скачать книгу бесплатно
Полицейский решился: подтолкнул Демьяна к медведю. Демьян упёрся, скользя разваливающимися своими ботинками по покрытому наледью асфальту. Медведь щелчком запулил во вселенную трассирующий окурок, а потом больно взял Демьяна за плечо. Тряхнул.
– Пожалуйста! – крикнул Демьян. – Они тут убивают! И вы виноваты будете!
Люди в камуфляже выстроились двумя рядами от фургона к двери; всем пришлось отойти в сторону.
Дверь фургона открылась. Из неё выглянул человек с шальным и весёлым взглядом; уши его топорщились из-под высокой, деголлевского кроя, кепки с козырьком. Он спрыгнул вниз. Конвоир тут же дал ему в спину, тот сел на корточки и по-гусиному засеменил между охранников ко входу.
– Пошёл, пошёл, не останавливайся, быстро, пошёл!
В черноте фургона показался ещё один человек, бросил секундный оценивающий взгляд, опустил голову, спрыгнул, и побрёл вприсядку, точно так же танцевально выкидывая ноги в стороны, как и первый.
– Быстро, быстро! Следующий! Пошёл!
– Не ходите туда! – закричал Демьян. – Они вас…
Медведь дёрнул его, пробуя прижать к стене, но Демьян вывернулся из старушечьей куртки, присел, выпутываясь, упал на бок, ударил во что-то ногой и откатился в сторону. Медведь вложил руку себе в пиджак, потянул наружу, но потом глянул на полицейского и остановился.
– Петренко! – крикнул он.
Полицейский шагнул к Демьяну, но тот отчаянным рывком метнулся в сторону, и повалил одного из охранников.
– Бегите! – закричал он. – Они убьют вас тут! На органы пустят! Они пересаживают ваши органы следователям!
Он сделал кувырок, чувствуя суетливое движение совсем рядом с собой, – рука скользнула по макушке, что-то загремело – ему удалось встать, увернуться от удара, и он оттолкнул напирающее на него тяжёлое тело.
– Пересаживают следователям! – снова крикнул Демьян. – И судьям! Бегите!
Со всех сторон галдели. Демьян, наконец, поднял голову, и увидел суетливую драку рядом с фургоном; из него один за другим прыгали и ныряли в хаотичную эту свалку люди в тёмных мешковатых робах.
– На органы вас пустят! Для ментов! Бегите! – крикнул опять Демьян, и нырнул в просвет меж суетливо возящимися телами.
Побежал.
Позади него несколько ног стучали вразнобой по подмёрзшей плитке тротуара. Вдалеке рыкнула, заглохла и опять ожила сирена, перекрывая ругательства и крики.
Раздался глухой звук падения; Демьян обернулся, и увидел, что на асфальте лежит, задрав подбородок, старательно улыбаясь, заключённый в робе, а спину ему придавил коленом тот полицейский, Петренко.
Демьян затормозил.
Ему было видно, что рядом с фургоном, метрах в ста отсюда, всё ещё размахивают руками, кричат, бросаются друг на друга люди.
Ахнул выстрел. Ещё один. Кто-то закричал.
Демьян остановился.
Человек на асфальте смотрел ему в глаза. У него было уверенное, твёрдое какое-то, лицо, измазанное на щеке кровью, умный прищур, кривой тонкий нос. Полицейский перенёс своё колено ему на шею. Человек всё так же продолжал натужно, как на камеру, улыбаться.
Демьян, неожиданно для себя самого, рванул вдруг к ним и, не добегая пары метров, подпрыгнул; полицейский вскинулся, пробуя достать из кобуры пистолет, но было поздно: Демьян ударил его сверху ногой, и тот откатился в сторону.
Человек в робе тут же вскочил с асфальта, хищно осклабился, нагнулся к неподвижно лежащему полицейскому, выдернул с его пояса пистолет, и рванул в темноту переулка.
***
Когда слова не в состоянии остановить зло, когда подставленные щёки заканчиваются, а непротивление расходуется полностью, до сухого бака, сила остаётся единственным правильным ответом. Простая незамысловатая сила. Без каких-либо обоснований на её использование, без разрешений и вообще раздумий на эту тему.
В квартире вроде как всё было по-прежнему: горел свет, а на кресле продолжал нести вахту боров, привычно бросая в потолок свою игрушку.
Под окном сидела Асмира.
Демьян подошёл к ней.
Руки её были разведены в стороны и примотаны двумя ремнями к рёбрам батареи. На щеке у неё кровоточил длинный порез. Кровь двумя медленными струйками стекала по скуле на шею, и уходила потом за ворот фирменной липсовской пижамы. Каплям крови приходилось пробираться через крупные мурашки, и оттого кожа у неё выглядела крапчатой.
Штанов и трусов на ней не было.
– Салом, – хрипло сказала она. – Как твои дела? Всё хорошо? Полон холодильник?
Демьян задохнулся от ярости.
Принялся раздирать узел: ремни были не застёгнуты, а затянуты комкастыми пучками. Кисти рук у Асмиры были синими.
Узлы не поддавались, пальцы больно соскальзывали, поэтому Демьян сходил на кухню, взял нож и принялся пилить жёсткий кожзам ремня.
– Этот? – спросил он.
Она длинно шмыгнула.
Демьян принялся пилить быстрее. Задел запястье: на смуглой коже сразу проступила кровь. Асмира даже не пошевелилась. Она смотрела вверх, под потолок, словно сосредоточенно изучала какую-то непростую головоломку.
Когда он справился с ремнями, Асмира безвольно упала на бок. Пальцы у неё слабо шевелились, будто нежно перебирали невидимые струны. Демьян поднял её, отнёс на диван, уложил и прикрыл одеялом.
Подошёл к креслу.
Боров упал с первого удара, да он и не защищался, не ставил блоков. Игрушка его откатилась к батарее. Туда, где только что сидела Асмира.
Демьян поднял кресло, подошёл к борову и пнул его в лицо, потом ещё раз, и ещё. Тот бессмысленно лупал глазами. Нелепая улыбка сменилась обиженным поджиманием губ. Пальцы судорожно стискивались, как у грудничка: наверное, он искал зубик. Под глазом стремительно набухала краснота.
Демьян с натугой поднял его, подтащил к креслу. Усадил. Приготовился ударить.
– Дай! – сказал боров, требовательно и одновременно жалобно. – Дай!
Он говорил так, словно рот его был чем-то набит. Залез туда пальцами, покопался, и вынул наконец измазанную кровью щепоть: это был зуб. На бороду его выползла красная капля. Сорвалась вниз.
Демьян отвернулся. Постоял.
Прошёлся по комнате, отыскал в углу его брюки и швырнул в лицо. Штанины перехлестнули через затылок, да так и остались висеть, словно повязка пустынного кочевника.
– Это не человечно, – сказал вдруг боров.
– Одевайся! – крикнул ему Демьян. – Надевай штаны, тварь! И не снимай их! Понял? Понял?
– Не кричи, – попросила Асмира.
– А то что? – заорал на неё Демьян. – Что ты сделаешь? Пойдёшь опять с ним потрахаешься? А? Что?
Асмира молчала.
Боров сарделечными пальцами размотал со своей головы штаны, принялся продевать в них ноги; получалось не очень. Демьян стоял над ним. Он чувствовал, что лицо его превратилось в камень.
– Дай! – сказал боров, когда наконец-таки справился с одеванием.
Демьян достал из-под батареи игрушку, ткнул им в борова. Тот цепко ухватил её, ухмыльнулся, стал жмякать её пальцами, уминать, поддавливать, гладить. Борода его уляпана была кровью.
– Хочешь есть? – спросила Асмира. – Только там немного подгорело.
Она с трудом встала, оделась и пошла, покачиваясь, на кухню. Демьян, не вполне понимая, как ему должно себя вести, направился за ней.
На кухне Асмира набросала что-то – это оказался плов – в три тарелки, поставила одну перед Демьяном, а ещё одну отнесла в комнату; оттуда донеслось довольное уханье.
Налила чай и протянула Демьяну; он принял, подул и отставил кружку в сторону: горячий.
– Пей, – сказала она. – Чай не пьёшь, откуда силы возьмёшь?
– Вкусно, – сказал Демьян; он попробовал плов. – Вкусно.
Асмира слабо улыбнулась.
– Ты родился, – сказала она, – у тебя плов, ты женился – у тебя плов, ты умер – у тебя плов.
Демьян принялся торопливо – он вдруг понял, что очень хочет есть – зачерпывать ложку за ложкой.
Асмира деловито раскрыла саквояж, достала большой шарик из термоса, воткнула шприц, вытянула муть, запрокинула голову, широко раскрыла рот, и поддавила снизу поршень. Отложила пустой шприц рядом с тарелкой, а потом, как ни в чём не бывало, принялась есть.
– Ты чего? – спросил Демьян. – Ты охренела? Охренела?
– Да, – сказала она.
– Что это ты сделала сейчас?
Асмира повела плечом, оправила накинутую на плечо кофту удивительно зрелым женским движением, – а между тем, сколько ей? шестнадцать? семнадцать? – движением бессознательным, и оттого завораживающим, и подняла ложку.
– Давай поедим, – сказала она. – Скоро начнётся.
– Что?
– Я буду сильной. И не буду слабой.
– Это из-за него? Ты из-за него?
– Охренела, – сказала Асмира; слово это у неё вышло милым, обаятельным. – Хочешь тоже?
Демьян набрал воздух для гневного ответа, но вдруг поймал себя на том, что сам не верит в обличительные слова; всё это показалось вдруг ему бессмысленным колыханием воздуха. Кто он такой, чтобы читать кому-либо нотации? Хочет колоть в себя мутную дрянь – пусть. Её дело.
– Ты так вытащила его из клиники?
– Да, – сказала Асмира.
Демьян молча принялся есть.
Потом аккуратно отложил ложку в сторону.
Посмотрел на Асмиру.
Протяжно выдохнул.
– Я тоже, – сказал он. – Тоже. Покажи, как.
– Ладно, – безразлично ответила Асмира, достала ещё один шприц, покопалась в термосе, выбрала шарик побольше, протёрла его пальцами – Он не виноват.
– А кто? – спросил Демьян.
– Он не виноват, – повторила Асмира. – Это не он. Бей лучше меня, если хочешь. Открой рот. Шире. Ещё шире.
– Психи, – сказал Демьян, и осторожно потрогал кончиком языка место укола: как у стоматолога.
Асмира взяла второй пустой шприц, уложила его рядышком с первым. Выровняла. Принялась меланхолично есть.
– Что мне делать? – спросила она.
– Понятия не имею, – сказал Демьян. – У тебя у одной проблемы, что ли? Сдай в дурку его сначала. А лучше – полиции.
– Нельзя вернуться живым из мира мёртвых, – сказала Асмира.
– Ну, ты вернулась. И я. Если ты про лабораторию.
– Нельзя вернуться живым из мира мёртвых, – повторила она. – И никого оттуда нельзя вытащить.
– Кончай гундеть, – сказал Демьян. – Всегда есть выход. Даже если ты думаешь, что его нет.
– А вход? – спросила она.
– Это такая национальная загадка? – раздражённо спросил Демьян. – Народная таджикская мудрость? У меня тоже есть. Пусть твои тревоги унесут единороги.
– Ладно, – согласилась она.
На кухню вдруг заглянул боров. Он снова был без штанов, в одной только лабораторной пижаме, и огромный тёмный дрын месмерически раскачивался у него между ног. Демьян с большим трудом отвёл от этого маятника свой взгляд.
– Есть хочу, – сказал боров. – Почему не дали ещё? Принесите еду!
