Город грехов: Желание.

Я закатываю глаза, не в силах сдержать ухмылку, и направляюсь к ним, скидывая дорожную сумку рядом с чемоданом на пол с глухим стуком. Расправляя руки, я с торжественностью произношу:

– И долго вы будете там стоять?

Они одновременно поднимают головы, и в следующую секунду без лишних слов наваливаются на меня с объятиями, как будто я отсутствовал не год, а отбывал срок на пожизненном. Сильные хлопки по спине, смех, который эхом разносится по залу, – всё это ощущается по-настоящему тёплым и родным.

– Ник, наконец-то! – радостно восклицает Дастин, чуть не сбивая меня с ног своими объятиями.

– Как долетел? – спрашивает Тёрнер, спокойнее, но в его глазах читается искренняя радость, а уголки губ слегка дрожат, выдавая эмоции.

– Так, супер-крошки, – отмахиваюсь я, похлопывая их по спине, чувствуя, как напряжение перелёта постепенно уходит. – Все вопросы в баре.

Они со смешком кивают и тут же поворачиваются к выходу, но продолжают сыпать вопросами, не замолкая ни на секунду.

Я только улыбаюсь, не сбавляя шага, и, дойдя до машины, устраиваюсь на переднем сиденье Порше Дастина – чёрного, блестящего монстра с низкой посадкой. Кожа сидений приятно холодит после салона самолёта, а когда я откидываюсь назад, мышцы расслабляются, и я вытягиваю ноги, чувствуя, как кровь наконец-то циркулирует свободно.

– Где Скотт? – спрашиваю я, пока Дастин заводит двигатель. Мотор приятно рычит, словно радуясь встрече, а вибрация передаётся через сиденье.

Дастин бросает на меня взгляд, одновременно поворачивая руль, и отвечает:

– С семьёй в Мексике. Мы даже не успели пересечься перед твоим рейсом. Говорят, у них там проблемы со связью – то сигнал ловит, то тишина. Или же он отрывается на пляже с красотками, в чём я больше уверен.

Я коротко киваю, подпираю голову кулаком и смотрю в окно. За стеклом разливается вечерний Вегас – город огней, грехов и новых ошибок.

– Тебя надо куда-то подкинуть или мы сразу в бар? – спрашивает Тёрнер, сидящий позади. Его голос спокойный, но в нём слышится предвкушение.

Я закрываю глаза на пару секунд, обхватываю рукой переносицу и произношу, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Да, я что-то захотел домой. Перелёт утомил меня, хочу поспать.

В салоне воцаряется внезапная тишина. Сзади напряжённая пауза – я чувствую, как на меня уставились два взгляда: недоверчивые, почти настороженные, как будто я вдруг заговорил на незнакомом языке. Они молчат, будто не знают, шутка это или сбой в матрице. Слышать от меня такое им точно не доводилось.

– Расслабьтесь, – бросаю я, скосив на них взгляд через плечо, и добавляю с ленивой ухмылкой: – Подкиньте до моего дома, я пересяду на свою детку. Уж больно соскучился по Агере.

Тёрнер хмыкает, с облегчением откидываясь назад на сиденье, его плечи расслабляются, как будто с них сняли тяжёлый груз. В зеркале заднего вида я вижу, как уголки его губ слегка приподнимаются.

– Вот он ты, – говорит он с одобрением, кивая головой в такт словам.

Спустя пятнадцать минут они уже мчат в сторону бара, а я, пообещав присоединиться позже, открываю дверь апартаментов. Глухой щелчок замка отдаётся особенно громко в идеально чистом помещении, эхом разносясь по просторному холлу. Свет из окон пробегает по мраморному полу, отражаясь от стеклянных стен и глянцевых поверхностей, создавая иллюзию бесконечного пространства.

Я мельком оглядываю помещение: всё на своих местах, как и должно быть. Горничная справилась отлично. Сбросив поло на мягкое кресло, я иду прямиком в душ. Хочется смыть не столько пыль дороги, сколько остатки перелёта и следы чужих прикосновений на коже. Тёплая вода струится по телу, расслабляя мышцы, смывая напряжение, а пар поднимается вверх, окутывая ванную комнату в уютный туман.

Спустя полчаса я уже провожу ладонью по кожаному рулю Агеры, влюблёнными глазами осматривая салон. Он пахнет кожей и скоростью – особый, неповторимый аромат, который сразу включает нужное настроение, как стартовая линия перед гонкой. Стоит только дотронуться до рукояти коробки передач, как в теле будто просыпается азарт, кровь начинает пульсировать быстрее, а мысли становятся чёткими и решительными. Я вдавливаю педаль, и рёв мотора срывается с места, разрывая тишину парковки громким, вибрирующим эхом, которое отдаётся в груди и заставляет улыбнуться.

На улицах города уже вечер. Неоновые вывески вспыхивают в ритме музыки, доносящейся из открытых баров. Внутри машины играют глухие басы из динамиков, окна опущены, но Вегас, как всегда, капризен и непредсказуем.

Пробка вырастает буквально из ниоткуда, как раздражающая шутка судьбы в самый неподходящий момент. Всё, чего я хочу, – это добраться до бара, но впереди цепочка красных стоп-сигналов тянется до горизонта.

– Да что ты будешь делать, блять… – бурчу я, осматривая плотный поток, напряжённо сжав руль так, что пальцы белеют.

Заметив, что машины по другой дороге движутся быстрее, решаю объехать Белладжио, свернув на боковую улицу. Но даже здесь всё не так гладко. Справа плетётся серебристый Мерседес, явно не спешащий уступать. И тут я решаю, что с меня хватит ожидания. Азарт берёт верх, и я чувствую знакомый прилив эйфории.

Я резко нажимаю на газ, вписываюсь в поток, с хрустом переключая передачу, и буквально влетаю в полосу. Скосив взгляд в зеркало заднего вида, вижу, как водитель Мерседеса яростно бьёт ладонью по рулю, что-то выкрикивая своей спутнице.

Усмехнувшись, я прижимаю педаль сильнее, ускоряясь и оставляя их позади. – Прости, приятель, сегодня не твой день.

***

Бар окутан мягким полумраком. Свет прожекторов мигает в ритме музыки, играя на бокалах и бутылках за стойкой, отражаясь в глазах бармена и создавая иллюзию бесконечного праздника. Мы сидим у бара, словно и не было этой долгой разлуки, – наши голоса переплетаются, смех эхом разносится по залу.

– За твоё возвращение, – провозглашает Дастин, подняв стакан с янтарным виски, его глаза блестят от радости.

Мы сталкиваемся бокалами с глухим, удовлетворяющим звоном, который вибрирует в пальцах, как обещание хорошего вечера. Тёрнер бросает на меня внимательный, прищуренный взгляд, словно выискивая во мне перемены – его брови слегка нахмурены, а в глазах мелькает любопытство.

– Скучал по дому? – спрашивает он, отпивая глоток и не отводя взгляда.

Я выдыхаю, на секунду глядя в янтарную жидкость перед собой, чувствуя, как тепло напитка разливается по груди.

– Скучал, – отвечаю честно, и в этом нет ни драмы, ни преувеличения.

Мы продолжаем делиться историями из наших жизней, словно пытаясь догнать упущенное время. За столом стоит лёгкий гул разговоров, в котором я рассказываю о своей жизни в Сиэтле: о встречах, случайных пересечениях со старыми приятелями. Тем временем парни с жаром делятся воспоминаниями о Вегасе: шумные вечеринки, странные знакомства, неясные отрывки из ночей, их голоса перебивают друг друга, а воздух наполняется энергией ностальгии.

Мой взгляд скользит по столу и останавливается на Тёрнере. Он сидит рядом, слегка откинувшись назад, сосредоточенно строчит что-то на телефоне, отрешённый от нашей болтовни. Без особых угрызений совести я наклоняюсь ближе и косо заглядываю через плечо в его телефон, чувствуя укол любопытства.

– Ты едешь на вводный день университета? – спрашиваю я, вскинув брови, голосом, в котором больше иронии, чем любопытства. – Дастин, поднимайся, мы уезжаем.

Тёрнер закатывает глаза, с явной усталостью откладывая телефон на стол.

– Между прочим, мы все приглашены, – говорит он, бросая на нас с Дастином оценивающий взгляд. Я пожимаю плечами, изображая полное непонимание. Дастин же просто молчит – ему не приходится притворяться.

– Да брось, что за бред? – хмыкает он, откидываясь на стуле и барабаня пальцами по столешнице. – Ты серьёзно хочешь слушать унылые речи о специальности и просто стоять в толпе таких же потерянных первокурсников? Если бы это устроили девчонки со вторых курсов, я бы не прочь был…ознакомиться с программной.

– Кажется, я понял, – добавил я, привлекая внимание парней и переводя взгляд на Тёрнера. – Угораздило же тебя влюбиться в неё.

Тёрнер закатывает глаза, а Дастин понимающе усмехается, его губы растягиваются в ироничной улыбке, обнажая зубы.

– Эмили здесь не при чём, – добавляет Тёрнер, стараясь звучать равнодушно, но выходит не слишком убедительно.

– Ты говорил так же в средней школе, но почему-то мы все равно оказались на учёте после той драки, – я откидываюсь назад, усмехаясь воспоминаниям в голове, как мы тогда втроём ворвались на вечеринку к Шейну, устроив там настоящий погром. – И всё из-за его приглашения, которое Эмили, вроде, не успела и прочитать.

– Да-а, – протягивает Дастин, переводя взгляд на Тёрнера, – хорошо хоть у тебя с возрастом это стало проходить. Ты был таким придурком, что буквально не давал ему прохода. Не удивлюсь, что он перевёлся из-за этого.

– Все мы знаем, что за вечеринка у него была, – перебивает его Тёрнер, пожимая плечами. – Не хватало ещё того, чтобы она стала очередной в его постели. Хотя кому я говорю. – Он покосился на нас с Дастином, и в его глазах мелькнула смесь насмешки и понимания.

– Кстати, видел его пару раз в Сиэтле, – иронично произнёс я, слыша тяжёлый вздох по правую сторону от себя. – Вроде неплохой парень…

– Закрыли тему, – буркнул Тёрнер, отпивая из стакана.

– Да ладно тебе, – я толкаю его локтем в бок, чувствуя, как он вздрагивает. – Как Эмили? Уже соскучилась по мне? – я подмигиваю, пытаясь разрядить атмосферу, но Тёрнер только качает головой.

– Вот сам и узнаешь, когда увидишь её в университете.

– Эй, стоп, – Дастин хлопает по столу, заставляя обратить на себя внимание. Звук эхом разносится по бару, привлекая пару любопытных взглядов от соседних столиков. – Что за дела, Ник? – он приподнимает брови и смотрит на меня с театральным изумлением, нарочито громко, будто специально привлекая больше людей.– Нет, я так и знал, что один год вдали от нас – и всё, катастрофа. Но ты что, не собираешься отменить своё возвращение?

– Начинается, – обречённо вздыхает Тёрнер, потирая виски. – Ник, я не думаю, что это хорошая идея, учитывая, что после твоей последней вечеринки твой отец отправил тебя в Сиэтл.

– Ах, точно, как я мог забыть, – Дастин улыбается слишком спокойно, выжидая реакцию, будто играет в игру, где заранее уверен в победе. Его глаза блестят от предвкушения, а пальцы барабанят по столу в ритме какой-то неслышной мелодии. – Тогда ладно, действительно, Ник, не зли отца. Незачем создавать проблемы.

Я чувствую, как внутри начинает подниматься что-то горячее, нетерпеливое, словно огонь, которому не дают разгореться. Сердце бьётся быстрее, но лицо остаётся спокойным. На моих губах появляется ухмылка – та самая, как будто я уже знаю, что всё будет именно так, как я хочу. В этот момент всё становится просто, я принимаю его вызов.

– Пишите всем. Папочка вернулся домой.

Дастин усмехается и машет бармену, заказывая новую порцию напитков. Тёрнер же принимает поражение, вновь потянувшись за телефоном. Он решил уехать в полночь, оставляя нас с Дастином. В какой-то момент мы вышли на улицу решив покурить.

Мой взгляд скользил по девушкам, входящим в бар. Алкоголь в крови начинал играть в свободу. Мы встречались взглядами, возникал короткий, ни к чему не обязывающий флирт, подогревающий интерес внутри.

Дастин вдруг стал задумчивым. Он стоял, прислонившись к стене здания, глядя куда-то в асфальт, выпуская медленные клубы дыма.

– Ты чего это? – спросил я, отрываясь от брюнетки с длинными ногами и смахивая с пальцев пепел.

– Да так, о своём, – отозвался он тихо, будто очнулся от каких-то мыслей.

– А, чёрт, прости. Личное, да? – я усмехнулся, с сарказмом кривя губы. – Выкладывай уже, мы же друзья.

– Я влез в одну историю, – он говорил спокойно, почти без эмоций, но я всё равно почувствовал, как у меня между лопаток напряглись мышцы. Его глаза потемнели, и он затянулся сигаретой глубоко, словно пытаясь проглотить дым вместе со словами.

– Не парься, всё чисто. Практически, – добавил он с короткой усмешкой, больше для себя, чем для меня.

– Звучит не слишком убедительно.

– Помнишь, Марко? – спросил Дастин, затягиваясь сигаретой и выдыхая дым в сторону темной аллеи.

– Марко? – переспросил я, нахмурившись. Имя казалось смутно знакомым, но в моей голове всплывали только обрывочные воспоминания.

Дастин вздохнул с раздражением, повторяя имя, как будто это могло помочь мне вспомнить.

– Да, я тебя с ним знакомил, когда участвовал в стритрейсинге на окраине города. Вспомнил? Тот парень с Ducati, у него ещё татуировка Санта-Муэрте на предплечии. – он заметил мой задумчивый взгляд, вздохнул ещё громче, собираясь дать больше деталей, но я перебил его, не давая углубляться в прошлое.

– Я понял, про кого речь. И что дальше?

– Мне нужно поговорить с ним. И чем раньше я это сделаю, тем будет лучше. Он сейчас где-то отсиживается, и похоже, не собирается возвращаться, – голос Дастина стал грубее, глаза загорелись злостью. Он бросил взгляд на улицу, где проносились машины, словно стараясь сбросить пар. – Но я так просто не дам ему скрыться. Он со своим отцом модифицирует мотоциклы для нелегальной перевозки – знаешь, те самые скрытые отсеки в рамах, двойные баки для контрабанды, усиленные двигатели для быстрых побегов. Я купил у них один такой байк, думал, это просто тюнинг для гонок, а оказалось, что этот мотоцикл, был уже с товаром. Марко подставил меня, хоть мой отец замял дело, и до полиции это не дошло, но от этого проблем не убавилось. Блять, как только я доберусь до него… – Дастин бросил окурок, потушив его ботинком с такой силой, что искры разлетелись по асфальту. Поднимая взгляд на меня, он выдохнул через нос, облизывал губу, словно сдерживал себя. – У него есть сестра, она до сих пор в городе. Ия более чем уверен, что она знает, где они прячутся. Может, даже помогает им, хотя и не подозревает о деталях.

– Сестра, – протянул я, начиная понимать, куда он клонит. Я знал, что Дастин всегда был мастером манипуляций, особенно когда дело касалось девушек от которых ему что-то требовалось.

– Не думаю, что она знает о том, чем занимается её семья. По крайней мере, не в полном объёме. И это только на руку, – продолжил он.

– Хочешь зажать её и узнать, где они?

– Не совсем, точнее, ты мне можешь в этом помочь, – ответил Дастин, и его глаза блеснули в полумраке. – Мы часто пересекались с ней в компаниях, она знает, что ты мой друг. Видела нас на фотографиях, где мы были вместе. Хоть она прямо и не сказала, но ты ей понравился, она даже просила познакомить вас, но ты тогда был в Сиэтле, так и не вышло.

– Хм, ты всё продумал, – усмехнулся я, замечая, как Дастин расплывается в коварной улыбке, пожимая плечами.

– Она красивая? – спросил я сразу, без тени притворства, давая понять, насколько далеко это может зайти.

Взгляд, который бросил на меня Дастин, ответил за него лучше любых слов.

– Тогда передай ей, что я не против познакомиться. В любой приватной обстановке, – добавил я с ухмылкой, чувствуя, как план начинает обретать форму.

– Ты настоящий друг, – фыркнул Дастин, хлопая меня по плечу. – Скорее всего, я уломаю её прийти на вечеринку завтра, там и познакомлю вас. Справишься?

– Не парься. Я узнаю у неё, где прячется Марко с отцом, – ответил я, чувствуя прилив возбуждения. Мы возвращаемся в бар, будто только что заключили негласный союз, и слова Дастина едва удается расслышать из-за начавшегося шоу – стриптизерши на сцене кружились под оглушительную музыку.

– Она не так разборчива в связях, как её брат, – с двойным намёком проговорил он, смотря мне в глаза, и в его голосе сквозила уверенность, граничащая с цинизмом. – Тем более, учитывая, что ты ей понравился, это не станет проблемой.

– Видимо, ты успел с ней не только пересечься в компаниях, – заметил я, и его смешок подтвердил мои подозрения. Он кивнул, и в его глазах мелькнула тень воспоминаний.

– Мы спали с ней и не один раз, но это было до того, как я связался с Марко. Она слишком красива, чтобы упускать шанс.

Утром, а вернее, ближе к вечеру я просыпаюсь, и голова гудит, как будто её набили прессованным бетоном. Глаза открываются тяжело, веки слипаются от остатков сна, а в комнате царит полумрак: тяжёлые шторы задёрнуты, сквозь щели пробиваются золотистые лучи закатного солнца. Простыни пахнут свежестью стирки и лёгким ароматом лаванды. Я в особняке отца. Как я сюда добрался, чёрт его знает.

Спускаясь по лестнице – широкой, с резными перилами из красного дерева, – я уже мысленно готовлюсь к отцовским нотациям, к его строгому взгляду и репликам. Но дом пуст. Почти.

– Марти! – с широкой улыбкой произношу я, заметив дворецкого в холле. Он стоит у окна, поправляя цветы в вазе, его силуэт чёткий и невозмутимый, как всегда. – Ты снова проигнорировал моё приглашение в клуб! Сколько раз я тебе говорил: возраст не помеха. Всегда можно найти приключение на ночь!

Я крепко обнимаю пожилого мужчину, чувствуя в ответ знакомое тепло и силу.

– Я уже начал бояться, что ты не проснёшься, – отвечает он с мягкой улыбкой, которая исчезает сразу, как только я отпускаю его. Его глаза, тёмные и проницательные, сканируют меня с головы до ног, отмечая явную помятость.

– Ты меня вчера встретил? – я кидаю взгляд на пол, будто там можно найти следы моих пьяных шагов.

– Скорее подловил. Ты еле держался на ногах, я помог тебе подняться по лестнице и уложил спать.

– Отмечал возвращение, – усмехаюсь я, потирая виски, но в его взгляде вижу тревогу, смешанную с усталостью. Марти всегда был тем, кто знал больше, чем говорил, – он видел меня в разных состояниях, но никогда не судил.

– Ты это мне сказал ещё вчера, – вздыхает он, но в уголках губ пробегает еле заметная улыбка, словно он вспоминает мои детские шалости. Марти жил в этом доме дольше, чем я себя помню, – не просто дворецкий, а настоящий член семьи. Он учил меня кататься на велосипеде, а потом на мотоцикле, когда отец был в отъезде по делам.

– А отец где? В кабинете?

– Джеймс в Катаре. Возвращается завтра. Тебе повезло, что он не видел тебя в таком состоянии, – его голос звучит с упрёком.

– Ничего, ещё увидит, – я пожимаю плечами, чувствуя лёгкую эйфорию от свободы. – Скажи повару приготовить закуски. Сегодня намечается вечеринка в честь моего возвращения.

– Николас… – голос Марти звучит с упрёком, почти с мольбой.

– Надеюсь, это приглашение ты не отклонишь, – перебиваю я, хватая яблоко со стола – сочное, красное, с хрустом впиваясь зубами. – Закрой комнату отца и винный погреб на ключ. Работники могут уйти пораньше.

– Ты же понимаешь, что Джеймс не одобрит этого, – Марти смотрит на меня с той самой заботой, которая обычно могла повлиять на меня. Но сегодня я не в настроении слушать.

– Не волнуйся, – бросаю через плечо, направляясь обратно к лестнице. – Будем пить только детское шампанское, и отбой в десять. А может, и нет.

Я поднимаюсь обратно в спальню, чувствуя, как мир вновь начинает вращаться, на этот раз уже по моей оси. Шаги гулко отдаются по ступеням, а в голове уже вертятся мысли о вечеринке, о Дастине и нашем плане с сестрой Марко. Адреналин смешивается с похмельем, обещая ночь, полную хаоса и приключений. Дом оживёт, как в старые времена, но теперь всё по-другому – ставки выше, риски круче. Я улыбаюсь, открывая дверь в спальню, и откидываюсь на кровать.

***

Рассеянный свет от десятков фонарей мягко оседал на глянцевых поверхностях мебели и мокрой плитке у бассейна, где пальмы отбрасывали длинные, живые тени, танцующие на стенах особняка. Из колонок доносилась мелодия, пульсирующая в такт сердцебиению, – изысканный джаз, словно созданный для этого вечера. В воздухе витал смех, искренний и звонкий, смешанный с ароматом алкоголя и лёгкой терпкостью разгорячённых тел. Вот она – свобода и настоящая Америка. Толпа стекалась к саду, и я, пробираясь сквозь неё, ощущал на себе восхищённые взгляды. Девушки с загаром и идеальными фигурами подходили с объятиями, смеясь и шепча: "Ты вернулся."Их руки скользили по моей талии, некоторые задерживались, обнимая крепче, чем нужно, с намёком на обещания.

Мой взгляд метнулся в сторону сада – вишенки на торте. Бассейн сверкал аквамариновой подсветкой, девушки в бикини плескались, обрызгивая друг друга, или сидели на краю с бокалами, закусив губы и бросая хищные взгляды на парней у шезлонгов. Недалеко работали барные стойки под гирляндами и пальмами, где бармены в чёрных рубашках, закатанных до локтей, ловко смешивали коктейли с отточенной грацией.

– Я скучал по этому, – раздался справа голос Дастина, полного искреннего азарта. Он подлетел ко мне, закинул руку на плечо и с довольной улыбкой оглядел толпу.

– По-моему, у меня вообще не бывает плохих вечеринок, – ответил я с самодовольством, подхватывая гранёный стакан с ромом со столика, заваленного бутылками и льдом.

– Эй, минуточку внимания! – крикнул Дастин, разворачивая меня лицом к толпе. Я выгнул бровь – от него можно ожидать чего угодно, это я усвоил ещё в детстве. Он вышел вперёд, театрально откашляясь, и приковал к себе взгляды.

– Мой друг вернулся в Лас-Вегас! – объявил он голосом ведущего новостей. – Эта вечеринка в его честь. Леди и джентльмены! Встречайте бурными овациями… Николас МакКаллен!

Толпа загудела восторженными криками, как салют над головами. Я поднял бокал, слегка качнув его, и все затихли – даже музыка стихла, уступая моменту.

– Раз уж мы в Лас-Вегасе… – начал я с улыбкой, оглядывая толпу, – то я не имею права испортить традицию.

Голоса затаились в предвкушении.

– За вечер, который мы никогда не запомним, но и никогда не забудем!

Толпа ответила рёвом, свистом и звоном бокалов. Кто-то уже танцевал, кто-то снимал видео. Вокруг нас с Дастином собралась весёлая компания: мы сыпали тостами, смех не умолкал, бокалы звенели, а вечер наполнялся пьянящим электричеством. Я на миг замолчал, оглядывая толпу в поисках знакомых лиц.

– Кого-то потерял? – заметил Дастин, держа за талию эффектную брюнетку. Её тело струилось вдоль него, губы скользили по шее.

– Где носит Тёрнера и Эмили? Он обычно приезжает на пару часов раньше, – ответил я, усмехаясь, вспоминая его привычку всё контролировать.

– Да я звонил ему, – отозвался Дастин, не отрываясь от девушки. – Через пару минут приедут. – он прошептал что-то брюнетке, и та с улыбкой кивнула, отстранилась и, покачивая бёдрами, направилась к шезлонгам.

Мой взгляд невольно задержался на её изгибах – соблазнительных, дерзких, будто созданных быть замеченными.

– Даже не думай, – бросил Дастин, перехватывая мой взгляд. – У меня на неё планы. Зато твоя крошка уже в пути. Только услышала, что ты вернулся, сразу согласилась приехать. Даже уговаривать не пришлось.

– Я польщён, – ответил я, чувствуя волну возбуждённого интереса по телу. – Пойду пока освежусь, не подскажешь ей, где меня потом искать?

– Где угодно, она тебя всё равно найдёт, – усмехнулся он, переключаясь на подошедшего парня, который еле держался на ногах.

Чувствуя взгляды и перешёптывания за спиной, я направился в дом. Девушки оборачивались, кто-то улыбался, кто-то нарочно касался плеча. Из колонок заиграла мелодия Джастина Тимберлейка. Я шёл в такт, пританцовывая и обмениваясь короткими взглядами с девушками на лестнице. Их руки скользили по моему торсу, волосы щекотали плечи, но я не задерживался, вопреки желаниям.

Войдя в спальню, я направился в душ. Под тугими струями горячей воды смывалась липкость тела – смесь пота, пыли и ночного воздуха. Напряжение уходило, уступая место предвкушению, сладкому и острому.

Натянув свежие боксёры и брюки, я услышал мягкий хлопок двери.

А вот и она.

Подтянув брюки, я подошёл и медленно распахнул дверь. Хрупкое тело врезалось в моё, тонкие руки прижались к груди, и на долю секунды мир исчез. Она подняла взгляд: огни из-под штор рассыпались по её глазам, делая их ещё ярче. Дастин не лгал – она чертовски красива.

Конец флешбека.

– Как грубо, – кончик губ приподнялся вверх в насмешливой улыбке, – даже не попрощаешься? Или, может, оставишь свой номер?

Её глаза горят так ярко, будто она действительно мечтает испепелить меня ими.

– Иди в задницу.

– Если бы нам не помешали, то кто знает, где бы я сейчас был.

Тишину резко прерывает Тёрнер. Он выходит из полумрака, его шаги звучат отрывисто, будто разрезая этот напряжённый момент. В лунном свете, проникающем сквозь шторы, его лицо кажется жёстче, чем обычно – брови нахмурены, губы сжаты в тонкую линию.

– Ты успокоишься или нет? – бросает он, не ожидая ответа, голосом, полным усталости и раздражения. – Мне нужно отвезти девчонок домой. Эмили, можете спускаться, я сейчас подойду.

Я усмехаюсь и делаю шаг в сторону, пропуская Монику. Она проходит мимо, её дыхание сбито, как после бега, глаза злые – тёмные, полуприкрытые ресницами, будто она сдерживает себя из последних сил, чтобы снова не вцепиться в меня. Мы вдвоём знаем, что это ещё не конец.