Клятвоотступник

Несмотря на неудачу устроиться в магазине, Эрика не сдавалась. Она все продолжала искать работу. Приличной не находила, это ее очень злило. Она от безысходности довольно часто приходила домой очень грустной, иногда со слезами. Александр горю своей подруги ничем не мог помочь. Он и сам себе места не находил, когда день и ночь протирал задницей диван или смотрел телевизор. Ему было очень стыдно смотреть в глаза свой любимой, для которой он был обузой и настоящим нахлебником. От этого он часто бесился, ему хотелось забыться от жизненных проблем и по-настоящему напиться. Однажды это он сделал, основательно нализался. Эрика впервые видела своего друга таким пьяным и очень испугалась. Она замерла от страха, когда великан взял ее на руки, и обдавая перегаром, понес в постель. В эту ночь он был как никогда страстный, но и одновременно очень грубый. Она безропотно покорялась мощному существу. Лишь после того, как он натешился и повернулся к ней спиной, она дала волю своим слезам. Она никогда в жизни так горько не плакала. Она плакала не только потому, что ее любимый русский был так сильно пьян. Ее это даже не так страшило. Она все еще не могла отойти от того, что произошло с ней сегодня, буквально несколько часов назад.

Эрика в первый день после отпуска бросилась искать свежую газету с объявлениями на работу. Приемлемых для себя она нашла три, сразу же стала звонить. Два первых ей пришлось вычеркнуть, вакансии уже были заняты. На третий звонок никто не отвечал. Позвонила на следующий день, еще через день, через неделю. Опять никто не отвечал. Лишь через две недели из трубки раздался мужской голос. Эрика уже через полчаса была у хозяина небольшой фирмы, которая занималась распродажей детских товаров. Шеф фирмы, мужчина лет пятидесяти, с большой бородавкой на левой части подбородка у нее особых симпатий не вызвал. Его поведение с первой минуты ее почему-то настораживало. Господин Мюллер почему-то очень пристально рассматривал лицо своей будущей секретарши, у которой была не только очень симпатичная мордашка, но и очень стройные ноги. После довольно продолжительной беседы он заверил Эрику в стопроцентном трудоустройстве. Оставалось дело за документами. Она решила обо всем этом своему русскому ничего не говорить, дабы не сглазить. Она намеревалась устроить ему сюрприз в первый день своей работы.

Все последующее разворачивалось явно не по плану молодой немки. Госпожа Крюгер пришла с необходимыми бумагами к шефу ровно в десять часов утра, как они и об этом ранее договаривались. Хозяин был уже на месте и радушно встретив девушку. Затем он очень внимательно просмотрел ее документы. Какого-либо криминала в ее биографии не нашел. Она и сама за это была спокойна. Коммунистом в бывшей ГДР не была, к судебной ответственности не привлекалась. О том, как ломала Берлинскую стенку, она решила умолчать. Ее тогда рушили сотни тысяч ей подобных…

Будущей секретарше неведомо было знать о том, что сам господин Мюллер на площадях не горланил и стенок не рушил. При бывшей социалистической власти он был маленьким клерком, но все же чиновником. В этот город, расположенный на берегу Эльбы, он приехал пять лет назад, дабы окунуться в мир неизвестности. И не только поэтому. Он буквально через месяц после исчезновения ГДР на политической карте мира развелся со своей женой. Магда была не только красивой женщиной, но и занимала очень высокий пост в их родном городе. Герхард сразу же усек, что с такой некогда важной персоной жизни у него не будет. Он нисколько не сомневался в том, что новые власти их в покое не оставят. Здесь же было лучше и куда спокойнее. От приятных воспоминаний о прошлом мужчину часто мучила бессонница. Он глотал таблетки или прикладывался к коньяку.

Официальная встреча шефа с молодой красавицей заканчивалась очень удачно. Господин Мюллер показал молодой госпоже Крюгер ее рабочее место секретарши. Комната была небольшая, однако очень уютная и светлая. Девушке очень нравился стол и кресло, она даже успела в нем посидеть. Заметила она в самом углу комнаты и небольшой стеклянный столик, на котором стояла бутылка шампанского и лежало несколько бананов. От предложения шефа выпить за успешное начало своей работы Эрика не отказалась. С большим удовольствием она выпила бокал шампанского и за его здоровье. Больше ей шампанское пить не предстояло. Виной этому явился сам шеф. Не успела она отойти от второго бокала шампанского, как неожиданно оказалась в его сильных руках. Через несколько мгновений он начал обеими руками стягивать с нее джинсы. Пыхтел при этом он, как перегруженный паровоз. Эрика сразу не поняла, что с ней происходит. Она только по-настоящему пришла в себя тогда, когда фирмач разорвал ее розовые плавки и прижал свою руку к ее влагалищу. Что происходило дальше и почему это происходило в приемной директора фирмы, она помнила очень смутно. Дальше она действовала, словно обреченная львица, на которую вооруженные люди делали облаву. Она, лежа на спине на стеклянном столике с задраннами ногами, со злостью и с ненавистью смотрела на своего насильника. Он, скорее всего, надеясь на покладистость новенькой, на какое-то время потерял бдительность и спокойно начал снимать свои брюки. Этим и решила воспользоваться Эрика. Она повернула свою голову в сторону и увидела на самом краешке столика недопитую бутылку с шампанским. Она мгновенно ее схватила и с силой ударила ею по голове шефа, с члена которого уже капало…

О происшедшем в приемной фирмача Эрика решила в этот вечер Александру ничего не говорить. Да и ему было не до ее проблем. Он спал, как убитый. Она в эту ночь очень долго размышляла о смысле совместной жизни мужчин и женщин, пришла к довольно интересному выводу. Для большинства мужчин секс вперемежку с насилием является самым главным в их жизни. Не исключением был и ее русский дезертир, которого она только вчера так сильно любила. В эту ночь в ее душе что-то надломилось по отношению к этому человеку. Почему это произошло, она сама еще не до конца понимала…

Не везло в поиске работы и Александру, несмотря даже на неимоверные усилия его подруги. Эрика пересматривала практически все газеты. Работа была, как правило, тяжелая и очень низкооплачиваемая. Однако это не пугало русского. Он согласен был на все и на вся. Эрика его прекрасно понимала и с любым пригашением на работу «расправлялась» до конца. Она сама лично звонила и назначала термины, на которые приходила вместе с другом. Все было бесполезно. Без необходимых документов не брали. Не брали также и по причине незнания немецкого языка. Неоднократные попытки Александра «онемечить» свою голову и мозги заканчивались неудачей. Почему это так происходило, он и сам не мог понять. Хотя для «языка» у него были неплохие условия. Эрика довольно часто начинала говорить с ним по-немецки, через пару минут он почему-то скатывался на русский. В итоге получалось, что не она учила его немецкому, а он учил ее русскому языку. В своей душе он уже не скрывал того, что желание учить язык обитателей сытой страны у него постепенно стало пропадать. Особенно после встречи с Фаридом у моря…

Найти себе работу Кузнецову удалось лишь через год и то к концу лета. Нашел он ее в соседней деревне, неподалеку от Шпрингера. Нашел не без помощи своей подруги. Односельчанина господина Кремера Эрика знала, как облупленного. При коммунистах и при демократах старик ничем не отличался. У пенсионера ни в молодости и ни в старости хозяйственной жилки не было. Противоположностью отцу был его сын, который, непонятно для Эрики, быстро разбогател. Он имел свой магазин в Дрездене, где когда-то учился. О том, что ему надо пару мужчин на месяц, она узнала совершенно случайно, когда встретилась с отцом предпринимателя на автобусной остановке. Утром следующего дня она представила своего русского перед тем, у кого он намеревался работать. Шефу было лет тридцать, не больше. Его молодость вызвала у Александра к нему определенные симпатии и не только по этой причине. Он с завистью смотрел на новенький супермаркет, который по планам хозяина должен был открыться первого сентября. Работодателя устраивало все то, с «чем» пришел русский. Документов он у него не спрашивал, специальностью также не интересовался. Немец обещал платить ему пять марок в час. Сколько он платил напарнику Кузнецов не знал и не интересовался. Да и у самого негра, с кем предстояло ему работать, невозможно было об этом спросить. Молодой парень с темной кожей прекрасно говорил на английском языке, немецкий он вообще не знал. Хозяин основную ставку делал на негра, который и взаправду оказался неплохим специалистом. Майкл умело настилал линолеумом пол, красил окна. Александр служил у него подсобным рабочим. Каждое утро «черные» персонально получали от шефа свой объект работы, который стремился держать их на значительном расстоянии друг от друга. Он очень злился, когда видел вместе черного и белого. Замечаний по этому поводу им он не делал. На следующий день он просто-напросто вносил коррективы, дабы еще уменьшить непроизводственные потери рабочего времени. Сам шеф иногда на какое-то время исчезал, оставляя вместо себя для присмотра свою дочку. Девочке, которой было лет десять, не больше, то и дело шныряла по супермаркету. Кузнецов к концу работы сильно выматывался, однако самое тяжелое и противное еще было у него впереди. Удо, так звали хозяина, после тщательной проверки выполненной работы заглядывал в свою записную книжку. Затем делал в ней какие-то пометки. Лишь после этого он производил оплату. Во время распределения на работу и при рассчете господин Кремер всегда говорил на немецком языке, что очень бесило русского. Он, не зная языка, ничего не мог сказать против надменному и очень хитрому немцу. Он нисколько не сомневался в том, что бывший инженер значительно лучше знает русский язык, чем он немецкий.

У владельца супермаркета все было расписано по нотам, как у талантливого музыканта. Его научной эксплуатации «черных», русский нисколько не удивлялся. Он уже раньше убеждался в этом у других на своем горьком опыте. По этой причине он не лез в «бочку», все было бесполезно. Профсоюзов здесь не было, не было и замполита. Александр при рассчете только внимательно смотрел на стол, на котором лежало несколько бумажек и небольшая кучка мелочи. О том, что немец не любил рассчитываться большими купюрами, он это заметил сразу. Да и за десять часов тяжелой работы гражданин бывшего Советского Союза до крупных купюр не дотягивал. Он, получив деньги, быстро вылетал из бюро и на ходу их пересчитывал. Затем поворачивался в сторону супермаркета и смачно по-русски матерился…

Эрика очень радовалась тому, что ее друг нашел работу. Она всегда его встречала на автобусной остановке. Усталый, но светящийся от радости, верзила лихо спрыгивал с подножки на землю и нежно ее обнимал. Затем они шли в пивнушку, которая находилась рядом с остановкой. Кузнецов со своей подругой здесь завсегдатаями не были. Даже сейчас, когда он стал работать, они не шиковали. Они заказывали на брата по маленькому бокалу пива и пакетик соленой соломки. За столиком также они долго не сидели. У «черного» от тяжелой физической работы гудели руки и болела спина, ему страшно хотелось полежать на диване. Эрика лишь изредка интересовалась производственными успехами своего любимого. Он, как правило, на подобные ее вопросы отделывался молчанием. Иногда лукаво смотрел ей в глаза и улыбался. Она до истины и не докапывалась. Она прекрасно знала, что ее Сашенька не депутат бундестага и не протирал задницей мягкое кресло, а что-то возил или таскал. Русский лично и сам был не в восторге от своего производства. О том, что он мыл полы или разравнивал землю возле магазина, Эрике и на самом деле было бы не интересно слушать. Он также считал неприличным занятием докучать вопросами и об ее трудоустройстве, не хотел лишний раз сыпать соль на ее рану. Его подруга все еще оставалась без работы.

Основной работы у нее и на самое деле не было. «Чернуху» все-таки она нашла. Свой маленький приработок она держала втайне от своего русского. После того, как он уезжал на работу, она садилась в автобус и ехала в районный центр Цунден, в квартиру престарелой бабки. За уборку комнат и стирку женщина наличными почти не платила. Рассчитывалась она всевозможные побрякушками или новые тряпками. Эрика все это «спускала» на рынке возле вокзала. Покупатели у нее всегда были. В основном это были иностранцы и аусзидлеры.

С одним из них она встретилась совсем недавно, когда вместе с Александром проходила по фломаркту. Ему очень понравился небольшой будильник в виде русского медведя, да и стоил он всего десять марок. Ее попытки уговорить его не брать часы были безуспешными. Он все-таки добился своего. Он ничего особенного в поведении продавца не заметил, зато Эрика себе места не находила. Она стояла возле столика и лишь изредка бросала взгляд на «руссака», которому два месяца назад продала будильник за пятерку. Николай своей продаже был очень рад. Он, приняв молодую парочку за родных аусзидлеров, успел бросить им вдогонку народную прибаутку, от которой у госпожи Крюгер покраснели не только уши, но и нос…

«Чернуха» у беглого пролетела очень быстро. Шеф черного и белого работника продержал на объекте тютелька в тютельку, ни часа больше. Очередной объект применения своих физических сил Александр нашел по объявлению в русскоязычной газете «Земляки», которую купил в киоске. Объявление его очень заинтересовало, и он позвонил. Складское помещение, где предстояло ему работать, находилось в районном центре. Он, едва переступив порог очередной рабочей точки, неслыханно обрадовался. Здесь все было для него родное и русское: люди, объявления и надписи на стенах. Исключением были только ценники на всевозможных пакетах и мешках, которые были на немецком языке. Организацией работ на складе занималась женщина, аусзидлерша. Она не только умело отдавала всевозможные распоряжения, но и прекрасно объяснялась на специфическом жаргоне с мужчинами. Новенький в самом начале своей работы был в каком-то шоке, когда видел и слышал то, как «худосочное» существо, которое называлось по-простому русской бабой, очень искусно бранило непутевых работников. Через несколько минут шок у него прошел. Все стало, как всегда и раньше. Работа на складе была примитивная, каких-либо приспособлений для разгрузки или погрузки товаров не было. Все и вся делалось при помощи живота. До обеда трое парней, в число которых попал и беглый, разгрузили два мощных большегруза. Шахиня, так прозывали начальницу между собой мужики, сиеминутно перекинула троицу на другую часть склада, перетаскивать мешки с картофелем. Перекура, как такового, ни советского периода, ни армейского, не было.

Он наступил совершенно неожиданно, когда начальнице кто-то позвонил по мобильному телефону. Она, известив работяг о том, что через двадцать минут снова прийдет на склад, уверенно двинулась к выходу. Затем она с независимым видом стала закрывать двери. От ее неожиданных действий новенький чуть было не проглотил язык. Ему уже давненько хотелось сходить по естественной нужде в туалет, находящийся во дворе. Он, недолго думая, сделал несколько шагов в сторону проворной шахини, которая уже вытаскивала из кармана ключ, чтобы закрыть ворота с обратной стороны. На какое-то мгновение он остановился. Он все еще не мог в своей голове «культурно» обработать личную просьбу сходить по-тяжелому и выдать ее на-гора той, которая была ему чуть ниже его пупа. Неожиданно из толпы раздался тонкий мужской голос:

– Анна Ивановна! Вы пожалуйста не закрывайте нас… Кое-кто хочет и на ветерочек сходить…

Почти ангельское обращение довольно интеллигентного мужчины, который на цыпочках подошел к женщине, какого-либо воздействия на нее не возимело. Просьба вызвала у нее раздражение. Она презрительно бросила взгляд на своего временного работягу и сквозь редколесье зубов процедила:

– Ты, гляди, какой ушлый нашелся… Ему на ветерок захотелось… Я таких засранцев сколько перевидела… Я целый день трусы не снимаю и все по причине вашего ветерка… Благодаря ветерку мы теряем сотни марок…

Дальше она решила не глаголить. Скорее всего, звонок был очень важный или ей самой захотелось сходить на ветерок. Пятеро мужчин, словно первоклашки, смиренно наблюдали за тем, как руссачка закрыла дверь и провернула ключом замок. Не успела она еще сесть в машину, что было видно через большое окно, как Колян, так звали напарника интеллигентного мужчины, неизвестно откуда принес бутылку русской водки. Мгновенно образовался мужской круг. Присоединился к нему и беглый. Он, сдерживая свои естественные необходимости, с удовольствием опрокинул полстакана водки и закусил огурцом. Не прикоснулся к спиртному лишь Иннокентий, интеллигент. Он почему-то во время пирушки молчал. Молчание передалось и тем, кто «раздавил» бутылку.

Через некоторое время тишину нарушил Колян. Перед тем, как раскрыть свой рот, он со всей силой швырнул пустую бутылку в глубину склада. Стекляшка, совершив пируэт, опустилась на какие-то ящики и разбилась. Он от радости крякнул, и повернувшись лицом к интеллигенту, с гордостью заявил:

– Знаешь, Икона… Я здесь уже пару недель торчу и меня все это устраивает… Я честно говорю, мне хорошо здесь… Здесь все родное, даже наша русская водочка…

Затем он повернулся к Александру и весело спросил:

– Ну, а тебе, молодой человек, разве здесь ничего и нисколько не нравится?

Увидев недоуменный взгляд мощного верзилы, он почему-то осекся, и словно провинившийся котенок, направился к двери склада. Больше никто ни о чем и ни о ком не говорил. Все разбрелись, кто куда. Кузнецов, уже чувствуя, что его вот-вот «вырвет» из одного места, решил больше двигаться. В движении он на какое-то время забывал о туалете и о том, что он давно там хочет сделать. Ему казалось, что наглая руссачка уже забыла о своих подопечных. От этой страшной мысли его бросало в пот. Он чуть было от радости не закричал, когда двери распахнулись и шахиня с улыбкой на устах прошипела:

– А ну, господа засранцы… Кто хочет в туалет, давай бегите… Да не забывайте, что вы все на моем производстве…

Под веселый хохот женщины и тройки мужчин Александр, и Иннокентий рванулись к выходу. После таулета они решили не спешить идти на склад. Инициативу подал интеллигент, предложив молодому человеку немного побродить. Свежий воздух и долгожданное естественное облегчение предрасполагали к этому, но прогулка не состоялась. Мужчины не успели еще и «вырулить» по пешеходную дорожку, как из двери склада появилась физиономия Коляна. Он неистово махал рукой в стороны тех, кто намеревался чуть-чуть посачковать.

Восемь часов работы на складе пролетели быстро. Русская шахиня, как и немец Кремер, рассчитывала работников поодиночке. Александр, как новенький, вошел в бюро последним. Анна Ивановна с улыбкой встретила рослого парня, улыбался и он. Он внимательно вглядывался в глаза еще относительно молодой женщины и терзал себя мыслями, чем «озолотит» его сегодня эта персона. Большой зарплаты он не ждал. Мужчина по телефону обещал ему пять марок за час. Шахиня вытащила из своего кошелька двадцать марок и протянула их «черному», который недоуменно начал лупать глазами. Она, скорее всего, подобную реакцию работника ожидала. Она спокойно встала из-за стола и также спокойно подошла к большому шкафу. Затем его открыла и вытащила из него небольшой целлофановый мешок. Потом она опять присела за стол и с олимпийским спокойствием произнесла:

– Кроме оплаты наличными, у нас обязательная оплата всем тем, чем богат наш склад…

Кузнецов не знал, что было в этом мешке. Открывать его он также не намеревался. Он только кисло улыбался и молчал. Возмущаться «подарком» в первый день своей работы он не рискнул. Он не знал, что его ожидает завтра в этой сытой и чересчур демократической стране. «Культурное» поведение новенького обрадовало аусзидлершу. Она впервые видела на складе такого красивого и ладно сложенного мужчину. Он ни в какое сравнение не годился ее мужу, который когда-то крутил баранку в небольшом киргизском городке. Почти тридцать лет назад она, молодая немка, впервые в своей жизни села в машину с шашечками возле железнодорожного вокзала. В этот же день она также впервые дала свой домашний адресок молодому водителю Пете. Первая брачная ночь таксиста и студентки также прошла в государственном автомобиле. Ее муж выдающимися способностями ни там и ни здесь не выделялся. Он везде глушил пиво. «Левых» денег он почему-то также никогда не приносил. Из-за этого дома разборки были почти каждый день. Опытный таксист и инженерша с «двухкопеечной» зарплатой до светлого коммунизма не дожили. Их, как и миллионы других простых смертных, коммунисты просто-напросто обманули…

На исторической родине своих предков у дипломированного металлурга, откуда не возьмись, появилась настоящая хватка торговать. Сначала было очень тяжело, сейчас легче. Проблем было еще меньше, ежели бы нашелся подходящий парень для ее единственной дочери Танечки. Все упирается в женихов, достойных ей нема. Шахиня, кося глаз на красивого парня, как женщина, даже завидовала его девушке, которая, наверняка, у него была. Такие мужчины очень редко живут в одиночестве. Она и сама была не прочь окунуться с ним в мир молодости…

Анна Ивановна сейчас, конечно, боялась сразу же выдавать на-гора свои подспудные мысли малознакомому человеку. Однако намек в отношении своей дочери она решила все-таки подать. Авось, сейчас клюнет, а может и позже. Ведь все в этой жизни бывает. Она и сама никогда не думала, что ей под старость придется жить в Германии, да еще и кое-что иметь…

Она, прощаясь с новеньким, с улыбкой протянула ему руку. При этом, внимательно глядя ему в глаза, умиленно прошептала:

– Молодой человек… Я завтра буду ждать тебя в такое же время и только на моем складе…

Кузнецов молча протянул руку женщине и с кислой улыбкой вышел из бюро. Возле автобусной остановки он присел на скамеечку, и затаив дыхание, раскрыл упаковку. От увиденного у него чуть было не выпала челюсть. В мешке был небольшой пакет картофеля и два пакета моркови. В магазине такой «довесок» тянул на пять марок, не больше.

Эрика столь раннее возвращение своего друга явно не ожидала и поэтому была очень удивлена. Еще больше был удивлен Александр, когда он открыл дверь и вошел в зал. В центре комнаты стоял стол, «нагруженный» до отказа всевозможными блюдами. Часть из них он давненько не кушал. Жизнерадостная хозяйка ни на какие его вопросы не отвечала. Она специально молчала, сжав губы, и весело кружилась то вокруг своего любимого, то вокруг стола. Иногда она напевала себе под нос какую-то немецкую песенку. Не раскрыла она тайну своего радостного настроения и праздничных приготовлений и за столом. Русский с восхищением и с недоумением смотрел на свою красивую женщину и также радовался чему-то неожиданному и загадочному. Он радовался непонятному, как маленький ребенок. Он сейчас не узнавал Эрику, которая поровну поделила с ним целую бутылку шампанского. От спиртного она нисколько не пьянела. Она только по-детски смеялась и тыкала пальчиком ему в висок.

Открыла она свою тайну любимому только ночью, когда он поднял ее на руки и понес в постель. Оказавшись в истоме любовных чувств, она с легким вздохом ему прошептала:

– Мой любимый Сашенька.... Ты скоро станешь гражданином нашей страны....

Кузнецов до конца еще не понимал, о чем шептала ему на ухо любимая девушка. Одно он знал точно, что она говорила ему что-то очень важное, ради которого он так долго страдал. Страдал не только он один, страдала и она, немка бывшей ГДР, которая по-настоящему полюбила его, военного дезертира. Он пристально смотрел на ее красивое лицо и вытирал слезы, которые маленькими ручейками текли из ее глаз. Своих слез, слез прошлых переживаний и предстоящих надежд, он не замечал.

Утром Кузнецов работать на склад не пошел. Влюбленные считали это бессмысленным занятием. Да им и не до этого было. Информацию о том, что руководство Германии и России приняло решение не преследовать дезертиров из бывшей Западной группы войск, Эрика узнала из немецкой газеты. Газеты она покупала почти каждый день, надеясь найти себе работу. Она перечитывала эту небольшое сообщение несколько раз, перечитывала со слезами на глазах. Она была счастлива, как никогда. Сейчас у нее, как и у всех людей, появилась возможность приобрести обыкновенное человеческое счастье. Ее счастье невозможно было без русского солдата, который переступил черту закона ради того, чтобы жить и любить. С этими мыслями она накрывала праздничный стол, стол настоящей и будущей любви для единой семьи. Об этом она думала и в постели, когда до крови кусала страстные губы любимого русского.

К ратуше они подошли ровно в десять часов утра. Оба волновались, особенно Александр. Ему еще не верилось в возможность такого решения. На всякий случай он даже подстраховался, не стал заходить в помещение и остался на улице. Он стоял возле небольшого скверика, и то и дело озирался по сторонам. Эрика пришла к нему минут через двадцать, пришла с подавленным настроением. Он сразу это заметил. Узнав о том, что местные чиновники никаких циркуляров в отношении русских дезертиров не получали, он сильно расстроился. Он начал колотить кулаками по рядом стоящему дереву и материться. Эрика, наблюдая за ним, внезапно заплакала и принялась что-то шептать себе под нос. Два дня недавние ходоки в ратхаус не выходили из квартиры. Они никого не хотели видеть и слышать. Особенно буйствовал верзила. Он повыкидывал из шкафа все немецкие газеты и чуть было не раскроил «голову» телевизору. Ему казалось, что все, о чем пишут и говорят, есть брехня. Молодая парочка из душевного «запоя» вышла только через неделю. Вышла к своей радости и к своему удивлению даже окрепшей. Они решили не сдаваться.