Между адом и раем

До этого мужчины не знали о существовании друг друга. Встретились они в родной деревне Баловка совершенно случайно. Большой чиновник приехал на похороны матери, клерк ─ за грибами. Сорока узнав, что вельможа, которому до пенсии оставалось два года, хочет в родных краях построить дачу для своей единственной дочери, предложил ему свои услуги. Через месяц они встретились вновь. План огромной постройки Евгению Ивановичу понравился, понравилось и место ее расположения. Сосновый бор, находившийся в двух шагах от Днепра, был также полезен и для родителя. Его то и дело мучила одышка. По этой причине его рано «списывали».

Вечером после баньки мужчины хорошо поужинали, основательно выпили. Пожилой не только многое обещал молодому, но и многое для него сделал. Сорока стал мастером не случайно. Автобаза находилась в непосредственном подчинении Шушкова, переложить карту в колоде большого труда ему не стоило. Не без его помощи он стал и директором. Как и не без его помощи поступил на заочное отделение автомобильно-дорожного института…

Восхищалась своим мужем и Антонида Федорова. В этот памятный вечер ее нисколько не тревожило, что ее Федя есть просто-напросто работяга. Откровенно говоря, она мечтала о муже начальнике, особенно в последнее время. У начальника, пусть даже малюсенького, куда больше возможностей воровать. Она слегка чмокнула мужа в щечку и тут же ее глаза несколько повлажнели. Только вчера они пахали как рабы, чтобы купить квартиру, копили на машину. Месяц назад у них началась новая жизнь, появились новые возможности. В том числе и для нее, круглой сироты. Она уже не сидит в небольшой комнатушке и не вдыхает клубы дыма от двух любовниц Ивана Осиповича Одинцова, бессменного директора райпищеторга…

Ради сытой и обеспеченной жизни Антонида многое прощала своему мужу. Прощала ему пьянство, простила ему и супружескую неверность. Узнала она об этом от директора ресторана «Плакучая ива» Иванова. Дом, в котором он жил, находился через дорогу, напротив их «кооператива». Она часто задерживала взгляд на мужчине с черными волосами и холеным лицом, который вальяжно садился в новое «Жигули» красного цвета и, слегка высунув голову из окна, ехал на работу. При виде соседки он кивал ей головой и улыбался. Она же ему никаких знаков внимания не показывала. Ее лицо лишь изредка становилось розовым.

Прошлой весной у Федоровой с соседом был легкий флирт. Получилось это совершенно случайно, не по ее желанию. Она купила в мебельном магазине небольшой шкаф для хранения вещей. Нести его было тяжело. Она то и дело бросала взгляд на дорогу, надеялась увидеть знакомых или поймать такси. Она слегка улыбнулась, когда к магазину подкатило знакомое «Жигули». Из машины вышел статный мужчина и неспеша подошел к симпатичной брюнетке, которая была одета в белую кофточку и черного цвета юбку. Одежда от талии книзу была чуть-чуть выше ее колен. Она специально носила такую юбку. Многие из ее знакомых свои худые или кривые ноги прятали в брюки или одевали макси, вплоть до пяток. Она же, наоборот, носила мини. Ее красивые ноги нравились мужу. Он от них был без ума, особенно в постели.

Иванов не кривил душой, что соседка, живущая напротив, жена знаменитого сварщика и депутата районного совета ему нравилась. Однако он не искал с нею встреч. Боялся ее мужа, который был высокого роста и жилистый. Мало того. Он в последнее время не только возмужал и опустил животик, но и изменил свою походку. Изменил он также и манеру поведения. Он чем-то напоминал чиновников, сидевших в серых домах.

Подойдя к женщине, мужчина слегка улыбнулся и с несколько напускным удивлением произнес:

─ Ба-а-а, моя соседка… Сколько лет живу и впервые перед собою вижу такую очаровательную особу. ─ Затем он зыркнул своими карими глазами по сторонам и протянул руку для приветствия.

Комплимент симпатичного мужчины, который был среднего роста и слегка отдавал мужским одеколоном «Шипр», прибавил смелости Антониде. Она, ответив на рукопожатие, промолвила:

─ У меня сегодня невезуха, Николай. Купила чуть-чуть мебели и хоть на руках неси…

Иванов лукаво улыбнулся, затем сделал обеими руками пару вращательных движений вперед, слегка подал грудь и почти по-детски прогнусавил:

─ Ну, о чем речь, Тонечка. Грузить или выгружать мебель для меня не проблема. Я, будучи солдатом, для многих офицерских жен был грузчиком.

Заразительно рассмеявшись, он тут же кинулся к небольшому стоячему ящику с дверцами. Через несколько минут автомобиль «Жигули» припарковался у первого подъезда кирпичной девятиэтажки. Федорова неспеша поднялась на пятый этаж и перевела дух. Лифт, вертикально движущийся подъемник с кабиной уже полгода не работал. Почему не работал, жильцам было неведомо. Она открыла дверь своей квартиры и прислушалась. Внизу раздавалось легкое кряхтенье…

Приглашение стройной хозяйки с несколько курносым носом на чашку чая грузчик с удовольствием принял. Он вошел в туалетную комнату, помыл руки. Затем присел за стол. Сделав пару глотков темной жидкости, он внимательно посмотрел на женщину, сидевшую напротив. Она почему-то молчала. Лишь изредка издавала тихое сопение или хлюпанье, когда подносила к губам стеклянный цилиндрический сосуд без ручки. Через некоторое время гость слегка перевел дух, отставил стакан в сторону и очень тихо промолвил:

─ Тоня, чай очень вкусный. Лучше, чем в моем ресторане… ─ Антонида тут же произнесла. ─ Спасибо за помощь, Николай. ─ Затем, слегка покраснев, словно что-то сделала непотребное, продолжила. ─ Я со своим Тимой была в «Плакучей иве» один раз и то совершенно случайно… ─ Мужчина сделал недоуменное выражение лица и с несрываемым интересом спросил. ─ Когда это было? Я что-то не помню твое посещение. ─ После короткой паузы он продолжил. ─ Твой Тимофей, как только коммунисты «взяли» его в депутаты, стал настоящим завсегдатаем моего заведения.

Федорова слегка хмыкнула и сделала обворожительную улыбку. Общественное признание заслуг ее мужа ей очень нравилось. О нем, как депутате из рабочего класса, писала областная газета. Его престиж сказывался и на ее работе. Одинцов каждое утро заходил в ее каморку и первым протягивал ей руку. Он уже сделал ей намек на повышение. Не оставалась без внимания жена народного депутата и вне работы. В лицо ее мало кто знал, но как только она называла свою фамилию, клерки и чиновники проявляли определенное шевеление. В этом она убедилась в ателье, когда шила платье для выхода в ресторан, как жена только что «испеченного» народного избранника. Заведующая мастерской, пожилая женщина с большими очками на носу, сделав пару комплиментов в ее адрес, не забыла похвалиться тем, что она голосовала за мужчину с умной головой и золотыми руками. И не только это радовало круглую сироту. Она была на седьмом небе от счастья, когда на семейном столе появлялись продуктовые дефициты, особенно сладкие. Откуда и почему их привозили, ее не волновало. Иногда она призадумывалась и слегка улыбалась. Ее муж куда меньший начальник, чем чиновники в области или в ЦК КПСС. Ему куда меньше перепадает, чем им. После обильного застолья она шла в ванную комнату, затем делала постель. Мужу-добытчику она отдавалась без остатка…

Антонида внимательно посмотрела на импозантного мужчину. Его карие глаза, как ей казалось, были не органами зрения, а маленькими огоньками, которые освещали ей дорогу в его душу. Что было во внутреннем, психическом мире гостя, она не знала. В одном она уже нисколько не сомневалась. Он неравнодушен к ней, как к женщине. И тотчас у нее появилось желание прикоснуться к его несколько загоревшей руке. Прикоснуться и только. Она слегка вздохнула и улыбнулась.

Иванов уловил вздох очаровательной брюнетки. И он еще пристальнее на нее уставился. Ее лучистый взгляд опытному ловеласу о многом говорил. Сомнений у него не было. Она была единственной для своего мужа. Он же в свои сорок пять имел около дюжины женщин. В большинстве своем это была его «прислуга» ─ официантки. Благодаря связям с чиновниками из района и города, он очень быстро обновлял кадры. Их ротация не зависела от их усердия по работе. Не нуждался он и в партийной прослойке. Все определялось личной преданностью директору, и самое главное, что важно было для женщин, а таковых было почти сто процентов, любвеобильностью к нему. Первая «телесная услуга» позволяла закрепиться в коллективе. Вторая и последующие определяли денежное жалование любовницы…

Гость перевел взгляд на настенные часы, висевшие перед ним, и нехотя приподнялся из-за стола. Улыбнувшись, он промямлил:

─ Ну, мне пора, работа ждет. ─ Заметив несколько растерянное выражение лица хозяйки, он бросил в ее адрес комплимент. ─ Мне было очень приятно с такой очаровательной женщиной.

Федорова слегка зарделась и про себя отметила. Муж в ее адрес подобных комплиментов не отпускал. Она неспеша подошла к двери и открыла ее. Иванов, оказавшись рядом с хозяйкой, кисло улыбнулся и еле слышно прошептал:

─ Соседушка, смотри за своим депутатом… Смотри, еще раз смотри…

Антонида слегка отпрянула, ее лицо стало розовым. Она стиснула зубы и с удивлением посмотрела на гостя. Неожиданно на лестничной клетке раздались чьи-то голоса и смех. Она развернулась и без всякого желания закрыла за собою дверь. Затем вошла на кухню и отодвинула шторку, которой было занавешано окно. Иванов стоял возле машины и таращил глазами наверх. Увидев знакомую женщину, он помахал ей рукой. Помахала ему рукой и симпатичная брюнетка. Едва «Жигули» скрылись из вида, она вошла в спальню и упала на кровать. Разрыдалась. Затем успокоилась и начала мастубировать. На этот раз она хотела иметь в постели не депутата, а холеного мужчину. Его звали Николаем.

Имя любовницы своего мужа Федорова не спросила у гостя специально. Не хотела тревожить свою душу. На его предупреждение она все-таки реагировала. Во время любви с Федором она иногда становилась холодной, даже ледяной, когда представляла, как его «птенчик» входил во влагалище другой женщины. Не заводила она бучу с мужем еще и по другой причине. Она была беременная.

Телеграмма о свадьбе бывшего соседа для Федорова была полнейшей неожиданностью. Он и Арсений не только жили в одном подъезде, но и вместе учились в школе и в ПТУ. Какой-либо особой дружбы между ребятами не было. Не было и определенных обязательств. Лишь за малым исключением. Они пообещали, что пригласят друг друга на свадьбу. Вскоре у Овчаровых случилось горе. Отец Арсения, водитель КАМАЗа во время работы в карьере не справился с управлением и перевернулся. Спасти его не удалось. Через пару лет вдова познакомилась с мужчиной из Омска и вместе с двумя сыновьями переехала к нему. Однокашники связей не теряли. Они поздравляли друг друга с новым годом или с днем рождения. Первым не сдержал слова житель Украины, он не пригласил своего друга на свадьбу. Сибиряк о своем обещании не забыл. Федоров почти месяц ходил в раздумьях, ехать или нет. Сибирь ему была неведомой. К тому же он очень болезненно переносил холод, от него можно и умереть. Свадьба была назначена на 23 февраля, на День Советской Армии.

Омск встретил Тимофея Федорова морозом, притом страшным. Зашкаливало за сорок градусов. Едва пассажир высунул физиономию наружу, у него тут же перехватило дух. Он присел на корточки, отдышался. Пожилая проводница слегка вскрикнула и бросилась ему на помощь. Высокий мужчина, одетый в осеннее полупальто, на голове которого была теплая спортивная шапочка, кисло улыбнулся и поднял палец кверху. Дал знать, что в помощи не нуждался. Потом, словно очумелый, он быстро спрыгнул с подножки. Южанину повезло, его уже ждали. Арсений и его невеста, одетые в добротные меховые шубы, стояли на перроне вокзала и внимательно вглядывались в тех, кто выходил из вагонов. Мужчины сразу же узнали друг друга, крепко обнялись. И тут же бросились к стоянке такси. Свадьба, несмотря на сильные морозы, удалась.

Федоров был на торжестве не центральной фигурой, но одной из заметных. К нему то и дело подходили сибиряки и интересовались жизнью на Украине. Он на их вопросы охотно отвечал. Не забывал при этом и присоединиться к предложенному тосту. Только через неделю молодожены решили отпустить гостя домой. Настроился ехать он и сам. Он бы и уехал, ежели бы к Овчаровым не приехал запоздалый, родной брат жениха. Он был в командировке на Севере. Попасть на свадьбу вовремя ему не удалось. Сначала начальник не отпускал, потом самолет по метеорологическим условиям не мог вылететь. Бывшие соседи оказались не только одного роста, но и «братьями-близнецами» по профессии. Они то и дело делились между собою опытом сварочных работ, иногда доходило до хрипоты.

Мало того. Сибиряк оказался заядлым охотником. Его приглашение сходить поохотится житель Днепропетровска встретил без всякого энтузиазма. Сибирские морозы ему порядочно надоели, да и он соскучился по своей жене. Она вот-вот должна была разродиться. Предложение брата поддержал Арсений. В конце концов Федоров дал добро. Вскоре он оказался в небольшой деревушке Налимово, где Анатолий жил со своей семьей, в двухстах километров от Омска. Мужчины первую ночь кутили. Особенно преуспевал гость, он никогда в своей жизни не кушал медвежатины, не говоря уже о самогонке, которой было пей ─ не хочу! Перед рассветом случилось непредвиденное. Трехгодовалый Гошка, сын Анатолия внезапно заболел. Вечером он слегка кашлял, ночью же сильно затемпературил. Родители не на шутку забеспокоились. В полузабытой деревне врача не было. Они извинились перед гостем и на своем «Москвиче» поехали в районный центр Казанка, в больницу.

Федоров, едва Овчаровы уехали, стал собираться на охоту. Он хотел доказать, что украинцы нисколько не хуже охотники, чем какие-то сибиряки. Тем более, на зайцев. Он натянул на себя теплый свитер хозяина, наверх одел фуфайку. На голову надел шапку из шкуры лисы. С обувью вышла осечка. Валенки были для него малы, почти на пару размеров. Одел свои зимние полуботинки. В них он чувствовал себя неплохо, когда встал на лыжи.

На улице поднялась поземка, когда мужчина, на плече у него была двухстволка шестнадцатого калибра, вышел из дома. Свежий воздух и слабые лучи солнца, которые едва выглядывали из рваного снежного одеяла, его радовали. Он то и дело останавливался и прикладывался к бутылке с самогоном. Следовал наставлениям бывших соседей. Спиртное во время охоты никогда не помешает, особенно зимой. Только к обеду он встретил первого зайца. Его дуплет оказался неудачным. Косой от страха рванулся в близлежавший березовый колок. Федоров бросился вдогонку, но вскоре потерял его след. Через некоторое время у него вообще пропало желание охотиться. Десятки колков и полей, которые он прошел, были вдоль и поперек испещрены следами четвероногих. Кому они принадлежали и когда они были здесь, он не мог определить. Внезапно наступила темнота. Страх все больше и больше преследовал одиночку. Он то и дело останавливался и глазел вокруг себя. Вся и все казалось ему знакомым, одновременно и незнакомым. Он посмотрел на светящийся циферблат своих наручных часов. Прошло почти пять часов, как он ушел из дома Овчаровых. В нем было тепло и сытно…

Жителя Украины нашли только через день. На его поиски были подняты взрослые жители Налимово и трех соседних деревень. Да и вряд ли его нашли, ежели бы не специальная поисковая собака. Ее владельцем был омич, приехавший поохотиться. Федоров лежал вниз лицом, запорошенный снегом. Едва его отрыли, тут же его тело натерли спиртом. Вскоре неудачник оказался в районной больнице. Врачи делали все возможное и невозможное, но увы. Они оказались бессильными против сибирской природы. Пациент сильно обморозился. Ему ампутировали обе иноги по самые голеньи, удалили также большой и указательный палец на левой руке. Почти полностью отрезали и левое ухо. Калека страшно похудел и постарел. Некогда русые волосы еще молодого мужчины посеребрила седина. Однако не это сейчас его беспокоило. Он все терялся в догадках. Увидит ли он своего первенца? Как примет его, калеку Антонида, его жена? О случившемся он все еще не давал ей знать. Боялся. Анатолий Овчаров по его просьбе дозвонился до автобазы и сказал директору, что Федоров скоро приедет. Сорока передал отпускнику большой привет. Человеческая теплота начальника сильно разбередила душу подчиненного. Он лежал на койке и нередко рыдал. Он все больше и больше приходил к неутешительному выводу. Сварщиком ему уже не быть, не говоря уже о левых деньгах.

От тяжелых мыслей несчастному становилось не по себе. Он скрипел зубами или до крови кусал свои губы. Особенно он злился, когда под него ставили медицинскую утку и он опорожнял мочевой пузырь или кишечник. Вскоре с этим делом стало несколько проще. Две медсестры брали его под руки и несли в туалетную комнату. Запах человеческого дерьма, который для Федорова был, как в народе говорят, родным и близким, сильно раздражал пожилых женщин. Они морщились и зажимали пальцами рук свои органы обоняния. Немощный все это видел и сильно переживал. Не только переживал, но и ненавидел себя. Дабы не быть в очередной раз осрамленным, он часто сдерживал себя по естественным надобностям. В это время его лицо было красным, по впалым щекам и бороде текли капельки пота. Лишь тогда, когда он садился на пошарпанный унитаз, из которого журчала холодная вода не то серого, не то кирпичного цвета, он отводил душу. «Нужник», так больные называли общественный туалет, в это время никто не посещал. Дверь кабинки была полуоткрытой. Только через два месяца калеке разрешили закрывать дверь изнутри на крючок. У персонала до сих пор на слуху был особый случай. Один из больных, у которого отняли половой член, пытался покончить с собою. Это произошло через несколько минут после посещения его любимой девушкой. Несчастный не удержался, поделился с нею своим горем.

Молодые люди были уже помолвены, но случилось непредвиденное. Сержанта запаса взяли на сборы. Во время полевого выхода сильно похолодало, развели костер. Призывника знобило. Он подошел к источнику тепла так близко, что его сапог стало припекать. Внезапно раздался взрыв. Кувалдина взрывной волной отбросило в сторону на пару метров. Он тотчас же почувствовал резкую боль между ног…

Наступило лето. Несмотря на яркие лучи солнца и значительную прибавку светлого времени, жизненный тонус Тимофея Федорова был на абсолютном нуле. Он почти все время находился в горизонтальном положении. Две перенесенные им операции, врачи связывали с его сильным обморожением и со спецификой его организма. Он же им не верил. Мало того. Через молодую медсестру, она была родственницей Овчаровых, он узнал правду о своих приключениях. После первой операции у него сильно гноились швы, причиной этому были недоброкачественные нитки. Только к началу мая все более или менее встало на свои места. Калека уже не чувствовал острой боли, когда «приземлялся» на свои культи. У него появился не только аппетит, но и желание жить.

Однажды он поинтересовался перспективами своего пребывания в больнице у лечащего врача. Молодой мужчина, бросив презрительный взгляд на пациента, еле слышно пробубнил:

─ Товарищ Федоров… Я, честно говоря, не могу понять… ─ Сделав короткую паузу, он продолжил. ─ Я на месте нашей партии вообще подобных алкашей не лечил…

Федоров на неожиданное умозаключение медицинского светилы ничего не ответил. Он сильно сжал зубы и заплакал. Кому-либо жаловаться он считал бесполезным занятием. Он все это время был на птичьих правах, как в больнице, так и в гостях. Старшая медсестра уже несколько раз интересовалась его родственниками. Он повторял одно и тоже. В Сибирь он попал совершенно случайно. Родных и близких в этом суровом крае у него не было и нет. Местные чиновники вопрос о «пересылке» инвалида первой группы на Украину решили к началу сентября. Федоров уже месяц жил у Овчаровых, в Налимово. Никто из них в его адрес не сказал ни одного плохого слова. Не упрекали его и в вынужденном ничегонеделании.

Стояла очень теплая погода, когда самолет ТУ ─ 134 взял курс на Днепропетровск. Безногий, едва комфортабельный пассажирский лайнер взлетел, прильнул к окошечку. На омской земле, за металлическим ограждением стояла небольшая группа людей, они сделали все возможное и невозможное, чтобы он, Тимофей Федоров обрел вторую жизнь. Надежда на лучшее, особенно на помощь любимой женщины, все больше и больше его преследовала. Залогом этому были слова Арсения Овчарова, который перед его отлетом дозвонился Сороке и Антониде. Шеф просил своего лучшего специалиста не падать духом. Жена сказала, что она с нетерпением ждет своего любимого. Оставила за ним право дать имя их первенцу, сыну…

Самолет в аэропорт назначения прибыл под вечер. Две молодые стюардессы, проводив пассажиров, подошли к бородатому мужчине. Затем взяли его подмышки и осторожно спустились с ним вниз. Калека, увидев молодого парня в белом халате, катившего к трапу самолета инвалидную коляску, неслыханно обрадовался. Через пару минут он сидел уже в ней. Санитар слегка похлопал сидевшего по плечу, на его колени положил его небольшую сумку со скарбом и неспеша стал двигать небольшую тележку специального назначения к зданию аэровокзала. Федоров то и дело щурил глаза от яркого солнца, лучи которого, несмотря на позднее время, все еще гуляли по асфальту. Ему казалось, что природа сделала для него специальный подарок.

Едва мужчины оказались в большой стекложелезобетонной постройке, как бородатый завертел головой по сторонам. Антониды, его жены в стайке встречающих не было. Он попросил санитара остановиться, подождать. Парень, скорее всего, того и ожидал. Он быстренько подкатил коляску к большой электронной карте воздушных сообщений СССР и ринулся в туалет. Федоров облегченно вздохнул, у него появилось время для ожидания жены. Стройной женщины с длинными черными волосами пока еще не было. Он слегка улыбнулся. Вообще было хорошо, если бы она пришла с сыном. Он окинул взглядом вестибюль вокзала, потом еще раз и еще… Затем, тяжело вздохнув, положил руки на колеса и подал свои верхние конечности вперед. Небольшая тележка медленно покатилась, что обрадовало седока. Он никогда не думал, что на изделии из металла так можно быстро передвигаться.

Он сделал руками еще несколько движений вперед и увидел перед собою худую женщину. Она была в специальной форме работников советского Аэрофлота. Он слегка взмахнул рукой и несколько дрожавшим голосом произнес:

─ Гражданочка, скажите… А мой самолет прибыл без опоздания?

Худосочная остановилась, и сделав недоуменное выражение лица, сквозь редкие зубы процедила:

─ Наши самолеты работают как часы, без опозданий… ─ Затем рукой поправила специальный значок работника воздушных путей сообщения СССР и в том же тоне продолжила. ─ Дедушка, тебе не мешало бы купить очки, а то, наверное, от шнапса не просыхаешь…

Федоров низко опустил голову и с отчаянием стал вращать руками. Затем резко остановил коляску. Призадумался. Ему было всего-навсего тридцать с хвостиком, а его уже окрестили стариком и приняли за алкоголика. При этом он тяжело вздохнул. Он не брился специально, не хотел докучать Овчаровым. В больнице его брили медсестры. Главный врач презирал заросших пациентов. Инвалиды были не исключением. Его неожиданно кто-то толкнул в плечо. Он слегка повернул голову и обрадовался. Перед ним стоял знакомый медбрат. И в этот же миг в его голову пришла очень простая мысль. Откуда появился этот молодой человек и почему он все время его «пасет»? Арсений перед самым отлетом из Омска его заверил, что его будет встречать не только жена, но и директор автобазы.

Он приподнял голову и с несколько перекошенным ртом выдавил из себя:

─ Извини меня, браток… А почему ты вокруг меня ошиваешься? ─ Несколько мгновений калека молчал. Искал в своей голове подходящие слова. Он никак и ничем не хотел обидеть своего помощника. Без него, и особенно без коляски, он сейчас лежал бы как полено или деревянный обрубок посреди толпы людей, сновавших по огромному помещению туда-сюда. Он стиснул зубы и еле слышно вновь произнес. ─ Слушай, паренек… Я жду свою жену с ребенком и начальника со свитой. Ни тех, ни других почему-то нет…

Медбрат слегка усмехнулся и с олимпийским спокойствием ответил:

─ Тимофей Анатольевич… Я только пару часов назад в отношении тебя получил указание своего шефа. Даже коляску пришлось взять из отделения. На тебя еще заказ не сделали…

Калека несколько приподнялся на руках, покачал головой и смачно выругался. Понял, что его страшно облапошили. Искрометный мат бородатого Петра Павлова нисколько не обескуражил. В доме инвалидов он и не такое слышал и видел. Кое-кто из обитателей социально-медицинского заведения, особенно молодые, не только матерились, но и ломали все, что им попадалось под руку. Он понимал сверстников. Быть инвалидом в таком возрасте ─ означало поставить крест на всем. Этот же пациент пока ему особых проблем не создавал. Он почти целый час был без присмотра и ничего. За это время он сходил в туалет и выпил пару кружек пива. Он слегка покачал головой, и бросив взгляд на источник матерщины, очень спокойно произнес: