Город грехов

Мне кажется, что это просто шутка и где-то стоит скрытая камера, чтобы посмотреть на мою реакцию. Но шутка совершенно не смешная; у меня появляется комок в горле. Я мгновенно приближаюсь к нему, замахиваясь и представляя себе удовольствие от того момента, когда моя рука соприкоснется с его лицом. Но я не учла того момента, что парень способен это предотвратить. Он мгновенно обхватывает мою руку, крепко сжимая её и причиняя дискомфорт.

– Даже не думай. – Взгляд и голос меняются, становясь холодными и жёсткими.

– Я не та, за кого ты меня принял. Поэтому закрой свой рот и не смей смешивать меня с подобной грязью.

На его лице остаётся всё та же маска бесстрастия, словно он слышал это не раз в своей жизни и теперь его этим не впечатлить. Я сжимаю ладонь в кулак, дёргая и пытаясь вырвать руку. Но он притягивает меня к себе с такой силой, что я врезаюсь в его накаченную грудь; соприкосновение вызывает у меня дрожь. Воздух выбивается из лёгких от неожиданности. Его кожа словно пылает адским огнем, а я чувствую себя уязвимой и потерянной.

– Отпусти меня! – Произношу я сквозь сжатые зубы.

Он лишь крепче сжимает мою руку и наклоняется ближе:

– Мне всё же позвать Дастина?

Понятия не имею, кто это такой, но мне не мешает ненавидеть его также сильно, как и этого придурка передо мной. В голове набатом отдаются слова Стива, когда он учил меня драться; район, в котором я жила, не отличался большой безопасностью, и главным правилом было бить в пах.

Я собираюсь использовать это правило сейчас. Покажу, что мои уроки были не напрасны. Внутри меня нарастает волна решимости, и я готовлюсь к действию.

Повернув колено ближе к середине, я мгновенно поднимаю его, чувствуя, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым. Но вместо того чтобы оказаться на свободе, я вдруг ощущаю, как его рука обхватывает моё бедро с такой силой, что возникает чувство западни, накрывающее меня с ног до головы. Он нагло отодвигает ногу в сторону и рывком тянет на себя, крепко прижимая к своему телу.

В этот момент в моей голове мелькает образ Стива. Я мысленно прошу прощения у него, потому что он бы точно перестал со мной здороваться, если бы знал, что его уроки могут оказаться бесполезными.

– Слишком медленно, нужно быть быстрее, – самодовольно произносит этот придурок, оглядывая наше положение с ухмылкой на лице.

– Спасибо за совет, учту, – сарказм вырывается из меня, хотя я понимаю, что это не лучшее время для шуток. – Давай попробую снова.

В комнате раздается смех – низкий, резонирующий и, к сожалению, приятный.

– Как-нибудь дам тебе возможность отыграться, но не в этот раз. – Его рука продолжает удерживать моё бедро, и я едва чувствую слабое поглаживание пальцами, что заставляет запечь кожу в том месте. Это прикосновение вызывает у меня мурашки, но я стараюсь не поддаваться этому чувству.

– На чём мы остановились?

– Хватит! Отпусти! – Я начинаю брыкаться в его руках, но каждая попытка оказывается тщетной. – Твою мать, я не знаю, что тебе там наговорили, но я пришла не за этим!

– Может, ещё скажешь, что ты оказалась в моей спальне потому что заблудилась? – В его голосе звучит ирония, вызывающая у меня желание вырвать руку не для того, чтобы освободиться и уйти, а чтобы вдарить ему уже окончательно. Он продолжает удерживать мою руку с такой силой, будто наслаждается моментом, словно поймал меня на лжи. Но последнее, что я здесь буду делать, так это прятать голову в песок и пытаться оправдываться. Перед кем?! Перед ним?

– Как я уже сказала, – не прекращая попыток вырваться, я стала тяжелее дышать. Чувствуя, как хватка слегка ослабляется, но это не приносит желаемого результата. Я стараюсь не вдыхать слишком глубоко – от него исходит сильный аромат геля для душа и духов, который только раздражает меня сильнее; он находился непозволительно близко. – Я искала уборную и не виновата, что твоя комната была свободной, как мне сначала показалось.

– Да, так оно и было, я охотно верю. – Его голос звучит насмешливо, как будто он наслаждается каждым словом.

– Если у тебя куча родительских денег, это не значит, что все хотят вешаться тебе на шею и раздвигать ноги в надежде получить твой член, – выпаливаю я. Адреналин бурлит в моих венах; каждое слово словно огненный снаряд. – И даже если бы я хотела перепихнуться с кем-то из этого дома,– выделяя каждое слово и смотря ему в глаза, – ты был бы последним с кем бы я это сделала. Ты не в моём вкусе.

– Ауч, аккуратнее. – В одно мгновение хватка на моём запястье исчезает, и он прикладывает руку к сердцу, растирая его, словно желая уменьшить боль. Его лицо искажено театральной страдальческой гримасой, но довольное выражение губ выдает его плохую актерскую игру. – Ты ранила меня.

– Всего лишь?

– Я не твоём вкусе? – Отвечает он вопросом на вопрос.

– Тебя это задело. – Я смотрю ему в глаза с вызовом, в моём взгляде пылает ярость и желание вцепиться ему в горло. Его же глаза сверкают удовлетворением и интересом, как будто он жаждет испытать мои пределы. – Я буду сейчас кричать.

– Но почему-то ты этого не делаешь. Признайся, тебе нравится находиться в моих руках? – Его голос становится мягче, но в нём всё ещё слышится провокация.

Я издаю произвольные звуки ярости и ударяю его в грудь кулаком. Боль проносится по костяшкам, и я сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от дискомфорта. Он усмехается, отпуская моё бедро и резко поворачивая меня к себе спиной. Его рука обвивает мою талию, и я чувствую его дыхание на своей шее.

– Не устала?

– Какая ты сволочь!

– Как некрасиво ты разговариваешь с хозяином вечеринки, – цокает он языком, делая вид, что огорчён этим. Но я знаю, что это всего лишь маска; его улыбка проскальзывает на губах, как тень.

И тут меня осеняет: хозяин вечеринки? Это тот самый Николас Паркер, о котором Эмили говорила? В голове проносится множество мыслей. Позади раздаётся довольное мычание, когда мы оказываемся в тишине, и он осознает, что происходит в моей голове.

– Похоже, ты слышала про меня, не так ли?

Дверь спальни с тихим скрипом распахивается, прерывая напряжённый момент между нами. На пороге стоят Эмили и Тёрнер; их глаза одновременно распахиваются от удивления. Они переводят взгляд с меня на Николаса, словно пытаясь осознать, что происходит. Неприятная ситуация накаляется, особенно учитывая наш внешний вид: я растрёпанна от попыток вырваться из его хватки, волосы в беспорядке, а он – в одних брюках!

Мы одновременно произносим совершенно противоположные фразы.

– Это не то, что вы подумали! – Восклицаю я, даже не желая думать о том, как это выглядит в их глазах.

– Вас не учили стучаться? – Николас с нескрываемым недовольством в голосе, перехватывает меня крепче, чувствуя мои возобновившиеся попытки.

– Мы вас отвлекли? – Неуверенно произносит Тёрнер, приподняв бровь и кидая на нас взгляд полон недоумения.

– Нет! – Отвечаю я, не давая ему договорить; моё сердце колотится в груди от неловкости.

– А не видно? – Николас тут же получает удар локтем в рёбра; тихо шикнув от неожиданности. Его реакция вызывает у меня чувство победы, несмотря на всю серьёзность ситуации.

Эмили, не проговорившая ни слова до этого момента, мгновенно хмурится. Она ставит руки на талию; её лицо наполняется решимостью и гневом, словно она готова броситься в бой.

– Что здесь происходит?! – Её голос раздаётся, как гром среди ясного неба.

– Я тоже скучал по тебе, Эмили, – отвечает Николас с игривым подмигиванием.

В разговор вмешивается Тёрнер с серьёзным выражением лица:

– Хватит, я не знаю, что здесь случилось, но Эмили хочет домой, – он переводит взгляд на меня. – Тебя довольно долго не было. Мы поднялись проверить, всё ли в порядке. Ты готова ехать?

– Я только этого и жду!

– Даже не попрощаешься? – Шепчет Николас сзади, протягивая руку и обхватывая мой подбородок. В следующую секунду он поворачивает моё лицо к себе, и наши взгляды встречаются.

Глава 2

Николас

Флешбек

Гулкие шаги отдавались по мраморному полу аэропорта, отражаясь эхом от стеклянных стен и металлических перекрытий. Воздух был пропитан запахом кофе, дорожной пыли и дорогих духов. Из динамиков глухо доносились объявления о рейсах: их задерживали, переносили, отменяли. Кто-то смеялся, кто-то плакал, а кто-то, как я, желал поскорее оказаться дома.

Я морщился от пульсирующей боли в висках – вчерашняя ночь в клубе была слишком громкой, пьяной, и затянутой. Алкоголь, стриптиз, жаркие тела – всё слилось в смазанную ленту событий, где никто не запомнил имён.

Подойдя к стойке регистрации, я увидел девушку в форменной блузке и с идеальной, вежливой улыбкой. Блондинка с собранными волосами и шелковым платком на шее смотрела на меня вежливо, но отстранённо, как смотрят на сотни таких, как я, ежедневно.

– Добрый вечер, ваш билет? – Произнесла она, подняв глаза.

– Здравствуйте. – Я положил паспорт и посадочный талон на стойку. Пока она вбивала данные в систему, я повернул голову, мельком взглянув на табло. Красные цифры мигали: 16:35. Всего два с половиной часа – и я снова в Вегасе.

– Прошу вас, проходите. Хорошего полёта. – Она протянула документы с той же безупречной вежливостью.

Я коротко кивнул и, не останавливаясь, направился к VIP-залу. Охрана на входе кивнула мне с узнаванием. Я приехал почти под самый конец регистрации, так что долго ждать не пришлось.

Через двадцать минут я уже поднимался по металлическому трапу, чувствуя, как воздух щекочет виски и обостряет головную боль. У входа в салон стояли две стюардессы – обе с безупречным видом, и светлыми, отрепетированными улыбками.

Отдав билет, я прошёл внутрь, сразу свернув в вип-секцию. Шаги глухо звучали по ковровому покрытию, глуша внешнюю суету.

Я опустился в кресло с глубоким выдохом, раздвинув ноги и откинувшись назад. Закрыв глаза, я ненадолго провалился в ощущение тишины. Только тихое гудение кондиционеров и отдалённый скрежет загружаемого багажа напоминали, что я всё ещё здесь. В зале было тихо. Двое мужчин в костюмах молча листали газеты – те самые, кто летает на переговоры. Пожилая женщина с россыпью украшений на шее сидела чуть дальше, с брезгливым выражением лица, поглаживая меховую накидку, как домашнего зверька.

Я был рад, что никого больше нет. Стюардессы появились вновь спустя пару минут. Они приносили меню, предлагали алкоголь. Когда самолёт начал взлёт, я почувствовал лёгкое давление в груди – не от перепада давления, а от осознания, что снова улетаю. Как я этого ждал.

– Желаете чего-то, сэр? – Приглушенно спросила молодая стюардесса склоняясь надо мной, её упругая грудь чётко предстала перед моими глазами и я поднял взгляд. Глаза девушки были хитрыми, а взгляд настойчивый и раздевающий. Что мгновенно вызвало прилив крови к совершенно не противящемуся члену. Девушка выглядела горячо и сексуально. Тем более головная боль мгновенно пропала, стоило увидеть лицо этой красотки.

– Джонни Уокер Блю Лейбл, если можно, – отозвался я с ленивой вежливостью, которая, впрочем, не смогла скрыть нотки интереса в голосе.

Она кивнула и, обернувшись, уверенно пошла по широкому проходу, слегка покачивая бёдрами – будто бы случайно. Или, скорее, совсем не случайно. Терпения, Ник. Мысленно произношу я, чувствуя проснувшийся голод внутри.

Я выдохнул, прислоняясь к спинке кресла, и потёр переносицу – хоть головная боль отступила, но теперь накатывала другая усталость. Ментальная. В телефоне мигали сообщения от отца – с прикреплёнными файлами и пометками "срочно". Всё это ждало моего внимания, и я знал, что откладывать больше нельзя.

Достав ноутбук и поставив его на колени, я запустил таблицы, пробегая глазами по строкам, пытаясь включиться. Спустя десять минут появилась стюардесса, поставив передо мной бокал.

Она задержалась на пару лишних секунд, прежде чем уйти, не сдерживая огорчённого вздоха. В её глазах мелькнуло что-то уязвимое – капля надежды. Я поднял взгляд и успел ей коротко подмигнуть, чуть искривив губы в полуулыбке – это был не прощальный жест, а обещание. Обещание, что не всё ещё потеряно.

Она уловила его сразу. В её взгляде вспыхнула искра, мгновенно прогнавшая тревогу, а на губах вновь расцвела та самая коварно-соблазнительная улыбка, способная вскружить голову с первого взгляда. Её бёдра, едва заметно покачиваясь, растворились в проходе между рядами, оставляя в воздухе лёгкий аромат духов.

Я сделал глоток виски – обжигающая жидкость приятно полоснула горло, будто возвращая фокус и резкость миру вокруг. Я закрыл очередной файл, чувствуя, как мысли рассыпаются, и уставился в окно. За иллюминатором разворачивалась величественная панорама: серо-голубой простор Сиэтла.

Прошёл час. Я ощущал, будто глаза вот-вот выпадут из орбит от усталости и яркости экрана. Со вздохом захлопнул крышку ноутбука, потянулся, стараясь размять затёкшую спину, и привёл мысли в порядок.

– Желаете ещё выпить? – Голос стюардессы вывел меня из оцепенения. Она остановилась рядом, скользнув взглядом по пустому стакану, а затем задержав его на мне. В её глазах читался тонкий подтекст, что-то между предложением и вызовом.

Я смотрел на неё и думал о совсем другом. Я хотел её. И, по тому, как она чуть прикусила губу, будто уловив мои мысли, – это чувство было взаимным.

– Нет, спасибо, – отозвался я, сдержанно. – Где у вас уборная?

Она едва заметно выдохнула, как будто этого и ждала. Тон её голоса стал мягче, интимнее:

– Пройдёмте, я вас провожу.

Я встал, машинально пригладив мятое поло, почувствовав на себе её взгляд – открытый и оценивающий. Он скользнул по моей груди, плечам и остановился чуть ниже. Очевидно, ей нравилось то, что она видит.

Мы шли по проходу, и каждое её движение будто нарочно было чуть медленнее обычного. Она остановилась у двери в уборную, обернулась через плечо – на миг наши взгляды встретились.

Моя рука легла на холодную металлическую ручку. В следующую секунду я обхватил её за талию, потянув к себе. Её тело не сопротивлялось. Наоборот, она будто только и ждала этого.

– Что это вы делаете? – С игривым удивлением выдохнула она, при этом обвивая мои плечи руками, словно продолжая начатый танец. Её улыбка стала шире, глаза сверкали озорным светом. Дверь за нами захлопнулась.

– По-моему, то, чего ты так сильно хотела, – произношу я низким, чуть хрипловатым голосом, чувствуя, как её дыхание участилось, почти сливаясь с моим.

Не желая терять ни секунды на пустые разговоры, я резко и грубо, прижимаю её к стене, чувствуя, как её тело горячо отзывается на мой напор. Её спина касается холодного металла, а грудь соприкасается с моей. Она словно растворяется в моём прикосновении, поддаётся.

Мои губы находят её. Поцелуй – жадный, глубокий. Я блуждаю руками по её изгибам, ощущая, как каждая линия её тела пульсирует от напряжения. Пальцы легко задирают форменную юбку вверх, и под пальцами открывается нежная, гладкая кожа. Стоит только провести ладонью по внутренней стороне её бедра – и из её приоткрытых губ срывается низкий, томный стон.

Запустив руку в задний карман джинсов, я раздражённо выдыхаю, не нащупывая ничего, кроме пустоты. Проклятье.

– Я взяла, – вдруг шепчет она, и, не отрывая взгляда, вытаскивает из нагрудного кармана рубашки тонкую квадратную упаковку. В её пальцах она выглядит почти невинной, но для нас в этот момент спасение. И продолжение.

– Ты хорошо подготовилась, – одобрительно шепчу я, перехватывая упаковку презерватива, но взгляд мой задерживается на её бейджике, слегка перекосившемся. – Белла, – произношу я, будто пробуя имя на вкус.

– А как зовут тебя? – Спрашивает она, с тем же лёгким вызовом, который я чувствовал ещё при первой встрече.

Вместо ответа я снова накрываю её рот поцелуем – страстным, требовательным и властным. Её стон замирает под моими губами. Я медленно опускаю руки, ловко стягивая с её бёдер узкие кружевные трусики, оставляя их на щиколотках.

Внутри уборной становится душно, жарко – и слишком хорошо. Всё остальное исчезает: самолёт, шум, время.

***

Мы выходим почти одновременно, соблюдая небрежную дистанцию, как будто это просто совпадение. Она идёт чуть позади, но её взгляд чувствуется затылком. Через мгновение наши глаза встречаются. Её щёки мгновенно наливаются цветом, румянец ползёт по шее, выдавая то, что она пытается скрыть под официальной сдержанностью. На ходу она нервно поправляет форму, приглаживает непослушную прядь волос, но лёгкая растрёпанность всё ещё напоминает о том, что случилось всего полчаса назад.

Она слегка наклоняется в мою сторону, словно боясь, что её слова подхватит чей-то лишний слух:

– Потом перезвоню, – шепчет она почти неслышно, но её глаза горят, как будто продолжение уже запланировано.

Я не могу не усмехнуться. Короткий кивок – и я отвожу взгляд, будто между нами ничего не было. Спускаюсь по трапу на тёплый бетон взлётной полосы, ощущая, как горячий воздух обдувает лицо. Пальцы машинально скользят по телефону в кармане. В голове всплывает момент, когда я наугад продиктовал ей выдуманный номер.

Я оглядываю толпу. Просторный терминал заполнен уставшими лицами, громкоговоритель невнятно выкрикивает объявления, кто-то в углу спорит с таксистом. Я же ищу глазами знакомые лица. Где же они, чёрт побери?

Я поворачиваюсь на месте – и наконец замечаю их. Два идиота. Они стоят чуть в стороне от основного потока, у стеклянной стены с видом на взлётную полосу. Тёрнер сосредоточенно уставился в экран телефона, держа его обеими руками, как будто от этого зависит его жизнь. Рядом с ним Дастин, расслабленно привалившись к стойке и держащий в руках табличку с размашистой надписью: "Принцесса из Сиэтла", украшенной сердечком и нарисованной короной.

Я закатываю глаза, не в силах сдержать ухмылку. Иду прямо к ним, громко и с показной торжественностью выкрикивая:

– Принцесса прибыла! Будем обниматься или что?

Они одновременно поднимают головы. И в следующую секунду – без лишних слов – наваливаются на меня с объятиями, как будто я отсутствовал не год, а отбывал срок на пожизненном. Сильные хлопки по спине, смех, всё это ощущается по-настоящему тёплым и родным.

– Ник, наконец-то! – Радостно восклицает Дастин, чуть не сбивая меня с ног своими медвежьими объятиями.

– Как долетел? – Спрашивает Тёрнер, спокойнее, но в глазах читается искренняя радость.

– Так, девчонки, – отмахиваюсь я, похлопывая их по плечам, – все вопросы в баре.

Они послушно кивают и тут же поворачиваются к выходу, но продолжают сыпать вопросами, не замолкая ни на секунду.

– Видел новости? Как твой отец до сих пор не отказался от тебя?

– Да, кстати, как он вообще отреагировал на твою выходку?

Я только усмехаюсь, не сбавляя шага, и, дойдя до машины, устраиваюсь на переднем сиденье Порше Дастина. Кожа сидений приятно холодит после душного салона самолёта. Я откидываюсь назад, ощущая, как мышцы расслабляются.

– Ну, если он уже смирился с тем, что я вернулся в Вегас… – произношу я, вытягивая ноги, – …то как вы думаете, как у меня дела? Всё супер. Но где Скотт? Он вообще в курсе, что я прилетел?

Дастин заводит двигатель, и мотор приятно рычит, словно радуясь встрече. Он бросает на меня взгляд, одновременно поворачивая руль:

– Он с отцом в Мексике. Мы даже не успели пересечься перед твоим рейсом. Говорят, у них там проблемы со связью – то сигнал ловит, то тишина.

Я коротко киваю, подпираю голову кулаком и смотрю в окно. За стеклом разливается вечерний Вегас – город огней, грехов и новых ошибок. Знакомый шум, мигающие неоны, огоньки над казино, горячий воздух с примесью бензина и расплавленного асфальта. Я снова дома.

– Тебя надо куда-то подкинуть или мы сразу в бар? – Спрашивает Тёрнер, сидящий позади. Его голос спокойный, но в нём слышится лёгкое предвкушение. Они, похоже, уже мысленно сидят в баре, заливаясь смехом и алкоголем.

Я закрываю глаза на пару секунд, обхватываю рукой переносицу.

– Да, я что-то захотел домой… устал страшно.

В салоне воцаряется внезапная тишина. Сзади – напряжённая пауза. Я чувствую, как на меня уставились два взгляда: недоверчивые, удивлённые, почти настороженные. Они молчат, будто не знают, шутка это или сбой в матрице. Слышать от меня такое им точно не доводилось.

Я не выдерживаю:

– Шутка, – бросаю, скосив на них взгляд, и с ленивым смешком добавляю: – подкинь до моего дома, я пересяду на свою детку. Уж больно соскучился по Агере.

Тёрнер хмыкает, с облегчением откидываясь назад.

– Вот он ты, – говорит он с одобрением. – Узнаю тебя.

Спустя пятнадцать минут они уже мчат в сторону бара, а я, пообещав присоединиться позже, открываю дверь своего пентхауса. Глухой щелчок замка отдаётся особенно громко в идеально чистом помещении. Свет пробегает по мраморному полу, отражаясь от стеклянных стен и глянцевых поверхностей.

Я мельком оглядываю апартаменты: всё на своих местах, как и должно быть. Горничная справилась – ни пылинки, ни хаоса.

Сбросив куртку на кресло, я иду прямиком в душ. Хочется смыть не столько пыль дороги, сколько остатки перелёта и следы чужих прикосновений на коже. Тёплая вода струится по телу, расслабляя мышцы.

Спустя полчаса я уже провожу ладонью по кожаному рулю Агеры, влюблёнными глазами осматривая салон. Он пахнет кожей и скоростью – особый, неповторимый аромат, который сразу включает нужное настроение. Стоит только дотронуться до рукояти коробки передач, как в теле будто просыпается азарт. Я вдавливаю педаль, и рёв мотора срывается с места, разрывая тишину парковки.

На улицах города уже вечер. Неоновые вывески вспыхивают в ритме музыки, доносящейся из открытых баров. Внутри машины играют глухие басы, окна опущены, ветер колышит волосы. Я чувствую себя живым, но Вегас, как всегда, капризен.

Пробка вырастает буквально из ниоткуда, как раздражающая шутка судьбы в самый неподходящий момент. Всё, чего я хочу – это добраться до бара, но впереди цепочка красных стоп-сигналов тянется до горизонта.

– Да что ты будешь делать, блять… – Бурчу я, осматривая плотный поток, напряжённо сжав руль.

Заметив, что машины по другой дороге движутся быстрее, решаю объехать Белладжио, свернув на боковую улицу. Но даже здесь всё не так гладко. Справа плетётся серебристый Мерседес, явно не спешащий уступать. С меня хватит ожидания.

Я резко нажимаю на газ, вписываюсь в поток, с хрустом переключая передачу, и буквально влетаю в полосу. Скосив взгляд в зеркало заднего вида, вижу, как водитель Мерседеса яростно бьёт ладонью по рулю, что-то выкрикивая своей спутнице.

Усмехнувшись, я прижимаю педаль сильнее.

– Прости, приятель, сегодня не твой день.

Неон от витрин и рекламы отражается в стекле, играя бледными бликами по приборной панели. Город живёт своей жизнью, шумной, пульсирующей, как сердце наркомана на пике. А я снова в своей стихии.

Бар окутан мягким полумраком. Тёплый воздух внутри пахнет алкоголем, табаком. Свет прожекторов мигает в ритме музыки, играя на бокалах и бутылках за стойкой.

Мы сидим у бара – я, Дастин, Тёрнер – старой, надёжной тройкой, не в полном составе, словно и не было этой долгой разлуки.

Стакан виски удобно устроился в моей руке, приятно холодя кожу. Капли стекают по стеклу, оставляя влажные следы. Первый глоток – обжигающий, терпкий, возвращающий в реальность, но в хорошую её сторону.

– За твоё возвращение, – провозглашает Дастин, подняв стакан.

Мы сталкиваемся бокалами с глухим, удовлетворяющим звоном. Тёрнер бросает на меня внимательный, чуть прищуренный взгляд, словно выискивая во мне перемены.

– Скучал по дому?

Я выдыхаю, на секунду глядя в янтарную жидкость перед собой.

– Я думал, сойду с ума, – отвечаю честно. И в этом нет ни драмы, ни преувеличения.

Мы продолжаем делиться историями из наших жизней, словно пытаясь догнать упущенное время. За столом стоит лёгкий гул разговоров, в котором я рассказываю о своей жизни в Сиэтле – о забавных встречах, случайных пересечениях со старыми приятелями, о людях, которые были частью прошлого, но внезапно ожили в настоящем. Тем временем парни с жаром делятся воспоминаниями о Вегасе: шумные вечеринки, странные знакомства, неясные отрывки из ночей, когда всё казалось возможным.

Мой взгляд скользит по столу и останавливается на Тёрнере. Он сидит рядом, чуть откинувшись назад, сосредоточенно строчит что-то на телефоне, отрешённый от нашей болтовни. Его пальцы быстро бегают по экрану, а лицо сосредоточено до такой степени, что кажется, будто весь мир для него сейчас – в этих нескольких строках текста. Без особых угрызений совести я наклоняюсь ближе и косо заглядываю через плечо.

– Ты едешь на вводный день университета? – Спрашиваю я, вскинув брови, голосом, в котором больше иронии, чем любопытства. – Дастин, поднимайся, мы уезжаем.