Заложники судьбы

Прогремела череда выстрелов, оставшихся в живых пушек правого борта. «Везучий» обволокло пороховым дымом, снизившим видимость до нуля. Несколько секунд царила полнейшая тишина, ибо каждый кто находился на «Везучем», силился разглядеть, что происходит на борту английского судна. И тут скрытую неизвестность прорезал звонкий треск и звук обрушивающейся конструкции. Сердце Рауля радостно забилось, но он пока не мог, не смел верить тому, что настойчиво нашептывал логический разум, но ещё не подтвердили глаза. Наконец дымка понемногу начала рассеиваться, и Рауль, утратив контроль над эмоциями, издал настолько пронзительный возглас, что мог бы устрашить остальных членов команды, но, к его счастью, они в порыве общей эйфории подхватили его вопль и он совершенно растворился в громогласном реве всеобщего восторга. Рауль взглянул на «мистера суровость» и обомлел, первый раз на его памяти тот улыбался. Не прерывая общего ликования, Рауль осторожно подошёл к нему и по-дружески положил руку на плечо.

– Им теперь не до нас, заходи в нос и ложись на прежний курс.

«Мистер суровость» утвердительно кивнул и исполнил приказ. «Везучий», дабы не попасть под бортовой залп, обошёл спереди английский фрегат и вернувшись на прежний курс, стал стремительно оставлять за кормой то, что ещё несколько минут назад было полноценным боевым кораблём, а ныне представляло жалкий обрубок, лишённый почти всей парусной оснастки.

Ветреная Фортуна в тот день явно благоволила Раулю – один из выпущенных зарядов перебил центральную мачту, которая не только обрушилась на капитанский мостик и смяла штурвал, но и сорвала все реи с крайней мачты. В одночасье английское судно лишилось управления и почти всех парусов, что ставило крест на самой возможности продолжения боя.

Угомонив разбушевавшуюся эйфорию, Рауль подошёл к краю капитанского мостика. На палубе продолжалось буйное веселье, люди, считавшие себя покойниками, словно не могли поверить, что по-прежнему продолжают дышать.

– Господа, буду откровенен, – командным голосом начал Рауль. Все мгновенно замолчали и обратили взоры к нему. От такого внимания на короткое время Раулю стало не по себе, но он быстро поборол смятение и ни единым движением не выдал своего смущения.

– Это был мой первый бой, – ещё более уверенно продолжил он, – и не будет преувеличением сказать, что таким великолепным итогом я обязан исключительно вам.

Палубу мгновенно огласили восторженные крики, толкая Рауля в распростёртые объятия его раздувающегося тщеславия. Сердце бешено колотилось, а воображение рисовало те блестящие перспективы, которые отныне его ждут. Первые плоды непростого выбора, сделанного в Париже, уже привели его к личному триумфу, не сравнимому по значимости со всеми достижениями его жизни в старом свете.

Море всё так же спокойно качало корабль, но теперь на его поверхности отражались лучи заходящего солнца, окрашивая волны в золотистые оттенки. Небо постепенно приобретало глубокий пурпурный цвет, на фоне которого потрепанный корвет выглядел особенно зловеще. В воздухе витал запах пороха и солёной воды, смешиваясь с ароматами воли и победы.

«Мистер суровость», поставив вместо себя одного из матросов, подошёл к Раулю.

– Необходимо проложить курс и заняться телами, – тихо произнес он ему на ухо.

Волна торжества и триумфального самолюбования мгновенно спала, и лицо Рауля приняло сосредоточенное выражение. Он отдал соответствующие распоряжения, и оставшиеся в живых члены экипажа начали наводить порядок на судне и избавляться от тел своих погибших товарищей, пока те не стали источать трупный запах.

На правах исполняющего обязанности капитана, перед Раулем возникла необходимость сверить их текущее положение и убедиться в правильности курса, но вначале он подошел к телу капитана и опустился на колени. Бережно он снял с него обломки досок и сложил руки на груди. Лицо погибшего застыло в маске бесстрашия с холодным пронзительным взглядом. Некоторое время Рауль смотрел в эти искренние глаза человека, который был ему очень симпатичен, невзирая на скоротечность их знакомства и природную черту Рауля сторониться незнакомых людей. Аккуратно прикрыв ладонью веки капитана, Рауль поднялся.

– Прощайте капитан, обещаю, что воспользуюсь вашим советом, – с печалью произнес он.

Капитанская каюта встретила Рауля и «мистера суровость» скромной обстановкой: кровать, стол с несколькими стульями, сундук и шкаф, внутри которого скрывался небольшой металлический ящик, судя по всему, являющийся тем самым святилищем секретной информации, кою регулярно перевозил «Везучий». Не считая себя вправе заглядывать внутрь, Рауль даже не пытался заинтересовать себя вопросами о его возможном содержании. Как и полагается истинному офицеру, его внимание сразу привлекла навигационная карта. Присев за стол, Рауль внимательно изучил ее.

– Капитан был абсолютно прав, – заключил он через несколько минут. – При хорошей погоде и отсутствии других сюрпризов, завтра утром будем на месте.

На лице «мистера суровость» промелькнула волна облегчения.

– Отличная новость!

Рауль преданно посмотрел на него.

– Спасибо.

– Не понял? Это мы должны благодарить тебя за то, что не кормим крабов на дне моря.

– Спасибо, что поверил в меня.

«Мистер суровость» сконфуженно поморщился.

– Выбор был небогатый, вряд ли на борту находились другие отличники военно-морского училища.

Рауль крепко обнял его.

– Спасибо!

– Ну-ну малыш, будет, а то доведешь до сантиментов.

Рауль с легким недоумением отстранился от него.

– Не знал, что ты умеешь управлять кораблем. Это тоже входило в перечень требований при устройстве на работу в нашу семью?

По лицу «мистера суровость» проскользнула волна растерянности.

– Примерно в твоем возрасте жизнь вынудила заниматься не совсем законными вещами, и тогда пришлось освоить навыки элементарной навигации. Я управлял небольшой таратайкой, выполняя кое-какие поручения. А между небольшой лодкой и боевым кораблем серьезной разницы нет, только парусов побольше, да штурвал потуже, – натужно усмехнувшись ответил «мистер суровость».

Рауль прекрасно понимал, как велика разница между управлением трехмачтовым кораблем и таратайкой, у которой зачастую вместо паруса болтается обычная тряпка. Более того, он интуитивно ощущал, что «мистер суровость» что-то не договаривает, но сейчас он был настолько счастлив и взволнован, что не хотел в этом разбираться и предпочел данный скелет своего опекуна оставить в шкафу.

– Возможно, твоя неспокойная молодость сегодня спасла нам жизнь, – подмигнув произнес Рауль и с легким стоном блаженства плюхнулся на небольшой диванчик.

– Присмотри там пожалуйста за всем, я отдохну минут 10 и выйду.

Едва его тело коснулось дивана, как почти тут же раздалось сонное посапывание. «Мистер суровость» ухмыльнулся, накрыл Рауля покрывалом, после чего присел за стол и несколько минут кропотливо изучал карту. Сантиметр за сантиметром он проследил весь их путь от Франции до текущего положения и прикинул оставшиеся расстояние и возможные сроки прибытия. Удовлетворившись результатами своих исследований, он взял компас и вышел из каюты.

На палубе кипела работа: часть матросов обворачивала в парусину своих погибших товарищей, чтобы придать их океану, а оставшиеся разбирали завалы и старалась в силу возможностей устранить полученные повреждения.

Заметив «мистера суровость», все прекратили свои занятия и вытянулись в струнку.

– Месье Раулю необходимо подготовиться ко встрече с губернатором, поэтому он попросил на время подменить его, – командным тоном произнес «мистер суровость».

Он бросил изучающий взгляд по сторонам.

– Кто выполняет обязанности плотника?

Из общей массы выделился невысокий человек в бежевом берете и слегка приподнял руку. – Я, месье.

– Пойдем, – скомандовал ему «мистер суровость». – Мне необходимо ваше мнение о критичности полученных повреждений. Остальные могут продолжать, – громко обратился «мистер суровость» к оставшимся матросам.

Минуту спустя «мистер суровость» и плотник уже находились в трюме и рассматривали три сквозные пробоины правого борта. Две из них находились в кормовой части и на комфортном расстоянии от линии океана, а вот третья – недалеко от носа, и от линии воды ее отделяла не более одной ладони взрослого человека, что в момент сильного зарывания в воду носа судна приводило к заливанию примерно пол ведра воды. Плотник со свойственной для людей его профессии скрупулёзностью осмотрел пробоину со всех сторон и поморщился.

– Да не тяните уже, – не сдержался «мистер суровость».

– С одной стороны пробоина не такая серьезная, но то, что она в самой носовой части и сопротивление воды будет максимальным, да еще учитывая нашу скорость…

Плотник почесал лоб.

– Заплатку я конечно поставлю, но желательно хоть отчасти облегчить вес, чтобы поднять эту дырень подальше от воды и надеяться, на отсутствие сильного волнения.

– Отлично, занимайтесь, а я посмотрю, что можно сделать, – невозмутимо произнес «мистер суровость» и направился к палубе.

Выбравшись из трюма, он тщательно осмотрел правый борт и поврежденные орудия, а затем подозвал главного канонира.

– Выбросить за борт, – произнес он, указывая на разбитые пушки. Старший канонир утвердительно кивнул и прикинул норму зарядов, от которых так же можно было избавиться.

«Мистер суровость» внимательно посмотрел на горизонт. Небо было кристально чистым, без единого облачка, не предвещая ухудшения погоды. Он пробормотал что-то себе под нос и оглянулся назад. Английский фрегат почти полностью скрылся из виду, а впереди зарождались сумерки озаряясь первыми яркими звездами.

Разобравшись с рутинными делами, «мистер суровость» вернулся на палубу и, отстранив рулевого, занял его место.

– Отдыхай, дальше я сам. Это касается всех, – громко произнес он, обращаясь к матросам на палубе. – Кроме дежурных, все свободны.

Раздался радостный гул, и за исключением нескольких человек палуба мгновенно опустела.

«Мистер суровость» с жадным упоением откинул голову назад и начал вдыхать легкий теплый бриз, обдувающий тело и развевающий волосы. Он с упоением созерцал багряное зарево заходящего солнца, с забвением прислушивался к шуму волн, разбивающихся о борт «Везучего», и с такой грациозностью и нежностью касался штурвала, словно это была рука любимой девушки. Казалось, каждая деталь делала его невероятно счастливым. Сейчас его невозможно было узнать: лицо благожелательно и избавлено от постоянного штампа суровости, тело расслаблено, а глаза источали искры молодецкой удали. В таком состоянии он встретил ночь, а затем и зачатки рассвета. Все многочисленные попытки со стороны рулевого сменить его остались безрезультатными – он настолько крепко вцепился в штурвал, что, казалось, никому его не уступит. Ночь пролетела для него словно мгновение, а он не то что не устал, а будто стал еще более бодрым и энергичным.

Последние звезды стали гаснуть в зареве предрассветных сумерек, а «мистер суровость» продолжал вести судно к назначенной цели.

Прибывая в очевидном блаженстве от происходящего, он внезапно ощутил чье-то прикосновение. Резко обернувшись, он увидел Рауля.

– Почему ты меня не разбудил? – сонным голосом произнес тот, потягиваясь.

– Тебе нужно было как следует отдохнуть, впереди непростой и насыщенный день. Ты уже заработал шикарный аванс перед встречей с губернатором, теперь главное не позволить какой-нибудь нелепости растратить его.

– О чем ты говоришь? Какой губернатор? Он не станет встречаться с каким-то…

– Ты не «какой-то», – мягко перебил его «мистер суровость». – Лишь собственная недооценка и отсутствие веры в свой талант, делает нас банальными и не отличающимися от остальных, это во-первых. Ну, а во-вторых, благодаря твоей блестящей победе мы доставим в ценности и сохранности весьма ценную информацию, чего, судя по всему, ни все желали.

– Что ты хочешь сказать?

– Лишь то, что не стоит тушеваться и необходимо использовать свой шанс на всю катушку. Запомни, фортуна дама весьма капризная, сегодня ты у нее в любимчиках, а завтра она даже ноги побрезгует о тебя вытереть.

– Ты можешь выражаться яснее?

– Если бы я сам владел этой ясностью!

Рауль с недоумением поморщился, а «мистер суровость», очевидно, стремился как можно скорее окончить этот разговор.

– Ладно, с твоего позволения пойду прилягу, просто валит от усталости, а ты наслаждайся этим прекрасным восходом.

С этими словами «мистер суровость» покинул Рауля и удалился в капитанскую каюту.

Встреча с губернатором

Оставшись в одиночестве, Рауль задумался.

«Что он имел в виду говоря: «…ни все желали…?»

Погруженный в раздумье, Рауль не заметил, как новый день вступил в свои права. Подобно своему опекуну он решительно отказался от предложения сменить его у штурвала, однако, если «мистер суровость» руководствовался необъяснимым блаженством управляя кораблем, то Рауля обуревало чувство ответственности и гордости за достигнутый результат, которым, словно маленький ребенок, он не желал ни с кем делиться.

Жизнь на корабле постепенно наполнялась суетой и трудовым хаосом. Среди повседневных хлопот, как гром среди ясного неба, раздался крик вахтенного: «Земля!»

Этот звук, подобно удару колокола, отразился в душе Рауля. Он встрепенулся, и его охватила легкая нервозность. «Что если «мистер Суровость» был прав, и ему действительно придется предстать перед губернатором?»

Когда он был обычным пассажиром, эта перспектива его не беспокоила, но сейчас… Рауль словно боялся своего успеха и ему было неловко демонстрировать его.

Откинув сомнения и страхи, Рауль вожделенно прильнул к борту и с диким азартом наблюдал как из бескрайних просторов океана, словно жемчужина из раковины, вынырнули очертания небольшого острова, который постепенно разрастался по мере их приближения. Его очертания, мягкие и плавные, будто выточенные рукой невидимого мастера, проступали на фоне бирюзового неба и редких облаков. Океан, окружавший его переливался всеми оттенками синего – от глубокого сапфирового до нежно-голубого, словно вода вбирала в себя свет солнца и отражала его миллионами искр. Сам остров казался живым, дышащим. Его склоны были покрыты густым ковром растительности, где яркая зелень могучих деревьев колыхалась под легким бризом. Между деревьями виднелись заросли кустарников, усыпанные цветами невероятных оттенков – от алого до золотистого, будто природа решила создать здесь свой собственный рай. Где-то в глубине, среди зелени, угадывались очертания холмов, а между ними – узкие ручьи, стекающие к океану, сверкая на солнце, как серебряные нити. Воздух над островом дрожал от тепла, наполненный ароматами цветущих растений и соленого морского бриза. Казалось, что это место, возникшее из ниоткуда, хранит в себе тайны, которые ждут своего часа, чтобы быть раскрытыми.

Ветер продолжал оставаться попутным и скоро «Везучий», благополучно обогнув прибрежные скалы, вошел в бухту и встал на якорь.

Палубы соседних судов мгновенно наполнились зеваками, с любопытством разглядывающих потрепанный корпус корвета и оживленно делившихся впечатлениями. Можно с уверенностью было заявить, что прибытие «Везучего» стало главным событием, как минимум на ближайшие несколько дней. Экипаж спустил на воду шлюпку, и Рауль вместе с «мистером Суровость» и в сопровождении двух матросов, направился к берегу.

Рауль жадно вглядывался в окружающий новый мир, от мелких лодок, снующих вдоль и поперек, до возвышающихся исполинских деревьев, растущих сразу за городскими постройками и подступающих вплотную к стенам. В нос ударили десятки ранее неведомых запахов, которые в виду их многообразия Рауль даже не пытался запечатлеть. Его тело быстро покрылось легкой испариной. Находясь на борту, посреди просторов океана и вечно снующих свежих ветров, зной не ощущался так остро, но сейчас Рауль во всей красе ощутил отличия местного климата от более комфортной Парижской погоды.

На берегу все также отличалось от картины, к которой он привык во Франции. Да, большинство строений имели схожий архитектурный тип, этажность и даже окраску, но вместе с тем они были другими. Рауль не знал, как это объяснить, но все здания на фоне субтропического пейзажа и иного континента смотрелись совершенно по-иному, как печать с одного и того же клеше, нанесенная на различную по текстуре и цвету бумагу.

Причалив к пристани и сойдя на берег, Рауль сразу убедился, что и местные поселенцы отличаются от большинства жителей «Старого света». Это читалось во всем: в их поведении, манере одеваться и даже разговаривать. Они казались Раулю более яркими и живыми, чем горожане их славной столицы. Здесь повсюду витал дух авантюрной непредсказуемости и открытости.

Не успел Рауль сполна испить чашу новых впечатлений, как невесть откуда перед ним появился весьма бойкий молодой человек. Судя по его запыхавшемуся и взъерошенному виду, он очень сильно торопился и при этом был взволнован. Остановившись перед Раулем, он глубоко выдохнул и гостеприимно улыбнулся.

– Любезный, вы с «Везучего»?

– Да, – с легким недоумением ответил Рауль. Как представитель высших слоев общества, он не привык общаться, будучи не представлен и сам не имея чести знать своего собеседника.

– А где капитан? – вновь в фамильярной манере задал вопрос незнакомец.

Рауль, допуская, что здесь царят иные нравы, сдержал возмущение.

– Погиб в бою, – деликатно ответил он.

Незнакомец, без малейшего сожаления, продолжил, как ни в чем не бывало.

– Что с корреспонденцией из Парижа?

Рауль, теряя терпение, указал на металлический ящик на дне лодки.

– Цела и невредима.

Незнакомец просиял:

– Это просто замечательно! Вы позволите? Его сиятельство очень ждут эту почту.

– А вы собственно кто? – наконец не выдержав, грубо спросил Рауль

– Представитель портового управления, – уверенно ответил тот.

Воспользовавшись нерешительностью Рауля, он сделал шаг к лодке. Однако «мистер суровость» решительно преградил ему путь.

– Не утруждайте себя месье, наш путь уже лежит к его сиятельству, и нас не затруднит лично закинуть эту безделушку.

Голос «мистера суровость» звучал твердо, а его настрой излучал непоколебимую решимость не расставаться с почтовым сундучком.

На лице незнакомца, как показалось Раулю, появилась фальшивая улыбка.

– Как будет угодно.

Рауль с облегчением обернулся к своему спасителю и мимикой поблагодарил за своевременную поддержку. Когда он хотел вернуться к незнакомцу, то обнаружил, что тот исчез. В этот же момент на пристань быстрым шагом вошли несколько солдат во главе с офицером.

– Лейтенант ле`Монтье, – отчеканил офицер и приблизился к ним.

– Рауль де`Вердер, – ответил Рауль.

«Мистер суровость», словно пытаясь избежать этой процедуры, удалился на несколько шагов и остался в стороне.

Офицер добродушно указал рукой вглубь поселения:

– Его сиятельство с огромным нетерпением ожидают вас. Прошу.

«Мистер суровость» захватил «секретный» сундучок, и вместе с Раулем последовал по указанному направлению.

Они неторопливо двигались по центральной улице, ведущей из порта вглубь поселения, а лейтенант с солдатами шли следом, сохраняя комфортную дистанцию, позволяющую Раулю и «мистеру суровость» вести диалог без риска быть услышанными.

– Ох, не нравится мне все это, малыш, нутром чую мы влезли в какую-то весьма паршивую историю.

– С чего ты взял? – удивленно спросил Рауль.

«Мистер суровость» небрежно оглянулся, словно рассматривая достопримечательности и убедился в комфортной дистанции, отделяющих их от сопровождения.

– Английский фрегат еще мог быть совпадением, но этот тип на пристани… Поверь малыш, нутром чую, эти события звенья одной цепи.

Рауль по-доброму рассмеялся.

– Мой суровый скептик, ты стал слишком подозрительным и мнительным, судя по всему возраст дает о себе знать.

Он добродушно похлопал «мистера суровость» по плечу.

– Лично я не вижу ничего общего между случайной встречей двух враждующих судов и желанием местного подхалима снискать благодарности губернатора.

– Дай ты Бог, – пробормотал «мистер суровость», – дай ты Бог.

– Кстати, каковы первые впечатления? Еще не жалеешь о решении покинуть голубушку Францию? – совершенно невозмутимо произнес «мистер суровость», словно желая сменить тему разговора.

– Ты смеешься? Каждую минуту убеждаюсь в правильности принятого решения. Не могу это объяснить, но чувствую какое-то странное родство с этим местом, я будто почувствовал себя дома.

Рауль блаженно втянул воздух и прикрыл глаза.

– Во Франции была не моя жизнь, моя настоящая жизнь начинается здесь, и эпизод с английским фрегатом только убедил в этом.

Рауль запнулся, очевидно пытаясь рационально сформулировать мысль в бурном потоке захлестнувших его эмоций.

– Тот бой был словно водоразделом, в котором мое новое я бросило вызов мне прежнему и взяло верх. Отныне мое место здесь, и я намерен остаться тут навсегда.

«Мистер суровость», лишь еле заметно ухмыльнулся в ответ.

Увлеченные разговором, они не заметили, как прошли несколько переулков и дорожных разветвлений, при этом каждый раз выбирая верный маршрут.

Рауль остановился.

– Постой, тебе не кажется, что мы могли пойти не тем путем?

На лице «мистера суровость» появилось замешательство, которое, как показалось Раулю, было наигранным.

– Не знаю, но судя по молчанию лейтенанта, природная интуиция нас не подвела.

Его слова звучали непринужденно, но несмотря на искусную маскировку, Раулю удалось уловить нотки волнения в его голосе.

Лейтенант поравнялся с ними.

– Что-то случилось? – вежливо поинтересовался он.

– Мы с месье Раулем люди здесь новые и боимся заплутать по невежеству. Не будете ли вы столь любезны идти первыми?

Лейтенант искренне удивился.

– Вы так уверенно выбрали кратчайший путь, и я подумал, что вы уже бывали здесь раньше.

– Новичкам везет, – извиняющимся тоном произнес «мистер суровость», – но если вас не затруднит…

– Разумеется, – с готовностью ответил лейтенант, не дав ему закончить. Сделав солдатам соответствующий жест, он двинулся вперед. «Мистер суровость» с явным облегчением последовал за ним. Рауль, с поселившийся в глазах загадкой проводил своего старого друга и неспешно направился следом.

Остаток пути они молчали. О чем думал «мистер суровость», понять было невозможно, так как его вечно мраморное лицо не оставляло шансов уловить хоть малейший намек на то, что происходит в его голове. Рауль же пребывал в весьма противоречивых чувствах. С одной стороны, его обуревало радостное настроение, сродни что испытывают дети, получившие долгожданную игрушку, но с другой, слишком озадачивало, если не сказать настораживало, поведение «мистера суровость». Буквально за одни сутки тот настолько изменился и открылся с новых сторон, что перед Раулем предстал некто другой нежели человек, которого он знал все эти годы и который не имел ничего общего с тем, кто нянчился с ним в младенчестве, вытирал первые «юношеские слюни» и по сути заменял обоих родителей. Сейчас от того заботливого и местами милого создания не осталось и следа. Мысль, что самый близкий человек все годы носил маску, под которой скрывалась совершенно иная личность, ввергала Рауля в шок и одновременно интриговала.

Наконец они подошли к довольно крупному особняку, окруженному высокой изгородью. Перед входом на карауле находились двое солдат. Лейтенант ле'Монтье обернулся к Раулю и «мистеру суровость» и попросил сдать оружие. Выполнив просьбу лейтенанта, они прошли внутрь. Минуя двор с ровно выстриженным газоном и кустами причудливой формы, все трое оказались в губернаторской резиденции.

Обстановка внутри откровенно разочаровала Рауля, ибо напоминала интерьер богатых домов, к которым он привык в Париже. За исключением нескольких местных поделок на стене, выступающих в качестве декора, в остальном убранство ничем не отличалось от подобного помещения светского вельможи в самой Франции. Тем не менее, сейчас это меньше всего заботило Рауля, все его мысли были заняты предстоящей встречей с губернатором. За свою жизнь ему еще не приходилось сталкиваться лицом к лицу с людьми подобного ранга, и это приводило его в состояние неописуемого волнения. По своей натуре Рауль был волком-одиночкой, гораздо лучше чувствующим себя в полном уединении, а общество в целом и вышестоящие персоны угнетали его свободолюбивую натуру. Внезапно ему стало ни по себе. «А что, если стремление сбежать из Франции на встречу новой жизни и ярким впечатлениям были продиктованы ни желанием «оживить» свою жизнь, а стремлением изолироваться от общества, от лживых и лицемерных правил высшего света, избавить себя от необходимости подчинения людям, которых он презирал в душе?» – промелькнуло у него в голове. Рауль невольно вздрогнул. «Ведь нет никаких гарантий, что здесь, будучи зажат в тиски устава и приказов, он не окажется вынужден терпеть и подчиняться тем же людям, от которых стремился убежать, но только еще менее образованных и не обладающих элементарными нормами приличия. Может решение покинуть Париж было слишком поспешным» – тревожно подумал он.