Оржицкие «фермопилы» Костенка

Но, видимо, колонной командовал хладнокровный воинский начальник. Он сравнительно быстро навел порядок, заставив артиллеристов отцепить орудия, развернуть их и открыть ответный огонь. Под их прикрытием красноармейцы бросились в контратаку.

Через несколько минут передовой отряд перестал существовать, оставшиеся в живых солдаты майора Райфенштуля разбежались в поисках укрытия по окрестным полям, одно 100-мм орудие пришлось бросить.

Только небольшая часть передового отряда добралась до с. Кандыбовка, остальных остановили солдаты 512-го полка 293-й дивизии в районе сел Нерезниково и Павловщина. Там их привели в порядок, и уже в первой половине дня они вновь приняли участие в боевых действиях, наступая с 512-м полком на Круподеренцы.

Тем временем вновь обострилась ситуация под с. Красеновка. Колонна, состоявшая из 16 автомашин, ворвалась на западную окраину села, и только там их остановил огонь одиночного немецкого орудия из состава 3-й батареи. С дистанции 150 м оно подбило три машины, экипажи остальных бросились врассыпную.

Несколькими минутами позже огромная колонна прорвалась между селами Кандыбовка и Красеновка и двинулась на восток. В ней, помимо автомашин, двигались на прицепе зенитные и противотанковые орудия, в кузовах размещались минометы с расчетами. Если ее не остановить, она могла атаковать оставшийся в с. Регушовка в единственном числе батальон 444-го полка, и тогда тот мог быть уничтожен.

В 7.30 немецкая оборона под с. Красеновка оказалось прорванной. Для тыловых служб, разместившихся в селе, это оказалось неожиданным, хотя о том, что на окраине идет тяжелый бой, было всем известно. Однако, когда около 30 грузовиков в сопровождении двух бронемашин, двигавшиеся по дороге от с. Кандыбовка, ворвались в с. Красеновка, медики и тыловики попросту растерялись. Присутствие духа сохранил только оберштабсартц доктор Дебиус, который успел спастись бегством, остальной медперсонал попал в плен, еще четверо солдат тыловых служб погибли под огнем прорывавшейся колонны.

Вскоре в бой вступили орудия штаба 239-го артполка и подбили четыре грузовые автомашины, и еще две, брошенные экипажами, были захвачены немцами. В плен попали около 30 красноармейцев. Немцам удалось выручить своих медиков, а вот пять человек из состава тыловых служб пропали без вести.

Около 8.00 в село от его северо-западной окраины ворвалась еще большая колонна, в ней насчитывалось до 100 грузовых машин. Они смогли добраться до штаба 239-го полка, и только здесь их смогли остановить. Работники штаба подбили 15 из них, остальные остановились, а их экипажи разбежались, яростно отстреливаясь. Красноармейцы, как и прежде, старались пробиться через село, наступая вдоль улиц и через сады. Штаб артполка, на помощь которому пришли два пулеметных расчета и группа солдат 1-го отделения полка, смогли отразить атаку, как им показалось, не менее 600 русских.

Остатки колонны развернулись и стали выбираться через село той же дорогой, что и въехали в него. Штабники и пулеметчики стали их преследовать, отжимая к северо-западной окраине. Здесь в бой вступило все то же отдельно стоявшее орудие, уже отличившееся в начале боя. Совместными усилиями удалось не только выбить красноармейцев из с. Красеновка, но и зачистить до 2 км прилегавшей к селу местности.

В плен удалось взять до 350 бойцов и командиров, захвачено 10 грузовиков, собственные потери немецкого полкового штаба составили убитыми одного унтер-офицера и четырех солдат, еще один унтер-офицер и трое солдат получили ранения, некоторые из них – тяжелые.

Остатки колонны уничтожили тыловики 3-го батальона 372-го полка, также захватив в бою пленных и трофеи.

Около 13.00 с северо-западного направления появилась еще одна колонна, в которой насчитали 15 грузовых автомашин с красноармейцами. Ее быстро уничтожили, взяв в плен около 200 человек. Однако на этом бой вокруг с. Красеновка не закончился.

Вскоре в штаб 239-го артполка поступил доклад о появлении около 14.00 еще одной, более крупной колонны со стороны с. Регушовка. От северной окраины с. Красеновка по ней открыли огонь две батареи 1-го дивизиона 239-го артполка. Ее командир сознательно шел на большой риск, ввязываясь в бой, поскольку его артиллеристы не имели пехотного прикрытия, кроме солдат 1-го отделения штаба, и в случае атаки были фактически беззащитны. Невзирая на обстрел, колонна продолжала свое движение на восток, и только когда к немецким артиллеристам присоединились пулеметчики, красноармейцы остановились, рассредоточились и стали окапываться.

Через несколько минут, видимо, подчиняясь чьим-то приказам, красноармейцы развернулись в цепь и бросились в атаку на артиллерийские позиции противника. Вновь пришлось вступить в бой всем, в том числе и штабу 239-го полка. Наступление удавалось сдерживать заградительным огнем, пока имелись снаряды. Как только они закончились, красноармейцы бросились в массовую атаку и вскоре ворвались на огневые позиции 2-й батареи.

Здесь, защищая свои орудия, погибли лейтенанты Эшпах и Хабенихт, три унтер-офицера и восемь солдат, ранения получили еще два унтер-офицера и 16 солдат.

Еще одна группа красноармейцев подошла вплотную к огневым позициям 3-й батареи, также полностью расстрелявшей боезапас. Казалось, что ее уничтожение так же неизбежно, как и 2-й, и артиллеристы приготовились подорвать свои орудия.

В этот момент им на помощь подоспели невесть откуда взявшиеся солдаты 1-го батальона 327-го и 3-го батальона 444-го полков. Отбив атаку, немцы взяли в плен до 100 бойцов и командиров.

Всю ночь 327-й полк провел в обороне на линии между селами Чернещина и Вознесенск. Ранним утром ему пришлось вступить в бой с прорвавшейся автоколонной. Немцы обстреляли ее из пулеметов и минометов и заставили остановиться. Видимо, красноармейцы уже не рассчитывали встретить немецкую войсковую часть так далеко от линии фронта, и ее неожиданный огонь полностью их деморализовал. Большая часть колонны попала немцам в руки в качестве трофея. Укрывшиеся в полях красноармейцы после прочесывания сдались в плен.

Теперь 327-й полк получил возможность возобновить наступление. Его батальоны развернулись на фронте от с. Красеновка на правом фланге до свх. Красеновка на левом.

За 1-м батальоном уступом вправо следовал 3-й батальон 444-го полка. Последний еще под с. Синеоковка был временно придан 327-му полку, но вследствие неразберихи с приказами так и остался с ним.

Услышав, что под с. Регушовка идет бой, командир 327-го полка направил два правофланговых батальона на выручку сражавшимся там немецким частям и тем самым спас положение.

Оставшаяся часть полка двинулась на с. Кандыбовка. Село обороняла какая-то крупная войсковая часть из состава 26-й армии, и выбить ее с ходу немцам не удалось. Вскоре подтянулись основные силы 512-го полка вместе с остатками передового отряда, и штурм возобновился. Совместными усилиями двух полков немцы сломили сопротивление оборонявшихся здесь красноармейцев и к полудню заняли село. Началась его зачистка.

Наступление 327-го полка тем временем продолжалось. Уже вечером его 1-й батальон, не встретив перед собой особого сопротивления, вышел на подступы к с. Круподеренцы.

Почти одновременно с другого направления появились солдаты 1-го батальона 512-го полка. Атаковать они не стали, поскольку из штаба XI корпуса доложили, что село уже занято немецкими войсками.

Командир 327-го полка решил, что с. Круподеренцы захватили солдаты 512-го, а командир 512-го – что 327-го. В действительности село по-прежнему занимали красноармейцы.

Продвижение застопорилось только у с. Шаблиев, где немцы встретили упорную оборону. Так как фактически уже наступила ночь и измотанные продолжительным дневным маршем и боями солдаты нуждались в отдыхе, командир 329-й дивизии разрешил перенести штурм с. Шаблиев на утро следующего дня.

Почти до полуночи продолжался марш 444-го полка. Его остановили только тогда, когда установился визуальный контакт с наступавшей правее 125-й дивизией.

Сильно потрепанный 372-й полк весь день оставался в с. Кандыбовка, приводя себя в порядок, эвакуируя раненых и убитых.

Остатки разгромленного передового отряда расформировали, вернув солдат в их части.

На следующий день перед 239-й дивизией стояла задача по зачистке своего тылового района и продолжению наступления. В нем должны были принять участие 444-й полк на правом фланге и 327-й с приданным ему 2-м батальоном 372-го полка – на левом.

Несмотря на то, что задача дня – полное уничтожение остатков 26-й армии, – достигнута не была, командование XI корпуса вполне удовлетворилось достигнутыми результатами. Все попытки прорыва удалось ликвидировать, прорваться удалось незначительному количеству окруженных.

Количество пленных только за один день достигло 23 тыс. человек.

Командование XXXV корпуса потребовало от командира 134-й дивизии продолжать марш в направлении с. Ташань, выдвинув вперед не менее двух пехотных полков. Как только указанный населенный пункт будет достигнут, требовалось немедленно доложить. Для исполнения приказа командир отрядил 439-й и 445-й полки.

В 14.00 начальник штаба XXXV корпуса сообщил, что в районе с. Кандыбовка идут тяжелые бои и 372-й полк 239-й дивизии попал там в окружение. Поэтому от 446-го полка требуется немедленно отправляться ему на помощь. В целом положение на левом фланге соседнего XI корпуса оценивалось как критическое.

Новые сообщения, поступившие буквально несколько минут спустя, носили уже менее панический характер. Выяснилось, что положение у с. Кандыбовка стабилизировалось, 372-й полк, хотя и понес большие потери, но сохранил боеспособность, и надобность в ускоренном марше ему на выручку отпала.

Уже в 20.00 неожиданно выяснилось, что советские войска прорвались не из Оржицкого котла, а из-под Переяслава.

Изменившаяся обстановка требовала переброски 134-й дивизии не в юго-восточном, а в северо-западном направлении.

С 8.00 следующего дня она временно поступала в распоряжение командира LI корпуса и перед ней ставилась задача закрыть образовавшуюся брешь в районе Переяслава. Полкам нужно быть готовыми в любой момент с марша вступить в бой.

К вечеру части 134-й дивизии занимали следующее положение. Напротив с. Кандыбовка сосредоточился 446-й полк, у с. Ташань – 445-й, у с. Демки – 439-й. Артиллерийские части оставались в подчинении командиров полков, за исключением 4-го дивизиона, разместившегося в с. Кононовка.

В 21.45 445-й и 439-й полки получили соответствующий приказ. Первому из них надлежало, начав марш в 7.00 утра, выйти к с. Соснова, второму – к с. Денисы. Получалось, что, только-только достигнув района Оржицкого окружения, дивизия должна была перейти на новое направление.

Несмотря на новый изнуряющий марш, офицеры и солдаты 134-й дивизии остались удовлетворенными итогами последнего дня. У них появилось ощущение участия в разгроме крупных сил Красной Армии, о чем свидетельствовали богатые трофеи. Захваченные трактора было решено направить в 4-й дивизион 134-го артполка, чтобы ускорить его движение.

Очень значительным оказалось количество военнопленных. Несмотря на то что 134-я дивизия почти не участвовала в боевых действиях, ее полки взяли в плен до 16 000 красноармейцев. Среди них в основном оказалась пехота и всего одна артиллерийская батарея. С удивлением немцы констатировали, что среди такого большого количества пленных красноармейцев не оказалось ни одного командира. Им объяснили, что советские командиры боятся, что, попав в плен, они будут немедленно расстреляны, и поэтому переодеваются либо в гражданскую одежду, либо в красноармейскую форму.

В качестве трофеев в руки противника попало большое количество грузовых автомашин. Это позволило почти полностью восстановить существенно сократившийся автомобильный парк немецких дивизий. Чтобы не тратить время на переучивание, за руль трофейных грузовиков посадили военнопленных-шоферов. Захваченные телеги и повозки прибрали к рукам тыловые службы. Да и остальные немецкие солдаты разобрали наиболее ценное имущество для своих практических нужд.

Ф. Гальдер: 21 сентября (воскресенье) 1941 года, 92-й день войны.

«Обстановка на фронте: в котлах, и прежде всего у Киева, оживленное движение. Противник пытается прорвать кольцо окружения в северном и северо-восточном направлениях. Наши войска занимают господствующее положение на фронте окружения под Киевом, все атаки противника отбиты. В северном котле взято большое количество пленных. Создается впечатление, что Киев был планомерно эвакуирован.

Обстановка вечером: кольцо окружения восточнее Киева еще больше сузилось».

22 СЕНТЯБРЯ

3 ч. 47 мин. Последнее донесение командарма-26: Генштаб Красной Армии г. Москва. Штаб 26 армии Юго-Западного фронта. 22 сентября 1941 Передано по в / ч радиограммой.

«Связь… потеряна двое суток. 159 стрелковая дивизия в окружении ведет бои в с. Кандибовке, 196 и 264 (?) стрелковые дивизии отрезаны в районе Денисовка. Другие части (41, 97, 199, 227, 289, 301, 304 стрелковые дивизии) окружены в Оржице, Сазоновке, Чевельче. Попытки прорваться оказались безрезультатными.

В Оржице сконцентрировано большое количество раненых, посадка санитарных самолетов невозможна в связи с малым кругом окружения.

Делаю последние усилия выхода из окружения на восток. Прошу ориентировать в обстановке и можно ли ожидать реальной помощи.

Костенко, Колесников, Варенников».

Связь прервалась…

Из общеизвестных фактов:

41-я сд – с 19.09.1941 года отражает атаки противника на подступах к аэродрому в районе Борисполя, а уже с 20.09.1941 разрозненные группы личного состава дивизии вели бои в окружении. Из окружения отдельными группами вышло около тысячи человек личного состава 41-й стрелковой дивизии.

97-я сд – 25.08.1941 года ведет бои на острове Кролевец на Днепре, потом снова передана в состав 26-й армии. Почти полностью уничтожена в окружении в Киевском котле в сентябре 1941 года. Расформирована официально 27.12.1941 года. На 97 сд ляжет основная тяжесть боев собственно в Оржице, но известных конкретных фактов в доступных источниках очень мало.

199-я сд – после разгрома в июле под Ново-Мирополем восстановлена в составе фронта, за счет сил, в том числе 47-й танковой дивизии и передана в 38-ю А (на 04.08.1941). Командир – Аверин Дмитрий Васильевич, комбриг, с 06.08.1941 по 10.01.1942г..

227-я сд – боевой период с 2.7.41 по 13.7.42р., подчинение – на 01.09.1941 г. – ЮЗФ – 26 А, на 01.10.1941 г.. – ЮЗФ – 40 А. Оперсводка №147 на 22:00 12.09. 1941 Штаб ЮЗФ – Прилуки. 227-й сд (650 человек, 23 пушки) с 738 ап пто ргк защищает Бондари, Вязовую. Противник перед фронтом дивизии пассивный. Оперсводка №150 на 10:00 14.09.1941 Штаб ЮЗФ – Прилуки. По отрывочным данным, полученных по радио, части 40-й армии (отряд Чеснова, 3 вдк, остатки 293-й и 227-й сд) 13.9 вели бой на прежних рубежах. Командир – полковник Макарчук Ефрем Федосеевич (02.07.1941 – 01.10.1941). Расформирована.

289-я сд – сформирована в июле 1941 года в Лубнах в рамках реализации постановления ГКО СССР №48сс от 08.07.1941. В действующую армию поступила 03.08.1941. Действовала на Юго-Западном фронте. В рамках Киевской оборонительной операции дивизия участвовала в Киево-Прилуцкой операции 20.08—26.09.1941 (в составе 26-й А Юго-Западного фронта), в ходе которой оказалась в окружении и была уничтожена. Командир с 10.07.1941 по 19.09.1941 Макшанов Дмитрий Фролович, полковник. Официально расформирована 19.09.1941.

301-я сд – на 01.09.1941 г. – ЮЗФ – 26А. 11 сентября 301-я сд сменила части 7-й мд и заняла оборону на фронте Процев – Рудяков – Яшники – Андруши. Через четыре дня немцам удалось замкнуть кольцо вокруг 5-й, 21-й, 26-й и 37-й армий, после чего дивизия оказалась в окружении и была уничтожена. Командир – Соколов Алексей Александрович (июль – сентябрь 1941), полковник. Официально расформирована 27 декабря 1941.

304-я сд – 16.07.1941 года 109-я мд переформирована в 304-ю стрелковую дивизию. Боевой период с 19.7.41 по 21.1.43г..

Начальник штаба 38-й армии генерал-майора Виталий Николаевич Символоков, по выходу в район Решетиловки, заявил, что штаб вышел из окружения не один. Вместе с ним прорвались 297-я стрелковая дивизия во главе с полковником Г. А. Афанасьевым и часть сил 37-й кавалерийской дивизии полковника Г. М. Ройтенберга. Остальные части кавдивизии и 97-я стрелковая дивизия полковника Ф. В. Мальцева, как потом выяснилось, отошли на правый берег реки Сула и заняли там оборону. Командующий фронтом 13 сентября подчинил их командующему 26-й армией.

22 сентября битва в Оржице достигла кульминационной точки. Наши войска продолжали предпринимать отчаянные усилия по прорыву кольца окружения. Боеприпасы заканчивались. Несмотря на огромные потери, атаки следовали одна за другой. Делались все новые и новые попытки овладеть разрушенной дамбой, и навести мост через реку Оржица. Иногда удавалось отбросить немцев от реки, но разорвать кольцо не хватало сил.

Получалось, что войска были загнаны (или сами залезли) в непроходимые болота. Они находились на выступе. Около берега, в воде, трупы солдат, лошадей, вода розовая от крови…

Все снова готовились прорываться. Артиллеристы взрывали свои тяжелые орудия. Этот участок был похож на «остров», где по бокам закруглялась в своем течении река Оржица, окруженная очень болотистыми берегами.

Получилось так, что на небольшой возвышенности скопилось большое количество войск: пехотинцы, техника, лошади. Прекрасная цель для вражеских обстрелов. Ни один немецкий снаряд не пропадал даром, а каждая пуля находила, кого поразить. Осколки снарядов во время артобстрелов сыпались солдатам на головы. Обстановка была страшная, раненые и убитые лежали рядом, но на раненых никто не обращал внимания. Санитарные службы не действовали, а медсанбаты были уже переполнены. Лошади от грома пушек и взрывов носились как бешеные, калечили людей. Не спасали и окопы в полный рост. Это был настоящий ад.

Было ясно: порядка как не было, так и нет, почему то каждое подразделение работало само на себя, и должно было выбираться из этого ада самостоятельно.

Не дай Бог пережить такое еще раз. Общего руководства не было: колонны двигались навстречу друг другу. Со всех сторон раздавались пулеметные и автоматные очереди. Суета, растерянность. Через раненых переступали, а они просили, чтобы их добили, избавили от невыносимых мук. Старшие командиры переодевались в форму рядовых. Можно было увидеть, как командиры с ромбами в петлицах, вытягивали пистолеты и стреляли себе в висок. Рядом лес, но и в лесу, который выдавался надежным укрытием, немецкая авиация и артиллерия не давали опомниться и отдохнуть. Немцы действовали очень умело, методично, разбивали территорию на квадраты и планомерно засыпали снарядами и минами каждый квадрат…

Трудно описать словами весь этот кошмар. Жутко было от того, что такая масса людей вместе с техникой, оказалась почти неуправляемой. Все кричали, возмущались, и никто никого не слушал…

Из наградного листа на Громикова Митрофана Яковлевича, 1908 г.р., лейтенанта, адьютанта командира 43 кд —

«22.09. в районе Оржица у переправы встретил роту наших бойцов, отступающих под натиском противника.

…организовал эту роту, идя впереди, повел ее в контратаку. Противник был отбит с большими для него потерями.

Лично (ему) принадлежит та заслуга, что он не оставлял на поле боя раненого командира 43 кд полковника Селюкова, вынес его из района опасности и лично помогал ему при выходе из вражеского окружения».

Мисливский Матвей Трофимович, 1907 г.р., красноармеец 40 кп 43 кд —

«В бою под Оржицей, когда ранили командира дивизии, проявляя смелость и находчивость подал под обстрелом лошадей и вывез с поля боя раненого комдива.

Находясь в окружении ни на минуту не покидал комдива до тех. Пор, пока не вишли из окружения».

Адамов Николай Ефимович, 1903 г.р., майор, начальник связи 43 кд —

«В боях под Оржицей при прорыве окружения противником и в борьбе за переправу, был на передней линии, из за отсутствия людей сам осуществлял делегатскую связь с полками, кроме того личным примером увлекал бойцов не бояться огня автоматчиков. Здесь же был ранен пулей в левую руку. Кроме того успешно руководил обороной штаба дивизии при внезапных налетах противника на штаб дивизии. Будучи раненным вышел из окружения вместе с кавгруппой и остался в строю».

Лысюк Никифор Фадеевич, 1901 г.р., батал. комиссар, военный комиссар 43 кд —

«Вторично ранен в боях под Кандыбовкой, также остался руководить боем. В третий раз был смертельно ранен в боях под Оржицей».

Вспоминает бывший военный фельдшер эвакуационно-транспортного взвода 173 мсб 117 сд старший военфельдшер Волкова Александра Егоровна: « … когда строили переправу, немец не давал строить».

Строили сначала, потом эта переправа скорее напоминала свалку военной техники, телег, трупов лошадей и людей, на которые были брошены борта от разбитых автомобилей… лишь бы перебраться на противоположную сторону.

Из романа (фактически автобиографического) Германа Леонидовича Занадворова:

«…начало третьего ночи… голоса бойцов заглушались ударами близких разрывов, залпами своих батарей в ответ. Над конопляными полями в пригороде метались синие вспышки и мгновенные тени. Канонада становилась все ожесточеннее.

В промежутках между залпами, многократно повторенное, доходило до бойцов известие, что переправа горит, а немцы получили подкрепление.

От машины к машине передавался приказ, остаются в тылу одни водители, а всем остальным – в оборону. Вокруг засуетились. Зазвенело оружие, красноармейцы проверяли затворы. Над наскоро организованным отрядом принял команду капитан. Впереди прокричали команду на подъем.

Сотни бойцов понимали, что от их устойчивости и смелости зависит судьба боя. Они надеялись, что силы собраны в кулак, что кто-то в Оржице разработал план отчаянного прорыва, рассчитал все до последней гранаты. Надо только напрячься, немцы будут отброшены, путь будет свободен.

Но где же эти немцы? Только бы им дорваться до них! Дорваться! Ярость охватила всех вокруг, завладела каждым мускулом, который двигался стремительнее мысли. Солдаты стреляли сцепив зубы, как будто вбивали пули прямо в немцев. Все бежали вперед. Удары ветвей, вой осколков только подбавляли злобы. Все бежали и кричали в лицо невидимому врагу. И крик этот был так же похож на «ура», как на вой пущенного из пращи камня. Только бы дорваться! Дорваться! Дорваться!

Отряд пробирался быстрым шагом. Прошли болота. Единым махом сбежали на холм. Их встретил огонь автоматов и пулеметов. Они с трудом поняли команду: «Назад». Отходили, отстреливаясь, злостно ругаясь.

Окопались в кукурузе. Все поспешно стреляли в темноту. Трескотня немецких автоматов становилась гуще. И воздух свистел все гуще. Тогда они получили приказ: «В атаку!». Огромными прыжками рвались вперед. В темноте раздвинулся лес. Враг тоже вроде раздвинулся. Они догоняли только одиночных пехотинцев, валили их с ног. Откуда-то сбоку обрушились минометы, пришлось снова вернуть назад, к кукурузному полю.

Непрерывные взрывы мин заставляли прижиматься ко дну наспех выкопанных окопчиков. Бойцов осыпала земля, осколки, срезанные стебли. По цепи передавали, есть ли у кого диски, просили дать гранат. Взрывы приближались. Появились раненые. Где наша артиллерия, чего она молчит, чего не подавит вражеские батареи…

Светало. Стало видно лужи впереди, вершины кустов, обернутых внизу туманом. Опять пришел приказ: «В атаку!». Солдаты снова поднялись, бежали, едва видя друг друга в тумане. Опять их встречал сосредоточенный огонь, заставлял отступать к знакомым окопчикам.

Солдаты дрожали от злости. Они не могли согнать ее на неуловимых врагах. Такая же злоба охватывала всех вокруг. Раздражение нарастало, некоторые бросали винтовку – куда с этой пукалкой против автоматов?

Решительность, с которой бойцы пришли на линию обороны, постепенно покидала их. Они растеряли ее в бесплодных атаках, но больше всего – за часы неподвижного лежания посреди кукурузного поля. Сомнения в плодовитости их усилий возникали у одних раньше, у других позже. Против них была машина. Они были людьми, возможно, смелыми, но все же людьми. У них были винтовки и гранаты без чехлов. Против них была выверенная, точная, боевая машина. Квадрат за квадратом охватывала она минометами болота и поля вокруг переправы. Она откатывалась, когда красноармейцы рвались вперед, затем открывала все свои стволы, прошивала пулями каждый сантиметр воздуха над головой…

Патроны были на пределе. Их или забыли, или не могли доставить. Приказов больше не получали. Бой будто отодвинулся в сторону, стали слышны частые разрывы позади, вероятно, в Оржице. Мокрые, уставшие лежали бойцы перед затихшим лесом. Неизвестно как, но доходили вести, видимо их передавали друг другу, что переправу снова сожгли немцы, сзади на Оржицу давят. Известия были одно другого тревожнее.