скачать книгу бесплатно
Снежные ленты, как серпантин, увивают тонкие ветки; на стволах налеплен рыхлый пухляк. Тут и там согбенные деревца, покрытые белым, изображают собой арки.
Хвойный морозный воздух осторожно трогает их лица.
Неподалёку вдруг выстреливает дерево: громко, страшно; протяжно трещит, судорожно клонится, хищно растопыривается острым щепьём, утыкается в соседний ствол, да так и замирает. Снег чернеет проколами осыпавшихся веток.
Становится совсем темно.
Демьян и Асмира большими скачками, молча, бегут среди чёрных стволов.
Справа вдруг мигает и тут же гаснет трассирующей пулей тонкий луч; они сразу чувствуют нужную им стигму, полную азарта, сосредоточенности, сознания собственной предприимчивости, приятной усталости, чувствуют и синхронно поворачивают в ту сторону.
Через несколько секунд перед ними вскрывается узкая дорога. На ней стоит заглушенный грузовичок, набитый доверху корявыми сучьями.
Они останавливаются. Пар облизывает их тела. Они похожи на большие тёмные свечи.
– Вы чего? – спрашивает приземистый мужик.
Он стоит рядом с грузовичком, одна нога его поставлена на подножку: видимо, собирается поправить клешнеобразными своими растопырками что-то в кузове. Одет он в ярко-красную куртку и шапку-ушанку.
Демьян и Асмира упираются в бёдра руками и беззвучно трясутся: отчего-то вся эта картина, вся обстановка кажется им настолько смешной, что противостоять внезапно накатившему на них приступу нет никакой возможности.
Мужик шарит за сиденьем, вытаскивает с натугой бензопилу.
– Давайте-ка, – говорит он, и дёргает за шнур. – Эй! Девчуля! Вали отсюда!
Пила рявкает, замолкает, сипло вдыхает, а потом начинает ровно тарахтеть.
Демьян с Асмирой расходятся и начинают, преувеличенно мягко шагая, высоко задирая колени, обходить его с боков. Руки они делают лапками: так, чтобы походить на крадущихся кошечек из новогоднего утренника. Демьян едва сдерживается, чтобы не расфыркаться прямо в лицо мужику.
Тот отступает назад, выпячивает бензопилу перед собой, тыкает ей в воздух. Лицо его белеет и начинает очень отчётливо выделяться на фоне общей черноты.
– Мяу? – спрашивает Асмира.
Бензопила вырывается из рук мужика. Втыкается в сугроб. Дёргается, подпрыгивает, глохнет.
Мужик разворачивается и бежит, по-пингвиньи переваливаясь с боку на бок, подмахивая в такт шагам короткими руками.
Они, играя, несутся по бокам от него.
Потом меняются сторонами.
Потом делают круг.
Бег – это падение: нужно просто наклониться таким образом, чтобы использовать силу гравитации; всё, что остаётся после – вовремя подставить ногу для опоры.
Бег – это полёт: в беге люди становятся птицами, которых несёт через снег, тьму и поваленные стволы; так они раскрываются свободе, судьбе, миру.
Мужик останавливается. Он тяжело дышит.
– Тебе мама говорила, что нельзя без разрешения брать природные ресурсы? – спрашивает Демьян.
– Ты это, – отвечает мужик. – Валежник-то… Это валежник ведь. Вы кто?
– Валежник, – говорит Демьян, направив глаза вверх для лучшего восприятия, – это части или ветви деревьев с признаками гибели. С признаками. Гибели! Гибель необратима. Гибель пагубна. В мире зловещем…
– В темноте лунной, – подхватывает Асмира.
– Гибель пагубна, как тень несгибаема, – заканчивает мысль Демьян.
– Да я… – мужик оглядывается по сторонам, делает шаг назад. – Вы откуда?
– Все они оказались на земле, – говорит Демьян, стараясь придать голосу траурности, но у него не особенно получается. – Все. И оказались из-за погодных явлений, вредных микро и макроорганизмов, а также из-за болезней. Болезней! Понятно тебе? Скакни, если понял.
– Чего надо-то? – говорит мужик.
– Кошелёк давай, – отвечает Асмира.
– Мяу, – подтверждает Демьян.
Мужик затравленно смотрит на них.
– У меня друг в полиции работает, – говорит он. – В управлении эмвэдэ. Вот тут, в Балашихе. Вы лучше не суйтесь. Не суйтесь, ясно?
– Боксёр, что ли? – спрашивает Демьян.
Мужик сощуривается, вглядывается; лицо его искривляется мгновенной паникой.
– Ты… Это ты? Ты, что ли? Я же ничего… Меня только постоять попросили. Пятёрку дали, чтобы постоял. А на выезд это они сами потом. Они закидываются чем-то… Сами. А я так. Для компании. Я не делал ничего.
– Очень плохо, – говорит Демьян. – Что не делал. Надо делать. Надо быть чутким и внимательным к окружающим. Помогать. Поддерживать. Ты поддерживаешь?
Мужик вдруг делает шаг вперёд: в руке у него маленький топорик. Он делает выпад в Асмиру.
Она легко уклоняется.
А потом прыгает вверх.
Вверх: на кряжистую ветку метрах в трёх от земли.
С хвои шумно ахает ломоть снега.
Мужик медленно опускает топорик, не сводя с неё взгляда распрямляется, судорожно расстёгивает куртку, лезет внутрь.
Бросает в Демьяна кошелёк.
– Мяу, – прощается с ним Асмира, спрыгивает, и они несутся дальше, в лес, в деревья, в мягкую и пушистую тьму.
***
Помощь – практична, потому что Вселенная не терпит дисбаланса и всегда обильно одаривает тех, кто помогает. Иногда достаточно даже внятного желания помочь. Но важно иметь чутьё оказываться для этого в нужном месте в правильное время.
И ещё важно не переусердствовать.
Демьян с Асмирой легко бегут по ярким улицам, среди индустриального ночного гула, подмигивания светофоров, отдалённых сирен, ветра, расчерчивающего воздух снега. У нарядного трёхэтажного домика – с другой стороны дороги, за площадью, видится им монументальный шпиль высотки – останавливаются.
– Эребов-Эребочинский а дэ, – медленно, запинаясь на сложной фамилии, водит по табличке пальцем Асмира. – Общественная приёмная. Он отсюда вылез?
На поблёскивающей брусчатке, рядом с дверями, к которым относится вывеска, лежит человек.
Выползыш.
Лежит он, уткнувшись вниз, но даже в таком положении ясно, что всё лицо его в чёрной крови.
Он не шевелится. Пальцы окоченевшими крючьями упёрлись в наледь.
Асмира приседает рядом. Демьян явственно чует след слегка потрёпанных шумом Садового стигм, ведущий из приёмной к этому тёмному скукоженному телу.
– Дышит, – думает она. – Слабо только.
На тротуар с размашистым качем рессор вламываются два Гелендвагена, оттормаживают, чуть не тюкнувшись в круглую, занесённую снегом клумбу, двери их синхронно раскрываются, и перед Демьяном с Асмирой встают четверо. Все они – в однотипных чёрных куртках и тёмных очках: требование стиля, очевидно, побеждает в них практичность. Руки эти четверо держат в карманах.
– Буэнос ночес, – говорит Демьян; он учтив.
– Ты кто? – спрашивает стоящий впереди всех парень.
– Я – это просто я, но с имбически прокачанными эксцентричностью, силой, выносливостью и скоростью, – вежливо, тактично отвечает Демьян. – Во мне буст от вытесненного когда-то воспоминания. А вы, полуночные искатели приключений на свою жопу? Вы кто?
– Чё? – оборачивается к остальным мужик. – Ладно, берите всех. Этих – во вторую. Наручники не забудьте. Быстрее.
Три тёмных силуэта движутся на Дениса с Асмирой.
– Но он нам нравится, – говорит Асмира. – Мы возьмём его себе.
Не обращая на эти слова никакого внимания, суровые молодые люди подступают к ней, тянут руки.
Асмира подлаживает время.
Движется. Скользит. Играет.
Ещё один тёмный куль оказывается на брусчатке.
Асмира победительски ставит ногу ему на спину и торжественно, победительски, в стиле Фредди Меркьюри, вскидывает кулак вверх.
Оставшиеся трое тянут руки из своих карманов, но Демьян вслед за Асмирой соответствующим образом моргает, последовательно обходит их, нанося одинаковые рубящие удары по шее, потом подхватывает лежащего человека.
Они с Асмирой несутся через улицу по направлению к высотке.
Сзади ухают хлопки: это вышли оба водителя Гелендвагенов. Пули, согревая вымерзший воздух, плывут рядом.
Демьян бросает тело Асмире, она легко ловит его, тут же отправляет трёхочковым обратно.
Из рывком вставшего троллейбуса вылетает вдруг наружу лобовое стекло; слышен женский визг. Демьян с Асмирой останавливаются посреди улицы.
В ярко освещённом троллейбусе стоит человек в чёрной робе и высокой фуражке: он направил пистолет на сбившихся за креслами людей. Женщина прикрывает собой ребёнка. Какая-то бабка машет на этого человека клюкой, неслышно кричит. Мужчина зажался в угол, прикрывается телефоном, как крестом от вампира.
Лицо у человека с пистолетом уверенное, твёрдое, взгляд умный и жестокий. Это тот уголовник, Демьян помнит его.
Уголовник машет пистолетом; мужчина тут же снимает куртку, кладёт на сиденье, а потом начинает стаскивать с себя брюки.
– Надо помочь, – думает Демьян Асмире, – но кому?
С обочины бегут на них, увиливая от притормаживающих машин, водители. Пробуют выцеливать на ходу: не получается. Подбираются ближе.
– К солнцу, – думает Асмира, и они срываются с места, оставив всё, как есть: у каждого своя собственная судьба.
Перед высоткой обнаруживается обширная парковка; Демьян вместе с человеком у него на плече перепрыгивает через несколько машин, а потом они, помогая друг другу, цепляются за выступающие детали фасада и лезут вверх.
На высоте четвёртого этажа над входом их ждут четыре каменных женщины; у каждой из них есть дети: это хорошо, это правильно.
Демьян цепляется за ту, у которой сразу двое, снимает с плеча человека, всматривается, прикладывает ухо к груди.
– Умер, – отправляет ему мысль Асмира.
– Пусть тогда он вечно созерцает Москву с самого верха, – соглашается с ней Демьян, и они лезут выше.
Через несколько этажей, у окна с открытой форточкой, Демьян снова останавливается.
Перед ним, в отдалении, гудит Садовое: мерцает свет фонарей, текут машины, стоит, перекрыв две полосы, яркий троллейбус. Ритмично курлычет, зовёт кого-то далёкая сирена. Ветер носит в воздухе колкие снежинки, синей московской метелью танцует вокруг столбов, заглядывает под скамейки, путается в ветках. Стая голубей заполошно вертит нелепыми крыльями.
Из окна этажом выше доносится нежная, вкрадчивая музыка, словно кто-то скучает и ждёт, всматривается в шевелящуюся мглу с надеждой увидеть любимого человека. «Здесь у нас туманы и дожди, – снисходительно, и в то же время с надеждой, с мольбой тянет женский голос, – здесь у нас холодные рассветы». Мелодия прохладой оглаживает сердце.
Демьян чувствует, как шею его трогают щекотные мурашки, как клетки тела начинают вдруг торжественно и дразняще вибрировать; вокруг него собирается призрачный кокон из музыки, сирен, дрожи, молитвы и крика. Он будто проваливается в хрустальную тьму и взлетает к мрачному свету одновременно.
– Скука, – говорит Асмира.
Тогда Демьян подхватывает тело, приноравливается, и пихает его головой вперёд: прямо в форточку. Зад с болтающимися ногами так и остаётся висеть со стороны улицы.
Они с Асмирой спускаются в несколько ловких прыжков.
– За продуктами надо, – думает Асмира.
– Я знаю, куда, – отвечает Демьян. – Лида уже провела инвентаризацию.
***
Боль.
Боль.
