Оржицкие «фермопилы» Костенка

Группа Долгошеева шла по тылам противника примерно дней 15. Документов от прибывавших дорогой никто не проверял, да и не было такой формальной возможности. Прибывали ночью и уходили ночью, а в дневное время, замаскировавшись, отсиживались в копнах, а иногда в лесу. А в это время появлялись немецкие группы, заезжающие в населенные пункты за продуктами. Позади группы подавались сигнальные ракеты, а кто и почему, неизвестно. Были и другие курьезы. Трудно было вести такую группу, т.к. карты не было, а была только схема железнодорожных движений и компас, который после перехода вплавь приходилось сушить на груди. Он очень много помог, а иногда и население.

Передвижных средств не было, да и зачем они при выходе ночью и куда. Раненых не было. Питание было подножное. Ночью по пути вырывали буряки, капусту, соли и хлеба не было. Однажды ночью убили теленка, роздали на руки мясо и тут же пошли дальше, варили в касках. А иногда, послав разведчика, он говорил, что в этом селе и близко немцев нет. Тогда мы заходили и просили у населения покормить нас, а иногда давали нам на дорогу хлеба.

Идти можно было только ночью. Присоединялись военнослужащие других частей, потому что каждый хотел к кому-нибудь примкнуть для выхода из окружения. Отказать нельзя. Представьте положение ведущего группу. Куда вести? Чем кормить? Фляг для воды нет, воду пили только ночью с любого места, лишь бы была вода. Как скрытно провести такую небоеспособную группу? Люди почти все шли в форме, да и другой одежды не могло быть. Документы никто не проверял, да такой возможности не имелось.

Комсостав штаба 406 артполка, шел во втором взводе: Орлов Наум Давыдович- батальонный комиссар, комиссар полка; Борисов Василий Порфирьевич – старший лейтенант, начальник штаба 406 артполка; Соколов Павел Максимович – техник-интендант 1 ранга, помощник командира по материальному обеспечению и Гиндина Софья Израилевна – фельдшер 406 артполка. Когда они примкнули к группе, неизвестно, эта группа могла бы идти и сама, но присоединилась к группе Долгошеева.

Евсеев Н. И. политрук, инструктор из 117 сд сказал, что можно оставить 1-й лист партбилета, а остальные можно сжечь, поскольку неоднократно группу преследовали немцы и даже обстреливали.

Спали в копнах днем, подходит мужик с топором, спрашивает: «Что, сука, лежишь?» Один раз утром подъехали немцы в длинных серых шинелях, оказывается неподалеку были убиты немецкие шофера. Если бы сделали проческу, нас бы обнаружили.

По пути выхода из окружения Долгошеев встретил комиссара штаба дивизии, батальонного комиссара т. Зорина. Из разговора понял, что он уже где-то в партизанском отряде и с ним выходить не может, он сказал: «Веди людей сколько можешь дальше.»

Немцы бросали листовки с портретом сына Сталина в окружении немецких генералов.

Линию фронта перешли вплавь на реке Псел южнее Сарьи. Через реку Псел переправились днем или к утру. Перейдя, в лесу около населенного пункта Лютеньки разожгли костры, обогрелись, высушили обмундирование. Долгошеев приказал дать ему списки. Люди же изголодавшие, почти босые, с окровавленными ногами не пожелали дальше идти такой группой и пошли почти в одиночку кто куда по незанятой немцами территории. Долгошеев же с несколькими бойцами на попутной автомашине попал в Ахтырку, где по его предположению снова формировалась 21 армия, хотя командование ещё не вышло из окружения. Здесь он был назначен начальником 3-го Оргпланового отдела Управления тыла 21 армии, позже был начальником штаба Управления тыла 21 армии».

Михин Василий Степанович – вспоминал, что:

«…им обещали дать подкрепление и выручить из губительного положения. На острове они просидели двое суток. Никакого подкрепления они не дождались. Пришлось принимать решение самим.

Всего их было 116 человек. Из них двенадцать человек были с винтовками, двое с автоматами. Некоторые в одном белье и даже были совсем голые. Это ужасная картина. Михин собрал собрание. Назначил замполита, начальников особого отдела, продовольствия и другие хозяйственные службы. Выстроил весь личный состав, разбил на две роты, а их уже на отделения. Назначил командиров рот и отделений. Объявил руководящий состав, им назначенный. Приказал, кто будет отступать, будет расстреливать. Если есть трусы – выйти вперед! Таковых не оказалось. Назначил постоянную разведку. Командирам рот приказал переписать всех по фамилиям. Сам взял разведку, пошел с ними, чтобы выбрать место, где можно легче и быстро прорваться. Остров непрерывно обстреливался. Немцы знали, что большая часть спасается на этом острове. Поэтому оставили часть своих войск для подавления остатков окруженных наших войск. Основная часть немецких войск пошли в направлении города Ахтырка.

Вернулся из разведки, выстроил весь личный состав и объявил о том, что они окружены незначительной частью немецких войск, а поэтому им нужно немедленно прорвать это кольцо и уйти из этого острова, потому что в дальнейшем им грозит опасность. Во-первых, они с голоду здесь умрут. Во-вторых, что их всех могут перебить. Задача такая. Поскольку уже нет достаточно оружия и боеприпасов, надо морально подействовать на немцев. Поэтому приказал всем личному составу кричать, сколько сил: «Ура!». Он пойдет вперед, первая и вторая рота левым и правым флангом за ним. От него не отрываться. Следить за его направлением. Кто испугается, приказал расстреливать.

23.9.41г.. Они прорвались. Четырех их людей убили, восемь ранили, в том числе и его. В правую ногу, но легко. Одним словом, они ушли от угрожающей опасности. Стало легче. Ели грибы и верхушки елок. Немец их преследует. За этот день они прошли двадцать четыре километра. Исчезли в лесу.

Разведка ему донесла, что впереди, по балке, в лесу, есть село, в котором немцев нет. Они обрадовались и решили зайти в него, чтобы организовать привал и отдохнуть. Когда они подошли к селу, то увидели, что параллельно им движется автоколонна немцев. В момент их въезда вошли и они.

Неожиданно для немцев они первыми открыли огонь. В результате внезапного нападения взяли 3 автомашины и 4 мотоцикла. Одна машина была с продуктами, одна специальная, будто радиостанция, и одна со штабным имуществом. Оказалось, что это перебазировался штаб 147 мотопехотной дивизии вермахта на главе с начальником штаба и другими офицерами. Они убили начальника штаба и с ним двадцать одного человека. Часть из них сбежала. Все хорошо поели и, главное, вооружились всем необходимым, даже с избытком».

В вермахте существовала только 147-я резервная дивизия (авт.).

Толстов Валентин Васильевич был призван в РККА в январе 1940 года. Местом службы стал 209 кап (корпусный артиллерийский полк), штаб 3-го дивизиона, где Толстов В. В. исполнял обязанности старшего писаря, имея звание сержанта. По его воспоминаниям узнаем, что:

«…209 кап полностью попал в окружение и три дня пытался пробиться из окружения. На третий день пришел приказ: пушки взорвать, материальную часть сжечь.

При выходе из окружения недалеко от ст. Лубны Толстов В. В. был ранен в руку и взят в плен. Наиболее вероятная дата плена – 23—24 сентября. Более точное место плена – рядом с деревней Денисовка (недалеко от Лубен)».

Кузьмин Василий Андреевич участвовал в боевых действиях против фашистской Германии в составе 136 стрелкового полка 97 стрелковой дивизии. 23 сентября 1941 под селом Оржица Полтавской области Василий Андреевич попал в плен к немцам и был отправлен в концлагерь Бухенвальд.

Дмитрий Александрович Снигурский под г. Оржица во время окружения был ранен в ногу и тяжело контужен. В таком состоянии он попал в плен и был отправлен в лагерь для военнопленных в г. Кировоград. Из госпиталя, который обслуживался российскими военнопленными врачами и с их помощью, был отпущен, как инвалид, домой. По дороге Дмитрия Александровича и еще двух воинов задержали местная полиция и немецкая жандармерия. Они снова отправили их в лагерь г. Кировоград, однако им удалось скрыться.

Что же дальше происходит со 196 сд?

Выпустив из котла конные подразделения, фашисты подтянули к мосту танки, артиллерийские и минометные батареи. Словом, стенка стала еще крепче. Ее попыталась пробить воздушно-десантная бригада, но безуспешно. Фашисты поставили перед мостом такой плотный заградительный огонь, что нечего было и думать о его штурме.

Общее мнение Шатилова, Качанова и Самсоненко – попытаться все же найти брод в реке. Срочно была снаряжена разведывательная группа отыскать этот проклятый брод; не найдя брода, не возвращаться – такая категорическая задача была поставлена разведчикам. Была вера, броды есть, что они известны местным жителям, но беда в том, что в селах не осталось ни души, все ушли на восток. Инструктируя разведчиков, Шатилов приказал им попробовать отыскать в окружающих селах стариков и узнать у них, где Оржица мелеет.

Пока же разведчики искали брод, подразделения дивизии оставили село Оржицу и сосредоточились в полутора километрах южнее, в роще. Примерно через 2:00 часа разведчики нашли брод. К тому же он оказался неподалеку от рощи, в котором находились подразделения 196 сд. Все складывалось как нельзя лучше. Полоса неудач, кажется, закончилась.

Разведчики вернулись в рощу вместе с белым как лунь, но еще крепким стариком, который назвался дедом Остапкой из соседнего села Онишки, и который подробно объяснил, как найти брод. Он посоветовал добираться до него по зимней дороге – она поросла высокой осокой и «спрячет солдатиков». По дороге, петляя вокруг небольших озер, окаймленных где осокой, а где кустарником, с наступлением темноты подразделения направились к спасительному броду. Люди были очень внимательны и осторожны: ночную тишину не нарушал ни один посторонний звук. Бойцы слились с темнотой ночи, растворились в молчании.

Вот и река. Над ее темной гладью курится холодный туман. Мало приятного в одежде лезть в холодную воду, но на том берегу – спасение. Как всегда, впереди идут разведчики – такова уж их судьба. Река Оржица здесь совсем мелкая: только в одном месте вода доходит до груди. Только вышли на берег, как к Шатилову обратился сержант-разведчик, доложив, что вот женщина из села Онишки. По карте Шатилов знал, что это село находится на их пути. Она рассказала, что в их селе германцы. Конечно, фашистов в селе, по ее словам, мало, расправиться с ними большого труда не составит. Но в данном случае страшен не противник, а шум, который поднимется. Он привлечет внимание фашистов в Оржице, и сюда, в Онишки, они немедленно бросят свои подвижные подразделения (это немцы умеют делать!), А потом двери, которые почти уже открылись, могут снова закрыться.

Немцы остановились на другом конце села в школе, поэтому женщина посоветовала обойти Онишки по краю, огородами по направлению к Большому Селецкому (откуда и до Лубен недалеко), а в провожатые дала свою дочь Машу.

Одно из мнений о прорыве – 26-я А прорывалась через оборону 16тд генерала Хубе (части этой дивизии первые ворвались в Оржицу) и дивизии СС «Дас Райх» (вместе с другими частями 2-й танковой группы дивизия повернула на юг навстречу 1-й танковой группе для окружения большой советской группировки восточнее Киева и 18 сентября дошла до Прилук. Затем дивизия СС «Райх» была переброшена на центральный участок Восточного фронта для наступления на Москву. К Оржице дивизия не дошла.). В Оржице накопилось такое количество техники и красноармейцев, что Хубе, боясь прорыва советских войск на этом участке, приказал закопать свои танки в землю (это правда) и приковать пулеметчиков цепями к пулеметам (а это, судя по всему, уже вымысел), но не выпустить Костенко из котла. Поняв свое почти безвыходное положение, Костенко оставил всю технику в Оржице (кстати по этой причине немцы почти не обстреливали Оржицу, боясь повредить богатые трофеи) и вместе с кавалеристами отправился на прорыв по дамбе на противоположный берег р. Оржица.

Когда кавалерия Костенко, разгромив заслон немцев, пробила тем самым маленькую дырку в обороне Хубе и выскользнула на восток, в зияющую брешь хлынули советские пехотинцы, которые надеялись повторить успех конников и вырваться из котла. Солдатам и офицерам пришлось вплавь форсировать р. Оржицу, так как дамбу, через которую прошла кавалерия, немцы уже простреливали из пулеметов и пушек. Форсировав реку, бойцы бросились вперед на прорыв, но противник к этому времени перебросил уже сюда свежие части 25-й мд, тем самым закрыв дыру в своей обороне. Перейдя в контратаку, немцы начали прижимать противника назад к реке. Не имея тяжелого вооружения, бойцам ничего не оставалось, как бросить оружие и снова вплавь вернуться назад в Оржицу. Те красноармейцы, которые остались на «плацдарме» и не успели переплыть или добежать до р. Оржица, были раздавлены танками и разорваны артиллерией. На этом, в общем-то, бои в Оржице и закончились. Часть солдат, оставшихся в Оржице, попала в плен, часть, разбившись на маленькие группы, вышла из окружения болотами и лесами.

Огромное поле в Оржице, а на нем горят сотни машин. Адские бомбардировки, не прекращающиеся ни на минуту. Это была настоящая трагедия. Дорога из Оржицы, зажатая с двух сторон болотами, которую немцы засыпают минами и снарядами, а наши колонны идут на прорыв под бешеным убийственным огнем противника… Некоторым повезло уцелеть в тот день. Неделями потом они выходили к своим.

Тысячи бойцов из разных частей бесцельно бродили, не зная, что делать, как воевать дальше. Общая растерянность. Никто не подавал никаких команд. Вся система управления войсками рухнула. Командный состав просто снимал командирскую форму или срывал с себя петлице, пытаясь затеряться среди простых красноармейцев. Украинцы открыто толпами шли к немцам, их никто не останавливал и даже не стрелял им в спину. Рядом находились брошенные госпитали, переполненные ранеными, но чем и кто мог им помочь? Никакой информации, что происходит вокруг, никто не имел. Все были деморализованы, на лицах печать обреченности, а в глазах смертельная тоска. Никакой организованной обороны не было. Все понимали, что никто не придет к ним на выручку. Это было просто ужасно. Чувства, мысли, стремления людей притупились, а ощущение полного бессилия доводило до отчаяния. Немцы бомбили и обстреливали из пушек Оржицу и болота без передышки. На головы солдат падали сброшенные с самолетов листовки, с предложением о сдаче в плен.

Стихийно собирались группы по несколько солдат, которые решили в плен не сдаваться. Шли на прорыв, но немцы загоняли солдат в болото, на островки, на которые потом обрушивали минометный огонь, «прочесывали» из пулеметов. Многие из тех, кто прятались на островках, были убиты и ранены. Кто выжил, тот осторожно выбирался на берег. Шли по немецким тылам долго. Чего только испытать не пришлось в эти дни… В направлении линии фронта двигались по одному в гражданской одежде такие же бедолаги окруженцы. Организованными группами с оружием почти никто из «киевского котла» не выходил…

Оставленные в Оржице медсанбаты с ранеными были захвачены немцами. Так, в селе Оржица находился 41-й медсанбат 97-й дивизии, и 23 сентября он во главе со своим командиром военврачом 3-го ранга С. И. Бахматовым и всеми ранеными был пленен немцами.

К утру районы переправ под селами Оржица и Денисовка представляли собой поражающее воображение зрелище. Вот так комментирует увиденое один из очевидцев:

«Сотни грузовых автомобилей, среди них разнообразная спецтехника, стояли частью уничтоженные, частью еще исправные на улицах села и во дворах. Пример полного поражения противника. В особенности Денисовка являла собой картину, какую не везде можно было увидеть и под Дюнкерком».

Новые попытки прорыва последовали на участке боевой группы майора Р. Шмидта с 4.30 утра. Несмотря на то что в них участвовало большое количество пехоты, всех их немцам удалось отбить. Как докладывал майор Р. Шмидт, «войска под командованием офицеров и комиссаров под покровом ночи приблизились к нашим позициям. Представляется, что прорваться удалось только незначительному количеству».

В 9.50 наступление 421-го полка 125-й дивизии вглубь котла возобновилось. Через полтора часа к нему присоединились солдаты 419-го полка оберста Фауленбаха.

Уже в 12.10 передовые части 3-го батальона 419-го полка достигли окраин г. Оржица. К немалому удивлению противника, фактически никакого сопротивления они не встретили. Все дороги оказались забиты брошенной техникой, значительная часть из которой даже при беглом осмотре оказалась вполне исправной. Это дало возможность сделать моторизованной по одной роте из каждого полка.

Первые очаги сопротивления были выявлены в 14.20, когда правый фланг 73-го саперного батальона попал под обстрел со стороны группы домов, расположенных юго-восточнее с. Новоселица и Зарог. Засевших там красноармейцев быстро уничтожили.

После полудня саперы 73-го батальона двумя ротами прочесали с. Теремецкое и приготовились к штурму с. Зарог и Зарожье, в которых, по имевшимся данным, находилось значительное количество советских войск.

Командир XI корпуса генерал от инфантерии Кох, не желая нести излишние, на его взгляд, потери, остановил самостоятельную атаку 73-го саперного батальона, приказав подтянуть дополнительные силы.

Вскоре к церкви подтянулись 2-я батарея 125-го противотанкового дивизиона и 1-я саперная рота под командованием хауптмана Розевича, с юга двигался 3-й батальон 421-го полка, а с северо-востока – 73-й саперный батальон. Общее командование наступлением взял на себя майор Р. Шмидт.

Основной удар нанес 3-й батальон, и в 17.00 за с. Зарожье развернулся ожесточеннейший бой. В 17.00 немецкие передовые части при поддержке противотанковой артиллерии ворвались на южную окраину. Завязались уличные бои, разорвавшие стройность боевых порядков наступавших немецких войск. Вскоре стали образовываться разрывы, в дыму терялась связь и локтевой контакт, солдатам порой казалось, что каждый из них ведет бой в одиночку.

Около 19.00 бой все еще продолжался. Майор Р. Шмидт, выйдя на связь с командиром 125-й дивизии, доложил, что его части ведут бой в селе, и попросил прекратить артиллерийской огонь. На что получил неожиданный для себя ответ, что ни одно орудие 125-й дивизии не обстреливает с. Зарожье. На помощь командир соединения направил 2-й батальон 419-го полка.

Сопротивление еще оказывали, казавшиеся незначительными, силы, оборонявшиеся в лесу, поэтому немцы рассчитывали их уничтожить в самое ближайшее время. Однако, как и в с. Зарожье, противник наткнулся здесь на отчаянное сопротивление. Пришлось запросить помощь у 3-го батальона 419-го полка.

На другом участке в результате контратаки саперы 73-го батальона оставили с. Теремецкое, однако особого беспокойства это ни у кого не вызвало. Все понимали, что сражение за Оржицу выиграно.

К ночи стало ясно, что два очага сопротивления – один в с. Зарожье, другой – у леса, уничтожить пока не удалось.

Командир 125-й дивизии попросил у генерала Коха разрешения начать атаку 24 сентября как можно раньше. Общее руководство наступлением он возложил на командира 419-го полка оберста Фауленбаха, подчинив ему, в общей сложности, три пехотных батальона, весь 125-й саперный и две роты 73-го саперного батальона, 125-й противотанковый дивизион и 8-ю батарею 125-го артполка. Командир XI корпуса такое решение утвердил.

Ночь для солдат 239-й дивизии, по сравнению с предыдущими, прошла относительно спокойно, если не принимать во внимание постоянно возникавшие перестрелки с мелкими группами красноармейцев, пытавшихся просочиться через немецкие боевые порядки.

С утра началась зачистка. Она принесла еще 575 пленных, прятавшихся в полях и селах.

Около полудня штаб XI корпуса приказал 239-й дивизии готовиться к маршу. Ее путь лежал теперь на с. Лукомье и далее через г. Хорол на Белоцерковку. Требовалось вновь сформировать передовой отряд, которому поручалось занять отведенный участок фронта и удерживать его до прибытия основных сил.

Штаб 239-й дивизии представил произведенные подсчеты потерь за время проведения операции по уничтожению Оржицкого котла.

С 17 по 23 сентября части соединения потеряли погибшими 12 офицеров, 34 унтер-офицера и 186 солдат, ранеными – 13 офицеров, 86 унтер-офицеров и 361 солдата, пропавшими без вести – одного офицера, трех унтер-офицеров и 54 солдата.

В плен части соединения захватили почти 23 000 красноармейцев и 245 командиров.

Потери прорывавшихся на участке 239-й дивизии составили не менее 2000 человек. Захвачено или уничтожено 202 орудия, 89 минометов, три «катюши», 536 пулеметов и 1598 автомобилей, из которых около 1000 исправных.

По полкам итоги боев выглядели следующим образом:

– 327-й полк взял в плен 6630 человек, из них 31 командира, захватил или уничтожил одну бронемашину, 625 грузовиков, 80 орудий;

– 372-й полк взял в плен 6153 человека, из них 59 командиров, захватил или уничтожил 155 грузовиков, 17 орудий;

– 444-й полк взял в плен 5247 человек, из них 66 командиров, захватил или уничтожил две бронемашины, 188 грузовиков, 44 орудия;

– 239-й артполк взял в плен 1840 человек, из них 35 командиров, захватил или уничтожил 325 грузовиков, 24 орудия.

Солдаты 24-й пехотной дивизии взяли, по словам их командира генерала Х. фон Теттау, 35 000 пленных, 62 орудия, 4500 транспортных средств, 1200 повозок, 400 лошадей.

24 СЕНТЯБРЯ

Из воспоминаний К. С. Москаленко

«На юго-западном направлении» (1984 г.) узнаем, что: «… кольцо продолжало беспощадно сжиматься вокруг них, и, казалось, не было такой силы, которая могла бы разорвать его. В ночь на 24 сентября, собрав всех, кто остался жив, они снова бросились в атаку. На этот раз враг не устоял. Прорвав кольцо на фронте около километра, их группа ушла на восток. Двигаясь группами по ночам далеко от путей и населенных пунктов, добрались до р. Псел. Там они, наконец, соединились то со своими войсками. Этот день (27 сентября) запомнился ему как особый, необычный. Ведь тот, кому пришлось побывать во вражеском кольце и вырваться из него, будто начинал жить сначала».

Из воспоминаний Ивана Даниловича Струкова, которому несколько раз за войну пришлось встретиться с К. С. Москаленко и при наступательных операциях и во время окружения:

«Помню, говорил Иван Данилович, на первом году войны наша вторая батарея 1-й артиллерийской противотанковой бригады стояла в обороне у Чернигова… Я сидел на дереве, наблюдая за противником, и тут же докладывал об увиденном комбату. Вдруг пулеметная очередь срезала ветки дерева ниже моих ног. Только я хотел было посмотреть, откуда это мне стреляют, как Москаленко, не дав этого сделать, закричал: «Прыгай! Прыгай немедленно!» – и я полетел вниз. Еще не долетев до земли, я услышал (а те, что стояли внизу хорошо увидели), что вторая очередь срезала ветки дерева именно в том месте, где мгновение назад сидел я…

– … И все-таки нас окружили, – продолжал Иван Данилович. – Связь со штабами прервана, обстановка неясная, ни танковой поддержки нет, ни авиационного прикрытия. Последний рубеж обороны – небольшой городок Оржица на реке Суле. На правом (?) ее берегу, преградив нам путь на восток, окопались немцы. Что делать? Москаленко собрал тогда всех нас, от бойцов до командиров, повел в атаку. Но пробиться не удалось. Еще раз – и снова неудача. И так несколько раз.

В ночь на 24 сентября он собрал всех оставшихся в живых, сказал:

– Все равно будем прорываться. Чем позорная гибель в плену, лучше смерть в бою…

И вот в рассветный час он выстроил красноармейцев и командиров в колонну и после, хотя и слабой артиллерийской подготовки, повел их через болото. Сам стоял у берега, провожая всех на смертельный бой. А потом не удержался, обогнал колонну, встал впереди и, вытянув пистолет, скомандовал:

– Вперед!… За мной!..

По колонне пронеслось:

– Товарищи!… Генерал впереди!..

Бойцы рванули через дамбу и мост, ворвались на восточный берег, развернулись по фронту на километр и пошли в рукопашный бой. Немцы не выдержали и бросились врассыпную…».

13:00

Одна из атак принесла результат. Часть окруженных войск смогла вырваться из кольца, им удалось прорваться южнее Денисовки, форсировав реку Оржица, заняв Золотухи, пробиться в северо-восточном направлении.

Вот как описывает В. Бобылев в повести «В ночи, за огненным валом», которая была опубликована в газете «Вологодский комсомолец». – 1967. – 28 мая; 2, 4, 7, 9, 11 июня, события тех дней, услышанные им от бывшего лейтенанта Петра Васильевича Коротких: «У реки Оржица Полтавской области отступающие части вновь оказались в окружении.

Командир стрелкового батальона лейтенант Коротких получил приказ командира полка – прикрыть выход из кольца. Это означало – задержать врага даже ценой собственной жизни.

Выполняя приказ командира полка, солдаты двух неполных рот стрелкового батальона заняли огневой рубеж на стыке конопляного поля и жидкого кустарника. Истощенные ночными переходами, постоянными стычками с неприятелем, почерневшие от пороховой гари, молчаливые и строгие, они были готовы ко всему. Назревал бой. Он мог стать последним для каждого, последним для всех.