Город грехов: Желание

Я толкнула дверь и вошла в раздевалку. Здесь было пусто, только гулкие шаги отражались от кафельных стен. Пройдя вдоль шкафчиков, я заметила приоткрытую дверцу. На фоне тусклого света сверкнул металлический брелок. Моя сумка.

Я облегчённо вздохнула, подошла и уже потянулась за ней…

Как вдруг резко обернулась и отшатнулась назад.

Напротив меня стоял Николас, скрестив руки на груди. На его бёдрах было белоснежное махровое полотенце, а на лице – его фирменная, самодовольная ухмылка, с которой, казалось, он родился. Воздух в раздевалке сразу сгустился, как будто пространство само ощутило напряжение.

– Ты что, меня преследуешь?! Что ты вообще тут забыл?! – Выпалила я, решив, что лучшая защита – нападение.

– Ты серьёзно сейчас? – Он усмехнулся, и голос его прозвучал лениво, но с той самой каплей иронии, что всегда действовала мне на нервы. – Это яздесь должен удивляться – ты каждый раз находишь всё более интересный повод столкнуться со мной. Свет внезапно отключился? Заблудилась? Или просто не могла больше сдерживать любопытство и решила, наконец, увидеть меня голым?

Он склонил голову набок – мокрые пряди мягко падали на лоб, придавая его лицу мужественный вид. Слишком привлекательный.

– Не переоценивай себя, – прошипела я, но сама же не сдержала взгляд, скользнувший вниз.

Тем временем он, не теряя уверенности, взялся за край полотенца, будто собираясь развязать его.

– Не смей! – Воскликнула я, резко отворачиваясь. – Я буду кричать!

В ответ раздался низкий, искренний смех – и этот звук прошёлся по моей спине, как электрический ток. Я почувствовала, как во мне поднимается что-то странное, щекочущее и тёплое… и тотчас же попыталась это задушить.

– Ты не первая, кто это говорит, – отозвался он, уже шаря в вещах у шкафчиков. – Обычно девушки кричат, но… в другом контексте.

Невыносимый самовлюблённый тип.

– По статистике, шестьдесят семь процентов женщин симулируют, – парировала я, бросив взгляд через плечо.

Не увидев его поблизости, я направилась к двери, желая как можно быстрее закончить эту сцену.

– Значит, у тебя были неудачные парни, если ты в курсе таких цифр, – усмехнулся он, уже застёгивая ремень. – Жаль. Но это объясняет многое.

Я остановилась у двери, крепко сжав ладонь на ручке. Взгляд – быстрый, машинальный – всё же выдал меня: широкие плечи, сильная спина, расслабленная уверенность в движениях. Он заметил.

– Нравится? – С нескрываемым довольством спросил он, поймав мой взгляд.

– Видела и получше, – ответила я равнодушно, открывая дверь.

Я дёрнула ручку – безрезультатно. Нахмурившись, попробовала снова, сильнее. Дверь не поддавалась. Ещё попытка. Паника начала подниматься внутри.

– Успокойся. Сломаешь – только хуже будет, – раздался за спиной спокойный голос Николаса.

Я резко отдёрнула руку и отступила в сторону. Он уже натягивал чёрную футболку, подойдя ближе. Не глядя на меня, положил ладонь на дверь и начал аккуратно, но уверенно дёргать за ручку. Металлический щелчок не прозвучал. Я сглотнула.

– Ты же откроешь? – Спросила я тихо, пытаясь скрыть растущее напряжение в голосе.

Он бросил на меня короткий взгляд. Лицо было сосредоточенным, брови нахмурены, скулы чётко очерчены. Его голос прозвучал сухо:

– Я похож на слесаря?

Он снова сосредоточился на двери. Одна рука лежала на панели, другая аккуратно двигалась, проверяя сопротивление замка. Вены на его предплечьях проступили, кожа натянулась.

Я отвела взгляд, уставившись в окно, чувствуя, как сердце стучит в горле. И тут прозвучало его спокойное, но хлёсткое:

– Мы застряли.

Глава 4

Николас

Спокойно развернувшись обратно к шкафчикам, я продолжал убирать вещи в сумку, мысленно засекая таймер в своей голове. Три… два… один…

– Что значит «застряли»? – Возмутилась она, подходя ближе и хмуро оглядывая меня. В её глазах читалось раздражение, смешанное с замешательством. Она твёрдо стояла на месте, ожидая объяснений.

– Это значит, что мы с тобой остались наедине, – произнёс я медленно, растягивая слова с ощутимым удовольствием внутри. Все вокруг как будто замерло, и в воздухе повисло напряжение. – В закрытом помещении, – закончил я, чувствуя, как меня охватывает азарт. Застегнув молнию сумки, я выпрямился и заметил её потухший взгляд. Разочарование и недовольство были ясны как день.

– Прекрати, я серьёзно. Что делать? – Её голос звучал всегда уверенно, но сейчас в нём чувствовалось отчаяние.

Я медленно окинул её взглядом, отмечая, как напряжённо выглядит её стройная фигура. От её трепета в голосе было ясно, что внутреннее волнение стало почти невыносимым.

– Можешь сходить пока в душ, расслабиться, а я что-то придумаю. Могу потереть спинку, или принять душ вместе.

Она разочарованно взглянула на меня, отвернувшись, и, отступая в сторону, достала телефон.

Я заметил, как её плечи слегка опустились от тяжести недовольства. Мой ответ явно не удовлетворил её; но я и не собирался угождать этой девчонке. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул, надеясь, что не нужные мысли уйдут прочь, но они крепко засели в моём сознании.

Мне не хотелось такой реакции от неё. Уж лучше бы она разозлилась, чем так разочарованно смотрела на меня. Я не хотел даже размышлять о причинах, почему мне было не наплевать. Тишина давила на нас сильнее любых слов, создавая ощущение, что каждая секунда тянулась бесконечно.

– Я наберу Дастина, – потянувшись за своим телефоном, я стал быстро пролистывать контакты. – С другой стороны дверь будет открыть легче. Он должен помочь.

В этот момент Моника развернулась, разъярённая, делая шаг ко мне и прикрикивая:

– Это всё он виноват! Если бы он не был треплом, то не сказал бы, что тут никого нет!

– А ты хотела бы застрять здесь одна? – Выдохнул я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как раздражение вспыхивает в груди, словно искра. Её высокий тон давил на нервные окончания, а тишина на линии, где должен был быть голос Дастина, довершала это ощущение замкнутости.

– Всё лучше, чем с тобой!

Моника вновь метнулась к двери, яростно вцепившись в ручку, и начала дёргать её с отчаянной резкостью, будто надеясь, что чем сильнее потянет, тем быстрее исчезнет. Металлический скрип казался издевательским – громким, царапающим по ушам. Казалось, каждый её нервный рывок эхом отражается у меня внутри, заставляя скрежетать зубами. Хотелось заткнуть ей рот, чтобы наступила хоть капля тишины. Но я заставил себя держаться.

– Отпусти, ты можешь сломать её, – голос звучал жёстко, хотя я и пытался сохранять спокойствие.

Она проигнорировала мои слова. Её плечи дрожали от напряжения, пальцы с силой вцепились в холодный металл. Я подошёл ближе, остановившись впритык за её спиной. Её волосы слегка коснулись моего подбородка, пахнущие дымом и чем-то сладковатым, напоминающим вишню, или, может, гранат. Аромат обволакивал, пьянил – он притягивал, но только усиливал ощущение того, что она по-прежнему недоступна. Я втянул носом воздух, будто пытаясь зафиксировать этот запах в памяти – на случай, если потом пожалею, что не сделал этого.

Я молча накрыл её ладонь своей. Она вздрогнула, но не сразу отдёрнула руку. Я сжал её крепче.

– Прекрати, – вырвалось грубее, чем следовало. Мне казалось, что прикосновение к ней усилило волнение, разом согнав все мысли с головы. Я с трудом сдержал желание притянуть её к себе.

Отведя её руку от ручки, я тихо, но с нажимом добавил:

– Ты ведёшь себя как ребёнок.

– Не трогай меня.

Она рванулась, как будто я обжёг её, и тут же развернулась ко мне. Я перехватил её за запястье, но не сжимал— лишь удерживал. Наши взгляды встретились. В её глазах горело упрямство, ледяное, колющее. Челюсть чуть сжалась, губы побелели. Она слегка подняла подбородок, всем своим видом показывая упрямство. Её высокомерная осанка раздражала и завораживала одновременно. Я знал, что в любой другой ситуации это выражение лица могло бы завести с пол оборота.

– Не заставляй меня повторять, – голос стал ниже, твёрже. В груди нарастало напряжение, как перед ударом грома. – Сейчас я что-нибудь придумаю. Просто успокойся.

Тишина накрыла нас, как плотное покрывало. Воздух стал густым, тёплым, почти зловещим. Мои мысли метались, и я заметил, как её губы дрогнули – будто она хотела что-то сказать, но сдержалась. Словно балансировала на грани между капризом и согласием. В такие моменты её лицо, особенно когда оно напряжено и сосредоточено, почему-то особенно притягивало. Она раздражала, но… заводила. Честно, я сам себя за это ненавидел.

– Ладно, хорошо. А теперь отойди от меня, – её голос был чуть тише, но всё ещё с той же властной нотой, как будто она давала указания, а не соглашалась.

Я неохотно отступил, ощущая, как тело протестует. Как будто каждая мышца хотела остаться в том положении, но я сделал шаг назад, противясь глупым желаниям. Я развернулся, оглядывая раздевалку. Пространство казалось ещё более тесным, чем раньше. Всё это давило.

Пытаться дозвониться до Дастина – смысла ноль. Я и так знал, где он. Скорее всего, уже подцепил какую-то девчонку после матча, утащил к себе домой и забыл, что у него вообще есть телефон.

– Может, выбьешь дверь? – Прозвучало неожиданно тихо. Моника. Её голос был почти неузнаваемым – не требовательным, а… растерянным?

– И как я не додумался сразу? – Бросил я с ленивой иронией, коротко усмехнувшись и театрально разводя руки в стороны. – Ценю твою веру в мои суперспособности, конечно, но это, между прочим, не так просто, как тебе кажется.

Моника закатила глаза, резко выдохнув, словно эта фраза окончательно выбила у неё из-под ног иллюзию, что мы выберемся отсюда быстро и без скандала. Она скрестила руки на груди и чуть отступила назад, с видом человека, которому уже надоело объяснять очевидное.

– Я, по крайней мере, предлагаю хоть что-то, – с нажимом, почти с вызовом ответила она.

– Ты опять начинаешь? – Я сделал короткий не угрожающий шаг к ней, но этого хватило, чтобы она тут же отступила на два шага назад.

– Прекрати так делать!

Я не сводил с неё глаз. В её позе было напряжение: плечи подняты, подбородок слегка вздёрнут, губы сжаты в тонкую, упрямую линию. От неё буквально исходила волна негодования, ощутимая даже на расстоянии. Она устало отвела взгляд в окно, тщетно пытаясь придумать хоть что-то новое.

В этот момент, когда её лицо оказалось в профиль, я словно увидел её заново. Острый изгиб подбородка, утончённые скулы, нежная шея с чуть проступающей венкой под кожей – всё это казалось чётким и хрупким одновременно. Моника была привлекательной девушкой. Красивой. И это было глупо отрицать.

Я подошёл к окну и поставил ладони на подоконник, чувствуя холод камня под пальцами. За стеклом царил почти полный покой: университет постепенно выдыхал после долгого дня, и редкие фигуры прохожих то и дело исчезали за поворотом. Вдалеке, на стене корпуса, находилась пожарная лестница – как немой, но весьма прямолинейный намёк: Вот он, выход, Николас. Прямо перед тобой.

Я повернулся к Монике, решив не ходить вокруг да около.

– Высоты боишься?

– Это и есть твой план?! – Воскликнула она, мотая головой в разные стороны. – Я не буду прыгать!

– Хочешь остаться здесь? – На её лице мелькнуло возмущение, она открыла рот, готовясь выдать очередную вспышку гнева, но я прервал её, не давая ни секунды: – Можешь ждать до утра. Сторож в любом случае будет делать обход – откроет тебе дверь. А я, извини, предпочту поехать домой.

Я подошёл к шкафчику, на ходу подхватывая куртку, закидывая спортивную сумку на плечо и, не оборачиваясь, вернулся к окну. Дёрнул защёлку, распахнул створки, впуская внутрь вечерний воздух. Холодный ветер ударил в лицо, мурашками проходясь по рукам. В небе уже мерцали первые звёзды, и в голове саркастично проскочила мысль, что выглядит как настоящая романтика.

Я знал: если она откажется – я не смогу уйти. Не потому что совесть загрызёт, а потому что… не плевать. И это бесило.

– Как чувствовала, что не надо было отдавать сумку, – пробормотала она с деланной обречённостью, и я услышал её шаг за спиной.

Я облегчённо выдохнул, почти незаметно, стараясь не выдать это вслух. Поднял глаза к небу, будто говоря: Неужели?

– Не бойся, крыша плоская, – сказал я, повернувшись к ней. – Мы спустимся по пожарной лестнице, она в порядке. Только в самом конце придётся прыгнуть – там небольшой зазор до земли.

Она скривилась, лицо сморщилось. Но Моника – кивнула. Неуверенно, медленно. И этого было достаточно.

– Ты вырядилась, чтобы покрасоваться? – произнёс я с недовольством, окинув взглядом её наряд. Обтягивающая юбка, кофта с вырезом – всё это смотрелось чертовски эффектно, но абсолютно не подходило для ночного побега по крыше. Она будто сошла с глянцевой страницы, словно модель.

– Прости, мамочка, в мои планы не входила ночная прогулка по крыше, – язвительно бросила Моника, даже не удостоив меня взгляда.

– В твоём случае, я, скорее, папочка, – хмыкнул я, подхватывая куртку и резким движением расправляя её. – Подойди ко мне.

Она вскинула брови – насмешливо, чуть вызывающе.

Нет, блять. Только не сейчас.

– Во-первых, смени тон. А во-вторых, мне не холодно, так что надевать твою куртку я не буду, – отчеканила она с ледяной вежливостью.

Я сдерживался из последних сил. Эта её наглая манера, этот взгляд, которым она будто проверяла мои нервы на прочность… Всё внутри распалялось, жгло, будто плеснули бензин на огненный участок.

– Хорошо, – выдохнул я, глядя на неё в упор. Куртка в руках будто стала тяжелее. – А теперь… подойди ко мне, – повторил уже жёстко, без намёка на игру.

Она не шелохнулась. Только уголок губ дёрнулся, и в этом почти незаметном движении сквозило что-то дерзкое, как вызов. Ветер с улицы хлестнул по комнате, и я заметил, как её плечи едва заметно дёрнулись, кожа покрылась гусиной кожей. Не холодно, ага.

– Ладно, тогда сделаю это сам.

Не давая ей времени на ответ, я подошёл, резко сократил дистанцию и обвил её талию рукой. Тело её было тёплым и упругим под тонкой тканью, и она напряглась, но не отпрянула. Я притянул её ближе, в упор, глядя в глаза.

– Хочешь, чтобы я помог тебе одеться? Думал, ты уже взрослая для этого, – проговорил я с язвительностью, одновременно испытывая внутренний разряд от короткого касания. Её ладони уткнулись мне в грудь, с силой, но не настолько, чтобы оттолкнуть – скорее, обозначить границу. Глаза встретились с моими, и в них сверкнуло раздражение, замешанное с чем-то ещё.

– Ты похож на психопата, – прошипела она, почти не отводя взгляда.

– Наденешь сама или мне помочь? – Спросил я, поднимая куртку выше, будто предлагая выбор. Но руку с её талии убирать не торопился.

Секунда. Другая. Моника молча выхватила куртку и оттолкнула меня, накидывая её на плечи резким движением, будто надеясь так отмахнуться и от меня.

– Сразу бы так, – буркнул я, уже повернувшись к окну. Взялся за раму и, без лишних слов, вылез на крышу. Ночной воздух ударил в лицо с такой свежестью, что казалось – весь раздражённый жар испарился за секунду.

Я развернулся, наблюдая, как она ловко закидывает ногу на подоконник, подтягиваясь, и грациозно перелезает. Ни на секунду не попросила помощи. И я даже не пытался – точно знал, что её упрямство не допустит этого. Молча отметил, как её движения остались точными, уверенными, даже в этом нелепом наряде. Из-под куртки всё ещё были видны бёдра, очерченные облегающей тканью юбки. Чёрт.

– С каждым разом идея становится всё хуже, – проворчала она, ступая на бетон рядом со мной.

– Согласен. Выбить дверь было куда надёжнее, – отозвался я с сарказмом, оглядываясь на неё через плечо. – Думаю, ты бы справилась одна.

Она смерила меня взглядом, полный того самого «отвали, Николас», но ничего не сказала. Только тяжело выдохнула, как будто морально готовилась к следующему этапу безумия.

Мы подошли к пожарной лестнице. Металл блестел в свете уличных фонарей, от него тянуло холодом, как от льда. Я ухмыльнулся, едва взглянув вниз – высота всё же ощущалась.

– Ну что, давай ты первая? —Сказал я с преувеличенно серьёзным видом. – А то, знаешь ли, я боюсь.

– Почему именно с тобой, а не с кем-либо другим, – произнесла она почти шёпотом, как будто признание вырвалось против её воли.

– Думаю, тебе просто повезло, – усмехнулся я, позволяя себе короткий, самодовольный взгляд, бросаемый через плечо. Она скривилась в преувеличенной гримасе, притворно замотав головой, как будто пыталась стряхнуть с себя мою самоуверенность. В ответ я сменил тон, придавая голосу твёрдость:

– Будь осторожна. Не торопись. Лестница старая, и металл скользкий.

Моника подошла ближе, её шаги стали тише, словно каждый шаг давался с трудом. Я перехватил сумку, чтобы она не мешала, и, повернувшись к железной лестнице, начал спуск – медленно, нащупывая каждую ступеньку ногой, чтобы не сорваться вниз. Пальцы крепче сжали холодный металл. От него тянуло сыростью и чем-то ржавым.

Сзади чувствовался её взгляд. Я знал, что она смотрит, следит, возможно, оценивает, может быть, ждёт, пока я сорвусь – чтобы потом сказать "а я говорила".

– Ты долго будешь ждать? – Спросил я, остановившись и взглянув наверх. Она стояла, немного ссутулив плечи, держа сумку за спиной, будто колебалась.

– Иду-иду, – буркнула она, кидая ногу на нижнюю перекладину и начиная спускаться.

– Ты говорил, что лестница непрочная… Часто ты, значит, по ней ползаешь? – Её голос звучал ближе, и в нём явно читалась издёвка.

– Конкретно этой – нет. А вообще? Ну, знаешь… надо же как-то к девчонкам в комнаты попадать, – сказал я, намеренно не скрывая насмешку. Её вздох, полный недовольства, был почти слышен.

Когда я добрался до последней ступени, до земли оставалось около двух метров. Лестница резко обрывалась, как будто сама передумала вести до конца. Под ногами чёрнела трава, ещё влажная от вечерней росы.

– Лучше бы ты шла первой… – пробормотал я, сделав вид, что голос дрожит, будто я вдруг осознал, на какой высоте мы висим. Удержался бы, не увидев, как она кидает на меня испепеляющий взгляд. Уголки её рта дёрнулись вниз, и я не смог не рассмеяться.

– Николас!

Я скинул сумку, повис на руках, перевёл дыхание – и прыгнул. Мгновение в воздухе, земля под ногами качнулась – и вот я уже стою, отряхивая ладони от земли, чувствуя в груди лёгкое возбуждение от рывка.

Подняв голову, я увидел Монику. Она застыла на предпоследней ступеньке, с явным сомнением глядя вниз. Тело напряжено, пальцы сжаты в перилах, словно сама лестница могла уползти из-под неё в любую секунду.

– Просто спрыгни. Я поймаю, – уверенно сказал я, расправляя руки. – Доверься мне, давай.

Она закатила глаза, но вместо ответа начала… забираться обратно.

– С меня хватит. Я полезла назад! – Заявила она с таким пафосом, что я закатил глаза.

– Я сейчас уйду, – спокойно предупредил я, уперев руки в бока.

Она зарычала себе под нос, но сдалась. Всё ещё ворча, будто проклиная эту ночь и всё человечество, она медленно начала спуск. Каждый шаг сопровождался её тяжёлым взглядом в мою сторону – словно я лично устроил ей это испытание.

– Ты меня собрался ловить без рук, супермен? – Остановившись и явно проверяя, насколько я серьёзен.

Я шагнул ближе, поднимая руки, как актёр в театре, изображающий рыцаря.

– Нет. Как принцессу, – с иронией ответил я, не отрывая от неё глаз.

Она спустилась чуть ниже, но всё ещё не решалась прыгнуть. Тонкие пальцы вцепились в перекладину, а ноги дрожали, застыв на весу.

– Тут высоко… – прошептала она, почти себе под нос, и выдохнула, медленно, как перед прыжком в воду.

– Зато вид хороший, – не удержался я, скользнув взглядом по её ногам. Загар красиво подчёркивался уличным светом, играющим на коже. Она тут же отдёрнула юбку вниз, дёргано, с раздражением, что вызвало у меня короткий смешок. Всё ещё сопротивляется – и это сводит с ума.

– Просто не думай о высоте. Ты же считала, что я смогу выбить дверь, а теперь не веришь, что смогу поймать тебя?

– Забудь об этом, – отрезала она, всё ещё не прыгая.

– Давай. Я жду, – сказал я, слегка встряхнув руками и добавив строгости в голос. – Мне надоело ждать.

Она задержала дыхание, и в этот момент я знал: ещё секунда – и она прыгнет. И я поймаю.

– Если ты меня уронишь… – её голос задрожал, словно хрупкая нить, на которую она не решалась опереться.

Моника медленно опустилась к самому краю, словно балансируя между решимостью и страхом. Она взглянула вниз – вниз, где земля казалась далёкой, неприступной, и глубокий вздох вырвался из груди, как попытка собрать всю смелость в одном миге. Затем, подняв глаза, она встретилась со мной взглядом – в её глазах читалось колебание, смесь внутренней борьбы между страхом и желанием не подвести. Она крепко ухватилась за ступеньку, словно за последнюю точку опоры, а потом, собравшись, медленно свесила ноги и отпустила руки, доверившись мне.

Не прошло и пары секунд, как я почувствовал, что она уже в моих руках. Её тело легло на меня, почти невесомое и одновременно напряжённое. Я крепко прижал её к себе, вдыхая её запах и медленно выдыхая, осознавая, что всё прошло – и прошло хорошо.

Она зажмурилась, словно пытаясь прийти в себя, и её руки машинально сжали мои плечи. Её тело едва заметно задрожало, и это тронуло меня глубже, чем я ожидал. Я крепче прижал её к себе, будто хотел передать через тепло уверенность и защиту.

Внутри меня закипало желание сказать что-то успокаивающее, что всё в порядке, что теперь ничего не страшно. Но я сдержался, медленно опуская её на ноги, чтобы не напугать ещё больше.

– В порядке? – Тихо спросил я, наблюдая, как она открывает глаза и ощущает под ногами твёрдую землю.

– Да, – выдохнула она, голос дрожал, словно не осознавая, что страх остался позади.

Её дыхание коснулось меня, заставляя пробежать мурашки по коже – наверное, от вечернего холода. Её руки всё ещё лежали на моих плечах, и я невольно скользнул взглядом по ним, а затем, словно сам того не заметив, притянул её за талию ближе к себе.

Моника внезапно вздрогнула и мгновенно отстранилась, словно укусила себя за язык, и это резануло меня болью – горьким разочарованием и непониманием.

– Спасибо, – сказала она тихо, сдержанно, избегая встречного взгляда.

Я кивнул, пытаясь заглянуть ей в глаза, но она уклонилась от моего взгляда, и я отвернулся, подняв сумку, лежавшую рядом. Проходя вперёд, не оборачиваясь, добавил:

– Пошли, уже поздно.

Мы шли молча к главному корпусу университета. Тишина между нами висела тяжёлой пеленой, лишь шорох наших шагов нарушал покой. Доставая ключи от машины из сумки, я решился спросить:

– Где ты живёшь? – Голос был ровным, но внутри меня бушевало что-то другое – тревога и нерешённость.

– В гости напрашиваешься? – Моника поддразнила меня, улыбнувшись с лёгкой насмешкой.

– Нет, – ответил я с улыбкой, – у меня другие планы. Но подброшу тебя домой, уже поздно.

Она лишь покачала головой, демонстрируя свою независимость:

– Я поеду на такси.

Я не стал ждать её возражений. Быстро присел, обхватил её бёдра руками и, не давая опомниться, закинул на плечо, направляясь к машине.

Её попытки вырваться и ударить меня были яростными и бескомпромиссными – кулаки сыпались, словно град, и мне пришлось напрячь все силы, чтобы удержать равновесие под этим натиском. В её сопротивлении было столько энергии и огня, что я с трудом сдерживал улыбку, наслаждаясь этой игрой сил.

– Это похищение! Ты не имеешь права! – Закричала она, вновь со всей силы ударив меня в плечо. Её кулак хоть и не причинил особой боли, но был исполнен ярости. Я, почти не задумываясь, подкинул её выше на плече – резко, словно для встряски – и, услышав короткий, испуганный вскрик, едва сдержал улыбку, скользнувшую по губам.

– Иначе ты не понимаешь, – холодно произнёс я, не сбавляя шага.

Я открыл пассажирскую дверь, и, не давая ей опомниться, аккуратно, но решительно снял Монику с плеча и усадил в машину. Она мгновенно взвилась, резко взметнув руку вверх – очевидно, чтобы влепить мне пощёчину. Я перехватил её запястье на полпути, сжал ладонь в своей руке. Её кожа была тёплой, пальцы чуть подрагивали, но взгляд… В её глазах пылал огонь. Настоящий, дикий, почти безумный.

– Не смей, – тихо, почти угрожающе сказал я, нависнув над ней. Внутри всё кипело – не только от злости, но и от электрического напряжения, сгустившегося между нами до предела.

Мы молчали. Тишина была глухой и плотной, наполненной бешеным сердцебиением, которое, казалось, слышалось в салоне машины. Я отстранился медленно, глядя ей прямо в глаза, и захлопнул дверь, будто ставя точку в этой немой перепалке.

Обходя капот, я сжал кулаки, впивая ногти в ладони – попытка вернуть себе контроль, не дать эмоциям хлынуть наружу. Сев за руль, я завёл Агеру. Мотор загудел низким, уверенным звуком. Я включил обогрев, запустил навигатор и плавно вырулил с университетской парковки, влившись в редкий ночной поток машин.