скачать книгу бесплатно
– Значит, Верный Дранас не смог отказать в моей маленькой просьбе? – нарушил тишину архимаг, не отвлекаясь от своих дел. – Прислал самого лучшего своего воина. Что ж… Какая честь.
Первое, что бросалось в глаза при взгляде на Анктуса, это его густая борода. Та была аккуратно пострижена, равномерно по форме массивной челюсти. Кристально-белые волосы на лице дополняли его идеальную лысину. Изредка вычерчивались морщины, больше всего в уголках глаз.
Адриан подходил к архимагу, оглядываясь по сторонам кабинета. Казалось, что все необходимое тот держал либо на своей пристройке, ютившейся прямо над его головой, либо перед собой на столе. Паладин уже было раскрыл рот, как вдруг старик резко оторвался от упорядочивания вещей и уставился на гостя.
– Можешь не представляться. Тебя же этому выдрессировали дома? Как же там называют вас, лучших ищеек? Пылающий Меч?
Обоюдная неприязнь оказалось взаимной. Адриан тогда не будет ходить вокруг да около, играя любезностями, а продолжит сражаться колкостями. Всю жизнь ему только и приходилось воевать с этими чародеями: оружием или словом. Без оружия такая битва вроде называлась дипломатией.
– Карающий Меч, – поправил Гофард, самодовольно ухмыльнувшись. Он совсем невзначай положил руку на рукоять клинка. – И, как я понимаю, без меня вы не можете разобраться со своей проблемой. Прошу, не стесняйтесь просить помощи.
Анктус будто выжигал взглядом на месте Гофарда зияющую дыру. Видимо, архимаг мысленно перебирал всевозможные варианты оскорблений, но все-таки остановился на улыбке. Его пышные усы сдвинулись в разные стороны, придавая его лицу немного комичный и по-настоящему дружественный оттенок.
Дипломатия.
– Тогда не будем терять времени, дружочек. Прошу, – архимаг жестом пригласил его присесть. Насколько Адриан заметил, здесь поблизости не было какой-либо мебели. Однако он удивился, обнаружив позади себя низкое деревянное кресло из качественного дерева, обитое красной тканью.
– Достаю только, когда приходят гости, – пояснил Анктус с той же улыбкой на губах. – Садитесь, не стесняйтесь. Никуда оно не исчезнет.
С подозрением Адриан несколько раз двинул мебель кованым сапогом. Убедившись в ее существовании, гость с неохотой все же принял предложение. Сам архимаг уверенно подался назад, присаживаясь в свое только что появившееся кресло с высоким подголовником.
– Простой фокус, кстати, – невзначай подметил Анктус, довольный собой. – Так что вы можете мне поведать?
– Скорее уж, что вы могли бы. Как вы поняли, Верный Дранас согласен помочь вам, – Гофард решил сразу перейти к делу. Нечего задерживаться там, где не рады. – Отряд Ведомых собран, как и просили: двенадцать воинов, готовых к встрече с отступником. Надеюсь, этого не будет мало. Однако в вашем письме мало что говорится конкретного, и это привело меня сюда.
– Так это все потому, что я хотел поговорить с вами лично, Адриан Гофард, – ехидно усмехнулся старик, что не могло не взволновать паладина. Он сжал непроизвольно кулаки, раздумывая свой следующий шаг для нападения.
– Да что вы все, как на иголках, честное слово, – в сердцах архимаг всплеснул руками, почувствовав возросшую напряженность. – Вы чуть что, так сразу готовы наброситься. Я, может, просто хотел удостовериться, что мне выделили действительно достойного воина в помощь. Мы на одной стороне, дружочек, и вы должны будете скоро в полной мере это осознать.
Его слова были просты для понимания, но вели к иной сути. В каждом новом заявлении Адриан чувствовал двусмысленность. В ответ на свой недоверчивый взгляд он получал лишь улыбку довольного старика.
– Что ж, расскажу вам, в чем, собственно, дело, – Анктус подался вперед, скрестив пальцы перед собой. Голос понизился и утратил былую расслабленность. – Надеюсь, вы знаете, у меня несколько советников. Каждый из них имеет доступ в этот кабинет, а также в ближайшие подсобные помещения. И, к сожалению, один мой дорогой друг выкрал отсюда очень ценную вещицу для своих личных целей.
– История не нова, уважаемый архимаг, но я не понимаю, для чего нужно мое личное присутствие здесь? – Гофард напыщенно откинулся на спинку кресла, вновь потихоньку закипая от мысли, что его потревожили зазря.
– Эта история может для нас всех обернуться не в лучшую сторону, – хмыкнул лысый колдун. Он посмотрел на паладина, как смотрят взрослые на самоуверенных глупых детей. – Конечно, вы же не разбираетесь в наших инструментах. Что вы! Они для вас одинаково бесполезны. А ведь та вещица довольно опасна в чужих руках, и будет становиться губительней с каждым промедлением. Много будет смертей, если вовремя не остановить его. Человек, который обокрал меня – убийца, лжец и безумец. Мой советник Гирокан был мне другом и жестоко воспользовался моим доверием. Найдите, выследите его, но ни в коем случае не убивайте.
Последнюю фразу архимаг произнёс, акцентируя внимание на каждом слове. Требовательный тон Анктуса показался воину совершенно неуместным.
– Постойте, я же не ослышался? Вы хотите, чтобы колдуна, владеющего смертоносной мощью, и намеревающегося, как я понял, перекосить уйму народа – хотите, чтобы мы его не убивали? – недоумевающее лицо Гофарда говорило само за себя. – Я правильно понимаю?
С горькой улыбкой Анктус ответил совершенно серьезным голосом:
– К сожалению, дела обстоят именно так. Боюсь, его смерть может сделать ситуацию намного хуже.
Да, такого в его практике еще не было. Обычно никому больше нет дела до отступников, как только они переходят черту. Гофарду условие архимага определенно не нравилось.
– Надеюсь, у вас есть объяснение такой странной просьбе? Вы же не надеетесь, что я просто соглашусь с вами и побегу слепо искать вашего советника? – паладин медленно срывался в голосе. Вечные тайны, недомолвки – зараза, против которой и была направлена Истина Его. И сейчас Адриан видел, как эта погань пытается им командовать.
Пальцы старика барабанили по древесине. Руки в кольчужных перчатках с силой сжимали подлокотники от нарастающего гнева. Архимаг явно не хотел делиться информацией. Он несколько раз оглядел стол, останавливаясь взглядом на причудливых инструментах. Анктус искал ответ, но не мог подобрать правильных слов. Видимо, их и не существовало.
– Вы упрекаете меня в скрытности, – все так же печально улыбался архимаг. – Мы все помним урок алчности Бегемота, пришествие Феникса и далее по списку. Понимаю, я прошу вас о помощи, почти не объяснив, с чем вы столкнетесь. Простите, Карающий Меч, но я не в праве вам это сказать, по крайней мере сейчас. Может, когда вы станете старше и получите звание Верного – вот тогда вы поймете меня и даже не осудите.
– Я спрашиваю о том, что угрожает мне и жизням моих подопечных, а вы предлагаете мне повзрослеть?!
Накипевшее недоумение вырвалось с волной злости. Адриан больше не мог сидеть на месте. Он резко вскочил с кресла, едва не опрокинув его. В сторону архимага обвинительно направил перст:
– Вы знаете что-то важное, но боитесь грязи на руках! Может, это вы хотите спасти свою шкуру, выдав вашего коллегу? Или здесь что-то еще? Не поделили с кем-то власть? Убираете конкурентов? К Бегемоту и его матери все! Я не собираюсь плясать под ваши приказы! Вы мне скажете все, архимаг…
– Я ничего вам более не скажу, – не теряя лица, жестко перебил Анктус, не спеша поднимаясь. Кончики усов поникли, потеряв дружественный вид. Мех на белой мантии слегка затрепетал от усилившегося сквозняка. – Лишь предупрежу о еще одном условии. Компанию вам составит мой другой советник. Он явится следующим утром к вашему блаженному собору. Доставайте его своими вопросами, а уж он проследит за вами и вашим нравом, чтобы вы нас к чертям собачьим не отправили.
– О, нет, Анктус. Я не собираюсь вместо вас глупо помирать, – не унимался Гофард. Праведная ярость вновь накрыла его с головой, он перестал различать вещи вокруг себя. Держа рукоять меча на поясе, монах решительно направился к столу архимага за ответами.
Воздух затрепетал с большей силой, едва воин сделал пару шагов. Краем глаза паладин заметил, как на нагруднике заиграла искра. Яркая краткая вспышка ослепила его, начисто опустошив голову от диких мыслей. Резкий толчок выбил дыхание из груди. Почти неслышный стук о дерево, с которым он влетел в кресло, сломав ему ножки. Гофард прочувствовал, как по коже прошла болезненная дрожь и упокоилась где-то внутри тела. Сознание полностью прояснилось, и, недоумевающе вращая глазами, он выловил силуэт архимага. По взгляду Анктуса стало ясно, насколько тот устал как физически, так и морально. Его печально-понимающая улыбка вновь не сходила с лица, но голос отдавал предвзятостью:
– Прошу, больше не испытывайте мое гостеприимство. Просто выполните приказ, как полагается, и долг будет уплачен. Можешь передать это своему хозяину. Ты же у нас бешеный пес на привязи?
После удара молнией координация Адриана хромала. Инстинктивно стирая рукой липкую кровь с лица, он лишь сильнее ее размазал. Багровая влага размеренно продолжала поступать из носа. Переваливаясь, он смог подняться со сломанного кресла, пытаясь не смотреть в сторону Анктуса. В голове не было ни единой мысли. Пропал весь яростный запал, оставив лишь пугающую пустоту. Адриан даже не понимал, что и думать о своем унижении. Словно во сне, не чувствуя тела, он дошел до двери вялыми шагами. Опираясь на стальную ручку, он пытался хоть что-то сказать. Через силу Гофард все же решился задать вопрос:
– Что же за долг у настоятеля перед архимагом?
Кончики пышных усов вновь озорно поднялись вверх. Колдуна привело в восторг неведение паладина:
– Спроси самого Дранаса, если осмелишься укусить хозяина.
Проклятый
Ночь он провел в дозоре. Годами ранее Альнарон уже обустроил себе гнездышко на одном из деревьев. Долго он искал в своем районе удобное расположение, и нашел место, где не так высоко росли близко две крупные ветки, переплетаясь между собой. Здесь Альнарон закрепил веревками теплые шкуры, сделав для себя постель. Сверху укрывала густая листва, слегка спасающая от возможного дождя. Ночь можно было спокойно проводить, не опасаясь хищников и непогоды.
Сама природа помогла ему. Ну, или ему просто повезло, что было более правдиво.
Перед сном он тщательно осмотрел свое окружение: оббежал местность рядом, переходя от дерева к дереву. Луна своим тусклым светом изредка высвечивалась сквозь пробелы в листве. На ней Альнарон дольше всего задержал свой взгляд. Сегодня луна с особенной ехидностью следила за эльфов, словно знала все ответы, но делиться ими не собиралась из вредности. Стражу почувствовал себя неуютно от такого высокомерия, но обижаться не стал.
Лес казался пустым, холодным, одиноким. Чутким слухом можно было расслышать, как дневные птицы жмутся друг к другу в гнездах. Внизу предупредительно шелестела листва, в которой таилась лесная змея. Никаких признаков людей, никакого ощущения присутствия теневого существа. Лишь еще одна ночь в знакомом лесу.
Завернулся в мохнатую шкуру. Приятное тепло медленно разливалось по телу, в то время как между ветвями начал гулять стылый ветерок. Прошел насыщенный день, который оставил противоречивый привкус.
Даже не знал, что и думать. Слишком много вопросов накопилось, которые не давали покоя. Не мог закрыть глаза, слушал собственное дыхание. Может, вся эта чертовщина и привиделась ему.
Нет. Просто не могло. Он терзал себя доводами, пытаясь найти весомые аргументы. Помнил те чувства, связь, что образовалась между ним и бездонной пустотой. Здесь точно могли быть замешаны люди, не зря они появились именно в один день. Тот дикий крик, что издала тень. Ее ли они искали?
Вопросы, столько вопросов! Альнарон просто не мог уснуть, представляя всевозможные варианты будущего. Он словно стал героем книг, который столкнулся с неизвестностью, попал в водоворот событий, что приведет его к великим подвигам. Он даже не представлял, как недалеко он отошел от правды.
***
Он проснулся, почувствовав знакомое тепло. Лес снова наполнился звучанием жизни: трели птиц, нескончаемый шелест, пробегающее среди кустов зверье. Уже наступал день, солнце медленно двигалось к зениту. Альнарон предполагал, что проспал всего несколько часов. Ему запомнилось, как долго он бесполезно размышлял о таинственной тени, сильнее себя запутывая, прежде чем задремать.
Пора было возвращаться в родную деревню. Хоть заряда бодрости в нем не было, Денор все же скинул с себя теплую шкуру, скатал ее обратно в рулон. Эльф накинул на себя лиственный плащ поверх легкой одежды, сплошь усеянной костяными пластинами, вшитыми в ткань. Все снаряжение покоилось на соседней ветке, там же, где эльф и оставил его перед сном. Забрав вещи, страж начал свой Путь Леса, направившись прямиком домой. Через несколько часов, не сбавляя скорости, он уже мог быть на месте.
В его сознании что-то поменялось. Альнарон уже по-другому стал видеть себя со стороны, ощущать течение времени. Ему казалось, что вчерашний день для него стал переломным моментом, точкой невозврата. Несколько минут лишили его былого спокойствия, и на месте молодого Денора был уже словно другой. Он представлял, что в параллельном мире есть точно такой же дикий эльф, который как и прежде будет дальше нести свой скучный дозор в компании с книгами. Тот будет и дальше думать о том, как нечестна к нему жизнь, чувствовать сжигающее одиночество. Теперь настоящий Альнарон Денор не пересечется с этим жизненным путем. Он чувствовал, верил в это.
Новый день принес ему больше уверенности. Всегда ближе к ночи тревожные мысли нападали на него яростнее, не давая уснуть. Проснувшись, его уже не так волновали вчерашние проблемы, и тогда он мог по-другому взглянуть на них. Конечно, в следующий вечер тревога вновь поднималась, но эльф знал – к утру все эти чувства пройдут.
Так было и сейчас. Перебегая с одной ветви на следующую, Альнарон ощущал себя совершенным. Весь бардак в его голове разобрался, превращаясь в четкий план действий, которого он должен придерживаться.
Пробираться по лесу оставалось уже не так долго. Альнарон рассчитывал устроить себе передышку лишь пару раз, что было неплохим показателем для него. Повезло, что как раз сегодня день смены караула. Три ночи дозора, три ночи в деревне – такое правило для каждого стража. Он мог уже встретиться со своей заменой, но надеялся, что ему повезет не пересечься с ним. По правилам, Альнарон должен был лично передать ему вахту, но для проклятого всегда делали исключение.
Его деревня считалась пограничной, одной из поселений стражей. Оттуда выходили многие благородные родом защитники. Они несли в себе кровь тех воинов, которые смогли отстоять первые атаки людей. Те времена стали темными страницами в их истории, но дикие эльфы гордились ими. День Листопада, которым человечество некогда само нарекло то событие, стал переломным моментом в обществе. Усиление обороны на границе, уход от традиционного наследования профессий. В те времена многое менялось в культуре и быте диких эльфов, приобретая человеческие черты.
Но все это давно прошло. Войны закончились чуть больше века назад, и его народ снова возвращался к корням и традициям.
Иногда Альнарон желал родиться в другую эпоху, чтобы не наблюдать всего этого, как он считал, регресса в обществе. Система работала как часы, готовые снова сломаться от любого толчка извне.
Уже виднелся невысокий частокол, в отдалении сливающийся с деревьями. Местами совсем ветхий, местами уже поваленный. Снизу зелень давно укрыла его, оплетая колючим сорняком. Частокол до сих пор не снесли, оставили его как памятник того времени, когда солдаты Королевства волнами пробивались глубже в лес.
Альнарон спустился с деревьев, как по лестнице, только ступеньками служили толстые ветви. Он заметно сбавил шаг, уже почти дойдя до высоких кольев. Через проем в частоколе он вошел в деревню, чья будничная шумиха достигала ушей: хруст дерева под костяной пилой, треск костров, досужие разговоры.
Пред ним лежала его родная деревня Белокости клана Молодой Листвы. Дикому эльфу каждый раз непривычно было видеть свой родной дом после дозора. Здесь была полная противоположность всему тому, что его обычно окружало: огромное пространство вырубленных и выкорчеванных деревьев, вытоптанная столетиями трава. Видно, как растительность выступала от частокола, но, приближаясь к поселению, утрачивала свою власть. Десятки деревянных домов ютились близ тонких дорожек, по которым могли свободно пройти лишь двое.
Сами жилища диких эльфов, беспорядочно раскиданные по деревне, едва ли могли похвастаться своей надежностью по сравнению со зданиями людей. Приземистые хижины почти не отличались друг от друга. Множество крепких бревен, вкопанных в землю, образовывали почти идеальный пятигранник, являясь каркасом для дома. К другим, поперек привязанным ветвям, крепились теплые шкуры, чаще всего медведей, которых в отдельных районах леса было в достатке. Караваны с пушниной, приходившие с юга, всегда радовали разнообразием и стабильностью. От времени года шкуры сменялись, заменяя теплую шерсть на менее густую. Крыша венчалась низким куполом, сплошь состоящим из переплетенных веток, листьев и жесткой кожи. В центре темнели небольшие проемы для выхода дыма. Края крыши, где скапливалась дождевая вода, слегка загибались.
Сегодня народа было не густо в деревне. Охотники снова ушли за добычей. Стражи сменялись в этот день и некоторые из них, вернувшиеся домой, уже попадались на пути. Без сомнений, они хотели провести свободный день в своей хижине с семьей. Им было сейчас не до других забот деревни, к ним они вернутся завтра.
Альнарон ступал по полупустым дорогам между скоплениями хибар. Беременные женщины не скрывали свои выпирающие животы. Пробегали дети, совсем юные, пока не готовые обучаться ремеслу родителей. Проносились изворотливо, не замечая взрослых, что-то таскали с собой. В свою очередь, эльфы постарше выполняли свои каждодневные обязанности, чтобы только к вечеру вернуться по домам.
Денор вышел на широкую протоптанную улицу, вдоль которой дома стали более упорядоченными. Слышен был беспрерывный скрежет из пары хижин, соединенных между собой. Здесь братья Конрики вдвоем вытачивали изделия. Один из них, с перевязанными в конский хвост волосами, бил тяжелым заостренным куском булыжника о другой, еще больший, откалывая от него части. У другого, младшего, на рабочем месте лежала груда костей с кусками бурого мяса на концах. Похоже, Ламьяма уже вернулась со своими трофеями. Младший Конрик тщательно правил человеческие кости острием каменного ножа, который был не хуже железного аналога. Мимо бродили юные подмастерья, некоторые из них были детьми мастеров. Большая часть их работы состояла в выточке наконечников и креплению их на стрелы. Готовые древки для стрел им приносили из другой части деревни. Альнарон плохо знал тех мастеров по дереву. Удивительно, как Альнарон, прожив всю жизнь в деревне, почти не знал большую часть ее обитателей.
Стражу казалось, что братья-ремесленники никогда не отдыхали. Поглощенные работой, они совсем не замечали ничего вокруг. Они считались самыми востребованными мастерами в общине. Часто к ним наведывались ради инструментов и оружия.
Эти умельцы были из тех немногих, кто лояльно относился к Альнарону. Дикий эльф не так часто заходил к ним заходил за новыми стрелами, но Конрики, сколько он себя помнил, всегда были добры к нему. Еще с детства, когда Денор забегал поглазеть на их работу, те не выгоняли его, даже иногда давали подержать инструменты в руках. Два добродушных брата, которые любили свое дело и прекрасно с ним справлялись.
Они постарели. У старшего брата начала блестеть седина в темно-зеленых волосах. Младший отпустил козлиную бородку, в уголках глаз глубоко расходились морщины. Это большой миф, о том, что дикие эльфы долгожители. В этом люди часто путали их с северными родственниками. Вот они действительно могли долго прожить в своих холодных горах. О них Альнарон почти ничего не знал. Иногда ему попадались человеческие книги, в которых что-то писалось о них, но особо не вдаваясь в подробности. Иногда Альнарон жалел, что в своей жизни никогда не сможет увидеть морозную гряду гор снежных эльфов.
Денор на секунду решил подойти к Конрикам, завязать разговор. Хотелось поделиться мыслями, которые его тревожили, особенно после вчерашнего. Передумал в последний момент. Все же, были дела поважнее. Страж ускорил свой шаг.
Сородичи за двадцать пять зим почти смогли привыкнуть к его присутствию в деревне. Проходя по широкой главной дороге, поселенцы не чурались Альнарона, как бывало раньше. Эльф помнил, как в детстве от него уводили других детей. Вокруг него медленно пропадали из виду деревенские жители, которые находили занятия подальше от юного Денора. Тыкали пальцем, обзывали, плевали в ноги, но мальчик не понимал, отчего такое отношение. Он даже толком и отражения своего нигде не видел, лишь в лужах да корытах с водой, которые приносили водоносы каждый день. Какая простая мелочь – полностью черные глаза – возвели огромную стену между ним и остальными дикими эльфами.
Обидно и бессмысленно, ведь больше ничем другим Альнарон не отличался. Печально, что с этим ничего нельзя было поделать. С таким приходится только смириться. И хорошо, что теперь это было взаимно. Его присутствие терпели или вовсе не замечали. Если Денор пытался с кем-то заговорить, на него смотрели как на мелкую смердящую неприятность, потому он уже привык не общаться с сородичами.
Все что угодно превращается в рутину, теряя первоначальные краски. Даже сейчас, на Альнарона не обращали особого внимания, настолько, что это было заметно. Лишь одна беременная эльфийка с опаской зашла в свою хижину, не отрывая презрительный взгляд от глаз проклятого.
Так он и дошел до своего дома. Большая, просторная хижина, обвешанная новыми теплыми шкурами. Оставаясь здесь, Альнарон почти все время проводил со своей сестрой Лирией. Часто мать оставалась с ней, чтобы обучить ее тонкостям ремесла. Лирия училась быстро, схватывая на лету особенности обработки шкур и кожи, и, казалось, ей самой нравилось это занятие. Когда же матушка удалялась по другим делам, сестра только и сетовала на свою тяжкую долю. Даже когда она жаловалась, это звучало как сарказм.
Хоть родная семья принимала его таким, какой он есть, все же Альнарон больше любил уйти чуть подальше от деревни, в тихий одинокий лес. Там он вновь предавался чтению, полностью погружаясь в другой мир. Его освободили пожизненно от работ в деревне, и это было огромной поблажкой для проклятого. Конечно, в большей степени это было, чтобы Альнарон просто лишний раз не показывался в деревне. Сам он был не против такого.
Даже свободные дни он проводил будто в дозоре, только без обхода местности. В такие моменты его совершенно не смущало уединение. Он так привык к одиночеству, что ему самому стало комфортно находиться в нем.
Альнарон отодвинул дверной полог, заходя в хижину, теплым светом освещенную из узких окошек. Здесь все было на своих местах: постели из веток, накрытые шкурами, несколько каменных столов и стульев. Посередине в земле вырыта небольшая яма для очага. В ней с вечера остались недогоревшие ветки. В дальнем углу, как всегда, кучей лежали заготовки из кожи.
Сзади чьи-то пальцы резко влетели под ребра Денору. Дернувшись от неожиданности, дикий эльф издал крякающий звук. Сразу зазвучал звонкий хохот.
– Как же смешно, наверно, – тепло, но с недовольством отозвался Альнарон, поворачиваясь к сестре. Кто же еще мог так его поприветствовать?
Лирия Денор едва доходила ему до плеч. Обернутая в хитон из оленьей шкуры, ее фигура была почти неразличима, но лицо обладало женским притяжением. Она, прекращая смеяться, прошла мимо брата к кипе необработанных шкур.
– Ух, это каждый раз смешно, поверь мне, – ровным голосом уверила Лирия, не упуская момента издевательски состроить физиономию. Схватив несколько свернутых заготовок, она на своих босых пятках развернулась и присела на низкую постель. – Ты что-то рановато, братец.
– И я тоже рад тебя видеть, – бросил ей Альнарон так же саркастически. Он все еще стоял в проходе. – Вижу, у вас ничего не изменилось. А где, собственно, матушка?
– Она опять пошла уму-разуму учить охотников, – сестра достала костяную заточку, начав очищать новую партию кожи от неугодных волосков. – Портят шкуры последнее время, приносят обрывки какие-то. Ну, ты знаешь ее – она всем там сейчас покажет, как надо правильно.
– Это да, точно, – усмехнулся эльф, задумчиво перебирая пальцами дверной полог. – А отец? Надеюсь, он уже в деревне?
Сестра ехидно бросила в его сторону:
– Соскучился, что ли? Тогда тебе как раз повезло. Вчера вернулся. Злой только какой-то. Видимо, что-то не срослось в западных кланах.
Их отец, Оррик, был командиром стражи, влиятельной личностью в деревне, представителем клана в других частях леса Тинраль. Заключения сделок, контроль обмена товаров между поселениями – это и еще многое другое было на его плечах. Он был находчивым эльфом, умеющим добиться своего. Не только в Белокости его уважали. Былые заслуги рода Деноров также помогали ему в делах. Может, благодаря отцу и предкам Альнарона еще не зарезали собственные сородичи.
Но при всем этом у Оррика была слишком большая ответственность, каждый раз сильнее давящая ему на плечи. Слишком мало времени оставалось на родных, которые иногда так в нем нуждались. Он посвятил всю жизнь своему народу, смешав семью с остальной безликой толпой.
– Он, стало быть, у шамана сейчас? – спросил Альнарон, уже подозревая ответ. Страж скинул с себя лиственный плащ, совсем запарившись в нем. В его темной боевой тунике с костяными пластинами пока не слишком холодно. Положив накидку на свою постель, он уже собирался выходить.
– Где же ему еще быть, – напряженно ответила Лирия. Она отложила на миг свое занятие, оценив брата взглядом. – Ты хоть ел вообще сегодня? Какой-то ты совсем бледный стал.
И то верно. Желудок, словно услышав это, решил сильнее о себе заявить. Слегка неприятные колики намекнули о том, что пора трапезничать.
– Я, может, потом зайду…
– Никаких потом, – наотрез сказала сестра, словно переняв черты матушки. Наклонившись вбок, она отодвинула кусок древесной коры, закрывавший углубление. Эльфийка вытащила скромный сверток из тонкой кожи со следами жира.
– Со вчерашнего ужина немного осталось от зайца. По дороге хоть перекуси, – она передала Альнарону остатки мяса. Тот принял их несколько смущенно.
– А когда это вы перестали есть кабанов? Обычно вы только их и готовите на вечер, – иронично подметил эльф, вновь стоя у порога.
– Прости уж, но кабана тебе просто не досталось. Иди уже, торопыга.
Лирия принялась снова приводить звериные шкуры в порядок, утратив интерес к брату. Тот вышел, на ходу уминая слегка пережаренную ножку.
Как он и думал вначале, путь его лежал к шаману, старейшине деревни. Домой Альнарона потянуло скорее из привычки, желания увидеть знакомое лицо. Все-таки, он иногда скучал по родным, хоть и не достаточно для признания в этом самому себе.
Шаман Гунмах жил на другом конце деревни, рядом с библиотекой, куда молодой страж не раз наведывался. Если бы не старейшина, Альнарона сейчас уже не было бы в живых. Именно он не дал хаосу поглотить весь род Деноров и привести его к гибели.
Альнарон не знал точно, что именно тогда случилось. При его рождении дикие эльфы в страхе требовали расправы, узнав о тьме в глазах младенца. Мать нехотя рассказывала, как они прятались у старейшины, как отец с его верными друзьями сдерживали беснующуюся толпу на подступах к Логову. Никто не знал причину таких беспросветно черных глаз, по которым нельзя даже было понять, куда смотрит эльф. После долгих минут ожидания и криков, шаман вышел к народу деревни и нарек ребенка проклятым и объявил его неприкасаемым. Сказано было, что любой, причинивший вред проклятому, мог разделить с ним его участь. Сказано было устами старейшины, что Альнарон несет в себе расплату за страдания других. Будто в нем воплотилось возмездие природы за все грехи диких эльфов.
Толпа смутилась тогда, требовала любых ответов, но даже у старейшины их не было. Разосланы были гонцы в ближайшие деревни известить о событии. Все узнали, что за трагедия произошла, сочувствовали и радовались, ведь это произошло не с ними.
И спустя годы, Альнарон понимал, насколько все это было чушью. Никто не знал, что действительно с ним такое. Все либо боялись, либо им было наплевать, чтобы попытаться выяснить настоящую природу проклятия. Все поверили в байку старейшины, который, к счастью, был одним из хороших друзей его отца. Сам Оррик поговаривал о том, будто именно шамана Гунмаха стоит благодарить за его доброту. Альнарону все равно легче не становилось от такого неведения.
