Сказки для уже больших

– Что за темы задают в четвертом классе?! – возмутилась бабушка.

– Учительница сказала пофантазировать и представить, какой будет мир через 200 лет. А старшие мальчишки во дворе сказали, что через 200 лет ничего не будет. Потому что идут войны, и если произойдет ядерный взрыв, то от радиации все умрут и через 200 лет на планете будет пусто.

– Вовочка, а ты не фантазируй на тему плохого исхода. Давай подумаем, что нужно сделать сейчас, чтобы через 200 лет было все хорошо, – предложила мама.

– А что нужно сделать, как ты думаешь? – заинтересовался Вовка.

– Я думаю, что очень важно, чтобы люди еще с малых лет понимали, что война – это плохо, и старались решить любой спор переговорами и миром. Если дети этому научатся, то, когда они вырастут, они смогут и взрослыми договориться.

– Но если Васька рыжий во дворе полезет драться, а я ему сдачи не дам, то он решит, что я струсил и побьет меня.

Тут вступил папа:

– А тебе нужно вести себя так, чтобы у Васьки не было желания драться с тобой. Нужно вести себя уверенно, разговаривать спокойно и аргументированно, и отстраняться от конфликта. А уж если он все же лезет с кулаками, то применять принцип айкидо. Вместо того чтобы состязаться и направлять друг на друга агрессивную энергию, предложить направить свою энергию на решение проблем, приведших к конфликту.

– А еще важно помнить те войны, которые уже прошли, – печально сказала бабушка. – Я была маленькая, твоего возраста, когда началась Великая Отечественная война. Но я помню, как не хватало еды, как мы постоянно голодали. И вместо такого вкусного ужина у нас был маленький кусочек хлеба, в котором и муки-то не было. Я помню, как мы постоянно боялись бомбежек и бегали с мамой в бомбоубежище прятаться, а когда возвращались, боялись вернуться к разрушенному дому. Я помню, как плакала мама, когда пришла похоронка на папу, твоего прадедушку, и как маме было тяжело растить потом нас, детей. Люди, которые прошли это и пережили, никогда не будут стремиться снова к войне.

– А я потерял на войне всю семью, – вступил дедушка. – Наш поезд шел в эвакуацию, и по дороге начали рваться бомбы. Весь поезд разбомбило. Меня подобрали санитары и отправили в детский дом. Своих родителей, маленького братика и старшую сестру я больше не видел. Я помню, как по ним скучал, плакал. Как мне не хватало их поддержки и заботы. Я всегда мечтал о том, что у меня будет своя большая семья, и мы всегда будем вместе. Те, кто прошел это, никогда не откажутся от своих близких и не разрушат чужие семьи.

Бабушка смахнула слезу. Отец сидел, опустив голову. Мама обняла дедушку:

– Ну, не надо грустить. Сейчас все мы вместе, то, о чем ты мечтал – сбылось. А Вовка вырастет и не допустит того, чтобы все это исчезло.

– Давайте пить чай! – сказала бабушка и поставила вишневый пирог на стол. Вся семья Чижиковых оживилась при появлении традиционного и любимого блюда.

***

В самом начале урока учительница Анна Николаевна раздала всему классу тетрадки с проверенным сочинением.

Вовка открыл тетрадку. На странице стояла большая пятерка и комментарий: «Молодец!»

– Ребята, – обратилась Анна Николаевна к классу. – Вы большие молодцы! Вы все написали интересные сочинения. Я очень рада, что все вы представили, как изменится наш мир. Кто-то написал про то, что многие профессии будут заменены роботами. Кто-то – что люди придумают лекарство от всех болезней. Что люди придумают добывать энергию буквально из воздуха. Что освоят другие планеты и построят там дома. Что образование перейдет на более высокий уровень… Все ваши сочинения и фантазии прекрасны. Но больше всего меня порадовал Вова Чижиков, и я хочу прочитать его сочинение для всех.

Учительница взяла Вовкину тетрадку и начала читать:

– «Я очень хочу, чтобы через 200 лет наш мир стал лучше, современней и красивей.

Я хочу, чтобы развивался научный прогресс, чтобы строились космические корабли и открывались новые планеты.

Чтобы полет на космическом корабле был бы настолько прост для человека, как слетать на выходные в другой город на самолете.

Я мечтаю, что люди изобретут такие приборы и лекарства, которые будут излечивать любые болезни.

И тогда не останется больных детей и искалеченных взрослых.

Я хочу, чтобы люди развивались и развивали свою планету, придумывали много нового и использовали это в своей жизни.

Но чтобы все это произошло в будущем, люди должны кое-что сохранить из прошлого.

Нужно сохранить нашу природу и поддерживать экологию, чтобы нашим будущим потомкам было приятно и комфортно жить на нашей планете.

Нужно сохранить семейные традиции и передавать их из поколения в поколение. Мне бы хотелось, чтобы мой прапрапраправнук тоже мог попробовать такой же вкусный вишневый пирог, какой печет для меня моя бабушка.

Нужно любить своих родных и близких людей. Ведь если люди будут расти в любви, им никогда не захочется обижать других людей, бросать своих детей, забывать родителей, убивать друг друга, а значит, не будет конфликтов и войн.

Нужно сохранить память о нашей истории. Ведь опыт прошлого всегда подскажет выход из незнакомых ситуаций. И если мы будем помнить, что война – это горе, боль, потери, слезы и смерть, мы будем искать причину конфликта, а не развивать конфликт.

Мои дедушка и бабушка рассказали об этом мне, и я уже не смогу этого забыть. Я расскажу об этом своим друзьям и Ваське во дворе, с которым мы постоянно деремся. И своим детям, и внукам.

Это все нужно сохранять, помнить и передавать. Тогда наш мир проживет и 200 лет, и 300 лет и даже больше».

Анна Николаевна закрыла тетрадь. В классе была тишина. Десятилетние дети – новое поколение нашей планеты – осознавали и запоминали важные вещи, которые помогут им строить будущее.

Запишите меня на май

– Малыш, не переживай так, все будет хорошо. – Жак с улыбкой взял в свои ладони бледное личико и поцеловал полные слез глаза Жизели. – Врач говорит, что у нас очень хорошие шансы.

Жизель знала, что Жак лукавит. Она разговаривала с врачом, и тот поведал ей про всю сложность и риск операции. Но девушка сделала вид, что успокоилась.

– Что бы ни случилось, Жак, я люблю тебя! Помни об этом! – страстно зашептала она, обнимая любимого обеими руками.

– И я тебя люблю, милая! Поэтому помни и ты, что я тебя жду. И возвращайся, – он нежно прижал к себе Жизель и, гладя по шелковистым кудряшкам, осыпал поцелуями лицо.

В больничную палату зашел лечащий врач.

– Ну, как наша храбрая Жизель? Готова?

– Месье Лабель, с вами я готова на многое, – заулыбалась девушка.

– Но помните, Себастьян, вы обещали вернуть мне ее как можно скорее. Смотрите, я очень ревнивый, – пошутил Жак, и все трое весело рассмеялись.

В этот момент в палату зашла медсестра с каталкой. Жизель вспорхнула на нее как бабочка. Медсестра укрыла ее пледом и покатила из палаты по коридорам. Жак держал ее руку до самых дверей операционной. Затем их пальцы разжались, и его любимая скрылась в хирургическом отделении.

Так они попрощались.

***

Хирург Себастьян Лабель сосредоточенно намыливал руки в предоперационной. По его серьезному лицу было понятно, что он очень озабочен, даже обеспокоен. Это была не просто рядовая операция, это была пересадка костного мозга, но при этом риск неудачного исхода был очень велик. И каким бы он ни был весельчаком, именно сейчас шутки давались ему труднее всего.

– Как вы, месье Лабель? – поинтересовалась хирургическая медсестра Лили, помогая надеть шефу резиновые перчатки.

– Помочь этой девочке может только чудо. Вот на него и будем уповать, но сделаем все, что сможем.

И Себастьян Лабель двинулся в операционную. Он посмотрел в глаза Жизели. Они умоляли его подарить ей жизнь.

– Девочка, ты пока поспи, и я желаю, чтобы ты увидела прекрасный сон. Я тут немножко поколдую.

К лицу Жизели прижали силиконовую маску. Она сделала несколько вздохов и закрыла глаза.

***

Был солнечный майский денек. Весело чирикали парижские воробьи. Весна давно вступила в свои права.

Жизель сидела на бетонной ограде у аллеи Люксембургского сада, которая давно заросла деревьями и вьющимися лианами. Девушка перебирала струны гитары. Издалека заметив приближающуюся толпу туристов, она оживилась и, откинув назад длинные русые кудрявые волосы, звонко заиграла на гитаре. Когда туристы поравнялись с ней, она весело запела:

– В Париже весною целуются все,

Мальчишки, девчонки, папашки, мамашки,

Влюбленные, птицы, осталось лишь мне…

Эй, ты, паренек в полосатой рубашке!

Куда ты спешишь? Ведь весна, оглянись!

Монмартр залит солнцем, каштаны цветут.

Пусти весну в сердце к себе, улыбнись,

Ах, времени нету? Ну, пару минут!

Замедли свой шаг и сними свой пиджак…

Присядь на скамейку, я рядом с тобой.

Как звать? Себастьян? Франсуа? Просто Жак?!

Наверно, студент? Вокалист?! Ну-ка спой!

«Под небом Парижа» давай подпевай.

Возьму я гитару, а вместе вокал,

Здесь в термосе ягодный чай – наливай!

Ой! Это вино. Не беда, есть бокал.

Мы выпьем за счастье, весну, за любовь,

За май, что принес эту встречу с тобой!

Что ж, завтра на этом же месте мы вновь

Встречаемся. Завтра у нас выходной…

Туристы зааплодировали веселой песенке и остроумной девушке. Многие кидали монетки и благодарили ее. Потом туристическая процессия двинулась дальше по аллее, оставив только одного мужчину. Он подошел к девушке поближе и положил крупную купюру в лежащую на земле шляпу.

– О, месье, вы очень щедры! – с улыбкой воскликнула юная гитаристка.

– Ну, как тут не проявить щедрость, если я каждый день хожу мимо в свою контору, а вы каждый день на этом месте поете и поминаете мое имя, – ухмыльнулся месье.

– Так вы Жак?! – удивилась девушка. – А я – Жизель.

Она протянула руку для рукопожатия. Жак снова усмехнулся, но пожал ее тонкие пальчики.

Выглядел Жак, как настоящий щеголь. Темно-синий пиджак в узкую полосочку, узкие брюки, лакированные ботинки. Завершали образ франта кожаный темно-коричневый портфель и часы известной швейцарской марки. Ухоженные, глянцевитые черные волосы были умело уложены и оттеняли ярко-синие глаза. Легкая небритость придавала утонченный шарм. Вокруг мужчины витало облако освежающего парфюма.

«Как модель с обложки дорогого журнала…» – подумала Жизель, одетая куда проще.

Рваные на коленках джинсы, красная клетчатая рубашка, наброшенная на плечи джинсовая курточка выдавали в девушке студентку. Сидя на ограде, она покачивала ножками, обутыми в кожаные остроносые сапожки, и поправляла рукой непослушные кудри. Она кокетливо вскидывала ресницы и игриво поглядывала на собеседника темно-зелеными глазами.

«Как воробей на заборе…» – подумал Жак.

Так они познакомились.

***

Последующие несколько недель Жак, проходя мимо Жизели по аллее, приветственно ей махал рукой, а она мило ему улыбалась.

Но однажды, проходя мимо, он остановился и протянул ей бумажный пакет с круассаном и картонный стаканчик с кофе.

– Подкрепитесь, мадмуазель. – сказал Жак с улыбкой.

– Благодарю, месье, – поблагодарила Жизель.

С тех пор это стало их ритуалом. Он приносил ей свежую утреннюю выпечку с кофе. Она благодарила его, и он бежал дальше по своим делам.

Но наступил такой день, когда он пришел утром с двумя пакетами выпечки и двумя стаканчиками кофе.

– Мадмуазель, вы не против вместе со мной позавтракать? – весело спросил он.

– Месье, эта честь очень велика! Намного больше, чем совместно поужинать. Но вы эту честь заслужили, – и молодые люди весело рассмеялись.

Жизель подвинулась на своем заборчике, приглашая Жака присесть.

– Месье сегодня не торопится? – поинтересовалась она.

– У месье вчера был очень успешный день, и месье решил наградить себя завтраком с такой хорошенькой мадмуазель.

– Что же у вас произошло?

– Очень успешная сделка подошла к завершению.

– О, месье теперь богат?

– Да, месье неприлично богат.

– Что же вы собираетесь сделать, месье?

– Для начала я опоздаю на работу.

– Но вам попадет от начальника, месье!

– Я с ним договорюсь. Ведь я и есть начальник…

И они опять рассмеялись. Их флирт набирал обороты. Они вместе ели круассаны, пили кофе по утрам. Иногда он задерживался около девушки, и она напевала ему какую-нибудь недавно сочиненную песенку.

Но однажды он пропал на неделю. Она сразу забеспокоилась. С каждым днем ее волнение набирало обороты.

Может, он заболел? Может, попал в автокатастрофу? Может, его похитили бандиты? Может, он увлекся другой женщиной?

С каждой новой фантазией Жизель накрывали отчаяние и страх.

Когда он появился и объяснил причину отсутствия, она отхлестала его по щекам. Жизель была очень обижена, что тот уехал «просто в командировку», ни о чем ее не предупредив и оставив наедине со своими мыслями.

Жак ушел в недоумении. И когда появился на следующий день вновь в парке, увидел, что Жизель ждет его. Увидев молодого человека, она схватила гитару и, чеканя аккорды, запела:

– Мы плывем, пробивая лед

В океане студеном жизни.

Мы не видим к теплу поворот,

Мы не чувствуем, только мыслим.

Мы не помним ласковых слов,

Разучились дарить улыбки,

И мы больше не ждем цветов –

Стародавние пережитки.

Где-то море щекочет песок,

Солнце нежно целует кожу…

Мы ж карьерный готовим прыжок

С перекошенной в страхе рожей.

Нету в наших планах детей,

С ними ведь не придешь на собранье.

И на встрече школьных друзей

Обращаем на статус вниманье.

Равнодушны, холодны, злы,

Отвергаем помощи руки.

Так как все мужики – козлы!

Потому как все бабы – суки!

Апатичные маски индейцев

Носим буднично вместо лиц.

Средь лучистых глаз европейцев

Видно нас пустотой глазниц.

Потерявшие корни люди,

В душах чьих только мерзлый снег.

Без любви, без страстей, без иллюзий –

Только лишь в окруженьи коллег.

А когда всего в жизни добьемся,

Посыпая дорожку песком, -

Постаревшие, в дом свой вернемся

И до смерти останемся в нем.

Жак убедился, что все правильно понял. Он достал из-за спины заранее приготовленный миниатюрный букетик цветов и подарил их юной певице, прося прощения. Жизель не могла долго дуться на него и с улыбкой приняла подарок.

Так они помирились.

***

Прошло лето, наступила осень. Люксембургский сад начал ронять желтые листья на дорожки аллей. Зарядили дожди. И хотя в парижской осени тоже много романтики, переживать ее лучше в тепле. Жизель начала учиться и лишь по выходным выбиралась на свою «концертную площадку», чтобы попеть и встретиться там со своим самым главным зрителем – Жаком.

Как-то во время такой встречи Жак пригласил Жизель поужинать в ресторан.

– Жак, тебе не будет за меня стыдно? У меня нет маленького черного платья, сумочки от Шанель и туфелек на каблуках. А там будет столько важных и нарядных дам.

– Не переживай, – ответил Жак. – Самая важная дама будет за моим столиком.

Они весело и приятно провели время. За ужином Жизель предложила поиграть в «вопрос-ответ». Один задает вопрос – второй отвечает честно. И так до тех пор, пока кто-то не сможет ответить.

– Ты был женат когда-нибудь? – спросила Жизель.

– Да, лет десять назад я познакомился с милой девушкой. Мне приходилось много работать, я редко бывал дома. А когда открыл свое дело, то совсем перестал уделять ей внимание. Она изменила мне с моим другом. Я сам познакомил их на одном светском приеме. И не заметил, как все зашло слишком далеко. С тех пор у меня нет друзей и нет постоянной женщины.

Настала очередь Жака:

– Для чего ты копишь деньги, которые зарабатываешь пением?

– Часть денег я оставляю на жизнь. Париж дорогой город. Вторую часть отсылаю моим родителям. Они живут в маленькой деревне. Я у них поздний ребенок. Сейчас они на пенсии. И не могут содержать большое фермерское хозяйство. Вот я им и помогаю.

Они перекидывались вопросами и ответами довольно долго, узнавая друг о друге все больше и больше, пока Жак не спросил:

– А ты придешь ко мне в гости, если я тебя приглашу?

– Только при одном условии… – таинственно улыбнулась Жизель.

– Каком? – заинтересовался Жак.

– Если ты хорошо целуешься! – выпалила Жизель.

Жак притянул ее к себе. Их губы встретились, и он поцеловал ее так нежно и страстно, что у девушки застучало сердечко, как пойманная бабочка. Потом эта бабочка перелетела в область живота и затрепетала крылышками вместе с целым роем бабочек.

Так они поняли, что это любовь.

***

Приближалось Рождество. Месяц назад Жизель переехала жить к Жаку в пентхаус на Елисейских полях. Вечерами они гуляли вдоль Сены и целовались под плеск воды в реке. По утрам они завтракали в маленьких кофейнях и ели нежные блинчики с шоколадом или круассаны. И снова целовались под аромат крепкого остывающего кофе.

Как-то вечером влюбленные наряжали рождественскую елку. Жизель, стоя на стуле, потянулась кверху, чтобы повесить шарик на ветку. Вдруг голова у нее закружилась, в глазах потемнело и она упала прямо в руки к Жаку.

Очнулась Жизель в реанимации. Она была подключена к разным пиликающим и мигающим аппаратам. Рядом в кресле, укрывшись медицинским халатом, спал Жак. Девушка пошевелилась, Жак вздрогнул и проснулся.

– Милая! Как ты? – он бросился к ее постели.

– Тошнит немного. Что произошло? Почему я здесь? – спросила Жизель.

– Пока неизвестно. Ждем результатов анализов. Ты упала в обморок, и из носа у тебя пошла кровь. Я очень испугался за тебя. – Жак взял ее за руку и поцеловал тонкие пальчики девушки. – Ты хочешь что-нибудь?

– Воды хочется.

Жак нажал кнопку вызова медсестры.

Пожилая африканка заглянула в палату. Через минуту она вернулась со стаканом воды. За ней шел седой мужчина – доктор Себастьян Лабель.

Месье Лабель присел на краешек кровати и внимательно посмотрел на Жизель. После формальных расспросов о самочувствии доктор повернулся к Жаку и спросил:

– Вы ее родственник?

– Я ее жених, – ответил Жак.

Врач снова повернулся к Жизели и с улыбкой спросил:

– Когда у вас свадьба?

Жизель замерла от неожиданного вопроса.

– Мы запланировали на май! – ответил за нее Жак.

– Что ж, на май, так на май, – пробормотал Лабель, встал и стремительно вышел из палаты. Жак пошел вслед.

Доктор ждал его в коридоре.

То, что услышал от него Жак, было чужим, нелепым. Не про его Жизель и не про них. Страшные фразы: «она не доживет до мая», «шансов почти нет», «нужен донор костного мозга», «сообщите родителям» возвращали ему сознание, но дальше мозг снова отказывался воспринимать речь доктора адекватно. Отныне в их жизнь вошел неумолимый диагноз «рак крови».

Так они поняли, что такое горе.

***

Жизель отпустили домой, выписав лекарства. Она подписала заявку на поиск донора костного мозга и готовилась к операции. Вся ее жизнь превратилась в ожидание сигнала с пейджера, который должен был просигналить, когда найдется донор.

Жак первый сдал анализы, но как донор он не подошел. Проверили всех ближайших родственников – никакого результата. Все ждали чуда. Жизель уже не ходила так часто на прогулки. Но когда наступила весна, она попросила Жака отвести ее в Люксембургский сад. На ту самую аллею, где они познакомились. Девушка прихватила с собой гитару. Присев на бетонный забор, она перебирала струны и вспоминала, как была счастлива здесь прошлой весной.

– А ты действительно хотел, чтобы мы поженились в мае? – спросила вдруг Жизель своего любимого.

– Так и будет, – уверенно ответил он. – Я уже обо всем договорился и записался на май.

– С кем договорился? – удивилась Жизель.

– С ним… – и Жак указал пальцем на небо.

– Тогда я тоже хочу с ним договориться, – улыбнулась девушка и запела под гитару:

– В мае природа становится краше.

Что я сделаю? Угадай!

Я позвоню твоей секретарше

Записаться к тебе на май!

Светит весеннее солнце так нежно,

Только ты себя не ругай,

Что распорядился судьбой так небрежно,

Записав нашу свадьбу на май.

Пусть цветочки цветут и щебечут птицы,

Но я буду с тобой, так и знай.

Я в блокноте своем листаю страницы…

Записать тебя, милый, на май?

После этого вечера Жизель выбрала дату свадьбы, записалась к парикмахеру и визажисту, заказала ресторан, выбрала меню. Договорилась с портнихой о пошиве свадебного платья. В общем, она самозабвенно начала готовиться к майской свадьбе. И через неделю такой активной подготовки прозвучал сигнал пейджера – донор нашелся.

Так они поняли, что такое надежда.

***

Очнувшись, Жизель поискала глазами вокруг. Никого, только белое пространство вокруг и свет впереди. Яркий, теплый, перламутровый и манящий свет. В ушах звонкий нежный голосок пел: «Запишите меня на май… Запишите меня на май…»

Жизель посмотрела вниз. Она стояла на облаке, а внизу был Париж. Расцветали каштаны, серебрилась в солнечных бликах Сена, распускались молодые ароматные листочки на деревьях в Люксембургском саду. Жизель облетела несколько раз на облаке Эйфелеву башню, пролетела над Монмартром, и в этот момент ее сильно встряхнуло, потом еще раз. И она полетела камнем вниз.

Вновь открыв глаза, Жизель увидела синие, полные слез глаза Жака.

– Ты вернулась… – прошептал он.

Жизнь продолжалась.

Так они встретились, чтобы больше не расставаться.

Дорога в рай

Веркширский лес, окутанный густым молочным туманом, скрыл всадника от преследователей. В тишине раздавался только звучный топот копыт его лошади и рассыпался эхом среди голых ветвей деревьев. Теплый плащ, согревавший путника, но предательски оставлявший клочки ткани на острых ветках, был давно уже сброшен, и Эдвард продолжал путь в батистовой белой рубашке. Тело прикрывала плотная кожаная жилетка, в нагрудном кармане которой хранился заветный миниатюрный портрет той, из-за кого он оказался предан и гоним, как опасный зверь. Темные дорожные штаны обтягивали крепкие и стройные ноги, обутые в высокие сапоги. На левом бедре в такт галопу лошади бряцала фамильная шпага, украшенная драгоценными камнями. Длинные каштановые волосы были перехвачены на затылке лентой. Эдвард едва успевал уворачиваться от веток, преграждавших его путь, иногда прикрывая светло-зеленые глаза рукой, облаченной в кожаную перчатку.

Дорога перешла в узкую, поросшую мхом тропу. Юноша пришпорил лошадь, дав ей сигнал, что надо нестись во весь опор. Бег по мшистой дороге стал тише, и пока была такая возможность, Эдвард решил ей воспользоваться, чтобы оторваться от погони и запутать следы.

Лес постепенно превратился в перелесок, туман рассеялся и перед всадником предстал большой величественный замок. Юноша постучал в ворота, и без лишних вопросов с другой стороны они открылись, пропуская его внутрь. Проехав вперед, Эдвард услышал, что так же безмолвно стражники закрыли за ним ворота.

***

Эдвард спешился, взял лошадь под уздцы и, оглядываясь, отправился по внутреннему двору. Его поразило безмолвие вокруг. Слуги перемещались, выполняли свою работу, но делали это молча. И старались не встречаться глазами с путником.

Вдоль стен замка располагалось несколько деревянных дверей. Одна из них открылась, и в проеме показался пожилой мужчина, одетый в черный камзол. Он поманил рукой юношу и скрылся во тьме замка.

Эдвард привязал лошадь к столбику около двери и переступил порог. Он прошел по темному коридору, ориентируясь на звук шагов. Постепенно тьма коридора стала рассеиваться, и Эдвард очутился в комнате. Вдоль стен стояла деревянная, довольно простая мебель, в большом камине горели дрова. Центр комнаты занимал большой обеденный стол. Возле него в кресле с высокой спинкой сидела худощавая бледная дама. Рыжие пышные волосы, в которых проглядывала седина, были собраны на затылке и заколоты черным блестящим гребнем. Черное длинное платье полностью скрывало тело от горла до запястий. На груди висел крупный овальный медальон. Больше никаких украшений на этой даме не было.

– Добрый день, сударь, – сказала дама, вставая с кресла. – Мне сообщили о вашем визите. Но мы не знакомы.

Она оказалась очень миниатюрной, и, даже поднявшись во весь рост, продолжала смотреть на юношу снизу вверх.

– Я – герцогиня Матильда Рэй. Кто вы и почему посетили мой дом?

– Эдвард Флетчер. Слуга ее величества… Бывший слуга… – произнес молодой человек. – Его величество очень подозрителен и решил, что его супруга изменяет ему. Поэтому я вынужден был оставить двор.

– Вы в опале? За вами погоня? – она щелкнула пальцами, и из темноты возник все тот же старик-слуга, который привел Эдварда в эту комнату. Она хлопнула в ладоши, и старик, поклонившись, снова удалился.