Ты моя слабость

Том был наивен.

Он пришёл к Луке. Но кто-то опередил. Или следил. Монтано не дал шанса и Тома убили.

Слёзы подступили, но я сдержалась. Больше никаких слёз. Слёзы – роскошь. Мне нужны были ответы.

Я вышла из ванной. В коридоре уже пахло кофе. И ещё чем-то – табаком и мятой. Запах Луки.

Он ждал внизу.

Сидел на подоконнике, одна нога на полу, в руке – кружка. Без оружия. Без угроз. Просто сидел. Как человек. Не как Марчелло.

Он был в тёмно-сером свитере, под которым угадывалась крепкая, но не показная фигура. Мужчина, в котором не было ни грамма лишнего. Щетина, чёткая линия челюсти, под глазами – усталость, не от недосыпа, а от жизни. Руки – с тонкими шрамами, но точные, контролирующие. Лука не выглядел "опасным" в лоб. Он выглядел так, как выглядят люди, за спиной которых уже хоронили. В нём было что-то медленно тлеющее – как уголь, который вспыхнет, если дать воздух.

Он поднял на меня глаза.

– Доброе утро, – сказал он хрипло.

– Сомнительное, – ответила я. – Зависит от того, что ты скажешь дальше.

Он кивнул, будто знал, что будет именно так.

– Ты слышала.

– Да. Всё. До последнего слова.

Он потёр лицо ладонью. Как будто устал быть тем, кем он был.

– И что теперь? – спросил он. – Сорвёшься? Побежишь к папочке за объяснениями?

– Нет, – сказала я тихо. – Уже нет.

И это было правдой. Я больше не хотела отца видеть. По крайней мере – не сейчас. Мне нужно было понять, кто я теперь, а не разрушать в лицо того, кто разрушил всё вокруг.

Я подошла ближе. Лука смотрел на меня внимательно. Без маски. Без игры.

И я вдруг осознала: Лука – это не просто "сын мафиози". Он сам система. Он не просто унаследовал имя – он удержал его вес. Восточная Генуя принадлежала Марчелло, и не потому что люди боялись его отца. А потому что боялись самого Луки. Он был тем, кто принимал решения, кого звали, когда всё рушилось, кто ставил последнюю точку. Он не был мальчиком из клана. Он был – клан.

– Почему ты молчал? – спросила я.

– Потому что ты не была готова.

– А теперь готова?

– Нет, – ответил он. – Но уже не отступишь.

Молчание. Оно было плотным. Напряжённым. И в нём было что-то новое. Как будто между нами – не просто ссора, не просто информация. Что-то… личное.

Я почувствовала, как меня тянет к нему. Медленно. Тихо. Без романтики. Без глупостей. Просто – как будто в нём сейчас единственная реальная точка опоры. И это пугало.

Он встал. Подошёл ко мне. Не слишком близко. Но достаточно, чтобы я почувствовала, как мурашки по коже.

Он двигался так, как двигаются только те, кто умеет убивать и выбирает этого не делать. Чётко. Мягко. Беззвучно. В каждом шаге – привычка к власти.

– Я тебя не спасал, – тихо сказал он. – Я пытался загладить вину. За то, что Том умер. Я не нажимал спуск, но… если бы я действовал быстрее…

– Стоп, – перебила я. – Не тебе виниться. Не только тебе. Мы все сделали ошибку. Мы все… закрывали глаза.

Он кивнул. Медленно. И вдруг – протянул руку. Осторожно. Как будто боялся, что я отступлю.

Я не отступила.

Он коснулся моей щеки. Осторожно. Тепло. И впервые за всё это время – я не вздрогнула.

– Ты сильная, – сказал он. – Слишком сильная для того, что тебя ждёт.

– Не хочу быть сильной, – прошептала я. – Хочу понять, кому теперь можно верить.

Он посмотрел в глаза.

– Мне. Пока.

Я не знала, можно ли ему верить. Но я знала: я хочу это проверить.

Глава 11.

Эмма

Он не сказал «останься».

Не сказал «не уходи».

Просто посмотрел так, что я осталась.

Мы молча поднялись наверх. Каждый – в свою комнату. Никаких слов. Ни обещаний, ни угроз. Только взгляд. Простой. Прямой. Как последняя попытка не разрушить то, что ещё не успело стать чем-то настоящим.

Я лежала долго. Слушала, как где-то внизу скрипит лестница. Кто-то проходит мимо. Или не кто-то – он. Я хотела, чтобы он остановился у моей двери. Постоял. Пусть даже ничего бы не сказал. Просто – чтобы я знала: не одна.

Но дверь осталась закрытой. Он не пришёл.