Соно Вероника. Пьячере!

Я отстраняюсь, в удивлении хмурю густые брови.

Понятно! Вот она вся его благосклонность, корысть называется!

– В общем, вчера какая-то… даже не знаю, как поприличнее еë назвать! Пустила слух о том, что я свалился с радуги, прямо из Москвы! Понимаешь?

– Не-ет… – делаю вид, что вообще не понимаю, о чем он, и эта какая-то точно не я. – И что?

– А то, что я всю жизнь выстраиваю образ правильного пацана! Прямо пацанского пацана, понимаешь?! А из-за какой-то… – он надувается, как фуга, в бешенстве растопыривает ноздри. – Я теперь для всех – заднеприводный!

Боже, сколько у нас оказывается общего!

Я шлюха, он с радуги – нашли друг друга два одиночества.

– Да, меня с утра замучали слать всякие мемы, – он вскакивает с кресла, достаёт из заднего кармана свой телефон и показывает мне картинки.

Они, и правда, смешные!

Больше потому, что его физиономия приставлена криво.

Я улыбаюсь, но тут же замечаю Ромкин недовольный взгляд, и делаю серьёзное лицо – глубоко понимающее, но не одобряющее проблему.

– В общем, я всем сказал, что это не может быть правдой, потому что мы с тобой вместе. Ты официально теперь моя девушка!

– Что? – я тоже вскакиваю с дивана, совсем забыв про лодыжку, и осуждающе на него пялюсь. – Нет, нет и нет! Почему вообще я, а не твоя вчерашняя? У неё неплохо вроде получалось!

– Не, она не подходит… Еë никто не знает! А тебя здесь все знают, плюс – ты красивая, половина посёлка по тебе слюни пускает.

Спасибо, конечно, за комплимент, но…

– И что? – всё ещё не понимаю, что к чему.

– Ну… если я буду с тобой, то ни у кого не будет сомнений, что я не радужный, понимаешь? Если я добился тебя, саму Верóну!

Санта Клеопатра!

Звучит, будто я сама Клеопатра. Приятно, но…

– Нет!

– Почему? Ты только выигрываешь!

– Во-первых, ты меня бросил семь лет назад.

– Я тебя не бросал! – он делает огромные глаза.

– Бросал!

– Нет!

– Да!

Ещё слово, и я точно ему врежу!

Конечно, он не знает, как я страдала и ненавидела. Ему не понять мои чувства!

В дверь стучат и, мы машинально, синхронно, кричим: «Занято!». Но бестактная Карина всë равно заходит. Улыбаясь, она бегает взглядом от меня к Ромке:

– Мне надо телефон забрать, – извиняясь своим приторно неестественным писклявым голоском, Карина проходит между нами за своим мобильником к столу.

От нас искрит и есть вероятность, что на обратном пути ее шибанет током и отбросит на несколько метров. Она снова протискивается между нами и, закрывая дверь, добавляет:

– Можете продолжать.

Ромка следит недовольным взглядом, как закрывается дверь:

– Я тебя не бросал! – он повторяет свистящими шипящими и перенаправляет искры из глаз на меня. – Я не мог бросить того, с кем даже не встречался! Тебе было всего десять, а мне шестнадцать. – он жестикулирует почти как итальянец, – Пика-пика?! – и стучит указательным пальцем по своему виску.

– И что? Любви все возрасты покорны! Пушкин знал, что говорил!

– А то, что ещё пару лет и меня бы привлекли к ответственности за совращение… – он сканирует меня с ног до головы, – малолетних!

– Так мне и сейчас нет восемнадцати! Это не совращение?

– Сама же сказала… чуть-чуть и будет!

О-о-о! Это уже становится смешно! То есть для капли алкоголя, чтобы расслабиться – это не считается, а для того, чтобы встречаться с двадцатитрехлетним – да?! Что за двойные стандарты?

– А во-вторых, – продолжаю нагло смотреть ему в глаза, – я другому отдана и буду век ему верна, понял? Поэтому спать с тобой, даже в своих страшных снах, только потому, что тебе надо кому-то доказать, что ты мужик – не бу–ду!

– Не ве–рю!

Не понимаю, это он сейчас про что: как режиссёр про мою актёрскую игру, или не верит, что я с ним спать не буду? Или что у меня кто-то есть?

– Нет, ну… сейчас нет… но моим первым и единственным мужчиной не будет кто-то отсюда! По-твоему, я зря выстраиваю международные отношения и сижу на сайте знакомств? Выйду замуж за итальянца и уеду отсюда в солнечную Италию.

Ромка прыскает искусственным смехом:

– За того Марко, любителя ветчины? Самой не смешно?

– За Марко, или Фабио, или Антонио – у них много красивых имён! Но это совсем не твое дело, кому я отдам свою честь! Понятно?

Ромка больше не смеётся, и сканирует меня, плотно сжав губы. А я стою обезоруженная и смотрю на них и как играют желваки на его скулах.

По ногам дует, и поэтому, немного остыв, наклоняюсь к одеялу.

Там за дверью родные, наверное, стоят с семечками или попкорном, и слушают наши разборки в духе маминых любимых сериалов.

Ромка тоже остывает и, помогая поднять, берёт меня за руку:

– Верон. Это ненадолго. Поступишь в театральный и мы разбежимся. За это время все поймут, что всё это слухи, и я, заодно, найду эту… – он жадно втягивает ноздрями воздух, – с языком без костей!

Смотрю, сглотнув подступивший ком: она перед тобой, сладкий!

– Я с тобой спать не буду! – повторяю шёпотом.

– И не надо! – Ромка воодушевляется, понимая, что почти уболтал. – Для этого я найду кого-нибудь!

– Но! – выставляю перед его носом указательный палец. – Чтобы ни я, ни кто другой не знал! Мне не нужна репутация той, которой изменяют направо и налево!

Быстро же я согласилась.

– Понял, без проблем! – он радостно кивает.

– И я имею право общаться на сайте знакомств с итальянцами!

– Без проблем, Верон! Если хочешь, могу даже помочь выбрать того самого, кому навеки отдана?

– Сама разберусь!

Смотрю внимательно, прищурившись. Пугает если честно, вся эта идея.

– Опять же, это будет для тебя отточка актёрского мастерства. А? Сплошные плюсы! – он протягивает руку для рукопожатия. – Мир, дружба, жвачка?

«Зачем продавать то, что давно уже продано, сладкий?» – усмехаюсь в уме, а сама боюсь того момента, когда он узнаёт, что слух пустила я.

Жму неуверенно руку и мысленно снова себя хороню.

Поступление в театральный и бесплатные концерты – самая вкусная наживка!

Глава 6

Он крепче сжимает мне руку, трясёт её с довольным лицом.

Ещё немного и уписается от счастья! Ты ж мой сладкий! Даже не представляешь, какая жизнь тебя ждёт! Что ты потерял за эти семь лет моего одиночества… Будешь наверстывать в экспресс-режиме!

Вытягиваю руку. Уже штормит: и от тряски, и от его наглой симпатичной мордахи.

– А сценарий? – смотрю на него и тру покрасневшую кисть.

– Сценарий? – Ромка зачем-то обратно садится в кресло, а я стою.

Мне уже жарко от его изучающих взглядов и ватного одеяла. Надо закругляться, хочу в душ.

– Да. Что говорить, как себя вести в тех или иных ситуациях? Вдруг у людей возникнут вопросы? А они возникнут!

– Зачем тебе сценарий? Это же жизнь, детка! Импровизируй!

Он улыбается, сверкая идеальным рядом зубов, сидит нога на ногу, режиссер Якин!

– То есть, если меня спросят, какой у тебя червячок, – я скрючиваю указательный палец на слове «червячок», – такой? – и, как рыбаки хвастаются уловом, отпускаю одеяло и раскидываю руки, – или такусенький, – сужаю их до размера спичечного коробка. – Я могу импровизировать?

Он снова раскрывает широко глаза, и, зависнув на несколько секунд, то ли от моего внезапного полуобнаженного вида, то ли от самого вопроса, он тяжело выдыхает. А после, сдвигает брови и трёт пальцами образовавшиеся складки на лбу:

– Как. Всё. Запущено. – Ромка убирает руку и, как болванчик, качает головой. – Червячок? Ты серьезно? Вообще-то у него есть официальное название, и даже юридическое.

Не понимаю его удивление. А как я должна его называть: господин, мистер или сеньор?

– Не-не-не! Даже слышать не хочу! – закрываю уши, когда он встает с места и, предчувствуя его издевки, брезгливо зажмуриваюсь.

Через мгновение я чувствую его дыхание совсем рядом, у виска, но боюсь открыть глаза. Ромка убирает мою руку и голосом с хрипотцой шепчет на ухо это резкое слово.

Он будто мне им уши сейчас отрезал!

Щёки вспыхивают настолько, что можно жарить на них тосты.

Боже,как же хочется есть!

В животе урчит и я слышу Ромкину усмешку, открываю глаза.

– Как ты вообще собираешься поступать в театральный, если обычное общеизвестное слово вгоняет тебя в краску? А? – он вскользь касается щеки и смотрит на меня, как на ходячее недоразумение.

– Ты мне поможешь! – отворачиваюсь на мгновение в окно, в обиде прикусываю нижнюю губу и перевожу пронзающий взгляд на него.

Почему мне должно быть стыдно за то, что я берегу себя для большой и настоящей любви? Пусть другие стыдятся, что у них в этом возрасте большой список партнеров и венерических заболеваний. Я не буду!

– Ладно, будет тебе сценарий! Вечером скину, – он отступает и улыбается. – А тебе задание: записать на диктофон слово «ч–л–е–н» с разными склонениями и интонацией… большой, упругий, умопомрачительный, и так далее… и, как мантру, слушать и повторять в день по несколько раз! Я проверю, – он перестает улыбаться, и серьёзно смотрит в глаза. – Иначе тебе никто не поверит! И мне соответственно. Тебя вообще ничего не должно смущать, если ты рядом со мной.

– То есть для всех ты будешь чёткий парень, поймал меня в сети, а я простидижитация? Как-то не так ты мне только что всё это рекламировал!

Начинает раздражать его уверенность в победе.

Или я просто очень голодная?

– Нет, наоборот! Для всех ты должна быть такой же недоступной, но уже потому, что теперь – моя! В остальном зона ответственности на мне. Но для поступления, ты должна вообще ничего не стесняться. Понимаешь? – Он скользит по мне взглядом, а затем снова смотрит в душу. Я машинально складываю руки на груди в защитной позе, а Ромка качает головой. – Ну ничего, мы это исправим!

– Ты настолько в себе уверен?

С вызовом поднимаю бровь, а сама боюсь опустить взгляд, чтобы не увидеть то, что вчера… его желание, когда застала врасплох. Только уже от меня, потому что снова искрит, но совсем по-другому, медленно и очень опасно.

Одно неверное движение… рукой, взглядом или губами. Хвостик зажженного динамита подбирается к обоим. Я это чувствую. Ещё немного и наступит: «Бум! Ба–а–да Бум»!

Ромка молчит и смотрит своими океанскими глубокими, а потом внезапно переключается:

– Ладно, мне пора! Сценарий сам себя не напишет, да и вечером работа.

Он перешагивает одеяло и, огибает диван в сторону двери, а я стараюсь не смотреть ему вслед.

Похоже голуби только что выплюнули мне обратно в лицо мои крошки.

Ромка открывает дверь и бросает задумчиво напоследок:

– Вечером напишу… или позвоню! Выздоравливай.

Он уходит, а я поднимаю одеяло и, накрывшись с головой, падаю на диван калачиком.

Мне нужен свой сценарий на то время, когда он рядом!

***

Я выхожу из душа с чалмой на голове, в свежей футболке и шортах, почти не хромаю. Наконец, я чиста от болезненной скверны. Надеюсь, что родители не слышали, как я повторяю юридический синоним червячка в разных интонациях и склонениях.

Ромка прав, если я всего буду стесняться, то как бы он меня не готовил – я могу провалиться.

Мама накрывает на стол. Каринка помогает и хихикает, когда прохожу мимо кухни в сторону комнаты. Это не очень хорошо! Особенно, если она вдруг всë слышала. Будет до старости потом вспоминать. Я её знаю!

Захожу в нашу комнату и беру телефон, так и не посмотрела, действительно ли мне Ромка утром писал, и писала ли подруга. Может, она уже дома и больше не нужно её прикрывать. Или задерживается.

Я открываю мессенджер. Писали оба: Ленка, что уже дома и как она счастлива, а Ромка со своей идеей прикрытия.

Записываю его номер в контакты.

И как его обозвать: сеньор червячок или режиссёр Якин?

Хихикаю. Червячок Якин. Тыкаю по буквам.

Мама зовёт обедать.

***

Обожаю болоньезе. Накручиваю на вилку спагетти, слюнки текут от голода. У нас не принято лезть во внутренний мир каждого, пока сам не откроется. Но маме даётся это тяжело. Она почему-то считает, что красивые истории только в кино, а в жизни всё, как у всех – быт, привычка. И если что-то хорошо, то всегда очень подозрительно.

– Рома – отличный парень! Рада, что вы через столько лет решили быть вместе, – странно, что она вообще это сказала. – Но будь начеку, всë-таки он старше. А у взрослых парней только одно на уме.

А вот это в еë стиле. Папа кряхтит от этих слов. Уже что-то! Обычно, он молчит и с аппетитом уплетает приготовленный мамой обед. Папа в нашей семье, как домашнее привидение. Знаем, что он есть, но почему-то особо не замечаем.

Возможно, потому что он мягкий и добрый. А с нами надо построже! – так говорит мама, которой говорила бабушка, и несколько женских поколений до. Иногда мне кажется, что мы – еврейская семья. У нас всë передаётся по материнской линии: и золотые коронки, и напутствия.

Коронки до сих пор лежат, как приданое.

Санта Клеопатра, пусть Каринка первой выйдет замуж!

Умоляю!

Мы все такие разные, но когда за одним столом, как одна большая спагеттина. Улыбаюсь. Хочу спросить прямо про: «родная или инет», но как-то не к месту.

Единственное, что говорю:

– Мам, пап, я вас очень люблю!

Родители любят слышать такие слова, они улыбаются.

И только Карина корчит рожицу от моих слов. Ей всегда кажется, что я так подлизываюсь. В дверь звонят.

Каринка вскакивает из-за стола и бежит открывать. Наверное, думает, что Никита проявил вежливость и зашёл поздороваться.

– Да, здесь! Спасибо! – слышен её ответ и, как хлопает дверь.

Карина заходит на кухню с огромным букетом белых роз и недовольно косится на меня.

– Тебе! – она почти впихивает цветы мне в руки и садится напротив, насупившись.

Ненормалистка!

Зависть, как яд – травит медленно, с накопительным эффектом.

Ромка удивляет! Я ещё сценарий не написала, а он уже играет.

– Боже, какие красивые! – радуется мама, будто цветы для нее.

Но я-то знаю! Она всегда так папе намёки делает. При виде чего-либо восклицает, как это красиво. Но когда эпитеты заканчиваются и реакции от папы ноль, она говорит ему в лоб – купи мне! Это работает быстрее.

Я слушаю аромат и замечаю маленькую открытку с милыми зайками в корзинке, вынимаю: «Заяц, ты лучшая!»

Так, сценарий: сцена первая, эпизод первый.

Герой никогда не называет героиню прозвищами животных. Надеюсь, Ромка запомнит и не будет тупить, как Никита.

Смотрю на Карину, которая, заметив мой взгляд, сразу принимается за своё любимое занятие – расчленение блюда на лук и остальное.

– Пойду, отнесу в комнату.

Я радостно встаю из-за стола с букетом и, захватываю с собой телефон. Написать или позвонить? Поблагодарить или сразу ворчать, что зайцев не люблю? Звоню.

Нет, отключаюсь. Подумает ещё, что я поплыла всего лишь от букета. А что потом? Коробка конфет и сразу в койку?

Не буду звонить.

Санта Клеопатра! Он сам перезванивает.

Считаю до двенадцати, видела такое в фильме, и только после этого отвечаю.

– Верон, ты звонила?

– Ой, Ромка, это ты? Нечаянно нажала на чей-то номер

Боже! Ну нельзя же притворяться дурой так часто. Исправляюсь:

– Привет! Про номер я пошутила. Да, я звонила, – говорю уже спокойным томным голосом. – Звонила сказать «спасибо» за цветы, но почему-то сбросилось. Они очень красивые! И открытка тоже. Только можешь больше не называть меня «заяц»? Терпеть этого не могу.

Он молчит некоторое время и просто отключается.

Связь?

Так… Сцена первая, эпизод второй: герой не при каких обстоятельствах не бросает трубку во время разговора.

Ромка снова звонит:

– Я тебе ничего не отправлял, – он говорит невозмутимым голосом, будто и не отключался вовсе.

– Значит, у тебя есть радужные конкуренты.

Шучу, а он молчит. Хоть бы выматерился, сделал вид, что не всё равно, или, наоборот, просто посмеялся над несмешной шуткой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.