Мельница времени

– А тебе что ясно-то?!

– Да эти все, ну, к кому Яга души препровождала, спохватились о пропаже. Вот огни сюда для поисков и направили. А сами под землей мечутся, каждый закоулок обшаривают. Поэтому вокруг и гудит так сильно. Аж хмарь развеяло.

– Теперь нас искать станут, чтобы отомстить?! – взволнованно поинтересовалась девочка, впрочем, ни на миг не сожалея о том, что сделала.

– Не думаю, – ответил кот. – Ящер – вряд ли. Пока такая махина из глубин выберется, столько времени пройдет, что мы уж на другом краю света будем. Вий – сомнительно. Он на поверхности окаменеть рискует. Озем – тоже не будет. Малую толику своих несметных сокровищ потратит и мигом потери восполнит. Ради такого дела не пожадничает. Вот кто для нас действительно опасен, так это Яга. Вернется, поймет, что к чему и в погоню бросится.

– Точно знаешь, что бросится?! – обеспокоено спросила Катя.

– Точно, – вздохнул кот. – Представляешь, конфуз, какой?! Те с ней церемониться не будут! Голбец в твоей избушке открыт? В твоей. Твой недогляд, значит? Твой. Вот и получи в наказание!

– Получи что? – не поняла девочка.

– Не дожитые годы мигом отберут! – ответил Баюн.

– И?

– Яге каюк настанет! – отфыркиваясь, произнес кот. И добавил. – Слушай, ты чего такая неуемная?! С расспросами потерпеть не можешь?! Уже дыхания не хватает, лапы, как ватные! Скорость теряем! А нам до зари хоть тресни на этот свет выбраться надо! Не то так здесь и завязнем!

Оба замолчали. Постепенно дыхание выровнялось, бежать стало легче. Клубок, с которого они не спускали глаз, уверенно вел вперед, не обращая ни малейшего внимания на мельтешащие вокруг коварные огни.

Так они мчались какое-то время, как вдруг к ставшему привычным гулу вдруг прибавились пока далекие, но явственные завывание и скрежет. Баюн выпучил и без того круглые глаза и громко крикнул клубку:

– А ну, еще пуще! Яга нагоняет!

Тот тут же полетел пронзительной стрелой. Не успела девочка подумать, откуда возьмутся силы, чтобы не отстать, как ноги сами собой понесли ее еще быстрее. Началась умопомрачительная гонка.

Звуки погони приближались с каждой минутой. Катя мчалась во весь дух, уже не особо обращая внимание на попадающиеся деревца. Чтобы сэкономить последние силы, она старалась бежать максимально прямо. Из-за этого, то цеплялась рукавом за сучок, то задевала плечом стволик. Но сейчас царапины и ссадины были не важны. Важно было другое. Успеть! Успеть!! Успеть!!!

Неожиданно среди этого чахлого редколесья впереди предстал могучий ствол поваленного дерева. Он был так похож на предыдущий, что на мгновение показалось, будто они вернулись обратно к входу. С той лишь разницей, что выглядел он не безнадежно трухлявым, а свежесваленным умелой рукой дровосека. И оставалось до него буквально рукой подать!

Но в тот момент, когда, как представлялось, все вот-вот закончится, на путников обрушился жуткий кровожадный рев. Над их головами, едва не задев, пронеслась Яга. Потом еще раз и еще, все ниже и ниже. Судя по всему, она замыслила свалить беглецов окованной железом ступой, поскольку останавливаться, выбираться из нее и преследовать самой отняло бы уйму времени. Ее яростная атака вынудила путников пригнуться, но они даже в таком положении продолжали двигаться к цели. Добыча явно ускользала. Тогда преследовательница бросилась вперед, отрезала путь к валежине и начала неистово метаться поперек, не давая ни малейшего шанса приблизиться.

Катя и кот, спасаясь от сокрушительных наскоков, залегли и буквально вжались в землю. Положение становилось отчаянным. Дерево, вот же оно! Но подобраться к нему нет никакой возможности!

Время явно близилось к рассвету. Минута проходила за минутой, но ничего не менялось: ступа все так же резала воздух, а беглецы – неподвижно лежали ничком. Неужели пройдет всего ничего, и они навечно останутся в этом беспроглядном тоскливом заточении?!

Вдруг показалось, что вокруг значительно посветлело.

«Все, заря занимается!», – обреченно подумала Катя.

Она чуть приподняла лицо, которым до того буквально зарылась в павшую листву и слегка повернула голову. В надежде, что может быть здесь, на границе с этим светом ей сквозь мрачную дымку посчастливится увидеть жизнеутверждающий луч восходящего солнца. Хотя бы в последний раз!

Но то, что предстало взору, заставило ее в изумлении распахнуть глаза. Над ней, широко раскинувшись, кружилась совершенно чуждая этому бесцветному миру яркая радостная круговерть. Мириады переливающихся радужных пылинок плотными шлейфами стремительно перетекали в разных направлениях. С каждым движением они все больше окутывали ступу и находящуюся в ней Ягу. Поначалу та пыталась отмахиваться, как от облачка назойливой мошкары. Но скоро от их безостановочной кутерьмы у преследовательницы начало рябить в глазах и, в конце концов, сделалось головокружение. В результате, полностью утратив способность управлять ступой, она с грохотом низверглась вниз и совершенно ошарашенная откатилась далеко в сторону. Мерцающие пылинки ненадолго зависли и принялись внимательно разглядывать Ягу, будто хотели убедиться в полном ее бессилии. А затем, мелодично позванивая, стали неспешно отплывать кверху.

Катя поднялась, отряхнула налипшие сухие травинки и прощально помахала вслед удаляющемуся световому облаку.

– Спасибо вам! – едва сдерживая слезы радости, благодарно прошептала она.

Затем повернулась к коту и с пониманием спросила:

– В Вырий возносятся?

Тот прищурился и ответил:

– Кто в Вырий. А кому дано, те и выше.

– А разве так бывает? – удивилась девочка.

– Бывает, – кивнул Баюн. – В миры, что над звездами царят. Только это – тайна великая. Ты о ней лучше никому не рассказывай. Все равно не поверят.

Он окинул скорым оценивающим взглядом неподвижно лежащую Ягу и произнес:

– Только, пожалуйста, не засыпай меня вопросами, пока не переберемся.

И решительно двинулся к поваленному дереву.

Катя встала рядом и набрала полную грудь воздуха, словно решилась нырнуть с вышки в воду. Потом ухватилась руками за ствол и, что было сил, прыгнула.

Глава V

Цена оплошности, хор самоцветов и чудесный конь

У-ух!.. И сразу с ног до головы их окатила волна плотных лесных ароматов! Пахло хвоей, ягодами и цветами. Кругом стояла необыкновенная летняя теплынь. Со всех сторон слышались такие громкие с непривычки трели и разноголосое щебетание, что даже слегка шумело в голове. Словно у каждого уха примостилось по птичьей стае. Сосны, отливая в лучах восходящего солнца насыщенной бронзой, приветливо кивали ослепительно яркой ажурной зеленью своей хвои.

Выполнивший предназначение клубок прощально подпрыгнул и радостно покатился дальше, вон из леса. Наверное, почуял за опушкой просторы родного льняного поля. Катя благодарно помахала ему вслед и улыбнулась. Как хорошо после долгой разлуки возвращаться в родные места! Эх, скорее бы все закончить и вернуться под кров милого, любимого с раннего детства дома!

Плотные ворсинки молодой травы упруго топорщились и гостеприимно приглашали на них улечься. Кот не преминул этим воспользоваться. Он вольготно раскинулся на мягком травяном ковре и блаженно замурлыкал. Девочка, доверившись его чутью о полном теперь отсутствии опасности, последовала его примеру. Ах, какое же это блаженство лежать на прогретой земле, запрокинув руки за голову и любоваться неспешно плывущими в бездонной синеве пышными, как пух, облаками! Правда, нет-нет, ее глаза исподволь поглядывали на поваленный ствол, находившийся от них буквально в паре шагов.

«Интересно, – размышляла она, – если тот вход совсем не является выходом, значит, этот выход никак не может быть входом. Иначе неправильно получится».

Наконец, разбираемая любопытством девочка, желая проверить свое умозаключение, встала и двинулась к дереву. Она вовсе и не думала перелезать, а только хотела легонько дотронуться пальцем, будучи совершенно уверена, что наткнется в невидимую преграду, которая не допустит ее возвращения обратно. Баюн продолжал безмятежно щуриться от удовольствия, и, казалось, позабыл обо всем на свете. Но стоило ей лишь протянуть руку, как в воздухе возник короткий хлюпающий звук. Какой обычно издают невоспитанные люди, когда от нетерпения или второпях шумно втягивают донельзя горячий чай.

Миг, и все кругом … снова померкло! Надо же! Только что ведь и солнышко светило, и лес простирался! Птицы щебетали, легкий ветерок дул! Ну, кто бы мог подумать, что так-то обернется?! От потрясения в ушах возник противный звон, ноги стали ватными, а к горлу подкатила тошнота.

Катя резко развернулась в надежде снова перепрыгнуть через дерево. Но ствола за ее спиной … не было! Не было и прежнего противного пейзажа с жиденькими деревцами, сиротски торчавшими из прокисшей насквозь почвы. Кругом расстилалось нечто безжизненное и пустынное. Ну, может быть, не совсем уж пустынное. Потому что ровная, уходящая за горизонт поверхность кое-где горбилась валунами и грудами камней, а в иных местах дыбилась скалистой породой, похожей на знаменитые Красноярские Столбы или Святошские скалы близ Карловых Вар. Но иссохшая, изборожденная глубокими морщинами трещин земля точно не имела никаких признаков жизни. Ни единого следа, ни одной чахлой травинки на ней видно не было.

Девочка растерянно озиралась по сторонам и сокрушенно рассуждала:

– Ну, что меня дернуло палец совать?! Сейчас бы шла себе спокойненько, куда надо! Хотя …

Она ненадолго задумалась.

– Хотя … Кто знает, куда надо? Никто. И это «куда» где? Неизвестно. Может, не зря меня сюда втянуло? Ведь не во владения Яги попала, а в какое-то другое место. Вдруг именно здесь, скрытое от посторонних глаз как раз и находится то, что нужно?!

От этих мыслей сразу стало легче. Можно сказать, даже бодрее и веселее. Катя еще раз окинула внимательным взором окружающий пейзаж и прислушалась. Но знакомого переливчатого журчания пока не доносилось.

«Не беда! – решила она. – Надо идти и улавливать! Вот и все! Главное – не терять самообладание и набраться терпения!».

И упругой походкой двинулась в направлении, которое показалось верным.

Так она шла и шла, периодически приостанавливалась и пыталась различить нужный звук. Через какое-то время четко на пути ее следования впереди возникла скала, превосходящая другие по высоте и ширине основания.

«Кажется, то, что нужно!», – подумала Катя и ускорила шаг.

Подойдя ближе, она увидела ведущий внутрь проход, который зиял напряженными, как клинок, гранями щели. Девочка замерла на пороге и напряженно вслушалась. Как показалось, из глубины и впрямь доносились звуки. Очень много разных звуков. Определить нужный на таком расстоянии было крайне тяжело, и она ступила внутрь. В незнакомом месте идти приходилось осторожно, то и дело, останавливаясь и озираясь по сторонам.

Проход был достаточно широким и прямым. К тому же не беспроглядно темным. Откуда-то спереди пробивалось едва уловимое разноцветное свечение. По мере продвижения и оно, и звуки постепенно усиливались.

Вдруг стоялый воздух колыхнулся, что-то резко прошелестело, и на Катю … пала зловещая тень! Похожая на огромного нетопыря с распростертыми крыльями, она надежно преградила путь дальше.

– Стой, где стоишь! – ухнуло грозным предостерегающим голосом.

От неожиданности Катя вздрогнула, остолбенела и разразилась истошным визгом. Кто бы мог подумать, что такая защитная реакция всякого девчоночьего организма может произвести такой эффект! Тень шарахнулась в сторону, с силой стукнулась о стену, затем присела и вскинула крылья, будто зажала ими уши. В этом положении она не выглядела ни огромной, ни зловещей, ни грозной.

«Это, наверное, потому, что сначала близко к источнику света была», – ни к месту и ни ко времени пронеслось в голове у Кати.

И она тут же замолчала. Поникшее у стены существо издало резкий потрескивающий призыв, похожий на звук, когда кто-то многократно ломает сухую ветку. Не успела девочка опомниться, как откуда-то явились огромные пауки, которые принялись стремительно сновать рядом с ней. Миг, и они создали вокруг нее прочную липкую преграду, вырваться за пределы которой не было никакой возможности.

Существо зашевелилось и начало распрямляться, пока не приобрело очертания человеческой фигуры в темных просторных одеждах. Во вновь проступившем утлом свете она была видна довольно отчетливо. Это был тощий, как щепка старик ростом немногим выше Кати. Его гладкий череп, абсолютно лишенный какой бы то ни было растительности, словно копировал окружающий пещеру пейзаж. Кожа на нем была настолько суха, что создавалось впечатление, будто кости обтягивал пожелтевший от времени пергамент.

Судя по всему, хозяин пещеры уже порядком пришел в себя, потому что начал сверлить непрошеную гостью озлобленным взглядом. Маленькие, отдающие в красноту глазки, пронзительно взирали из глубины глазных впадин. От этого стало неуютно и противно. И честно говоря, даже немного жутковато.

«Ну, как гипнотизеры, прям, – подумала Катя. – То Яга притягивала, теперь этот буравит».

После некоторой паузы старик снова заговорил.

– Что, явилась сокровища мои расхищать?! – прогудел он низким, как звук пароходной трубы, голосом.

– Вовсе нет, – отрицательно замотала головой девочка.

– Не ври! – грозно рыкнул старик. – Зачем тогда туда кралась?! – и кивнул в сторону, куда она до того направлялась.

– Да не кралась я, шла просто, – возразила девочка. – Только осторожно, потому что темно и место незнакомое, споткнуться боялась. Мне надо было со звуками разобраться.

– А-а-а! – злорадно завопил собеседник. – Теперь мне все ясно! Во-от зачем ты явилась! Не просто пригоршню, другую унести, а все разом загубить криком своим беспощадным! Чтобы от него они замолкли и светить перестали! На веки вечные! Да я тебе за это такую кару назначу, какой еще никто не видывал!!! Сейчас мои слуги верные оплетут тебя тугим коконом, тогда узнаешь!

От возбуждения его стала колотить дрожь, и он принялся нервно бегать вокруг паутины, не спуская с девочки горящего взгляда. Она ровным счетом ничего не понимала. Что сделать, как поступить в этой ситуации, чтобы не усугубить ее еще больше? Или не делать ничего, ожидая, что та разрешится сама по себе? Пока она размышляла, старик вскинул руки, будто мрачными крыльями взмахнул, и пауки, набросившись на Катю, принялись за дело. Их путы так туго стянули тело, что девочка не удержалась и повалилась на землю.

Хозяин пещеры вновь повел широкими рукавами, и прежнее ограждение, отделявшее его от жертвы, разлетелось в клочья. Он подскочил вплотную и склонился над поверженной пленницей. Фу, ну это было уже слишком! Его тяжелое прерывистое дыхание разило тленом, а в уголках, искривленных в злорадной усмешке губ начала скапливаться слюна, угрожая вот-вот капнуть вниз. Девочка в отвращении зажмурилась. Так она пролежала какое-то время, а когда снова приоткрыла глаза, то увидела следующую картину.

Старик кружил вокруг нее, забегал то с одной стороны, то с другой, вертел головой с боку на бок, как удивленная курица. И при этом сбивчиво бормотал что-то невообразимое:

– Ах, какой смарагд! Как густо зеленью исходит! А лал! Это не просто сардис, не просто червонный яхонт, это – настоящий ратна-радж! Так и полыхает огнем! А лунник, лунник-то какой! Настоящим льдом искрится и прохладой успокаивает! Редкостное сочетание, редчайшее просто!

Он захихикал, с довольным видом потер руки, а потом сухо бросил:

– Распутать! Живо!

Пауки, толкая друг друга, фанатично бросились выполнять приказ. Катя уселась и принялась растирать порядком затекшие уже руки. Она предпочла пока хранить молчание, поскольку после произошедшего и произнесенного в ее голове царил сплошной сумбур. Поэтому говорить что-то невпопад совершенно не хотелось. Вдруг только хуже будет?

Нависающий над девочкой старик подбоченился и самодовольно произнес:

– Дарую тебе жизнь! Цени! Будешь частью моих сокровищ. Здесь можешь бродить беспрепятственно. Только туда, – он указал в сторону свечения, – ни-ни! И за пределы – не вздумай! Я на своем чудесном коне тебя в два скока настигну. Тогда пощады не жди!

Он развернулся и со словами: «Пойду сосну недолго, что-то умаялся сегодня», – двинулся в один из боковых проходов. Пауки гурьбой подобострастно поспешили вслед за ним. Вскоре девочка осталась совершенно одна. Она растерянно огляделась по сторонам и подумала:

«Ну и что теперь делать?».

И тут же сама себе ответила:

«К свечению идти надо пока он спит. В звуки вслушиваться. Может, нужный как раз и обнаружится. Тогда и видно станет, как дальше быть».

И она с оглядкой на цыпочках направилась туда, куда пыталась попасть раньше. По мере продвижения свет прибавлялся, а звучание становилось отчетливее. Вскоре стало видно, что впереди нечто не просто светит, а переливается всеми цветами радуги в сопровождении негромкой музыки. Ее мотив был нежным и немного печальным, но необычайно притягательным.

Вскоре проход закончился, и Катя очутилась на пороге огромной пещеры, уходящей сводами высоко вверх. Несколькими ступенями ниже, как в обширной чаше, насколько хватало глаз, громоздились груды самоцветных камней. Гордо сверкали алмазы, зеленели изумруды, синели сапфиры, алели рубины. Александрит, щедро демонстрируя свои свойства, прямо на глазах менял окраску с темной сине-зеленой на красно-фиолетовую. Пригоршни опалов напоминали цукаты на праздничном торте, являя окружающему все богатство своего разноцветья. Лежащие вперемежку желтые, красные, оранжевые и голубые камни выглядели аппетитно и торжественно. Полупрозрачный жадеит спорил изумрудной тональностью с прославленным малахитом и более скромным змеевиком. Чароит благоухал пышными кистями распустившейся сирени, орлец наливался спелой вишней и малиной, а гранат манил сладостью налитых изюмин. Гагат мерцал черными слезинками смолы и лелеял солнечную насыщенность рассыпанного рядом янтаря. Каждый камень, каждый цвет звучал то непрерывно, то с паузами на определенной ноте, что и порождало эту удивительную мелодию. Она восходила под купол пещеры, отражалась от него и, множась эхом, оплывала по стенам и волнами растекалась в стороны, докатывая до входа внутрь скалы, где ее Катя и уловила.

Девочка вдруг вспомнила, как однажды из любопытства заглянула в статью какого-то научно-популярного журнала, который в тот вечер с увлечением читал папа. В ней ученые дяденьки на полном серьезе утверждали, что каждый цвет способен издавать определенное звучание. А каждая нота ассоциируется с конкретным цветом. Только далеко не всякий способен такое видеть и слышать, лишь особые приборы. Тогда еще она подумала, что в этом нет ничего странного. Ведь не зря же и нот, и цветов поровну, а именно семь. Но сейчас, когда все кругом светилось и звучало, заветного журчания, увы, не доносилось. Катя понурила голову и грустно вздохнула.

И тут же, будто вторя ей, недалеко раздался шумный горестный вздох. Девочка вздрогнула от неожиданности и глянула в ту сторону. Сначала кроме плотных стен, расцвеченных богатым отблеском камней, видно ничего не было. И лишь внимательно присмотревшись, в одной из них она, наконец, различила неширокую трещину. Недолго поразмыслив, Катя осторожно двинулась в ту сторону.

За разрывом в стене находилась тесная полутемная пещерка. Половина и без того невеликого ее пространства была захламлена грудой запыленных, местами подернутых паутиной доспехов, мечей, копий и щитов. В одной из стен высоко над землей виднелся крепко вбитый слегка тронутый ржавчиной крюк. На него был накинут прочный кожаный повод, надежно пристегнутый к уздечке. Она же, обильно изукрашенная каменьями и золотом, красиво облегала голову чудесного коня. Его шерсть отдавала изумительным золотистым отливом, а длинный хвост и пышная грива – серебряным. Судя по стати, это был не простой конь, а настоящий богатырский. Только стоял как-то по-сиротски: неловко боком, едва умещаясь на оставшемся свободным пятачке. Он вновь испустил тяжкий вздох, скосил на девочку печальный изумрудно-зеленый глаз и шевельнул иссохшими губами.

«Да он от жажды мучается! – догадалась Катя. – Изверги! Когда же его поили-то в последний раз?!».

Она обвела взглядом окружающее пространство, но никакого ведра с водой или другой подходящей емкости не обнаружила. Искать воду самой в незнакомой пещере показалось ей делом и вовсе бесперспективным. Она здесь вообще-то есть? А если и найдется, то в чем нести? Не в щите же, который в щель плашмя не пройдет. Да и удержать его вряд ли получится. И тут в ее голове возникла очень удачная, как показалась, мысль: выпустить коня. Может, он сам воду найдет? Вот только как до крюка добраться?

Но лишь только девочка подошла ближе, как конь, словно прочитав ее мысли, послушно преклонил передние колена. Катя вскарабкалась к нему на спину, он выпрямился, и она, потянувшись, сбросила повод с крюка. Конь благодарно фыркнул и двинулся наружу. Девочка из любопытства поспешила следом. Он ступал очень аккуратно, как человек, идущий на цыпочках, будто цоканьем копыт боялся разбудить грозного старика. Стоило ему появиться, как камни замигали чаще и приветливее, а в мелодии зазвучали радостные нотки. Конь шел, кивая головой в такт шагам, будто приветствовал дорогих сердцу друзей. Так, неспешно лавируя между грудами и россыпями, они достигли середины пещеры.

В самом ее центре столбчатыми гранями сиял и переливался цветом морской волны большущий, в рост человека кристалл аквамарина. Пожалуй, в размерах он значительно превосходил известный всему миру камень массой в сто десять с половиной килограммов, найденный в Бразилии в тысяча девятьсот десятом году.

Конь вновь преклонил колена и хрипло, чуть слышно промолвил:

– Пусть источник отворится, даст коню воды напиться!

Кристалл мелко задрожал и натужно отъехал в сторону. Под ним оказалась каменная чаша, полная прохладной чистой воды. Конь припал к ней и с жадностью взахлеб принялся пить. Когда жажда была утолена, он обратился в девочке:

– Попей.

Теперь его голос звучал сочно, от хрипоты не осталось и следа.

– Да я вроде пока не хочу, – ответила та.

– Зря, – произнес собеседник, – другой случай может долго не представиться.

Они немного постояли. Наконец, конь сказал:

– Ну, как знаешь. Долго раздумывать времени нет. Пора обратно. А то Кощей увидит, беды не оберешься, – и, развернувшись, двинулся к своей каморе.

– Кто … увидит?! – машинально последовав за ним, огорошено спросила Катя.

– Кощей, – повторил тот. – Неужто не слышала о таком?

– Какое там не слышала?! Сто раз, наверное! – махнула рукой девочка.

– А если слышала, да еще сто раз, тогда зачем явилась? Непонятно что-то, – сказал собеседник.

– И мне непонятно, – вздохнула Катя. – Не понятно, как. Я вообще в другую сторону шла. Да только угораздило, решила вещь одну проверить.

– Это какую же?

– О входах, выходах. Если вход никак не может быть выходом, то по логике и выход никак не может быть входом. А оказалось, может.

– Ну, это – понятно, – закивал головой конь. – Так всегда с выходами из плохого в хорошее бывает. Вот они человеку помогут из трудного положения выбраться, а тот, вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением и дальше идти все оглядывается, мыслью туда вернуться норовит. Выходы и обижаются, что зря выручали, вредничать сразу начинают, чтобы проучить. Чтобы впредь неповадно было на дурное оборачиваться. Иначе так всю жизнь загубить можно, если постоянно к прежним невзгодам обращаться. Все время, например, помнить, кто тебя, чем когда обидел. Не дело это. Ох, не дело. Такие мысли душу отяжеляют, ей потом воспарить трудно будет.

– Да я об этом знаю, – сказала девочка. – Тут другое совсем.

– А-а, – протянул конь, – тогда извини, что наговорил столько. Это я по беседе душевной истосковался, словом перекинуться не с кем.

В это время они вошли в его каменное стойло.

– Ты давай-ка повод на крюк накинь, чтобы все чин по чину было, – обратился он к Кате.

Когда все было исполнено, конь вздохнул с видимым облегчением. Наверное, до этого он всерьез беспокоился из-за своего самовольного выхода к источнику, опасаясь гнева Кощея. Взглянув на девочку благодарными глазами, он потеплевшим голосом произнес:

– Спасибо тебе, милая, что напоила вдосталь. Как зовут-то тебя, спасительница?

– Меня – Катя. А тебя?

Тот немного помолчал, а потом задумчиво вымолвил:

– Странно получается. Столько лет на свете живу, а имени-то у меня и нет. Все только чудесным конем называют. Будто я какие чудеса творить умею. Иные, правда, еще Яр-конь величают.

– Это – потому что яростный, вспыльчивый и буйный? – опасливо спросила девочка и на всякий случай отошла на пару шагов в сторону.

– Нет, – замотал он головой, и его грива потекла красивыми переливами, – не бойся. Это – потому что сильный, быстрый и светлый.