Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Но спустя мгновение, с прищуром думая о чем-то своем, согласно кивнула.

– Я попробую. Можно поучиться на том, что у нас не возьмут. У самой у меня опыт небольшой, я ж из любопытства…

– Кстати, у меня скоро занятия начинаются, – недовольно вспомнил Кирилл, когда Славик отложил гитару.

– А у меня отпуск заканчивается, – взгрустнула Мирослава. – Но Зеленины уже переехали, так что… – она весело улыбнулась. – Последнее с огорода соберем, картошку выкопаем и тоже будем на новом месте устраиваться.

– Славик, а ты о чем думаешь? – Кирилл заметил, что Славка снова погрузился в себя, оставаясь здесь, но где-то в другом месте.

– Об Ирке, о чем же еще-то? Все они только о ней и думают, – недовольно поморщилась Мирослава.

– Об этой твари, Славик, надо думать объективно, – настойчиво посоветовал Кирилл— Только тогда сдвинемся с мертвой точки. Она тварь, злобная тварь. Она убила твоих родителей, выставила вас на улицу, отравила вам жизнь, а тебя сделала калекой.

Он решил не отступать. До него только сейчас дошло, что болезнь могла быть прикручена к нему вместе с Ириной, которая в свою очередь тоже сопротивлялась, обращаясь к врачам и целителям. Соматика не могла меняться только на одной стороне, выздоровление Славки неизменно вело к ухудшению состояния ее самой. Во время его беспамятства Царя или Царицу хвалят, пытаются ей угодить – то же делали и они.

Договорить он не успел. Слава вдруг закрыл глаза, будто от удара, и через мгновение уже лежал на земле в беспамятстве, колупая глаза. На губах выступила пена, из расцарапанной щеки потекла кровь.

– Так, стоп! – встал на пути Мирки и тети Веры Кирилл. – Я понял…

– Кир, он же убьет себя! – испуганно воскликнула тетя Вера.

– Не убьет, у него этих приступов было… Представь, что нас нет, понаблюдаем!

– Кирилл, отпусти! – злобно прорычала Мирка, стараясь вырваться из объятий.

– Нет, именно на такую реакцию и рассчитана лоботомия… Все будут бросаться на помощь. Вы разве не видите, это ложная эпилепсия! Руки работают, тело работает, это не судороги… Вернее судороги, но… В подсознании его что-то происходит, надо понять, что… А если он сейчас там, в том состоянии, когда ему пробили башку?

Обе женщины разом прекратили сопротивление, уставившись на Славика с интересом.

– Молились, значит? – зловеще прошептал Кирилл, избавляясь от задумчивости. – Попробуем расстроить их планы.

– Кир, ты о чем? – забеспокоилась тетя Вера.

– А давайте проверим мою теорию! Предположим, на том конце Ирка, и здесь она – держит в руке информационное поле. Что они могли про себя рассказать? Правильно, что лучше их никого нет. Когда Славка начинает сопротивляться сказочникам, он уходит в бессознательность. Значит, мы сейчас как бы тоже там… Встаем в круг и начинаем поливать грязью сволочей, восхваляя Славика, а в первую очередь гнобим Ирину, как будто это она перед нами. Пусть хлебнет своего дерьма.

– Кирилл, ты с ума сошел? – испугалась Мирослава.

– Нет! Кир, ты гений! – тетя Вера захлопала в ладоши. – Шаманы именно так изгоняют злых духов. Я, кажется, поняла смысл диких танцев и угрожающих криков, а галлюциногены нужны, чтобы видел обратную сторону луны. На наших это не срабатывает, потому что кричат шаманы на своем, – она прошлась по лугу, вооружилась веткой и ножом. – Мы дадим Славику опору, на которую он сможет встать! Ну что, поехали, Кир!

– Поехали! – намазывая лицо боевой раскраской из грязи, засмеялся Кирилл. – Ты, Мирка, соперницу свою все это время могла бы иметь во все щели!

– Ладно, поверю вам на слово, – мрачно согласилась Мирослава.

Приступ в этот день длился минут тридцать. Заметив, что Славка приходит в себя и пытается вспомнить, где он, прекратили шаманить, быстренько заняв место у костра и разговаривая ни о чем. Точно так, как показывали в фильмах, когда больной просыпался в какой-нибудь пещере.

На следующий день заметили, что Славик о чем-то думает и хмурится.

Вечером того же дня произошло еще одно знаменательное событие: он вдруг отчетливо осознал, что болен, и болен давно. И пожалел об этом, впервые усомнившись в своей настойчивости обладать тем, что пыталось от него избавиться. Переживал, но осознавая тщетность и безнадежность своей «любви». И снова вспомнил мать, внезапно испытав чувство горечи и вины.

Работать стало легче. Сам момент, когда ему делали лоботомию, вытащить пока не получилось. Но он вдруг начал чувствовать тени, и то, с чем они приходят, словно бы разделившись в себе. Думать об Ирине объективно он еще не мог, но не терял сознание. До полного выздоровления было далеко, но, наконец, сдвинулись с мертвой точки.

– Я думаю, у него есть что-то кроме лоботомии, – рассудила тетя Вера. Она повертела в руках справочник по травам средней полосы России, с которым не расставалась. – Что-то, типа внушения или гипноза. Возьми колдунов Вуду. Они убивают человека ядом, проводят ритуал захоронения, а потом откапывают – и получите совершеннейшего раба. Он умрет, если прикажет колдун. Не кто-то посторонний, а именно колдун. Почему для других он закрыт?

– Колдун не любого травит, а того, кто пришел к нему сам, – не задумываясь, ответил Кирилл. – А до этого отравил женщину, через которую позвал носителя матричной памяти. Общеизвестно, что вампиры умеют наложить Зов, когда жертва сама на него идет, и когда пьют кровь – издеваются, я думаю, раздевают – человек испытывает удовольствие. У Сани и Славки жизнь покатилась под откос, а им ни холодно, ни жарко – спят и видят, как вампирша прижимает их к себе.

– Кир, этого мало! Тогда любой врач был бы колдун Вуду.

– Славика зовут со стороны души. Почему люди бежали за Иисусом? Он жил в семье, никто и не думал на него молиться. И вдруг, он возлагает руки, плюет в землю, мажет грязью глаза, шепчет на ухо. Чем больше он проповедует и совершает таинства воскрешений, тем больше людей видят в нем нечто иное. А другие судят трезво, обращая внимание на тот факт, что изгоняет он нечистого и болезни силою Везельвеула, то есть – демоном! То, что мы сделали. Но мы Славика не вылечили, мы закрыли одного демона другим.

– Стоп, что он, говоришь, делал? – тетя Вера изменилась в лице. – Возлагал руки и плевал в глаза? Славка извивается, как будто его чем-то придавили, и все время царапает глаза! Кир, мы, кажется, нашли!

– Теть Вер, ты прямо на лету схватываешь! – восхитился Кирилл.

– Это оттого, что я относительно здорова. А твоя идеи не нова. Египетская Книга Мертвых полностью подтверждает твою теорию. Мы закрыли беса бесом. Не лучший вариант, но пока альтернативы нет.

– Это что же, мы навредили Славику? – испугалась Мирослава.

– В какой-то степени да, – кивнула тетя Вера. – но у нас выхода нет. Нам нужно заставить Славку вспомнить, а он не может, с той стороны поднимается какая-то муть, которая его вырубает. Кир, что там по твоим схемам?

– Попробуем искать то, что связано с ушами, глазами, бредом из тьмы.

– Если ты прав, это прорыв в психотерапии.

– Как бы ни так! – Кирилл внезапно понизил голос, воровато оглянувшись. – Сидим тихо, мирно, никого не трогаем. Ты представляешь, что с нами сделают организации, которые живут на пожертвования? Они нас на фарш пустят!

– Славик, ты понял, что нужно искать? – обратилась тетя Вера к Славке, показывая ему схему. – Позволь голове думать об Ирине, а сам смотри, как я тебя учила. Ты – пограничный столбик, ты – суслик на стреме, ты – Всевидящее Око. Будет больно, не паникуй, мы должны понять, кто и что с тобой сделал. Понял? Кивни.

Славка кивнул, о чем-то задумавшись.

– Надо признать, мы все же продвинулись, – успокоил себя Кирилл. – Посмотрим, что будет через три дня.

– Почему через три? – удивилась тетя Вера.

– Спасителю виднее, он собаку на этом съел, – усмехнулся Кирилл. – Наверное, должна произойти какая-то ломка, укрощение строптивых.

Славик хватался за голову и выл, катаясь по земле. Боль была сильной. Слезы лились из его глаз ручьем, и он снова отключался, впадая в беспамятство, но уже не в припадке, а засыпая мертвым сном, когда его невозможно было привести в чувство.

Камни вдоль ручья собирала лишь Мирослава, которой не хватало сил смотреть на брата, нервы ее не выдерживали. А кроме того, она и сама вдруг начинала находить у себя то одну болезнь, то другую.

Что-то прочитать в информационном поле не получалось, разве что кот иногда вытаскивал слово или фразу, снимая боль на минуту, другую. В такие моменты Славка приходил в себя, понимая, что никакой болезни у него нет. Но, если и было на свете чудо, то происходило оно на их глазах. В него уверовали все члены экспедиции, в том числе и сам Славик.

В его самочувствии наметился несомненный прогресс. Речь стала внятной, голова потихоньку начала соображать. Он уже не собирал все камни подряд, выбирая лишь те, которые подходили для продажи. Память, как таковая, полностью не вернулась, но кое-что он о себе помнил, а как, объяснить не мог. Мирке оставалось лишь подтвердить или опровергнуть ложные воспоминания. Мирку теперь беспокоило другое: если Славку признают здоровым, пенсии им не видать, как своих ушей.

Иногда Славик все бросал, малодушно пытаясь сбежать.

– Слава, возьми себя в руки! – хладнокровно приказывала тетя Вера, вставая у него на пути. – Нет, ты никуда не уйдешь!

– Я не могу! Мне больно! – выл Славка, махая руками. Но ударить тетю Веру, которую считал чуть ли не матерью, или Кирилла, который был выше на голову, не решался. – Я этого не вынесу! Сделайте что-нибудь! Дайте таблетку!

– Нет! Никаких таблеток, – упирался Кирилл. – Славка, если закроем соматику, нам в следующий раз ее не поднять! Пойми и все пройдет!

– Как? Не видно же ни хрена! Вас бы на мое место!

– Не знаю… Сделай что-то такое, чего не сделал бы, стань другим… Нас там не было, ты сам должен вспомнить! – настаивал Кирилл. – Уже таблетку просишь, а месяц назад слюни пускал!

– Что у тебя здесь? Вот здесь? – тетя Вера махала рукой у него перед лицом, заставляя его взглянуть то влево, то вправо.

– Люди там…

– Кто?

– Не знаю! Отпустите меня…

– Славик, ты снова нормальным стать хочешь?

Сама того не ведая, тетя Вера и со своей памятью разобралась. Это была не медитация, как она говорила, а что-то другое. Но смысл индийской мифологии, когда поднимаются жестокие боги с ножами в кровавых одеждах, дошел до нее в том понимании, в каком они реально существовали. Способ оказался настолько эффективным, что она труда вытащила чужую память. Никогда она не была на демонстрациях, ее не били дубинками, она не напивалась до такой степени, чтобы скатится с лестницы. Но помнила, как будто прожила еще одну жизнь. А сразу после этого избавилась от хронической боли в суставах и тяжести в печени. Но последнее списала на травы, которые готовила для Славки и пила вместе с ним.

– Кто смотрит в глаза?

– Я не знаю, там темно… Да кто там может быть? Вы сами придумали! Голоса, но я не слышу, они как… как… Я не знаю, но я их слышу…

– О чем они говорят?

– Не знаю…

– Славка, ты мужик или баба? Ты же в армии служил, ты чего орешь?

– Славик, ну пожалуйста, посмотри, а то так и будем жить… Вспомни, какой ты был! Добрый, умный, тебя все любили…

День за днем одно и то же, но все же, болезнь Славы отступала. Он стал адекватным, хотя его по-прежнему заносило. И Кирилла радовало то, что у него были единомышленники, команда, которая поддерживала его во всем. Один бы он не справился. Ни со Славиком, ни с его демонами.

Глава 14

Хорошо в деревне летом. Жаль, лето быстро закончилось. Дни еще были теплыми, а ночью поднимался холодный туман. Листья на деревьях начали желтеть, местные убирали с огородов урожай. Кирилл сидел на остановке недалеко от дома, размышляя о том, хорошо он его провел, или так себе. Все живы здоровы, Мирка переехала в новую квартиру, Славик вдруг воскрес и начал потихоньку соображать, братец… Братец человеком не стал, но резко изменился, и, несомненно, в лучшую сторону. Мать поправилась, она перестала кашлять и уже два месяца не пользовалась лекарствами. Бизнес тети Веры процветал: четвертая партия местных кружев улетела в Японию, вышла книга в ее переводе, наладили сбыт камней, нашли места, где искать ценные самоцветы и, в общем-то, прилично заработали. Мирка холодильник купила, стиральную машину, мебель. Кое-что бэушное, но в приличном состоянии.

Жизнь налаживалась. Город остался в прошлом. Только ради матери Кирилл согласился бы переехать хоть на северный полюс.

– Ну вот, – подытожил кот. – У тебя трое подопытных. Даже четверо, если считать тебя самого. И всегда можем понаблюдать за противной стороной. Ну, не суть. Тетка твоя за всю жизнь ни разу не болела, а почему? – кот ни о чем, кроме демонов, думать не мог. Ни минуты покоя.

– Информационное поле чистое? – предположил Кирилл, пнув камень.

– Чистое поле – не панацея, – кот помахал хвостом в некоторой задумчивости. – Не бывает такого, чтобы грязь в доме не копилась, если не убирают. И один демон способен закрыть небо. Тетка твоя всегда прислушивалась к себе, размышляла над чувствами, боролась с ними, ставила цели и добивалась их. Память у нее феноменальная.

– Изучать демонов полезно, но времени много отнимает. Мне надо в институт готовиться, – напомнил Кирилл. – Славика вытащили, Мирке помогли, Сашку… Может мне в психологи податься?

– Тема демонов не имеет ничего общего с современной наукой, но включает все человеческие науки, какие известны в настоящее время, – кот обиделся. – В Семиречинской академии и врач, и археолог – мимолетные базовые предметы. Там, брат мой, первый и последний студент согнет тебя в три дуги одним лишь взглядом.

– А где это?

– В Семиречье, конечно же, – фыркнул кот. – К чему афишировать академию, в которой, в иной год ни один абитуриент поступить не может?

– А как без студентов-то? – рассмеялся Кирилл.

– Я не сказал, что студентов нет. Там принимают лучших из лучших. Мы треснем, но туда поступим – твердо заявил он. – Тем более, мы способности к магии подтвердили.

– И диплом мага выдадут? – ухмыльнулся Кирилл.

– А как без диплома-то? – снова усмехнулся кот. – Уж поверь мне, с таким дипломом весь мир открыт. О таком дипломе разве что мечтать. А какие спецы преподают, ни одному институту не снилось! Уж поверь, твоему диплому во всем мире цены не будет!

Кирилл почесал шею, прихлопнув комара. Неплохо иметь диплом, который котируется в Америке или в Австралии. Судя по секретности, ВУЗ военный. Представил себя в погонах – неплохо смотрится.

Ах, да, как он мог забыть, кот из него пытался сделать Хранителя.

– А специальность? В перспективе?

– Самая что ни на есть специальная! Мы вселенную собрались бороздить, а он думает, как в болоте выжить! – рассердился кот.

– Так уж и вселенную? – Кирилл недоверчиво покосился на кота.

– Открой глаза пошире! – кот привстал, возмущенно спрыгнул со скамейки. – Что есть планета Земля? Микроскопический шарик на краю галактики. А тарелки летят и летят, медом им тут намазано? А как под воду и под землю ныряют?

– Паранормальные потому что.

– Им ли с нечистью якшаться? – кот сел на задние лапы и почесал нос. – Вы на колени встанете и строем будете ходить, если пальнет одна такая. Им до нас долететь, как тебе с теткой Веркой в город съездить.

– Ну, и что их привлекает?

– Ага, серости и убожеству торопятся помолиться! Каждый день слезу проливают: где там человек с большой буквы, избранный, венец творения? Плохо им там, без голода и глада, без войн и господина, который три шкуры спустит! Прямо спят и видят, как ПВО их тутошнее сбивает!

Кирилл пожалел, что засомневался. Отдувайся теперь за все человечество. Насмешки кота всегда оборачивались поиском нового демона. Кирилл окинул дорогу: захаровский автобус, на котором должна была вернуться мать, запаздывал. Впрочем, мыслями он был далеко. Снова вспомнил сон. Жреца, который сказал, что он один из них.

– А чем я буду заниматься?

– Культуру двигать, тянуть народ к свету, – прищурился кот, провожая взглядом проехавшую мимо машину. – Считай, сколько раз поднимался народ, сколько падал. Не странно ли, что люди порой меняются до неузнаваемости? Жил человек, жил, не выделялся – и вдруг по лесам с ружьишком шастает, неугодных отстреливает. А иной вождя полюбил, который соседей его в печи сжигает. То великая депрессия, скакнет цивилизация на тысячу лет вперед. Или жил человек, уж и копано-перекопано в огороде, а тут вдруг махнул лопатой – и могила с древними письменами. Обещаю, скучать не придется.

Кирилл пожал плечами.

– Круто! – не об этом ли он мечтал? Его всегда манили загадки цивилизаций, древности. Может, заразился у тети Веры. – А сколько учиться? – живо поинтересовался он.

– Видишь ли, пословица: «век живи – век учись» – родилась в Семиречинской академии. И не факт, что поступим. Обнадеживать не стану. Нам такую голову надо иметь, как те, что на тарелках прилетят.

– Ты все-таки думаешь, что они ради какой-то академии здесь?

– Я не думаю, я говорю открытым текстом.

Страж пока не обманывал, разве что скажет иносказательно.

Кирилл возбужденно вскочил, меряя шагами остановку. Где-то там был уголок, жители которого бороздили просторы вселенной, оставив землю со всем ее народонаселением далеко позади. Кирилл неожиданно вспомнил знаки в пещере, явно указывающие на порталы в другие измерения или куда-то, куда простому смертному ни за что не попасть.

Заманчиво.

Но почему об этом Семиречье кроме кота никто не знает? Что за зона пятьдесят один? Здесь, в России, где все хожено-перехожено? Кирилл представил карту, пытаясь угадать приблизительное место, где могли спрятать секретную академию.

– Знают, – привычно прочитал Страж мысли. – На земле не было ни дня без войны. Не будь Семиречья, люди уничтожили друг друга. Не давать им оружие раньше, как они будут готовы, распределять знания, чтобы не было превосходящих сил, делать жизнь справедливой, быть примером…

– Кот, однажды я видел сон… Жрец… Он учил людей тому же, чему ты учишь меня. Видел людей, которые спасали угнанных в рабство… Но это никому не нужно сейчас, у нас другое время. И, судя по тому, сколько пролито крови, плохо они справлялись.

– Спасать людей – неблагодарное занятие. Нельзя спасти того, кто смирился и готов нести на себе иго. Важнее открыть человеку глаза, тогда он сам выйдет на волю. Есть и другие не менее важные дела. Столько саблезубых завезли, а теперь уже и не встретишь. Оказывается, на каждый вид существует иммиграционная кривая, существенно меняющая вид под условия планеты. И магнитное поле имеет значенье, и давление, и среда обитания. Кто-то должен делать историю, а кто-то вселенную цветущим раем.

– А динозавров тоже завезли?

– Не сказать, что завезли, но завезли, – ответил кот. – А как ты представляешь мутацию в другой вид? Нашли останки дриопитека, австралопитека, неандертальца. Две руки, две ноги, черепная коробка. А сравнили генетику – о, ужас! – ни одного одинакового гена. Каждый вид уникален, неповторим, занесен в красную книгу. Физические данные и формы не показатель принадлежности к одному и тому же роду. Это фантазия Богов – от простого к сложному. Современная акула и мастодонт не имели ни общего предка, ни даже родственника. И как они все появились? Да просто вышли из Божьего Сада! Кстати, на Землю уже давно ничего не завозят, а только вывозят. Смысла нет. Здесь вирусы и те себя неуютно чувствуют. Демона нельзя насытить. Вечная борьба добра со злом.

– Ну ты хоть намекни, где твое Семиречье, – попросил Кирилл.

– Под землей.

– Круто! – разочарованно развел руками Кирилл. – Если так просто, почему в эту академию очереди не выстраиваются?

– Потому что принимают, тех кто готов. Можно ли тащить людей к свету на аркане? Покажи мне, кто их твоих друзей мечтает вытаскивать мир из пропасти, кто из них готов увидеть демона? И нужно ли им это? Даже тетка Верка не прошла бы испытание. Как говорится, насильно мил не будешь.

– А я? Я тоже не мечтал.

– Но ты, спасая близких, ухватился за соломинку.

– У меня другого выхода не осталось. Если уж мама расписалась в собственном бессилии… Но я даже рад, что так случилось. Сейчас мне кажется: после смерти папы мы снова живем нормальной жизнью. Мы смеемся, обсуждаем планы, строим что-то, мама как будто десять лет сбросила. Как в детстве, когда мы все были счастливы. Сашка встретился с Мирославой – может, у них все еще срастется. У меня собака, наконец, появилась. Мы с папой всегда о ней мечтали. И ты…

– Срослось, – емко подсказал кот.

– Да, – ответил Кирилл. – Нам крупно повезло, что мы переехали в Черемушки. Я даже не могу злиться на семейку Штерн. У меня классные друзья, и у меня было самое лучшее лето.

Часть вторая

Глава 15

Два года – десятый и одиннадцатый класс, пролетели, как одно мгновение. Кирилл с котом засиживался допоздна, не растрачивая время на обычные радости. Кот весьма недурно разбирался во всех науках, объясняя самые сложные вещи витиевато, но потом доказать обратное как-то не получалось. Захочешь – не забудешь. Но в конечном итоге любая тема сводилась к природе демонов и проблемам, которые Кириллу предстояло решить.

– Что значит – подпространственный провал электронов на орбите атома? Нет, я понял, но как? С какой радости? – закручинился Кирилл, перечитывая коварный список экзаменационных вопросов. В школьной программе такого нет. Достаточно знать, что они провалились, а куда…

– А какие проблемы? – удивился кот.

– Куда они проваливаются? Три ряда электронных оболочек, а с четвертого в каждом периоде проваливаются под оболочку предыдущего…

– С чего ты взял, что провал идет под оболочку? – не понял кот.

– Ну как… Ученые доказали! – растерялся Кирилл.

– Когда? – изумился кот.

– Не знаю, но вот же таблица Менделеева! – ткнул Кирилл в книгу, открывая обложку.

– Странно, а я всегда думал, что множественные формы орбит доказывают иное! – лениво потянулся кот, едва взглянув на учебник. – Ваши ученые доказывают, что конечная стадия развития атома – железо. Если у меня золото под ногами, мои глаза меня обманывают?

– Что ты имеешь в виду? – приготовился Кирилл выслушать версию кота.

– Видишь ли, протон для электрона то же самое, что ты для информационного поля, источник радости и грусти, – несколько разочарованно бросил кот. – Ты столько работал с демонами, с матричной памятью, что должен был столько же раз убедиться, что кроме видимой области трехмерного пространства существуют другие измерения. Слишком просто бывает у человека, у Бога «просто» —миллионы разлетающихся галактик. А все остальное Закон, в котором есть три основополагающих фактора: Бог, Бездна, и все, что между делом.

– Ну-ну? – Кирилл поудобнее устроился в кресло, сложив ноги позу лотоса, придвигая кружку с горячим кофе.

– Примерно так: не стало в тебе «тебя» – информационное поле отлетело.

– Ты хочешь сказать, что атом – абстрактно мыслящий?

– Сам по себе нет. Но, посуди сам, если в твоем теле отлетело сознание, твое тело стало не более чем несостоятельным набором запчастей. В тебе больше нет информационного поля, нет связи с матричной памятью. В твоем теле больше нет внутреннего пространства, оно стало камнем, принадлежностью общего пространства. Пока над твоим телом стоит сознание, ты – личность, нет его – прах. А разве Бог устроен по-другому? Его Сознание выше области пространства. И так же, как у тебя, у него есть свои подпространства. Так что, можешь смело рассматривать Бога, а в нашем случае, вселенную, как себя самого. Ровно, как и атом.

– То есть, вселенная – абстрактно мыслящее существо? Да за такой ответ меня сразу из школы в психушку попрут.

– Ну, в школе преподают ограниченные бытием преподаватели, а тебе пора учиться мыслить масштабно. Лицо Бога обращено в Бездну, сам он, как Бездна. Царствие Небесное его – правая сторона, а Царствие Поднебесное – левая сторона, а вместе два Царства образуют его собственное пространство, подобно пространству человека.

– Это как? – опешил Кирилл.

– Давай рассматривать атом в двух пространствах сразу, и начнем с водорода. Предположим, протон и нейтрон – это одно и то же, разница в том, что иной раз частица повернут к нам, в другой раз вывернута в другое пространство. Протон – магнит, окруженный магнитным полем, нейтрон – тот же протон, только вывернутый наизнанку, как брюки, а его вывернутое магнитное поле мы видим, как электронное поле. Если это так, что ты можешь сказать о простейшем атоме водорода?

– Ммм… У него есть нейтрон и электронное поле. В том пространстве я увидел бы протон с магнитным полем.

– Да. А теперь возьмем атом водорода за основу, как нормальное состояние частицы по отношению к нашему пространству. Любой протон, оставшись один, фактически за доли секунды разворачивается в это состояние, превращаясь в нейтрон с электронным полем. То есть, в нашем мире преобладают нейтроны, в том – протоны. Отсюда следует, что два пространства упорядочены и неразрывно связаны, существуя, как одно, являясь друг для друга подпространствами. Там нейтрон с электроном, оставшись в одиночестве, за то же время обращаются в протоны с магнитным полем.