Обнажённая

Вета Атталь

Обнажённая

Пролог

Сколько Тэхен себя помнил, в кабинете отца никогда не происходило приятных разговоров. Собственно, только здесь они и разговаривали. Жестокий и сильный дон мафии не желал лишний раз даже смотреть на своего сына, не то что разговаривать с ним.

«Мать твоя слабая, матка её слабая была и ты слабый» – вот что регулярно слышал семилетний Тэхен в свой адрес от собственного отца.

«Зачем же ты тогда на ней женился?»

Вместо ответа на свой невинный вопрос мальчик получал лишь пощёчины и побои. И бедная Велия стояла в углу и с трудом удерживала себя на месте, чтобы не броситься на защиту собственного ребёнка.

– Я дал тебе имя своего отца – человека, который даже находясь в могиле всё ещё имеет уважение народа и любовь. Но ты совсем никак мы. Ты слабый, жалкий и беспомощный. Ты не достоин ни своего имени, ни семьи в которой родился.

Он слушал. Слушал и молчал не желая нарваться на новые побои, которые сильно огорчили бы маму. Она может вступиться за него, но отец мог бы с лёгкостью вышвырнуть её из дома и отправить туда, откуда привёз. Тэхен знал, что больше всего на свете мама боится вернуться туда, где родилась. В нищете и бедности.

– Уходи, я не желаю тебя видеть, – мужчина в тёмном костюме с густой щетиной прикрыл глаза ладонью и устало потер виски. Ни что его так не раздражало как беспомощный ребёнок. Его ребёнок.

Тэхен поклонился. Смотря под ноги и не поднимая на отца взгляда он развернулся и покинул кабинет, бесшумно закрыв за собой дверь. Он всегда был бесшумной тенью скитающейся по дому одиноко и устало. Никто его не замечал, ни охрана, ни прислуга, ни гости, которые иногда приезжали на шумные торжества. Даже среди сотни людей он был одинок и все также жалок. Жалость и сочувствие в человеческих глазах уже стали для него привычным явлением, как дождь по выходным.

Тёмные коридоры, фрески и лепнина, за большим панорамным окном виднеются два длинных ряда кипарисовых деревьев, образующих узкий проход, выложенный идеальной ровной дорожкой из светло-коричневой плитки. Все кругом кричит о могуществе и власти к которым Тэхен не имеет никакого отношения. Он ребёнок о котором ходят слухи. Не самые лучшие. И его отец злится из-за этого ещё сильнее и на себя и на него. Потому что ему стыдно слышать такое о своём наследнике.

Тэхен слышит уже знакомый звук шуршания ткани. Это Велия спешит за ним, приподнимая подол своего длинного платья и стуча каблучками.

– Тэ, постой, сынок, – когда она называет его по имени он болезненно дёргается, как не дёргался от побоев отца. Он останавливается и ждёт, пока она обнимет его, сядет на колени, чтобы увидеть его грустные, полные безнадёжности глаза. Её мягкие руки касаются его впалых щёк, а потом он чувствует её мягкие губы на своём лбу.

– Тэ, не обращай внимания на отца, он просто не в настроении.

– Он не желает меня больше видеть.

– Ну что ты. Он ведь твой отец, он любит тебя. Просто по-своему. Поверь, со мной он тоже никогда не был мил и снисходителен.

Она грустно улыбается и он видит по её расстроенным глазам, что все её слова – попытка утешить собственное дитя. И Тэхен вновь и вновь задаётся одним тем же вопросом. Как она могла его полюбить? Как она могла выйти за него замуж? Может, она просто слишком сильно его боялась как и все здесь. А может, была готова на все лишь бы избавить себя от бедности.

Увы, отец не просто не в настроении. Он был серьёзен и его слова были не чем-то сказанном на эмоциях. Он тщательно продумывал вердикт для своего ребёнка.

– Пойдём в комнату, сынок. Ты устал.

Идёт. Берет её за руку и спокойно идёт вместе с ней в женское крыло, где живут женщины. Одни и со своими детьми. Интересно, если он отрёкся от сына, значит ли это, что и к Велии он теперь потерял интерес? Если это так, то он навсегда испортил жизнь своей матери. Что теперь ей остаётся? Всю жизнь сидеть возле кровати немощного ребёнка.

Когда они подходят к своей комнате, оттуда выходят двое крепких мужчин. Они вытаскивают из их комнаты старинное, дорогое фортепиано.

– Что вы делаете?

– Господин приказал убрать все музыкальные инструменты. Извините, но мы не можем его ослушаться.

Пожалуй, эта новость ударила по Тэхену сильнее, чем сам факт, что отец буквально ненавидит его. Страсть к музыке была для него сильнее нужды в кислороде и сейчас он испытал немыслимое разочарование от услышанного.

– Я не достоин музыки и своего имени пока не стану хотя-бы в половину похожим на своего отца. Успокойся, мама. Однажды я стану лучше него.

Велия сделала вид, что пропустила мимо ушей слова сына. Но в глубине души девушка содрогнулась от столь уверенной речи ребёнка. Она знала к чему может привести глубокая обида. Вовсе не к совершенству, которого от тебя хотят, а к страшной и жестокой мести, порождающей целую войну внутри семьи.

Они вошли в комнату, стараясь не смотреть туда, где раньше стояло фортепиано. Пустое, пыльное место причиняло слишком много боли ранимым сердцам. Тэхен забрался в свою кровать в одежде и накрылся с головой одеялом, он не хотел никого видеть и слышать. Собственный дом в одночасье стал для него тюрьмой, где каждая комната отныне – камера пыток, испытаний, которые ему предстоит пройти.

Велия села возле него, погладила по спине. Её прикосновения веяли жалостью – чувством, которое он не хотел видеть к себе. В этот момент из его горла вырвался предательский кашель. Он ненавидел болеть, но всю жизнь только и делал, что лежал в постели, мучаясь от раздирающего горло кашля и невыносимого жара пылающего по всему телу. Его слабому организму были противопоказаны физические упражнения, он не мог осваивать искусство боя, а также страдал от дефицита массы тела. Он был тряпкой в глазах сильного и жестокого отца. Тряпкой в глазах народа, который нуждался в крепком наследнике. Свое утешение он находил в музыке. Но теперь единственный талант придётся навсегда оставить.

Женщина не находит, что сказать разбитому в клочья ребёнка. Она сама в замешательстве. Она не знала, что все так получится. Рожая наследника она думала, что прочно закрепилась у власти, но в итоге этот же ребёнок теперь все дальше и дальше отдалял её от желаемого. Но сердце этой женщины ещё не пронзило жёсткое копье алчности и она не откажется от собственной крови. От своего сына.

* * *

Утро началось как обычно. С рассветом мальчика подняла с постели одна из служанок матери – Клара. Затем пришла Велия, которая только что вернулась с утренней прогулки в саду на заднем дворе. Она любила гулять там по утрам и всегда гуляла одна. Без сопровождения, без мужа, без сына. В полном одиночестве, подходящим для тяжёлых раздумий.

Они вместе спустились вниз и миновав гостиную оказались в большой столовой. Отец уже был там и был не один. Велия с мальчиком застыли в дверях, пускай и оба вовсе не были шокированы увиденным. Этого стоило ожидать.

Мужчина сидел за столом, в его бокале было налито вино, а на коленях восседала девушка. Да не абы какая, а няня Тэхена – Лаура. Но ни в глазах Велии, ни в глазах её сына не отразилось разочарование или ревность потому что они видели: Лаура боялась его.

Когда они вошли в столовую, девушка даже не обратила на них внимание. Она сидела натянуто и фальшиво улыбаясь, стараясь как можно непринуждённее реагировать на его внезапные касания и поглаживания по её спине. И только Тэхен видел, как она мнет собственные пальцы и как дрожат её плечи. А в глазах искрится неподдельный страх. Она боялась.

– Не помешаю? – Велия прошла к столу, оставив сына стоять в стороне. Её женская гордость вовсе не чуть не была ущемлена, она не выглядела ни униженной, ни разбитой. Тэхён иногда подозревал, что она и вовсе никогда не любила отца. Она преследовала всегда только свои цели, а сейчас была здесь победителем.

– Велия, в который раз убеждаюсь, что у тебя нет чувства собственного достоинства. Будь оно ты бы уже ушла отсюда.

И чуть помолчав он добавил.

– В слезах.

Но она лишь усмехнулась.

– Будь достоинство у тебя, ты бы не стал лапать другую девушку при живой то жене, да ещё и у неё на глазах.

Тэхен заметил каким взглядом в этот момент Лаура посмотрела на его мать. В её глазах читалась мольба. Может быть, она думала, что Велия сейчас устроит сцену ревности и той удастся ускользнуть отсюда в пекло скандала. Но молодая супруга не собиралась заходить дальше обжигающих фразочек.

– Забирай своего щенка и проваливайте отсюда. Ты мне больше не жена, я давно уже приглядел себе другую.

С этими словами он провел рукой по ноге Лауры, а губы Велии растянулись в хищной улыбке. После чего она с коварством в голосе произнесла.

– Смотри чтоб твоя новая жена не обмочилась случайно от одного твоего взгляда.

После этого она развернулась, взяла Тэхена за руку и они покинули столовую. В спину им раздался истеричный плачь бывшей няни.

* * *

– Мам, куда мы едем?

– К моим родителям.

Тэхен никогда не видел родных бабушку и дедушку. Велия всегда вскользь упоминала о них: говорила о сложных временах и непростой ситуации, после которой её общение с ними сошло на нет. И детское чутье говорило мальчику о том, что им не стоит туда идти.

– Мама, может не нужно?

– Но нам больше негде жить, сынок. Они всё поймут, вот увидишь.

Велия говорила с уверенностью. Этого ей было не занимать. Однако, мальчик сомневался в этом всю дорогу, пока они шли. Уже начал пролетать снег, время близилось к зиме, осень подходила к своему концу. Тэхен помнил, как сильно мама не любила зиму. Что ж, теперь и ему есть повод её ненавидеть.

Большие дома и дорогие кварталы остались далеко позади. Машина остановилось возле небольшого домика огражденного деревянным худым заборчиком.

– Здесь живут твои родители? – спрашивал Тэхен аккуратно ступая ногами на размытую дождём дорожку ведущую к дому. Слева от домика стояла перекошенная от сильных ветров теплица, возле забора стояла худая будка с протекающей крышей. Оттуда торчала мордочка собаки, которая проводила незваных гостей пустым, молчаливым взглядом.

Велия аккуратно встала ногами на гнилое крыльцо и постучалась в дверь. Никто не открыл. Она постучалась ещё раз и спустя десять секунд, дверь заскрипела, а затем на пороге оказалась сгорбленная старушка. Из под дырявого платка на голове торчал клок седых волос, в правой трясущейся руке она держала деревянный костыль.

– Мама, это я. Велия, – старушка прищурилась и наверное целую минуту она вглядывалась в лицо собственной дочери и только после этого её губы изогнулись в беззубой улыбке, а потом она распростёрла свои худые руки для объятий.

– Доченька, как же я рада тебя видеть.

Девушка похлопала старушку по спине, а потом отстранившись указала рукой на сына.

– Это Тэхен. Мой сын.

– Какой большой уже! Помню, помню ты фотографии присылала, совсем ещё маленький был.

– Мама, а где отец?

– В магазин пошёл, хлеба в доме нет.

– Мама, вы получали деньги, которые я присылала?

Старушка махнула на дочь рукой.

– Получали. Отец все в коробку складывал, запрещал что-то тратить.

– Он ещё злится? – Старушка печально кивнула. Маленький ребёнок не понимал за что родной отец может злиться на собственную дочь, но он представить себе не мог насколько глубока причина их конфликта. Конфликта, который приобрёл внешность, душу и сердце. Конфликт, который был жив и крылся в человеке. В нем.

– Не расстраивайся, Велия. Когда он увидит внука его сердце растает. Вот увидишь.

Не растаяло. Сердце его совсем не растаяло, а наоборот только сильнее покрылось жестокой глыбой льда и гневом огненной ненависти.

– Не будет этой продажной шлюхи и её выродка в нашем доме!

– Да что ты такое говоришь, это твоя дочь, а это твой внук!

– Я предупреждал, что если она свяжется с этим уголовником, то у неё больше не будет родителей! А этот ребёнок, будет таким же как и его отец. Жестокий, холодный убийца. Пошли оба прочь! Не появляйтесь здесь пока я жив!

И они ушли. Ушли под горький плачь старушки и тихие поскуливания голодавшей в худой будке собаки. Прикрыли за собой сгнившие ворота и под пролетающий снег отправились дальше.

* * *

Спустя пару часов, Велии удалось найти им жилье. Небольшая квартирка, которую им сдала семейная пара не очень дружелюбная. Женщина была щуплой и низкой, волосы её были грязные и взлохмаченные, а муж её крупный и мускулистый в грязной одежде. У таких снимать жилье было не самым лучшим вариантом, но самым дешёвым. Велии удалось прихватить свои дорогие украшение, которыми они воспользуются, чтобы на какое-то время обеспечить себе жилье и питание. Мать пообещала Тэхену, что как только они немного приживутся в новом месте, она отправит его в школу. Конечно, мальчик никогда и не знал, что же такое общее образовательное учреждение. Начиная с трех лет его образованием занимались личные воспитатели и учителя. Мальчик говорил на итальянском, любил литературу, интересовался биографией известных личностей. Как можно учиться в кабинете, где ещё двадцать или больше человек он не представлял.

Но жизнь потихоньку менялась. Вскоре их переезд и расставание матери с отцом уже не казались какими-то значимыми проблемами, на место пустых переживаний и тоске по дому пришли новые трудности. Самая обычная бесплатная школа, была для маленького Тэхена настоящим адом. Он не вписывался в детский коллектив, привыкший к совершенно другой жизни, он не понимал многих простых вещей. Как все зависают в телефоне в одной онлайн-игре, как кто-то матерится или называет учёбу пустой тратой времени. На переменах Тэхен сидел и прочитывал учебники, общался с учителями, чем не мало удивлял и их.

– Папа сказал, что мы поедем в аквапарк только летом, – грустно сказала девочка с двумя длинными косами и розовыми бантиками на них.

– У вас дома нет собственного бассейна? – Тэхен удивлённо уставился на одноклассницу.

– Какой ещё бассейн, ты что? Да у меня даже собственной комнаты нет, со старшим братом ютимся…

Но Тэхен забывал, что и у него нет теперь всей этой роскоши. Но когда он понимал это, ему было сложно осознать, что придётся кардинально менять свои предпочтения и обычные распорядки.

Беседы с матерью по ночам тоже закончились. О том, когда она последний раз читала ему сказки он уже и не помнит. Велия упорно искала работу, их деньги постепенно заканчивались. Но по итогу она лишь перебивалась на случайных заработках, приходила домой поздно и без сил падала на скрипучую кровать. Вставала тоже не свет не заря. Готовила еду, рассказывала сыну как и что подогреть когда вернётся из школы и снова уходила работать. Сначала мальчик немыслимо тосковал по материнской любви, но потом свыкся со своим одиночеством.

Жизнь теперь текла быстро в сумасшедшем ритме, не оставляя времени для пустых раздумий и сентиментальности.

* * *

Замерзшие пальцы не слушались и почти не двигались. Тэхен поднёс их к губам и попытался согреть своим слабым, но горячим дыханием. Он топтался на месте не обращая внимания на свои промокшие на сквозь ноги. Осенняя не надёжная для зимнего сезона обувь совсем не грела. Простояв так ещё минуту, мальчик снова вернулся к своему занятию. Он нагнулся и зачерпнул огромный пушистый снег своими тонкими ручками. Ещё одна порция снега накрыла бездвижное женское тело. Мальчик повторил действие. С каждым новым наклоном вниз, по щекам текли горькие слезы, холодный ветер завывал и грозился к ночи обернуться беспросветной метелью. Мальчик коснулся ладошкой посиневшей материнской руки. От неё теперь веяло не теплом, а смертью. Сильный ветер казалось только сильнее разносил по округе запах мёртвого тела, Тэхен продолжал засыпать труп Велии снегом.

Четыре дня назад хозяин квартиры потребовал оплату, но как выяснилось у них не хватило денег. Мужчина предложил Велии другой выход и чтобы не остаться с ребёнком на улице, она согласилась. Но его супруга узнав о таком устроила истерику и выселила их с матерью из дома. В первые сутки им удалось переночевать в худой ветхой гостинице, но деньги закончились, они остались на улице по среди жестокого января. Бродя по улице, они нашли старый заброшенный сарай, недалеко от небольшого лесочка, но вдали от поселений. Уснули на полу, прижавшись друг к другу, но на следующий день Велия не проснулась. Тэхен не хотел верить, что это смерть. Он ждал, пока мама откроет глаза, но этого не произошло. На следующие сутки от её тела появился неприятный запах. Тогда он понял: это всё. Рыдания, крики, слезы – всё заглушала злая вьюга, бессмысленные крики не помощь ни к чему не привели, да и не могли. Он пытался её согреть, пытался привести её в чувство, но мёртвое почти двое суток тело было недвижно. Не зная, что ещё ему делать, Тэхен не нашёл ничего лучше, чем похоронить мать здесь – в снегу. Он вытащил её безвольное тело на улицу и принялся закапывать в снег. Весной сугробы растают и если он выживет, у него хватит духу, чтобы прийти сюда и посмотреть. Здесь никто не живёт, возможно раньше чем по земле побегут ручьи её тело склюют голодные птицы или разорвут в клочья злые собаки. Но это все, что он мог сейчас сделать. Похоронить её вот так.

Тэхен в последний раз переплёл их пальцы и заставил себя убрать руку. Ничего не видящими от слез глазами он кинул снег в последний раз. Руки все ещё помнили мягкость её кожи, даже когда после трудной работы на нежных пальцах появлялись мозоли или ломались ногти. Бледное лицо в его воспоминаниях больше не было бледным. Теперь оно отдавало жуткой синевой.

Шмыгнув носом, Тэхен отправился в путь. Оставаться здесь не было смысла, ему предстоит выживание, адаптация к новым условиям жизни и страшная мучительная месть.

Глава 1. Побег

Я почувствовала ладони сестры на своих плечах ровно в тот момент, когда уже коснулась коленями пола. Джису смотрела на меня с нескрываемой паникой, и я почувствовала себя эгоисткой. Я должна быть сильной, как и она, а не строить из себя жертву судьбы.

– Дженни, ты в порядке? Это опять началось? – она говорила тихим приглушёнными голосом, чтобы никто в зале нас не услышал. Я прислонилась спиной к большой колонне, так, чтобы скрыться от любопытных глаз, Джису сидела за моей спиной.

– Всё хорошо, просто голова закружилась. Я плохо спала сегодня.

– Ты всегда плохо спишь перед праздничными мероприятиями.

Только Джису знала об этом, ведь только ей и было до этого дело. Аннета после очередного замужества редко интересовалась нашей жизнью, возложив всю ответственность на нянек и учителей. Моя старшая сестра Лалиса, которая тоже удачно вышла замуж, уехала во Францию и более не появлялась в Италии, а накануне её свадьбы мы сильно поссорились, и духу извиниться ни у кого не хватало. Я часто с грустью вспоминала те моменты, когда ещё была маленькая, и Лалиса нянчилась со мной не хуже, чем с родным ребёнком. Но теперь у меня оставалась только Джису, которую я боялась потерять больше, чем собственную жизнь, которая и так была мне не дорога. Оставался ещё наш сводный брат Чонгук. Но его заботу мы всегда принимали с осторожностью и опасениями. Он был единственным сыном нашей мачехи Аннеты и проявлял к нам странное внимание. Особенно ко мне. Из-за этого я боялась его, как огня и старалась лишний раз с ним не сталкиваться.

– Как бы плохо мне не было, Аннета не допустит того, чтобы я не появилась на очередном светском мероприятии. Она из меня всю душу вытрясет, надо идти.

Джису помогла мне подняться, я сделала глубокий вдох и медленный выдох. Выждав ещё секунд пять, мы медленно двинулись в сторону зала. Сегодня на мне было длинное платье-кимоно с расклешёнными рукавами и поясом. Его подарила мачеха специально для этого банкета. Безусловно, это показалось нам с Джису странным. Аннета много внимания уделяла красоте, но никогда не прикладывала собственных усилий для нашей с сестрой безупречности. Это было подозрительным, что красивый подарок достался только мне. Я чувствовала себя сегодня товаром, завёрнутым в красивую упаковку.

       Мы вошли в главный большой зал, и тут же странная эйфория страха и величия разлилась по телу не хуже красного вина. Я – часть мафии. Криминального мира, которого все так боятся, презирают и обходят стороной. Мы с Джису – приёмные дочери нашей мачехи, нынешней жены дона. Её муж не может иметь детей, поэтому был счастлив взять к себе женщину с четырьмя детьми. Я, Джису, Лалиса и её сын от первого брака, старше нас на три года – Чонгук. В общем, счастливая многодетная семья, ничего не скажешь. Если бы ещё кто-то уделял детям время.

– Шампанского? – Джису кивнула в сторону столиков. Да, мне определённо нужен алкоголь, чтобы немного расслабиться. Я слишком сильно волнуюсь, что может случиться? Всего-то платье от мачехи, может, ей просто захотелось, не нужно выдумывать катастрофу на пустом месте. Я не режиссёр фильма.

      Мы сделали несколько глотков, я удержалась, чтобы не опустошить бокал залпом. Приятная горечь разлилась по телу, я позволила себе чуть-чуть расслабиться. Всё как всегда, тут нет ничего необычного. Всё те же гости, алчные и надменные, крутятся возле дона, словно тот лакомый кусочек. Улыбки и танцы, разговоры и перешёптывания. Яркий свет, режущий глаза, приторно-сладкий запах и недостаток кислорода. Я потерплю максимум пару часов, а затем уйду. Нет смысла ждать окончания торжества, не имеющего под собой никакого основания. Это всего лишь ещё одно желание нашего отчима напиться и танцевать, пока не заболит спина, отведать вкусных блюд, которые он и так ест каждый день, и доказать всем, кто здесь главный. Ни один банкет не проходит без драк, задирок, в которых участвует непосредственно сам дон.

      Сегодня здесь все самые приближённые к нашей семье. Советник, младший дон, капо со своей супругой, которая одета не хуже огородного пугала. Другие бы назвали это: «Как с иголочки». Но по мне, ярко-синий пышный подол платья, который медленно перетекает в золотой, выкрашенные красные волосы, собранные в высокую причёску, ярко-алые губы и чересчур накрашенные чёрные ресницы – всё это не имеет между собой никакого сочетания. Но разве мне об этом судить?

      Алессия была дизайнером-стилистом, профессионалом, отвечавшим за мир моды у нас в городе. Многие наряды были изготовлены по её эскизам, и многим они нравились своей яркостью, необычностью и привлекательностью. Снежные барсы любили привлекать к себе внимание, и им было неважно, как это сделать. Красивым нарядом или грандиозным убийством. За большим панорамным окном завыл бушующий ветер, а затем створки распахнулись, и ледяной сквозняк ворвался внутрь, раздувая волосы и полы платьев молодых дам. От холодного жгучего сквозняка у меня по коже прошёл табун мурашек, а затем слуги поспешили закрыть окно. Когда в банкетном зале снова стало тепло, я почувствовала, как сильно мне не хватает сейчас бушующей зимней метели. За окном стояла пакостливая осень.

– Дженни, Джису, я рад, что вы пришли, – Чонгук подошёл поприветствовать нас, и мы, как обычно, приняли его с родственными объятиями. Я отметила, что в этот раз его руки задержались на моей спине дольше обычного и ощутила странное поглаживание. – Мама с отцом ждут нас. Стоит поторопиться, – он не стал бы и слушать наши отпирания. На словах «мама с отцом» я грустно улыбнулась. В отличии от нас, Чонгук смог свыкнуться с новой семьёй и новыми законами, но мы с Джису никогда не сможем этого сделать. Наверное. Может время пройдёт, и она смирится с новой жизнью, но я точно нет. Никогда.

       Отчим сидел за большим круглым столом, рядом с ним мачеха потягивала белое вино. Когда мы подошли ближе, она поставила бокал на стол, улыбнулась нам, а затем странно поправила своё длинное платье бардового цвета и пригладила волосы.

– Дженни, Джису, вы сегодня прекрасно выглядите, как и всегда, – отчим поднялся со своего места и одарил нас любящими объятиями, на которые я ответила непроницаемой холодностью в лице и касаниях.

– Сегодня это не просто банкет ради забавы. Я хотел бы сделать важное объявление для нас, для всех. Чонгук, иди за мной.

      Эти двое двинулись прямо в скопление пьяных людей и совсем вскоре оказавшись на небольшом возвышении, которое использовалось в качестве сцены рядом с большим каменным монументом снежного барса – символа и названия мафии. Дикий каменный зверь обнажил свои клыки и принял атакующую позу.

– Друзья, на самом деле я обманул вас, – дон обращается к гостям, и все тут же переводят своё внимание на него, кто-то из толпы выкрикивает непонятную мне фразочку, а затем по залу прокатывается волна смешков. Дон смеётся вместе со всеми, его веселье подхватывает и мачеха, сидящая за столом, мы с Джису остаёмся спокойными. – На самом деле это торжество я провожу в последний раз. И в последний раз вы обращаетесь ко мне с вашими просьбами, разговорами и благодарностями. Пришло моё время уйти на отдых и заняться чем-то подобающим для моего возраста. Моё место займёт Чонгук. Мой названный сын. Так примите же нового дона!