Охота на кристалл

Я нифига не понимаю, где искать чертов кристалл и с чего вообще начать. Блондинка просто закинула меня сюда с напутствием "разберешься!". Вот же… ведьма!

Густой лес вдруг зашумел от ветра, а Эмма начала тихонько плакать, явно непривыкшая к таким условиям. Несмотря на нервное напряжение, спустя время девушка засыпает, а меня утягивает в её воспоминания. После продолжительных и хаотичных метаний, я немного знакомлюсь с соседкой. Итак, что мы имеем: девица выросла в какой-то Чаногории, во вполне обычной семье. Родители содержали лавку с тканями, сама Эмма с матерью и сестрой подрабатывала в ней пошивом одежды, а отец с братом управлялись с покупателями. Всё было хорошо до тех пор, пока в их места не стали заезжать маги, а это могло означать только одно – пришли Пески. Черное проклятье всегда появлялось одинаково, но в слухи верится с трудом, пока они не становятся твоей реальностью. Первые признаки – это поток людей, бегущих на восток, а потом темная пыль, оседающая на подоконниках и столах. Спустя время все краски медленно меркнут, а в воздухе летают серые песчинки. В этот момент здравомыслящие уже покинули насиженные места, оставшиеся же начинают кашлять. Этот непроходящий кашель сводит с ума, загоняя упрямцев в могилы. Никто не может выдержать этой напасти, ибо с каждым вдохом теряют здоровье и рассудок.

Когда первые переселенцы уверенным потоком стали наполнять их небольшой городок, глава семейства даже порадовался, но позже это обернулось миграцией местных жителей. Ни одна лавка не протянет без покупателей, так что домочадцы Эммы, в конце концов, тоже погрузили свои пожитки на повозку, перед тем как заколотить окна и двери родного дома. Мама горько плакала, прижимая к груди платок – вся жизнь менялась на глазах, а впереди были только дорога и неизвестность. Чем дальше они уезжали, тем меньше верили, что найдут подходящее место для себя. Торговля шла тяжко, ткани сырели, а они не знали, как сохранить их в дорожных условиях. Однажды затянувшийся дождь покрыл дорогие шелка плесенью, и их пришлось отдать за бесценок. Несколько неудачных сделок привели семью к неутешительным результатам – деньги катастрофически заканчивались. Кое-как обосновавшись в небольшом городке на границе с Атией, папа вновь попытался заняться бизнесом, но дела без капитала шли скудно, а приобрести хороший товар надо еще исхитриться. В этот момент Эмма повстречала Алана. Он тоже был торговцем, но гораздо успешнее. Убедить его продать отцу дорогие ткани не удалось, и девушка предложила себя. В момент отчаяния она испытала стыд за свой поступок. Мало того – Эмма еще и получила отказ. Внимательно осмотрев гостью, Алан отправил её домой, а на следующий день пришел к родителям девушки с предложением о браке. Жених предложил будущему родственнику добротный товар и, помимо тканей, продал редкие специи. Так моя соседка по телу оказалась на дороге в неизвестную Имавиру с незнакомцем в качестве мужа, через раз понимающая чужой язык, впервые без защиты семьи.

Утром просыпаюсь с тяжелой головой. Холод просочился в повозку и уже забирался под большую меховую накидку, которой Алан укрыл Эмму, пока та спала. Собственные мозги словно побывали в блендере: будто я смотрела слишком много фильмов, и они ночью превратились в комок. Мыслей про кристалл в голове соседки не оказалось. Она о магии знала лишь то, что ею владели члены какого-то Ордена, и что использование подобных артефактов – дорогое удовольствие.

У меня по утрам дурное настроение постфактум, так что вылезаем из повозки и шарахаемся по кустам с целью облегчиться. Когда возвращаемся, муженек уже проснулся и развел потухший за ночь костерок, а остатки похлебки стали завтраком. Алан на удивление молчалив, хотя это больше беспокоит Эмму. Она понятия не имеет, чего он от неё ждет и будет ли их жизнь всегда такой – кочевой.

Полчаса спустя лошади накормлены и запряжены, а все походное имущество надежно привязано и уложено в повозке. Забравшись в телегу, усаживаемся, накрывшись накидкой до самого носа. Вещи Эммы – три полотняных мешка, где уместились одежда и то немногое, что мать протянула дочери в качестве приданого, но самое ценное – иголки и наперстки. Девушка не привыкла к праздности, так что почти сразу достает из сумки пряжу и крючки, начиная вязать. Душевных разговоров с мужем ожидать не приходится, так что остается чем-нибудь себя занять. Пересев к краю, она окинула взглядом светлеющее небо – хоть глаза не надо напрягать. Мои же мысли улетели далеко за пределы этого мира к больничной палате, где моя родная мама борется за жизнь. "Ох, подожди еще немного, я сделаю, что смогу", – грустно размышляю я, глядя на появляющиеся петли вышивки.

На обед снова остановились поодаль от дороги. Пока Алан занимался лошадьми, девушка развела огонь для горячего травяного отвара, выуживая из запасов сыр, хлеб, яблоки, мед, орехи и прочую походную снедь. Пока счастливые молодожены поглощают еду в гробовом молчании, я снова занята размышлениями.

Итак, что у меня есть? Нужен кристалл, который большая редкость. Я хер знает где, в прямом смысле, ибо Алан едет куда-то, вообще не сообщая жене, в какую сторону. Эмма предполагает, что в свою Имавиру, потому что он родом оттуда. Так ли это? Понятия не имею, а спросить эта трусиха боится. Могу ли я в перспективе "заслужить" магический кристалл? Вот прямо тут, на лесной тропе – нет. Будем честны – я в жопе. И это еще не самое худшее! Страшнее то, что я понятия не имею, как отсюда свалить! Есть ли такое мыло, которое поможет мне выбраться из этой ситуации?! При условии, что я использовала нехилый такой кусок, чтобы сюда пролезть!

От расстройства хочется материться на весь лесок и пинать что-нибудь. Пока я разочарованно размышляю о нахождении кнопки "Выход", Эмма под эти невеселые эмоции усиленно жует, поглядывая на мужа. Алан вдруг улегся на землю, поправив свой тулупчик, и пробормотал:

– Час меня не трогать, и снова в путь.

Супружница лишь уставилась на него и только заморгала от непонимания. За время, что муженек дрых, соседка по разуму прибрала продукты, оставив котелок на огне, и вновь занялась своей вышивкой. Когда Алан поднимается на ноги, то задумчиво разглядывает шерстяные цветочки, объемно оживающие в руках жены.

– Красиво, – будто сам себе говорит мужчина.

– Купят? – осторожно уточняет Эмма. – Я… могу еще.

Девушка подбирает слова, усиленно вспоминая имавирский язык, который для меня оказывается родным.

– Завтра мы будем в небольшом городке, – медленно произносит Алан, чтобы супружница поняла смысл. – Можешь попробовать продать. Думаю, получится.

Внутри Эммы зародилась паника, ибо она перевела только часть и то с трудом. Закатываю глаза и активно транслирую ей значение слов. Внезапно, кажется, она допетрила. Та-а-а-к, значит, взаимодействовать можно. Уже неплохо, хотя тоже мне автопилот. Я внутри Эммы, как зритель на концерте: сижу, любуюсь. Остаток дня девушка занята делом, прикидывая, сколько выручит средств за вышивку и не решит ли муж прибрать её деньги себе. Маменька отдавала заработанное отцу, а уж он распоряжался бюджетом. Будет ли у них с Аланом так же?

Вечер настал неожиданно и прошел в целом так же. Поели, и Эмма боязливо ушла спать. А в чем причина? Супружеской близости у них еще не было, и девушку лихорадило от неизвестности. Родительница, конечно же, объяснила, что должно случиться, но больше говорила о подчинении и долге жены перед мужем. В жизни девушки наличествовали лишь пара украденных поцелуев, и всё. Родители не нежничали между собой, но общее представление она все же имела. Очевидно, что Алан не спешил признавать её супругой, ведь Великий разрешал разводы, если мужчина и женщина не скрепили союз. Вдруг он присматривается к ней, чтобы потом бросить? Что ей делать тогда? Эти мысли витают в головке новобрачной, пока я просто рассматриваю брезентовый полог телеги.

"Блин, если ты не хочешь остаться разведенкой у дороги, то иди стань ему женой!"

Видимо, это прозвучало слишком громко, потому что Эмма вдруг резко садится и тяжело дышит. После такого оглушительного выпада, я замолкаю, наблюдая, как скованная девушка отбрасывает меховую накидку и вглядывается через щелку в силуэт мужа у костра. Хмуро рассматривая его грузную фигуру, она раздумывает, что именно сказать. "Почему мы еще не муж и жена?" – транслирую ей в голову по слогам. Сглотнув ком в горле, Эмма выбирается из повозки. Неловкие телодвижения не остаются незамеченными, и, едва взглянув на мужчину, упираемся в недоуменный видок супруга. Ну да, отправил спать, а женушка ослушалась.

Девушка вдруг робеет окончательно, да настолько, что собралась залезать в телегу обратно. Я уже порядком наслушалась её страхов и предположений, что просто не даю ей этого сделать. Мне тоже не по душе перспективка остаться с парой мешков у дороги. Заставляю Эмму растянуть губы в натужной улыбке и присесть у огня.

– Там… холодно, – с трудом произносит девушка, обхватив свои колени руками.

Муженек просто молчит, глядя на костер. Отлично! Вот так и надо общаться с молодой женой! Алан мог бы написать пособие, как налаживать контакт с семьей.

– Можно спросить? – аккуратно произносит девушка, явно огорченная поведением мужа, да и мои возмущения прилично подогрели её скромную натуру.

Вместо ответа, супруг просто поворачивает к нам голову, чуть сдвигая брови. Типа "я весь во внимании".

– Как называться место… куда мы едем?

– Оринаис, – коротко отвечает мужчина. – Это приграничный городок, на стороне Скальты. Завтра днем мы пересечем границу, и к вечеру будем там.

Эмма узнаёт название соседней страны и тревожно вздыхает.

– А… потом? – осторожно уточняет девушка, не зная, чего ожидать еще.

– Заедем еще в пару мест и направимся в Имавиру, – задумчиво ответил Алан, заставив жену напрячься.

– Я никогда не была там, – смущенно признается Эмма. – Только слышать, что очень красиво.

– Там теплее, чем в этих местах, – кивнул он.

– У тебя… есть дом? – тревожно спросила девушка, пока я морщусь от стука её сердца. – Или ты… всегда в пути?

– Мы с братом держим лавку, – с едва заметной улыбкой отозвался мужчина. – Я в разъездах за товаром, а он с женой за прилавком. Дом свой я пока не построил, но, когда решу осесть, – непременно займусь этим.

– Что будет со мной? – едва слышно интересуется Эмма, уже представив, что так и будет трястись в повозке, или еще хуже – Алан бросит её, как ненужный кулек, на дороге.

– Ты моя жена, – напомнил супруг. – Пока придется пожить так, потом будет проще.

– Но ты не… делать меня… женой, – пожала плечами девушка, чувствуя дикое смущение. Даже говорить ей было сложно, но страх выжимает нужные слова. – Думаю, что ты хотеть развод. И я остаться здесь… в лесу.

– Я подумал, что ты не захочешь становиться супругой… в лесу, – с заметным весельем произнес Алан, отчего у нас пылают щеки, а через секунду и все лицо с шеей. – Предполагалось, что мы задержимся в Оринаисе на пару дней, но если ты так спешишь, то…

– Я… не спешить, – пискнула Эмма, поднимаясь на ноги и буквально улепетывая в повозку. За спиной муженек громко хохочет.

Темнота телеги скрывает адское смущение девушки, и она прижимает ладошки к щекам, чувствуя себя глупо. Я же, наоборот, неосознанно улыбаюсь. Волнение невинной девственницы оказалось способным вызывать у меня веселье. Несмотря на убежденность Эммы, что она теперь никогда не уснет, мы достаточно быстро засыпаем, а уж утром обнаруживаем теплого мужчину, обнимающего нас за талию. Алан мерно сопит, согревая жену, пока новобрачная рассматривает его. Серое небо только-только начало светлеть, отчего на лице мужа залегли тени, а шрам кажется особенно устрашающим. Девушка гадает, какой он человек и какова будет с ним её жизнь. Супруг не красавец, но Эмма больше размышляет, какой он внутри, чем снаружи.

Неловко поднявшись на ноги, девушка занялась завтраком. Едва Алан проснулся, его уже ждали травяной чай и похлебка с нарезанными яблоками и парой груш. Воды почти не осталось, но ужинать они планировали в Оринаисе. Муж делал вид, что ничего странного не произошло и их совместный сон – само собой разумеющееся, а вот Эмма волновалась, впервые оказавшись так близко к мужчине.

По мере приближения к границе на дороге встречалось все больше путников и повозок. Люди были одеты и путешествовали в зависимости от толщины кошелька. Кто верхом на лошади, кто в карете или повозке, но, в основном, народ шел пешком. Последние, скорее всего, были жителями ближайших деревень и ферм, но некоторые были нагружены основательно. Сама граница представляла собой вывеску на дороге, гласившую, что отныне они находятся на землях королевства Скальта и подчиняются её законам. Все налоги от сделок тоже должны быть уплачены в казну этого государства. Эмма впервые покидала родную Чаногорию и судорожно сглотнула ком в горле, глядя на герб соседней страны. Меня же больше заинтересовало отсутствие регистрационного пункта. Да и вообще каких-либо документов у соседки по телу.

Пообедали, не останавливаясь на привал, так что всё оставшееся время до приграничного городка девушка занималась вышивкой, успев доделать последние петельки, когда они уже ехали по узким улочкам. Алан остановился на постоялом дворе, договорившись о прокорме для лошадок, и, внезапно, помог Эмме выбраться из повозки.

– Захвати свою вышивку и все, что понадобится для ночлега, – негромко произнес мужчина, вынимая из скрытого сундучка какой-то медальон.

Я, как и новобрачная, застыла, с интересом наблюдая за манипуляциями Алана. Супруг методично обошел телегу и прикоснулся к её углам, после чего всю конструкцию на краткое время осветил синий луч и тут же погас. Эмма заинтересованно наблюдала за всем этим с холщовым мешком в руках.

"Охранная магия", – тут же подумала девушка, сразу же взгрустнув, что у её семьи такого не было.

Повесив медальон себе на шею, мужчина повел девушку в таверну, где они перекусили, договорившись о ночлеге и лохани перед сном. Спустя несколько минут, пока Эмма пыталась не сгореть от смущения, Алан уже вел её к торговой площади. Вымощенная камнем, а по краям – деревянными досками, она выглядела опрятной. Магазины приветливо звенели дверными колокольчиками, а уличные лотки предлагали овощи и фрукты по приемлемым ценам. Двух- и трехэтажные домики разных цветов создавали особый колорит месту, где горожане с удовольствием переходили из одного заведения в другое, приобретая товары. Судя по вывескам, тут обосновались бутики тканей и ателье, кондитерские и лавки специй, скобяные магазинчики и юридическое бюро, а также книжный и ломбард.

– Сходи туда, может, им понравится твоя работа, – почти нежно произнес мужчина, указав пальцем на Эммину вышивку, а потом на двери магазинчика.

– Почему туда? – уточнила девушка, оглядывая несколько подобных заведений на круглом пятачке, посередине которого они остановились.

– Хозяин из Чаногории, – пожал плечами Алан. – Думаю, тебе будет легче с ним договориться.

– А… ты? – вдруг спросила Эмма, тревожась, что потеряется и не сможет найти его.

– Мне надо зайти туда, – мужчина указал пальцем на один из магазинов. – Если освободишься раньше – встретимся здесь. Поняла?

– Подождать тебя тут, если… быстро уйти из ателье, – закивала головой девушка, пока я усиленно транслировала ей перевод слов.

– Все верно, – подтвердил Алан и махнул рукой в сторону нужной нам лавки.

Эмма решительно зашагала в указанном направлении и бодро вошла в магазин женской одежды.

– Здравствуйте, – с улыбкой произнесла она на другом языке.

Родную речь девушки я бы назвала французским, из-за обилия жужжащих и шипящих звуков, хотя, в целом не возьмусь за анализ. Я больше ориентируюсь на мысли и образы в голове соседки, а там царило разочарование. Особенно когда хозяин лавки огласил цену, за которую скупил бы всю вышивку Эммы. Пока девушка прикидывала, сколько это вообще денег в эквиваленте Чаногории, позади неё зазвенел дверной колокольчик.

– Мало, – твердо произнесла девушка, с улыбкой складывая свои работы обратно. – Но благодарю за уделенное время.

– Ну, хорошо, – вдруг ответил полноватый мужчина за прилавком, раскинув руки в стороны. – Я заплачу на три абрасы больше, но только исключительно потому, что вы из моих родных мест.

– Ты заплатишь честную цену, – вдруг раздался голос Алана, застывшего у дверей магазина.

– Не стоит вмешиваться, – усмехнулся хозяин лавки. – Девушка принесла посредственную вышивку домашнего качества, но я предлагаю неплохие деньги.

– Ты уже понял, что перед тобой отличная работа, но решил сбить цену, – усмехнулся Алан, вставая рядом с Эммой.

– Какое тебе дело? – недовольно скривился торговец и тут же перешел на чаногорийский, обратившись к продавщице товара. – Больше дать не могу, да и никто лучшей цены не назовет тебе.

– Вот пройдоха, – добродушно засмеялся супруг, покачав головой. – Ты пытаешься обмануть мою жену.

– Ты женился? – недоверчиво скривился хозяин лавки, поняв, что его поймали за руку.

– Знакомься, это Эмма, моя жена, – весело произнес Алан, приобняв девушку. – И если ты хочешь увидеть от меня хороший товар, то заплатишь за работу в три раза больше, чем планировал.

– Да это грабеж! – воскликнул покупатель.

– Мы всегда можем продать товар в другом месте, – пожал плечами муж Эммы.

Девушка с трудом вникала в суть быстрой речи, так что пришлось помогать с переводом, но, спустя несколько минут, на прилавок легли четыре стопки монет, а вязанные кружева с объемными цветами быстро перекочевали в руки владельца магазина. Когда они уже покинули лавку, Эмма скованно протянула деньги Алану, но мужчина лишь покачал головой.

– Это твоё, честно заработанное. Можешь распоряжаться по своему усмотрению.

С этими словами пара направилась к таверне, а я опять забавлялась паническими мыслями девушки о предстоящей первой брачной ночи.

Глава 5

Оринаис, как и любой оживленный городок, начинал утро с ароматов выпечки и галдящих мальчишек, разносящих новостные листки. Эмма сидела на краю постели и не знала, чем заняться, пока я зевала и одупляла, какого черта мы вскочили в такую рань. В целом делать было нечего: на завтрак спускаться рано, незаконченная вышивка осталась в повозке, а весь остальной багаж составлял сменное платье и белье. Ну и монеты, полученные вчера от торговца. Алан спал за спиной, мерно сопя, пока новобрачная озиралась по сторонам.

Прошедшая ночь осталась недоумением в голове Эммы. Когда они вернулись в таверну, то уселись в уголке общего зала, прислушиваясь к разговорам. Здесь останавливались путники с разных концов. Кто-то ехал в Чаногорию, кто-то держал путь в Атию, были люди из Имавиры и шумная семья с маленькими детишками из Каелума. Окинув присутствующих взглядом, девушка поняла, что можно встретить народ почти со всех земель. И все куда-то шли за лучшей долей. Разговоры, как обычно, о том, кто куда направлялся и откуда держал путь. Чаногорийцы и каелумцы бежали от Песков, а вот атийцы явно торговцы, хотя у некоторых был слишком таинственный вид. Алан, в основном, молчал, потягивая пиво и наблюдая за постояльцами таверны. Эмма же старалась не нервничать перед предстоящей ночью, и любая отсрочка была во благо.

Поднявшись в оплаченную комнатку, пара нашла деревянную ванну с горячей водой и запас кипятка в котелке у очага. Едва за ними закрылась дверь, как супруг стал раздеваться, чем вызвал почти панику в девушке, так что пришлось успокаивать эту пугливую лань, чтобы она не сиганула в окно. Сглотнув ком в горле, Эмма наблюдала, как Алан складывал одежду на стул.

– Купайся первой, пока вода горячая, – чуть замявшись предложил муж.

В голове новобрачной прибавилось волнения. Она впервые должна была не просто раздеться до гола перед мужчиной, но и лечь в постель. Кровать в этот момент стала еще одним источником тревоги. Уговариваю соседку по телу, что предложение супруга дельное. Лучше мыться в чистой воде, чем в остывшей.

Вся ситуация меня слегка забавляет, ибо я давно не девочка, да и Алан не выглядит чересчур уж спокойным. Вон как мнется с завязками рубахи. Как уж Эмма забирается в лохань, я предпочту забыть, так как более неловкую сцену придумать сложно. Мытье прошло под девизом: "Как бы кто не догадался, что я там тру под водой". Не будь соседка такой трусихой, то мы бы развлеклись смущая мужика, но нет. Сами стесняемся до обморока, а щеки пылают так, что жар от очага почти не ощущается. После оказалось, что девица так спешила залезть в деревянный таз, хоть и большой, что забыла тряпку, которой надобно обтираться. Лично я бы встала в полный рост и с улыбочкой попросила полотешко, но Эмма смогла лишь скованно указать пальцем на простыню. Пока она, краснея всем телом, выбиралась из лохани, мы пропустили тот момент, когда муженек остался без портков, заметив лишь сверкнувший зад. Вполне себе симпатичный, надо сказать. Новобрачная пыталась отвести глаза, но я активно против. Тело у нашего супруга явно не лежало годами на диване, и посмотреть было на что, чем мы с соседкой и занимались, пока Эмма сушила свои волосы. Длинная копна вьющихся локонов не слишком уж просто теряет влагу, так что времени на эротическое зрелище предостаточно.

Алан не подкачал. Я достаточно в своей жизни видела крутых тел – большое спасибо интернету, и этот мужчина вызывал интерес. Ничего лишнего я не заметила, наоборот, Алан оказался весьма плотно сбит: ширина плеч вызывала уважение; хотя откровенного пресса, как в рекламе, не было, но супруг явно был силен. Чего я ожидала от этой ночи – сказать сложно, но в итоге волнение Эммы все перекрыло. Пока муж пытался ласковыми поглаживаниями успокоить девушку, она лишь сильнее паниковала. В конце концов, когда все случилось, было больно. Не так, чтобы орать от ужаса, но слезы по щекам все же покатились. Соседка лежала на спине и молилась, чтобы на этом брачные обязательства закончились, но тут же вспомнила, что теперь они с Аланом навечно связаны. Мрачные мысли метались в голове девушки слишком долго, так что не стала мешать ей и просто заснула. Утром я пришла в себя, сидя на кровати и разглядывая все ту же комнату в таверне. Только лохани с водой уже не было. Эмма же осознавала свой новый статус жены и терялась в догадках – как часто нужно исполнять супружеские обязанности.

«Прекрати сходить с ума!» – молю я, порядком устав от круговерти в её голове. – «Ничего страшного не будет. Больно только в первый раз. И потом, ты слишком перенервничала, так что неудивительно, что было неприятно».

Мысли Эммы возвращаются к словам Алана, когда он негромко просил её расслабиться, но куда там! Девушка прощалась с девственностью с мрачной торжественностью, морщась от боли. Теперь же она размышляла, что ей делать сейчас. Я уговариваю соседку лечь в постель и поспать. Все равно, пока супруг не проснулся, нам деваться некуда. Эмма очень аккуратно укладывается рядом с мужем, будто разбудить его – катастрофа. Алан мерно сопит, лежа на спине, пока девушка располагается рядом. Едва она растянулась на своей части кровати, как мужчина перевернулся и обнял нас.

Вообще, это «нас» было странным. Я все вижу, чувствую, слышу, но не так, как в своем теле. Собственно, я и не в своем. Это как ласка через пуховик: как бы я все понимаю, но не прям «ощущаю». И эта разница, наверное, и сохраняет дистанцию между мной и Эммой. Она трясется от холода, а мне лишь немного прохладно. Она мечтает о еде, я не чувствую привычного голода. У девушки болят пальцы от долгой работы, а я лишь слежу за ходом её вышивки, слыша, как Эмма повторяет количество стежков: «Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре» и так ряд за рядом. Порой я откровенно сплю, когда становится совсем скучно. Большой интерес у меня пока ничего особо не вызывает, кроме рассказов о Песках, о которых Эмма не любит вспоминать. И еще её волнение перед мужем. А так: дорога и походная еда. Ну, и лето. Оно всегда радует глаз.

Просыпаемся от шагов Алана по комнате. Мужчина одевается, глядя за окошко. Заметив, что Эмма уже не спит, он лишь тихо спрашивает:

– Проголодалась?

– Да, – отвечает девушка и поднимается с постели.

В первое пробуждение она успела натянуть на себя длинную сорочку. Так что была не полностью голой, чему крайне обрадовалась. Пока муж вышел заказать завтрак, мы остаемся натягивать одежду. Раньше на это как-то внимания не обращала. От средневековья, обычно ждешь корсета, но его, слава богу, не было. Тонкая туника, панталоны с прорезью, широкая юбка с поясом, на котором болтался кошель, и небольшая сумочка с набором швейных принадлежностей, а также плотный кожаный жилет. На ноги Эмма натянула шерстяные чулки и проворно влезла в высокие ботинки на шнурках. В целом неплохо и функционально. Накинув плащ, девушка вышла из комнаты, осмотрев её перед уходом на предмет забытых вещей.

В общем зале её ждали Алан и приветливо хлопочущая хозяйка таверны, которая задорно общалась с постояльцами. Особенно улыбку женщины вызывали дети, сонно жующие пирожки. После завтрака супруг договорился о провианте для нас и сообщил, что к обеду заедем за заказом. Эмма внезапно тяжко вздохнула, тоскливо представив трясущуюся телегу и бесконечную дорогу. Я тоже не в восторге от этого, но у меня уж точно нет выбора.