скачать книгу бесплатно
Паладин в ответ только слегка качнул головой в согласии. Здесь было нечего обсуждать. Тем временем секретарь отложил письмо уже в соседнюю стопку и достал другое. Со стороны у писаря был потерянный вид.
– Да, да, продолжай, – настоятель вспомнил о нем словно о надоедливом ребенке.
– Верный, я не хотел поднимать вопрос этого письма, – слишком неуверенно оправдывался послушник. – Видите ли, оно от архимага Анктуса…
Седые брови настоятеля медленно взмыли вверх. Давно мир не видел столь широко открытых глаз Дранаса.
– Анктус? Этот старый ублюдок? – удивленный голос старика звучал моложе, чем обычно. Верный даже заерзал на своем кресле в возбуждении, которое еще мог позволить в свои годы. – Давно этот сучий сын ничего о себе не заявлял, давно я не видел это бегемотово отродье.
Дранас обычно не скупился в выражениях, обзывая почти каждого богохульным существом. Слова и сейчас полны брани, но его глаза выдавали интерес, будто в них разгорелся огонь. Что обычно читается во взгляде стариков, вспоминающих прошлое? Они вспоминают молодость, полную великих возможностей, какой бы трудной она ни была.
– Ты не волнуйся, продолжай, – ехидно приободрил Верный своего подопечного, заметив его неловкость. – Выглядишь, будто тебя эта бумажка напугала. Чай маги не научились еще через пергамент порчу насылать.
Смех его звучал так, словно прочищали засорившийся дымоход. Эти надрывные звуки вызывали лишь чувство жалости к тому, кто уже отжил свое.
С сомнением в голосе писарь продолжил:
– В письме сказано о пропаже ценных книг и инструментов с приборами. И совсем немного сказано о ситуации с отступниками.
Дранас глубоко вздохнул. Ничего в этом мире не меняется. Всегда будут люди, что отвернулись от учения церкви. Всегда люди будут желать большего. И потому всегда нужна будет сила, которая сможет их остановить.
Верный достаточно много времени провел в своем кресле. Задолго до его посвящения в настоятели, он только и делал, что устранял внутренние угрозы, охотился на еретиков. Он нес слово Пламени, когда зачищал север от повстанцев среди северных эльфов. Мечом своим он разрубал опьяненных магией колдунов. Тогда Дранас думал, что меняет этот мир, каждый день по крупицам. Настоятель уделял время молитве, веря, что все было не зря. Вскоре жизнь его будет совсем на исходе, а он так и не почувствовал, что действительно привнес больше спокойствия в этот мир. Одни враги сменились другими. Отступники всегда были проблемой и до сих пор остаются. Это вечная борьба. Круг смерти и возрождения.
– Сколько людей ему надо на устранение его недоразумения? – проговорил серьезно настоятель. Он вырвался из размышлений, переключаясь на деловой тон.
– Как обычно: отряд Ведомых. Тут даже подчеркнуто – нужны лучшие из лучших, – писарь позволил себе усмехнуться. Не найдя поддержки в лице настоятеля, монах решил побыстрее избежать неловкость. – Еще здесь пишется, что отступник – очень способный маг и к тому же бывший учитель. С ним ушло около дюжины воспитанников, точной цифры нет, но, по большей части, все они неопытны. Последний раз их всех видели близ Гаспора: останавливались в каком-то кабаке недели две назад и ушли на юг, в сторону леса.
– И откуда же, интересно, они все это знают? – неожиданно подал голос Адриан, молчаливо выжидавший все это время на своем месте за столом. Он перестал облокачиваться о спинку стула, сложив задумчиво руки перед собой. Эта просьба его сильно заинтересовала. Ведь только ему и могли поручить подобное, главному паладину монастыря – Карающему Мечу.
Лицо молодого секретаря исказилось неприкрытым недовольством от того, что его перебили. Думалось, будто юнец слишком возомнил о себе, чувствовал себя всесильным, находясь ближе к настоятелю. Не хватало еще увидеть, как этот писарь лижет Дранасу сапоги. Послушник слишком много времени проводил в этом кабинете, забывая все тяготы монастырской службы, с которыми сталкивались его собратья. Всего нескольких месяцев ему хватило, чтобы поставить Адриана ниже себя.
Проскальзывала мысль о ревности. Кажется, кто-то хотел занять место за центральным столом. А ведь такой неоперенный птенец мог легко расшибиться, упав с высоты.
– Я это к чему, – деловито начал Адриан. Он любил жестикулировать, словно раскладывал по полочкам свои мысли. – Около дюжины учеников – не особо точная информация. Они что там, не могут перекличку сделать? Однако кто, когда и где сунулся в другой город – это знают. Да еще и просит сам архимаг, а не какой-нибудь его советник, что отнюдь на колдунов не похоже. Сами они руки марать никогда не будут.
На него смотрели с подозрительным ожиданием, но Адриан остановился, лучше обдумывая слова. Он всматривался в лицо юноши, которое явно выражало как минимум высокомерие. Как же его зовут, кстати? Имя вылетело из головы. Паладин не часто присматривался к писарю, считая его одним из надежных собратьев. Стоило больше времени уделить окружению Верного. Гофард даже толком не засиживался в кабинете у Дранаса – работы всегда хватало снаружи.
Чуть погодя, воин продолжил, дернув рукой словно отмахнувшись от всех возможных доводов:
– Да и не помню, чтобы они так сразу бежали к нам за помощью. Вечно они ничего не знают, умалчивают. Пока новости о безумных колдунах не облетят страну, никто и не говорит, куда нам стоит податься. Подозрительно все это, не находите?
Особо не вникая в суть сказанного, молодой писарь пожал плечами и повернулся к настоятелю. Тот словно покинул этот мир и сидел с пустым взором, подперев голову руками. Эту неловкую заминку прервал Адриан:
– Все это смахивает на внутренние распри. Не стоит слепо верить каждому…
– Тише! Я думаю, – грубо заткнул настоятель паладина. Его раздражение граничило с пренебрежением. Ничего нового. Так было уже несколько лет, когда Гофард пытался сказать, что думает.
Дранас несколько раз облизнул пересохшие губы.
– Чертов змей, прикрывает свою задницу, как есть чую. Еще и хватило смелости ему просить церковь, – он что-то еще пробубнил неразборчиво, что-то о родстве матери архимага и ее прошлом.
Пауза снова повисла в воздухе. С усилиями настоятель перебирал в мыслях возможные решения вопроса.
– Там точно ничего более важного не написано? – хрипота выдала нервозность в старческом голосе.
Юный монах раскрыл пергамент желтоватого цвета, еще раз пробежался по нему взглядом, всем своим видом показывая сосредоточенность. Даже Адриан различал насколько самому писарю надоело заниматься этим вопросом.
– Нет, ничего больше. Несколько слов о важности миссии церкви, целая череда лицемерия, бахвальства, – монах отвел в сторону пергамент, но чуть погодя вернулся к нему. – Еще выделена одна фраза, не пойму только зачем. «Долг будет оплачен тогда».
После напряженной паузы, настоятель тяжко вздохнул, уткнувшись взглядом в поверхность стола. Вещи, что были забыты, дали о себе знать. Это словно находить гниющие доски в своем доме. Знаешь, что протекает крыша, хотел давно залатать, но всегда находятся отговорки этого не делать. Люди всегда становятся неожиданно занятыми, если можно повременить с важным, но неприятным делом. Настает час, и все рушится на голову. Только потом приходит осознание, что вместо одного дня работ, придется еще неделю все исправлять.
– Тогда это несколько меняет дело, – Верный Дранас размерено подбирал слова, оттягивая неминуемое. От последней фразы писаря настоятель будто преобразился. – Думаю тогда, ответ положительный. Долги надо отдавать, какие бы они ни были. Какая нам разница кому именно мы помогаем? Главное, чтобы нашей пастве было во благо. И нам спокойнее, и им хорошо.
– Наверное, я о чем-то не догадываюсь, настоятель, – сдержанно говорил Адриан, хоть все равно звучал напряженно. Поспешное решение его явно не радовало. – Какой вообще может быть долг у церкви, да еще…
– Достаточный, чтобы мы великодушно откликнулись на просьбу. Большего вам знать не следует, – надменно отрезал настоятель, взглянув на Адриана. Он продолжил говорить, не утаив издевку в тоне. – Гофард, мой Карающий Меч, вот тебе и поручение. Наведайся завтра к моему старому другу, архимагу Анктусу, и сделай все так, как он скажет. Уже сегодня ты подготовишь отряд Ведомых, чтобы в ближайшее время выступить.
Глубоко в своем сознании паладин пришел в бешенство от явного пренебрежения, но не смел перейти опасной черты. Он подался вперед, продолжая сдерживать нарастающий гнев. Не для того Гофард потратил столько лет на блестящую службу, чтобы терпеть подобное. Он доказал свое превосходство делами, и ждал соответствующего отношения.
– И что все это значит? Как мне видится, здесь просто воспользуются церковью в корыстных целях. Мало ли какие дрязги среди этих магов? Мы должны сначала разобраться во всей ситуации. Мне казалось, что мы не так слепы, чтобы сразу отзываться на подобное, – Гофард оставался с виду спокойным, вкладывая желчь в каждое слово. Он старался помнить о звании Дранаса. – Вы же понимаете, что все это несколько опрометчиво? Не идет ли это вразрез…
– А я вот надеюсь, что это вы понимаете, почему я до сих пор во главе церкви, Адриан Гофард, – настоятель пресек любые доводы враждебностью в своих словах. Он буравил взглядом воина, подобно ястребу. – Вы доказали свою веру церкви, так поверьте и мне, ее главе: отступников надо карать, неважно, что кому-то от этого будет выгодней. Это мой приказ. Здесь не может быть и речи о чем-то личном. Так вы сделаете лучше всем, и Истинный Феникс оценит это по достоинству. Разве не в этом суть? Или вы забыли?
Адриан знал, что сейчас будет. Не впервой Дранас решал эти споры Истиной. Он каждый раз напоминал о самой сути их веры, зачитывая отрывки из Послания Пламени – священных текстов церкви. Обычно именно так открытые трения подавлялись, даже толком и не начавшись.
– Не важно, что мы потеряем, если ничего не сможем дать другим. Не важно, что кидать в костер, если мы не замерзнем. Не важно, если никто так и не увидит Его свет в темноте, – напыщенно цитировал Верный Дранас, гордясь праведными фразами. Адриану же нечего было на это ответить. Слова из писания играли против его личного чувства справедливости. Снова разрываясь внутри от сомнений, единственное, что он мог сейчас сделать – это смириться.
Все еще подавляя в себе гнев, Гофард шумно встал из-за стола, будто ужаленный. Он злобно сжимал губы, а взгляд его был пронзителен, как у стальной птицы на столе настоятеля. Как никогда, церковнику хотелось занять место этого старика, чтобы, наконец, показать, что значит по-настоящему служить церкви верой и правдой.
– Я не забыл, Верный Дранас, – слова колко летели в настоятеля. Гофард с презрением повторил за ним приказ. – Сегодня я отберу себе людей для отряда, а завтра обязуюсь зайти к архимагу.
Адриан слегка склонил голову, будто в почтительном жесте, но, скорее, подчеркивая недовольство. Он коротко закончил вопросом:
– Еще будут указания, Верный Дранас?
Наставника только забавляла беспомощность паладина в этом разговоре. Он даже не хотел этого скрывать, широко расплывшись в улыбке. Уже долгие годы ничто не могло перечить воле настоятеля.
– Вы свободны, Карающий Меч. Прах к праху.
Воин не заставил себя долго ждать, направившись к выходу. Адриан выпустил всю копившуюся злобу, с силой захлопнув дубовую дверь за собой. Она готова была сорваться с петель, но чудом осталась на месте. Впрочем, монахам было не впервой ее чинить.
***
Гофарду всегда нужна была четкая мотивация, цель, которой он мог отдаться до конца. Он всегда должен был знать, что все идет во благо самой Истины. Потому слова в письме и реакция настоятеля сильно покачнули уверенность паладина. Церковь обладала неоспоримой властью, и ничто не могло заставить ее быть обязанной кому-то, тем более колдунам.
Адриан предвзято относился к этим шарлатанам. Его вера не клеймила их деяния как нечто греховное, нет. Но паладин достаточно хорошо вчитывался в писания, и в текстах почти всегда маги выставлялись не в лучшем свете. Они были сборищем предателей и лжецов, преисполненных властью. Не зря в Послании был свой собственный свод законов для магов и их учений. Каждый из них должен был соблюдать их, дабы не пресытиться этой безмерной мощью, корни которой уводят в грех.
Несмотря на все это, колдуны считались важной частью Королевства, хоть они и вели свой образ жизни обособленно. За столетия они сильно продвинули науку, улучшив быт жителей. Но, как было сказано в священных текстах, из-за возможного всесилия им воспрещалось нести магию во вред живому, в любых проявлениях. Магам даже нельзя было участвовать в войнах, сколь бы ни было велико искушение командующих. Любой чародей, пренебрегший священными запретами, считался отступником, нечестивцем. Для этого Адриан и был рожден – находить тех, кто забыл нерушимые постулаты. Многие годы жизни он потратил, чтобы собственноручно карать эту погань. Ведь если что-то получается лучше всего, то, может, в этом и есть твое истинное призвание.
Да, он был согласен, что этот мир нуждается в магах, живущих в своих башнях, в Оплоте Чудес. Да, они все искры от огня Феникса. Но в чем же причина его внутренней нелюбви к ним? В этой неприязни отражались годы охоты на отступников, что взрастили твердое недоверие ко всем представителям этой элитной касты. Он видел достаточно горя, сотворенного ими, чтобы перестать верить в любое возможное добро от них.
Хватит накручивать себя. Душевное буйство нужно было утихомирить, Адриан понимал это. Спустившись из покоев наставника, он проходил по коридору, что тянулся по периметру внутреннего двора монастыря. День только начинался, и мир грелся под палящими лучами солнца. Блестели оружия на стойках. Блики на стальных щитах ослепляли любого, кто на них посмотрит. Гофард рассматривал через частые проемы между колоннами молодых послушников церкви. Подальше от них группами расхаживали закаленные воины, решившие поупражняться. Звон железа разносился вместе с выкриками монахов. Кто-то из других паладинов, одетый в сверкающую кольчугу, выстроил нескольких новобранцев в ряд. Зычный голос раздавал подчиненным приказы на сегодня.
Каждый выполнял работу, угодную Фениксу, какой бы она ни была, и в этом постоянстве Адриан хотел обрести свое спокойствие.
Он приметил, как по траве волокли чугунный чан, думалось, что на кухню. Среди нескольких монахов, тащивших тяжелую ношу, один что-то громко обсуждал с другими, смеясь слишком заразительно. Для Гофарда слова доносились как будто со скрежетом, царапая его чувства. Глупости какие-то, ведь смеялись не над ним. Несколько раз мстительно бросив в их сторону взгляд, он все же решил пройтись до них. Нечто скрытое не давало ему покоя. Внутри снова поднималось нехорошее чувство.
– …но смотрю, что она совсем глупая. Ну я и говорю ей: «Так себе реликвия, просто кусок камня, видал и получше. Но если ты так хочешь, могу тайком к Пепельной Чаше пропустить тебя. Давай для начала только ты мне что-нибудь покажешь взамен.»
Чернявый монах смеялся над собственными словами, глупо и мерзко. От этого Гофард только ускорил шаг, от чего его уже заметили ближайшие послушники, почтительно отходя в сторону. Все видели, что кому-то не повезло разозлить Карающего Меча. Его ярость должна была настигнуть виновного, где бы Адриан его ни нашел.
– Ну и говорю ей дальше: «Феникс такое наоборот одобряет, ты не знала? Так в писаниях и написано, что должны услужить нам во…»
Кулак с треском заткнул парню рот, принеся дикую боль. Как такие чванливые юнцы вообще попадают в святую святых! Немыслимо! Преисполненный удивления, монах мешком упал на траву, взирая снизу на паладина и своих собратьев. Адриан возвышался над ним с неподдельным возмездием в глазах, будто обвиняя во всех грехах, которые юноша еще не совершил.
– Что там Истинный Феникс говорил? Повтори-ка это громче, слабак! – слова вылетали из уст, сжигая все добродушие вокруг. Монахи узнали Гофарда, наслышаны были о его вздорном характере. Почти все они молча прятали глаза, искоса все же поглядывая. Никто не хотел попасться под горячую руку. – Вставай! Ну же! У тебя нет сил даже сказать что в ответ?
Послушник лежал во дворе церкви, беспомощно озираясь по сторонам. От своих собратьев, нерешительно наблюдавших за сценой, он так и не дождался помощи. Он просто не понимал, за что на него налетел старший по званию и чем он провинился перед ним. Слегка дотрагиваясь до разбитой губы, монах трясся от страха, не представляя, что ему делать дальше.
– Уже не так легко сказать мерзость о нашем боге?! Думаешь, ты здесь самый умный, мелкий ублюдок?! – тяжелый сапог с силой влетел под подбородок юноше, кровь каплями оросила траву. Где-то рядом на землю упал зуб. – Теперь ты у нас увидишь Истину!
Бить лежачего? Плевать о своей чести, когда у соперника ее и не было. Последовали еще удары, приносившие удовольствие Гофарду. Кулаками он выбивал из чахлого юнца всю грязь, копившуюся в душе. Ярость окрыляла его, затмевая взор. Он видел лишь кровь, необходимую для очищения, превращая лицо монаха в кровавую маску. Неважно, что будет дальше. Для паладина был важен лишь этот праведный миг. Он верил, что делал только лучше этому хнычущему послушнику.
– О пламя! Адриан, что ты, черт возьми, делаешь?
Сквозь толпу монахов пробирался высокий рыжий паладин в кольчуге. Добравшись до Адриана, он схватил его сзади и попытался убрать подальше от еле живого послушника на земле. Это оказалось не так просто, как думалось. Все тело Адриана было свито из крепких мышц. Он оставался на месте, словно не замечая, как его пытались оттаскивать в сторону.
– Вы все слышали?! Он не достоин быть в святая святых! Вышвырнете его к чертям, к Бегемоту! Я убью каждого слабака, если услышу от него подобные богохульства! – Гофард сотрясал воздух руками, несмотря на то, что его упорно тащили прочь от личной бойни. На его сапогах блестели капли крови. В глазах клубился алый туман, святое безумие.
– Ты сдурел совсем?! – воин смог силой отвести Адриана в сторону и отшвырнуть его на землю. – Думаешь вообще, что ты творишь?!
Тот приподнялся на локте, громко втягивая воздух. Волна праведного гнева как резко накатывала на него, так и стремительно отступала из сознания. Гофард попробовал сплюнуть, но ярость выжгла всю влагу во рту.
– Иногда мне кажется, что только я один здесь могу думать, – он поднялся на колени и начал медленно вставать. – Да ты послушай их: только и хотят залезть под юбку, поганя собой облик нашей веры. Втаптывают ее в грязь своей похотью, не проявляя никакого уважения. Они просто живут и не знают, для чего.
Адриан близко подошел к рыжему паладину, который был на пол головы выше него. Тот недовольно смотрел на Гофарда, как смотрят на ребенка, заигравшегося допоздна.
– Они зубрят эти фразы из Послания и не понимают смысла в нем. Просто слова, чтобы использовать для своих благ, – произнося это, Адриан смотрел слишком уверенно на собрата. Он будто знал обо всех мыслях, проносившихся у того в голове. – Кто-то же должен их поставить на место. Это наша церковь, и все должны быть верны лишь Истинному Фениксу, а не своим желаниям.
– Ты только что избил молодого послушника, и мне плевать, что он там сказал, – монах в кольчуге жестко выговаривал каждое слово. Своим холодом он будто остужал нрав Гофарда. – Ты так и убить мог того паренька. Разве этого ты хочешь – забить насмерть кого-то? Это не стоит того. Займись уже своим характером, тут его проявлять вообще не к месту.
– Может и так, мой друг. Но когда все забудут Истину, мне не стыдно будет взглянуть в зеркало.
Дыхание еще учащенное, капли пота по лбу. Гофард вытер лицо рукавом, а после осуждающе посмотрел на своего собрата по вере. Быть может и правда, Адриана никто не понимает. Он медленно подался назад, указательный палец направляя в сторону рыжего воина:
– Скоро мы идем за отступниками, Рельнадо, – с ехидной усмешкой произнес Карающий Меч. – Ты и еще несколько твоих людей пойдут со мной. Пусть к завтрашнему дню уже будут готовы.
– Так вот оно что значит, да? Опять с настоятелем, выходит, повздорил? – сказал монах, в недоумении подняв руки. Гофард лишь отвел взгляд. – И поэтому ты устроил взбучку тому парнишке? Выпусти пар лучше в другом месте. И чего ты вообще добился сейчас?
– Сегодня церковь получила еще одного истинного верующего, в этом я не сомневаюсь.
Адриан взглянул последний раз на того, кто сейчас получил ценный, хоть и радикальный урок. Сохраняя отрешенный вид, молодежь разошлась по сторонам. Монахи, что несли чугунный котелок, пытались осторожно поднять пострадавшего собрата. Тот болезненно стонал при каждом движении. По шее вниз под балахон стекала кровь из рваных ран. Лицо опухло, а один глаз не мог раскрыться. Во рту зиял черный провал, которого несколько минут назад еще не было. Кажется, он до конца жизни будет пугать прохожих своим видом. Думалось, послушник еще легко отделался. Адриан был способен сделать намного больше, все ради его столь любимой веры, и столь ненавистной власти церкви.
Рельнадо проследил за его взглядом:
– Если паренек переживет сегодняшний день и не сломается, то мы получим еще одного полоумного фанатика, – уже грустно заметил Рельнадо. – Я, видимо, никогда не привыкну к твоим методам, Адриан. Думаю, у тебя и без этого есть дела. Завтра мы все обговорим еще раз.
Демонстративно отвернувшись от своего друга, он направился подальше от лучшего из лучших служителей церкви. Монахи вокруг тоже пытались найти занятия в стенах монастыря. Несмотря на кроткие взгляды по сторонам, Адриан оставлял впечатление довольного собой паладина, хоть и пожираемого внутри противоречиями.
***
– Прости мне мой гнев, хоть и направлен он во благо. Прости мне мою слабость, что я веду своей силой.
Стоя на коленях в своей келье, он смотрел в узкое окно. Руки сжимали железный кулон на шее, истертый пальцами до блеска. Своей формой он напоминал оперение стрелы. Гофард дорожил им, ведь это единственное, что осталось от его прошлой жизни. Единственное, что давало ему повод жить дальше.
Он молил о прощении, но не знал, нужно ли оно ему. Как пересилить гнев, свое праведное безумие? Лишь уповать на Его волю. Истинный Феникс заберет к себе его пламя. Он направит его душу к свету. Он направит его руку на заблудших, на слабаков. Он даст силу ему, он покарает их…
– Нет, все не то! – крикнул в пустоту Адриан, и слова эхом возвращались к нему, неся в себе обвинения.
Страх снова поселился в голове. Каждый день он боролся с ним, что уже казалось ему сумасшествием. В моменты бешенства жизнь представляла из себя сон. Все это дурной кошмар, в котором он терялся и не понимал, почему не может им управлять. Своей яростью он хотел чувствовать себя живым, делая больно другим. Должно быть что-то, что удержит его. Нечто постоянное, неизменное.
– Истинный Феникс, услышь меня. Озари меня своим светом, укажи мне путь.
Единственное, что было примечательным в скромной серой келье, это горшок с растением, тем самым на окне, аккуратно загораживающим одинокий свет. Длинные тонкие листья поднимались вверх и под своей тяжестью опускались на подоконник. Остров спокойствия, частичка жизни, которую ценил Пылающий Бог. Адриан любил подолгу смотреть, как лучи солнца проходят сквозь зелень.
Адриану оставалось жить только ради своего бога и, как думалось, ради молчаливого друга на окне.
Как бы противоречиво ни вел себя Гофард, он не считал себя дурным фанатиком или сумасбродом, не способным контактировать с людьми. Были личности, что считали его хорошим человеком, хоть и с натяжкой. Адриан был тем человеком, который может и не отличаться при знакомстве от других волевых личностей. Вы общаетесь с ними, и они в ответ не кажутся вам такими уж безумцами. Просто не поднимайте темы, которые им не понравятся. У них всегда найдется парочка слов, которые уже вам могут не пойти на пользу. Тем более, не пытайтесь больше узнать об их жизни и, тем самым, чаще проводить с ними подолгу время. Вы даже не заметите, как этот с виду уравновешенный человек подумает, будто вы готовы принять его таким, какой он есть на самом деле. И, поверьте, вам это точно не понравится.
И потому, растение на окне было эталоном друга для Адриана Гофарда, и лучше него нельзя найти.
***
Весь день он провел в подготовке к священной миссии, даже толком ничего не зная о ней. Сомнения стравливались с доводами, которые Гофард использовал в собственных мыслях, ведя ожесточенный спор в своей голове. Он старался верить в честность помыслов, важность предстоящей вылазки, но осторожность по отношению к людям брала верх. Пока он не докопается до истины, не будет ему покоя.
Еще днем он составил список тех воинов, которые войдут в его состав Ведомых. Со многими он не единожды ходил на охоту за отступниками. Троих монахов решил взять из новичков, но способных. Писарь наставника обещал оповестить всех на вечернем сборе во дворе и вывесить список на доску объявлений при дворе монастыря. Хоть этот щуплый юноша и не заслуживал уважения, однако свое дело делал вовремя и правильно. А Гофард привык, чтобы его приказы выполнялись, и выполнялись беспрекословно.
День проходил буднично, как по расписанию. Эмоции, разрывавшие его утром, совсем стихли. Иногда, когда Гофард ловил на себе неловкие взгляды в коридорах, чувство вины появлялось вновь. Однако это длилось недолго. К вечеру от давящих мыслей не осталось и следа. Адриан будто не придавал значения недавним событиям.
В тот же день паладин заходил в оружейные комнаты, лично проверял имущество монастыря. Всё было на своих местах: с десяток старых кузнецов, их подмастерья, следящие за складом. Появилось несколько новых рабочих, занятых мелкими делами. Были подсчитаны необходимые снаряжения для отряда. Отданы приказы по снабжению.
Двенадцать натренированных воинов входили в состав отряда его новых Ведомых, которых Гофард с уверенностью отобрал. Каждому из них приписывалось стандартное снаряжение для исполнения долга. Адриан проследил, чтобы все из него было учтено: тяжелые стальные доспехи, меч со щитом, которые, ввиду особенностей, использовались лишь один раз за всю охоту.
Их церковь хранила великое доказательство бога, что до сих пор помогало им сражаться – чашу с пеплом умершего Феникса, реликвию всего мира, святыню святынь. Феникс завещал свой бесконечный прах человечеству, дабы противостоять алчным властителям магии. В ночь на отправку в Гаспор все обмундирование обработают этим священным пеплом, а после вновь обожгут металл. Благословенны будут тогда доспехи Ведомых, и ни один отступник не сможет помешать свершению праведной воли.
Но всему была своя цена. Со временем, через месяц-полтора освященная сталь мгновенно пожиралась ржавчиной, совершенно необъяснимо. Ничто не могло выдержать силу Пламенного Бога. Как говорили в церкви, Феникс снова все обращал в прах.
Чудо было. Каждый раз Адриан убеждался в этом, когда еще один отступник, загнанный в угол, молил о прощении. Чудо было, когда меч вонзался в плоть, обжигая внутренности грешника. И от этого Адриан получал истинное удовольствие.
