знающими. Однажды границы и вовсе закрылись. Хоть многое и изменилось с тех пор, мы живем наследием предков. Некоторые из нас, как и сто веков назад, по-прежнему могущественны и сильны. Владыка, например, вполне может устроить так, что ты будешь дышать под водой сколько угодно и никак от этого не пострадаешь. Может даже обратить тебя, коль надумаешь остаться. Но это надо большую милость заслужить, давно у нас такого не было.

Ладе стало неуютно от мысли о том, что вместо розовых уст ее лицо может украсить такая же жуткая улыбка, как у русалки, а стройные ноги обратятся в чешуйчатый рыбий хвост. Девушка потрясла головой, отгоняя прочь нехорошие мысли.

– Ты так много знаешь о нашем мире, а мы о вас не знаем ничего. Вы, русалки… у нас в деревне бываете? – вдруг спросила она.

Улыбка сошла с лица Марьи, но она сохранила самообладание и лишь неоднозначно пожала плечами.

– Ну и что с того, что бываем? – немного зло сказала она. – Нам иногда тут скучно, и мы с подружками захаживаем к вам. Ничего не портим, только юношей иногда развлекаем. Но в последнее время вам все не до веселья. А мы на березках покачаться любим, песни попеть. Наш мир от вас закрыт, а мы ходим беспрепятственно, для нас, как вы говорите, «нечисти», завеса всегда тонка. Но мы давно к вам не заглядывали…

Марья поморщилась от слова «нечисть», будто весь разговор стал ей неприятен. От ее приветливости в миг не осталось и следа, она вдруг неестественно зашевелилась и на глазах Лады вернула себе истинную форму. Девушка постаралась не проявлять отвращения, но от неожиданности инстинктивно дернулась, слегка отстраняясь от русалки.

– Если мы подружимся, в чем я сильно сомневаюсь… – сказала русалка, и тон ее сначала звучал зло и холодно, но через мгновение снова стал мелодичным и дружелюбным. – Я обязательно тебе расскажу, как оно бывало в старые времена. Однако не думаю, что ты у нас надолго задержишься, вам… людям, все это может показаться несколько чужеродным и неправильным. Ну, не будем об этом. Давай мы лучше тебя приоденем, а то ходишь… в этом.

Ладе вдруг захотелось рассмеяться. Она не привыкла слышать критику от существа, которого несколько минут назад даже не смущала собственная нагота. И все же ей стало неловко, девушка потянула за край своей сорочки и постаралась посильнее прикрыться. Ей почему-то стало грустно от мысли, что сорочку придется снять. Возможно, это была единственная вещь, которая теперь связывала ее с родным домом.

– На прием ты пойдешь завтра, – сказала Марья. – Выбери пока один из нарядов, что я приготовила. И спать отправляйся, а то выглядишь как-то… устало.

Марья указала куда-то в темноту. Лада нерешительно встала и оттолкнулась от дна грота. Плыть было несподручно, поэтому она то и дело касалась стен. За ней легко и грациозно плыла Марья. Когда они достигли небольшой пещеры, русалка хлопнула в ладоши перепончатыми руками-ластами, и помещение озарилась светом, который исходил от незнакомых Ладе озерных обитателей. В центре импровизированной комнаты было углубление, на котором лежало подобие матраса и какие-то плотные куски ткани.

– Здесь будешь спать, – проговорила Марья. – Светлячков наших не бойся, они не ужалят. Я тут тебе приготовила всякое – одеяло из корней водяных лилий, дорогущее. Самое тяжелое, что мне удалось найти. Прикройся им, и течение никуда тебя не унесет. С непривычки может быть тяжело, но ты быстро приспособишься.

Затем Марья подвела Ладу к еще одному углублению и распахнула стоявший там сундук. Девушка ахнула от удивления, такой красоты она не видела никогда в жизни. Сундук доверху был набит платьями, рубашками и костюмами, сделанными из невесомого, искрящегося от преломления воды материала.

– Ткань особая, – сказала Марья. – В основном, водоросли, но плетение такое тонкое, что платья ничего не весят. Выбирай, что понравится.

Лада достала невесомое длинное платье цвета топленого молока, которое переливалось в тусклом свете. Она приложила ткань к телу. Наряд и вправду был невесомым, а ткань на ощупь мягкой, будто девушка держала в руках овечий пух.

– О, отлично. Просто и со вкусом, – одобрила русалка. – Платье из ламинарии, жемчуга и тончайшей ракушной крошки. Искусная работа. Даже жалко, что такую красоту никто не увидит.

Девушка вежливо кивнула, продолжая сжимать наряд.

– Мы, русалки, разумеется, спим нагие, ничего такого в этом нет, – улыбнулась Марья. – Но я правильно подумала, что лучше принести тебе что-нибудь, чтоб попривычнее было. Все, отдыхай.

С этими словами Марья грациозно удалилась куда-то в темноту. Лада решила последовать совету русалки и переоделась. Стесняться оказалось некого, но щеки ее все равно зарделись, потому что струящаяся ткань нового наряда, хоть и была потрясающе красивой, а все же слишком сильно облегала тело девушки.

Лада поспешила в свою новую постель. Вопреки опасениям, лежать было довольно удобно. После пережитых событий девушка и не заметила, как уснула. Ей снился Велес и детство, проведенное вместе с ним.

Глава 8

Наступило туманное и пасмурное утро. Дождя не было, но солнце спряталось за облаками, дав деревенским жителям возможность спокойно заниматься ежедневными хлопотами. Такие дни нравились всем гораздо больше удушливых и знойных, ведь палящее солнце мешало полевым работам. Но было в безмятежности этого утра что-то тревожное, будто природа затаилась и берегла силы перед бурей.

Радомир проснулся, мучимый неведомой тревогой. Сразу после пробуждения мужчина вспомнил события прошлой ночи, и на его коже выступил холодный пот. Велес не являлся ему сыном, но все детство юноша провел в их доме, и Радомиру было тяжело думать о том, как бесславно и глупо закончилась его жизнь. К тому же, эта странная смерть точно не останется незамеченной. Народ будет недоволен, он голоден и напуган, а старейшина может и не справиться с тем, чтобы унять беззлобный гнев людей. Следовало поскорее найти объяснение произошедшему, чтобы не дать распространиться панике.

Утро проходило безрадостно. Мысли Радомира путались, и он то и дело возвращался к размышлению о том, как тяжело будет Ладе справиться с этой потерей. Уверенный, что девушка еще спит после тяжелой ночи, отец не стал заглядывать в ее комнату, чтобы не будить. В это утро он решил взять на себя часть домашних обязанностей, чтобы хоть как-то помочь дочери. Сначала Радомир приготовил кашу на завтрак и набрал воды. Когда нехитрый стол был накрыт, он разбудил Бажена. Мальчик, обычно и так задумчивый и необщительный, проснулся темнее тучи.

Здоровье ребенка всегда вызывало вопросы и у родителей, и у других деревенских. Бажен рос слабым и нелюдимым, и чем старше он становился, тем сложнее ему было общаться с взрослыми и сверстниками. Вскоре стало очевидно, что ребенок не заговорит. Бажен постепенно превратился в замкнутого мальчика, к внутреннему миру которого было невозможно прикоснуться. Однако и отец, и старшая сестра все же сумели найти подход к ребенку и даже научились понимать друг друга без слов.

После смерти жены Радомир часто задумывался, как будет жить его сын, если и отца вдруг не станет. И тогда он начал потихоньку обучать Бажена всем азам самостоятельной жизни. Мальчик по-прежнему не мог самостоятельно приготовить обед или хотя бы положить себе еды, но он любил собирать ягоды и грибы, умел отличать съедобные от несъедобных. Особенно мальчика занимали цветы и травы – ребенок мог часами сидеть в поле, перебирая зеленые стебли. Радомир радовался медленным, но таким значимым успехам сына, хоть и надежда, что мальчик выздоровеет, давно растаяла.

Отец любил этого непонятного, отстраненного ребенка, который, как ему казалось, постоянно нуждался в опеке. Радомир, конечно, любил обоих своих детей безоговорочно. Но Бажен, всегда закрытый и холодный, казалось, не отвечал ему взаимностью. С Ладой все было совсем по-другому.

Девушка всегда понимала, что она одна – поддержка и опора отцу, поэтому ни от работы по дому не отлынивала, ни посидеть с братом не гнушалась. Напротив, Лада всем видом демонстрировала, что любит брата, каким бы он ни был. А уж перед другими мальчишками старшая сестра всегда была готова заступиться за Бажена.

Мальчик забрался на лавку не без труда – она была ему высоковата. Устроившись поудобнее, Бажен сел и, как всегда, потупил взор. Никак не реагируя на отца, ребенок что-то мычал под нос, и каждый вылетающий из его рта звук становился все громче и громче.

Радомир присел на лавку рядом с сыном и протянул к нему руку, чтобы приласкать, попытаться успокоить, но мальчик, погруженный в транс, вздрогнул и отпрянул от отца.

Монотонное мычание прекратилось.

– Ешь, Бажен, – ласково сказал отец. – Тебе нужно набраться сил.

Ребенок взял в руку деревянную ложку, все так же не обращая внимания на отца. Его губы беззвучно шевелились, мальчик бессмысленным взглядом уставился перед собой. Есть он так и не начал.

– Давай, сын, надо поесть, – чуть строже повторил Радомир.

Бажен резко повернулся к отцу, бормотания снова стали громче. Разозлившись, мальчик с силой швырнул ложку в стену и вцепился маленькими руками в волосы, словно ему вдруг стало больно. Лицо его исказила гримаса, но ребенок не заплакал.

– Сыночек, ты чего? – испуганно спросил Радомир, застывший на месте от неожиданности.

Бажен вытаращил глаза и стал указывать на что-то пальцем. Радомир резко повернулся, но не увидел никого позади себя. Наконец мужчина смог притянуть ребенка ближе и неловко приобнять его, но мальчик и не думал успокаиваться – он то и дело отчаянно жестикулировал и издавал недовольные мычащие звуки.

Подобные приступы случались и раньше, когда Бажен волновался или пугался чего-нибудь, но никогда прежде они не длились так долго и не возникали без видимой на то причины.

Сердце Радомира колотилось где-то в горле, он все крепче и крепче сжимал сына, пытаясь унять хотя бы его дрожь. Ничего не выходило, и совершенно растерявшемуся отцу осталось только позвать на подмогу Ладу, которая всегда знала, как успокоить брата.

Радомир подошел к двери в комнату, где обычно спала Лада, и прислушался. Внутри стояла абсолютная тишина. Мужчина сначала позвал дочь, а потом постучал в дверь. Она оказалась не заперта. Постель была пуста. Простыни не смяты, все аккуратно застелено, будто в этой кровати сегодня никто не спал.

Подавив первый приступ тревоги, отец вышел из комнаты и выглянул в окна, но дочери не было и во дворе. Бажен успокоился сам собой и тихо сидел над нетронутой едой, наблюдая за действиями отца.

– Может, она к колодцу пошла или подсобить кому в поле. Хоть и не похоже это на нее, не ушла бы, не сказав, – начал размышлять вслух Радомир, стараясь не пугаться раньше времени.

Мужчину обдало холодным потом, когда в его мыслях пронеслись все события прошедшей ночи. Сердце его рухнуло в пятки.

– Я сейчас, Бажен, я мигом, – закричал отец, поспешно надевая одежду.

Мужчина кинулся прочь от избы. Бажен, как ни странно, увидев смятение отца, притих и уткнулся в свою тарелку. Мальчик будто был доволен, что его услышали и поняли.

***

Радомир отправился прямо на озеро, которое накануне из любимого жителями символа превратилось в место трагедии. Мужчина добежал ровно до того места, где вчера видели тело Велеса. Напуганный отец бросался к каждому кусту, отодвигал каждую ветку и с содроганием заглядывал туда. Отчаяние нарастало в его груди, когда он замечал какое-нибудь светлое пятно у кромки воды. Радомир обежал поляну у озера несколько раз и даже зашел в воду, чтобы осмотреть прибрежные заросли. Никаких следов пропавшей дочери он не нашел.

Мужчина побежал к полю, и то ли от быстрого бега, то ли от сдавливающей ребра паники, промок насквозь. Начав приглядываться еще издалека, подойдя к собравшимся за работой деревенским, он уже знал, что Лады среди них нет. Мирослава, которая вызвалась с утра помогать с прополкой, сказала Радомиру, что не видела Ладу со вчерашнего вечера.

К дому старейшины отец уже не бежал. Он шел к избе на возвышенности так, словно ноги не хотели его туда нести. Другого выхода не было – старейшина должен знать о случившемся, он может помочь собрать людей и начать поиски. Но чем ближе Радомир подходил к избе, тем хуже ему становилось. Отчаянное волнение сковало его, от учащенного сердцебиения тошнило, а виски словно стиснуло железным обручем.

Подойдя к дому, мужчина совсем ослаб. Он тихо постучал в дверь и тут же тяжело опустился на лавку, стоящую во дворе, пытаясь перевести дух и проглотить тошнотворную горечь.

Старик вышел из избы, оглядел посетителя с ног до головы и тоже направился к лавке, чтобы сесть рядом с Радомиром.

– Ох, чую я, что в таком часу не ждать мне хороших вестей, – медленным, но властным тоном сказал старейшина.

Старейшина был со своим народом в самые трудные времена, поэтому никто не сомневался в его способностях. Хоть в его некогда властном характере давно проступила старческая мягкость, Радомир по-прежнему видел в нем единственного человека, который может ему помочь.

– Сынок, рассказывай, пока Варвара моя спит, поговорим с тобой по-мужски, – продолжил старейшина, по-отечески опуская руку на его плечо. – Поделись, что тебя тревожит.

Радомиру наконец удалось подавить приступ тошноты, он глубоко вздохнул и начал говорить.

– Лады нигде нет, – сказал он, и голос его звучал глухо и ровно. – Я все осмотрел. Вчера вечером погиб ее жених, Велес, я ходил к вам за благословением на сватовство. Как бы новой беды не случилось. Самые дурные мысли в голову лезут…

– Да, дела… – протянул старейшина, совсем не величественно почесав затылок. – Негоже, что у нас все так получается… Ничего хорошего нам это не сулит.

Мужчина поднял глаза на старейшину и пристально посмотрел в них, словно не веря тому, что только что услышал.

– Вы что такое говорите? – резко ответил он. – Разумеется, в этом нет ничего хорошего. Вы поймите меня, старейшина, у меня дочь единственная пропала. Не приведите боги, убежала с горя и умирает сейчас от холода и голода! Или еще чего похуже!

Старейшина взглянул на Радомира в ответ и покачал головой, ничего не сказав.

– Я вас очень прошу, – сказал мужчина чуть вежливее, стараясь контролировать трясущийся голос. – Это моя единственная девочка, моя отрада. Вы не зря зоветесь мудрейшим, поэтому лишь на вашу помощь мне и остается уповать.