Заложники судьбы

Океан, абсолютно беспристрастно наблюдающий за последними событиями, через щупальца своих волн начал аккуратно и скрупулёзно смывать все следы человеческой жестокости, оставленной ему на откуп. Грозовые облака будто находящиеся в немом оцепенении от финала развернувшихся событий, наконец пришли в себя и разразились проливным дождём, намереваясь в унисон с покрывшей всё побережье морской пучиной смыть грязь, привнесённую человеком, дабы природе беспрепятственно удалось перевернуть этот эпизод бытия, и дать возможность жизни с чистого листа начать новую главу извечного повествования, не заботясь о героях и декорациях предыдущего сценария.

«Везучий»

Солнце находилось в зените, и его лучи словно растворялись в бирюзовой глади океана. Легкое, убаюкивающее волнение создавало расслабляющее ощущение, подобно люльке мягко укачивающей младенца.

Корвет «Везучий», идущий под французским флагом, направлялся в сторону карибского бассейна в одну из колоний его величества Людовика XIV. Судно неспешно вздымалось и опускался на волнах, уверенно двигаясь к своей цели, наслаждаясь попутным ветром, который наполнял его паруса и позволял достигать потрясающей скорости, известной во всем французском флоте и вызывающей зависть у других морских держав.

Экипаж пребывал в отличном настроении: погода была благоприятной, ветер попутным, и с момента выхода из порта не произошло ничего, что могло бы омрачить путешествие. Всё было настолько великолепно, что бывалые моряки, известные своим суеверием, начинали испытывать беспокойство.

«Везучий» лишь условно можно было отнести к военным кораблям, поскольку на его борту располагалась меньше орудий, чем требовалось для судна подобного класса и более скромного калибра. Это было сделано в угоду облегчения общего веса и как следствие, увеличения скорости и маневренности.

Главная функция «Везучего» заключалась в курьерской работе, но в случае необходимости он мог дать отпор. Как и всем судам, основной козырь которых – скорость, вступать в открытое противостояние ему категорически не рекомендовалось. Экипаж состоял из опытных моряков, но назвать их отъявленными вояками было бы неверно, поскольку за всю свою долгую службу мало кому из них довелось поучаствовать в настоящих баталиях. Именно по этим причинам «Везучий» и считался военным кораблем лишь условно.

Несмотря на то, что на судне не допускались посторонние, в этот раз было сделано исключение в виде двух мужчин, не являющихся членами экипажа. Первый из них выглядел на 45-50 лет, он был строен, высок, с прямыми русыми волосами. Его лицо с тонкими чертами можно было бы отнести к высшему сословию, если бы не загрубевшая от солнца и морского ветра кожа и внушительный шрам, проходящий от уголка левого глаза и пересекающий всю щеку. Однако пронзительные серые глаза, сосредоточенное и временами угрюмое лицо, а также одежда, удобная для сражений, но совершенно не сочетающаяся с нормами вкуса высшего света, выдавали в нем человека, так или иначе связанного с военным ремеслом.

Его попутчик был заметно моложе, но определить точный возраст было крайне затруднительно. Он мог быть как беззаботным двадцатилетним юношей, так и зрелым тридцатилетним мужчиной. В нём удивительным образом сочетались две эти крайности, что отражалось и на внешности. Он источал яркую юношескую энергию, на что способны только молодые люди, еще не вкусившие обыденности и жизнь которых изобилует яркими впечатлениями, но вместе с тем ощущалась сильная харизма, подчиняющая с первого взгляда его каре-зеленых глаз, в которых таилось нечто загадочно-мистическое и безумно притягательное, не позволяющее противиться воле их хозяина. В дополнение к этому он был высок, крепок, с темно-русыми, слегка вьющимися волосами, и правильными чертами лица, выдававшего в нем представителя благородной династии. Для окончания портрета стоит отметить, что он легко нравился женщинам и они охотно искали его общества.

 В отличие от первого мужчины, он был элегантно одет, в соответствии с последними тенденциями, но не так броско, как многие представители дворянской молодежи. Вопреки устоявшимся представлениям, он не разделял основных интересов своих сверстников, предпочитающих проводить жизнь в праздных развлечениях и хвастаться количеством побед на любовном фронте. Его душа жаждала чего-то более интригующего и захватывающего, чем эта поверхностная суета, навязанная ему в силу знатного происхождения. Он мечтал о подвигах, приключениях и славе, но не столько для себя, сколько для горячо любимой Франции.

С таким грандиозным багажом надежд и мечтаний, не юный, но еще и незрелый романтик, по имени Рауль, едва окончив военно-морскую академию, настоял на командировании в «новый свет». Как только ему стало известно о дате отхода «Везучего», он использовал все свои связи, чтобы стать пассажиром на его борту. Рауль всегда чувствовал себя чужим в Париже и других крупных городах старушки Европы. Жизнь в центре цивилизации душила и угнетала его, он пытался убежать от всего, что его окружало: фальшивые друзья, неискренние женщины, повсеместное лицемерие и отсутствие настоящей живой жизни. Но в первую очередь он бежал от себя и всего, что связывало его с прошлым. Без малейших сожалений он заложил свое родовое имущество, полученное в наследство, и с легкой душой отправился навстречу неизведанному в поисках нового себя и новой, как ему казалось, заманчивой жизни в «новом свете».

Лишь его верный и надежный слуга, являющийся единственным близким человеком, служил напоминанием о прошлой жизни и составил компанию в зарождающемся витке жизни новой. Он являл собой своеобразный переходный мостик между двумя берегами его личности – той, которой он был, и той, которой ему еще предстояло стать.

Родители Рауля погибли от чумы, когда он был совсем маленьким, поэтому он не помнил их. Других родственников у него не было. С тех пор «мистер суровость», как привык называть его Рауль из-за нежелания последнего хоть изредка улыбаться, стал для него опекуном, а впоследствии наставником и только формально слугой.

«Мистер суровость» пытался окружить Рауля необходимыми знаниями и умениями, коими, по его мнению, должен обладать настоящий мужчина. Поэтому, когда Рауль озвучил решение покинуть Францию и отправиться искать себя в «новый свет», «мистер суровость» одобрил эту идею и полностью его поддержал, поскольку и сам всегда недолюбливал высший свет и все, что с ним ассоциировалось.

Стоит ли говорить, что данный поступок не нашел одобрения в высших кругах, считающих, что человек с родословной, коей обладал Рауль, обязан остаться при дворе и наслаждаться плодами молодости, а не уподобляться представителям низшего сословия и скитаться на другом конце света. Однако в силу своей обособленности, Рауль всегда был мало подвержен мнению окружающих и принимал решения, невзирая на возможную реакцию людей со стороны. По этой причине у него почти не было друзей, если не считать нескольких человек, с кем он вынужденно поддерживал отношения, дабы не прослыть затворником и изгоем. Но даже с ними он всегда сохранял дистанцию, не позволяя переходить очерченную грань своего внутреннего мира. Ввиду своей странности, рожденной от огромной жажды познания всего необъяснимого и таинственного, Рауль не мог найти понимания у окружающих, зацикленных на бытовых примитивных удовольствиях и повседневной рутине. И дабы избежать печальной перспективы провести свою жизнь в одиночестве, которое, к слову, его абсолютно не страшило, он никому не открывался и надеялся когда-нибудь встретить человека, который сумеет подобрать ключ ко всем запертым дверям его загадочной души.

Рауль и «мистер суровость» находились на палубе и любовались бескрайними морскими просторами. На горизонте появились очертания небольшого острова.

– «Остров Скорби», необитаемое местечко и крайне мрачное, – произнес кто-то за их спиной.

Они обернулись. Перед ними стоял капитан – пожилой мужчина лет шестидесяти, но, как подобает истинному моряку, даже столь «достойный» возраст не смог подточить его статной осанки и подтянутого внешнего вида.

– Если и дальше ветер будет благоволить, то завтра будем на месте, – произнес капитан.

Глаза Рауля азартно заблестели от предвкушения встречи со знаменитыми карибами. Заметив этот юношеский задор, капитан добродушно улыбнулся.

– Завидую вам, молодой человек, эта книга для вас только открывается, а я дочитываю в ней последние главы.

– Не говорите так, капитан, уверен у вас впереди ещё много интересных и увлекательных путешествий.

– Вы меня не поняли, – с добродушной улыбкой продолжил капитан, – я имел в виду, что это место подобно первой любви, оно не может повториться дважды.

Он бросил на Рауля серьёзный взгляд:

– Наслаждайся каждым мгновением, каждой эмоцией, и не сопротивляйся изменениям, к которым будут подталкивать эти места. Поверь, парень, ты пронесёшь это через всю жизнь.

Отвернувшись от Рауля он устремил взгляд поверх горизонта.

– Эти места не терпят скупых и скучных людей. Нужно быть ярким и проживать каждый день как последний, иначе потом, сидя в кресле перед камином с седой головой и немощным телом, будешь сожалеть о бездарно потраченной молодости.

Он обернулся к «мистеру суровость».

– Что скажете, месье? Вы согласны со мной?

– Отчасти, – совершенно невозмутимо ответил тот. – У каждой медали есть две стороны и эти места не исключение.

Его взор приобрёл загадочную отстранённость, словно разум перенёсся в совершенно иное время и место.

– Я смотрю, вы здесь уже бывали, – не унимался капитан.

– Очень давно, кажется, что это было в какой-то другой жизни, – ответил «мистер суровость», даже не взглянув на капитана.

Капитан, будучи не глупым человеком, смекнул, что собеседник не расположен к диалогу, и вернулся к Раулю.

– С какой целью направляетесь в это райское местечко, молодой человек? Если, конечно не секрет, – поспешно добавил он.

– Ну что вы, какой секрет, – простодушно улыбнувшись, ответил Рауль. – Моя мечта стать капитаном.

– Весьма амбициозные притязания и достойный порыв. Ну почему вы решили направиться именно сюда? Насколько мне известно, при дворе вас ждала блестящая карьера.

– Не хочу праздного существования, не заслуженных титулов, лживой лести и общества людей, которые её распыляют. Хочу увидеть жизнь со всеми её прелестями и невзгодами. Хочу заслужить капитанский чин, а не получить его. Хочу принести пользу Франции и стать десницей возмездия Его Величества, жестоко карающей наших врагов.

Тело Рауля моментально покрылось мурашками от радостного возбуждения и предвкушения возможной реализации его желаний.

– Воистину, пока у Франции есть такие орлы, её ожидает только великое будущее, – торжественно произнёс капитан, похлопывая Рауля по плечу.

Пока они беседовали, ветер поменял направление, и капитан распорядился скорректировать курс, чтобы не потерять набранную скорость.

– Не тревожьтесь молодой человек, это не сильно нас задержит. Я всегда стараюсь держать судьбу за бороду, а не ждать благосклонности небесной канцелярии.

Этот жизненный принцип очень понравился Раулю, и он запечатлел его в своем сознании.

Тем временем корректировка курса привела к необходимости вхождения в акваторию острова «Скорби» и прохождения в непосредственной близости от него. Данное обстоятельство абсолютно не тревожило капитана, поскольку остров был необитаемым, а глубины в его близи более чем достаточные для корвета.

Пройдя прибрежную зону и уже готовясь вновь вырваться на бескрайние просторы океана, все находящиеся на палубе заметили, как из-за противоположной стороны острова вырисовываются контуры корабля, идущего им наперерез. Рельеф острова «Скорби» был весьма высок, что и позволило неизвестному судну до последнего момента оставаться сокрытым от их глаз. Капитан резко вскинул подзорную трубу и через мгновение резко опустив руку побледнел.

– Английский фрегат, – нервно вымолвил он.

Взволнованность капитана было легко понять – по воле злого рока «Везучий» оказался в незавидном положении, ибо ветер дул в направлении английского судна, и уйти в противоположную сторону не представлялось возможным. Осуществить разворот по ветру препятствовала слишком близко расположенная береговая линия и почти стопроцентная вероятность сесть на мель. Тягаться силами с боевым фрегатом было полным безумием по указанным выше причинам – «Везучий» был военным кораблем лишь условно. Оставался лишь один путь – необходимо успеть выскочить из ловушки, в которой они оказались, до того, как англичане успеют перерезать последний путь к спасению. На «Везучем» раздался сигнал боевой тревоги, и все спешно стали занимать места согласно штатному расписанию. Капитан, не произнося ни слова, покинул Рауля и устремился на капитанский мостик. Сердце Рауля бешено забилось, но это был не страх, а предвкушение сражения, его первого настоящего сражения.

Рауль буквально пожирал глазами английский фрегат.

– Какой красавец, – невольно вырвалось у него.

Безусловно, он множество раз видел военные корабли в бухте или на внешнем рейде, но все это было не то. Там они подобно диким зверям были заперты в клетку на потеху публике, а здесь дикое животное освободилось от оков и явило свою первобытную красоту и грацию. Неизвестно чем бы закончилось подобное любование, не успей «мистер суровость» резко оттолкнуть Рауля в сторону, опрокинув на палубу и накрыть собой, ибо за мгновение до этого раздался пушечный залп и десятки бомб, вырвавшиеся из недр 32 дюймовых пушек английского «красавца», устремились в сторону «Везучего» и весьма в некрасивой манере стали рвать на части его деревянную плоть, неся смерть и разрушения. Результат первого залпа был весьма плачевным. Почти весь правый борт французского корвета напоминал изгрызенную калошу, а часть пушек правого борта, были уничтожены или стали непригодны для стрельбы. Еще один успешный залп рисковал стать последним в жизни «Везучего».

Едва последние щепки осыпались на палубу, «мистер суровость» вскочил на ноги и убедившись, что с Раулем все в порядке, помог тому подняться. На корабле царила настоящая паника, которую никто даже не пытался пресечь.

– Куда смотрит капитан! – злобно прорычал «мистер суровость» и гневным взглядом окинул корабль.

– Пойдем малыш, – быстро бросил он Раулю, – нужно срочно найти капитана и помочь навести порядок, пока нас не отправили на тот свет.

В царившем хаосе казалось, только «мистер суровость» сохранил хладнокровие и самообладание. Заметив, что Рауль прибывает в полном оцепенении и растерянности, он схватил его за руку и потащил на капитанский мостик. Через мгновение они были на месте, и их взору предстала весьма печальная картина. Капитан, первый помощник и еще несколько офицеров лежали без признаков жизни, заваленные фрагментами обшивки корабля, а возле штурвала никого не было, что позволяло ему произвольно вращаться в разные стороны. «Мистер суровость» тут же бросился к штурвалу и облегченно выдохнул, рулевое не пострадало, значит сохранялись призрачные шансы на спасение.

Оставшиеся в живых члены команды, лишившись офицеров, впали в панику и стали неуправляемой толпой. Одни пытались спустить на воду шлюпки, другие в страхе забились по углам в надежде пережить атаку, а третьи открыто призывали выбросить белый флаг и сдаться на милость победителя.

Наблюдая за этой сценой с мостика, «мистер суровость» презрительно сплюнул: «Сухопутные крысы». Он обернулся к Раулю, который и сам не был образцом для подражания. Как и большинство команды, он никогда не участвовал в реальных боях, и теперь, оказавшись среди крови, разрушений и каждую минуту рискуя собственной жизнью, Рауль почувствовал оцепенение.

Понимая состояние своего молодого друга, «мистер суровость» подскочил к нему и как следует встряхнул за плечи: «Давай, малыш, твой звездный час настал».

– Что?! О чем ты говоришь?

– Только ты из всех оставшихся можешь заменить старшего офицера, – быстро ответил «мистер суровость».

Рауль находился в плену сомнений.

– Нет, у меня не получится, я всего лишь…

«Мистер суровость» снова бесцеремонно встряхнул его и пристально посмотрел в глаза.

– Доверься интуиции и чувствам, делай то, что подсказывает внутренний голос.

Весьма банальная реплика, но как ни странно она успокоила Рауля. Он почувствовал, как мандраж, охвативший его с началом атаки, начал отступать, а на смену пришли уверенность и хладнокровие, а также четкая картина дальнейших действий.

– Идем, – обратился он к «мистеру суровость», – нужно восстановить дисциплину и подготовиться к бою.

Его голос звучал твердо, а лицо превратилось в каменное изваяние, на котором не отражалось ни единой эмоции, кроме решительности и железной воли.

Рауль быстро спустился на палубу и оказался среди хаотично бегающих матросов, которые не обращали на него никакого внимания. «Мистер суровость» неотступно следовал за ним.

– Господа, – отчетливо и громко произнес Рауль, обращаясь к матросам, охваченных паникой, – капитан и первый помощник убиты, беру командование на себя, слушайте мой приказ…

Один из матросов, находившийся рядом с ним, грубо толкнул его плечом, проходя мимо. – Да пошел ты, щенок, я не собираюсь подыхать ради…

Он запнулся, не успев договорить до конца, и плавно начал оседать на палубу. «Мистер суровость» в этот момент резким движением руки извлекал шпагу из его тела, после чего второй рукой достал пистолет и, взведя курок, угрюмо окинул окружающих.

– Кто еще желает высказаться?

Остальные матросы замерли от неожиданности и боялись пошевелиться. Никто не горел желанием идти наперекор воле этого грозного человека. Наступил момент истины, когда искру паники можно было потушить лишь жесткой волей, либо она разгорится еще ярче и сожжет дотла все вокруг.

«Мистер суровость» склонил голову к уху Рауля.

– Вперед, малыш, они твои.

Рауль, приободренный подобной поддержкой, воспрял и расправил плечи.

– Зарядить оставшиеся орудия книппелями, право руля, идем прямо на них.

Матросы продолжали стоять в нерешительности.

– Вам что, нужно повторять дважды? – угрюмо рявкнул «мистер суровость» из-за спины Рауля и сделал выстрел в воздух. Других аргументов не требовалось, вся палуба моментально превратилась в муравейник, где каждый в соответствии со своими обязанностями кинулся исполнять то, что требовалось лично от него, дабы приказ Рауля в целом был исполнен.

– Потушить огонь, – директивно произнес Рауль к нескольким персонажам, которые продолжали стоять на месте, очевидно балансируя между остатками паники и необходимостью исполнить приказ. Получив четкое указание, они отбросили последние сомнения и влились в общую суету.

Убедившись, что дисциплина полностью восстановлена, «мистер суровость» убрал оружие и стремглав помчался к штурвалу.

– Я жду твоих распоряжений, малыш.

– Встаём перпендикулярно их борту и двигаемся прямо на них.

Рауль, не отрывая взгляда от английского фрегата, прищурил глаза.

– Нужно успеть до второго залпа.

– Будет сделано, – отчеканил «мистер суровость», хватая штурвал.

В горячке битвы Рауль даже не успел задуматься, откуда его верный слуга, с раннего детства не отходивший от него ни на шаг, обладает навыками управления кораблем. Но сейчас на подобные мысли просто не было времени.

Сжав штурвал «мистер суровость» тут же развернул судно. Поймав ветер, французский корвет на всех парусах устремился навстречу судьбе.

Канонирский расчет, заряжавший исправные орудия правого борта, с ужасом перешептывался: «Что творит этот молодой идиот? Он сам ведет нас в руки смерти». Однако, памятуя о судьбе своего товарища, никто не смел открыто выразить недовольство. Даже «мистер суровость» счёл решение Рауля, мягко говоря, странным, но, как истинный моряк, беспрекословно выполнил приказ, не думая его обсуждать.

Никто не мог понять, что творилось в голове Рауля, и, вероятно, даже капитан английского фрегата не мог разгадать его замысел. После успешного залпа он пребывал в состоянии эйфории, предвкушая легкую победу и те лавры, которые ждут его от захвата вражеского курьерского судна. Но тут, к своему удивлению, он заметил, что французский корабль, едва находящийся на плаву, не только не пытается скрыться, но, наоборот, идёт на сближение.

Тем временем Рауль, хоть и не имел опыта реальных боевых столкновений, был одним из лучших выпускников морского военного училища, а в вопросах стратегии ему не было равных. Его багаж знаний позволял ясно понимать, что при попытке скрыться, даже если они смогут проскочить перед самым носом английского фрегата, англичане успеют сделать как минимум ещё три залпа. А в нынешнем положении несчастному французскому корвету было достаточно и одного. Поэтому Рауль решил действовать единственным, как ему казалось, верным способом. Его план был весьма смелым, если не сказать дерзким, и при прочих равных требовал определённой доли везения.

– Если убежать нельзя, – размышлял Рауль, – значит нужно атаковать, а дальше надеяться, что фортуна повернётся лицом.

Поведение французов на английском судне вызвало не меньше вопросов, чем у команды «Везучего», однако догадаться об истинных намерениях Рауля никто не мог. Капитан английского фрегата, заметив, что к его левому борту на всех парах несётся еле живой французский корвет, мог предположить только два варианта такого поступка своего визави. Первый – тот решил сблизиться и произвести абордаж, чтобы нивелировать разницу в вооружении и передать исход схватки в руки слепого случая. Второй – осознав, что шансов спастись нет, капитан французского корабля, как крыса, загнанная в угол, бросился на источник опасности, желая причинить своему противнику невосполнимый ущерб.

Вторая мысль привела капитана фрегата в дикий ужас. Наблюдая, с какой скоростью французский корвет приближается к борту его корабля, он живо представил масштаб возможных последствий и констатировал, что с высокой долей вероятности оба корабля затонут. Ощущение, что он имеет дело с безумцем, который в порыве отчаяния пошёл на столь беспрецедентный шаг, заставило волосы встать дыбом под его шикарным париком.

– Этот безумец идёт на таран! – прокричал он, потеряв самообладание. – Чего вы ждёте, потопите его, огонь!

Нервозность капитана передалась всему орудийному расчету. Из 14 орудий левого борта поразить цель удалось лишь одному, заряды остальных зарылись в воду рядом с корпусом «Везучего», лишь обдав его градом брызг и намочив палубу.

Едва рассеялся пороховой дым, капитан фрегата издал пронзительный вопль отчаяния. Мало того, что «Везучий» остался на плаву, так расстояние, разделяющее их, стало до безобразия неприличным. Избежать столкновения уже не было шансов, перезарядить орудия для ещё одного залпа банально не хватало времени. В истошной злобе бессилия английский капитан сбросил свою треуголку на палубу и начал неистово топтать её ногами.

– Криворукие ублюдки, все пойдете под трибунал!

На приближающемся корвете уже были видны чудовищные разрушения, причинённые первым залпом, а также все члены экипажа, находящиеся на палубе. Английской команде они представлялись демонами преисподней, явившимися за ними прямиком из ада. На борту английского судна возникла паника, вылившаяся в предупредительную стрельбу со стороны офицеров, пытавшихся восстановить порядок. Во избежание удара в борт, что было равносильно гибели корабля, капитан фрегата приказал забрать вправо и насколько возможно убрать борт и подставить корму.

Заметив маневр английского корабля, глаза Рауля ехидно сузились, а на губах заиграла холодная улыбка. В его планы не входило идти на таран, он только вступил на тропу той жизни, о которой мечтал, и было бы непростительно так быстро сходить с неё. Выбранная тактика пока полностью себя оправдывала. Развернув нос к борту вражеского судна, он в разы снизил площадь возможного поражения и не позволил второму залпу пустить «Везучий» на дно. Дальнейшие события показали, что нервы у английского капитана далеко не железные, и теперь уже он был вынужден искать спасения от Рауля. Эта мысль вскружила его молодую голову. Мечты сбываются! Он, хоть и временно, управляет кораблём, а враги Его Величества бегут от него. Бесспорно, эти мгновения были самыми счастливыми за всю его недолгую жизнь. Но почивать на лаврах было слишком рано. Да, они пережили второй залп, но вскоре капитан фрегата разгадает блеф Рауля, и тогда это будет конец, и конец страшный, ибо сам факт, что его провели как последнего мальчишку, подвигнет ущемлённое самолюбие английского капитана разнести «Везучий» не просто в щепки, а в мелкую пыль.

Как только фрегат начал осуществлять правый поворот, Рауль скомандовал: «Лево руля, приготовиться к залпу».

«Мистер суровость» молниеносно выполнил приказ, и через считанные секунды борта «Везучего» и английского фрегата разделяло не более 30 метров. Настал решающий момент, в котором требовалось капризную фортуну склонить на свою сторону. Подбежав к канонирскому расчёту правого борта, Рауль прокричал что было силы: «Всем орудиям по центральной мачте… Огонь!»