Лабиринт №7

– Ну, извиняйте, извиняйте. Серега, а хочешь, мы тебя домой довезем?

– Валяй! – согласился Сергей, понимая, что все равно больше ни на что не годен.

Пока они катили домой, картины улиц продолжали периодически расползаться перед глазами. То ли оттого, что запотели окна машины, то ли оттого, что грибы продолжали свое действие. Потом рядом на сиденье оказалась женщина из последнего виденья, но уже без дочери. Она поддерживала его голову и все также пристально смотрела в глаза.

– … домой, – услышал Сергей ее голос. – Уже скоро… Выпей воды! – Он впился в поднесенную кружку, но жажда не оставляла.

И они опять сидели вместе, но уже на пляже с забором из песчаника и глядели на берег и море. И ему нравилось вот так запросто сидеть с ней, ничего не делая и ни о чем не думая. Накатила ночь, и тысячезвездие неба оборотилось тысячеглазием Аргуса, и Сергей кожей ощущал, как оно наблюдает за ними. Смотрит и молчит.

– Ну мне пора, – наконец сказала женщина. – Помни, что мы всегда тебя ждем. – Встала и исчезла у него за спиной.

– Только в ванну не лезь. Еще утонешь. Ложись и заведи все будильники в доме. А хочешь, мы с тобой до утра побудем. Нет? – приговаривали братья, транспортируя Сергея к дверям квартиры. – Ну, ты, открывайся же, зараза. Угу.

– Завтра на работу… – твердил Сергей как «Отче наш», пока ребята препровождали его в комнату и укладывали на ложе. Твердил, проваливаясь в сон. И во сне.

Проснулся он неожиданно и разом . Поднял голову, огляделся и понял, что теперь он в своей собственной черепной коробке. Пространство выглядело странновато. Оно было ограничено, но стены и потолок скрывала голубая дымка. В ней как в тумане двигались фигуры, очертания которых было не разобрать. Потом появились родители. Лиц их он не узнал, но понял, что это именно отец и мать, как только те появились из дымки. Выглядели они причудливо – будто нарезанными на отдельные плоскости. И в каждой из этих плоскостей ребенок угадал свое существование.

Сергей знал, что сейчас он должен услышать нечто важное, но не хотел этого слушать, потому что оно могло быть и завещанием. И значит – зафиксировать его в этом мире. Он заткнул уши и поразмыслив так еще минут десять, решил вернуться в свое прежнее сновидение.

А мир вокруг сминался и пучился как в картинах Вазарели, менял цвета и оттенки. Потом раздулся, словно мыльный пузырь, и лопнул, оттого что динамики его музыкального центра во всю мощь изрыгнули «Shock of the system» от Billy Idol. Такое звучание хорошо применять в реанимационных палатах или на сеансах некромантии. Оживляющий мотивчик.

«Музыка Бизэ делает меня плодовитым», – писал Ницше. О чем это я? Ах да!

Сергей поднялся, вырубил ревущий аппарат и проследовал в ванную. Присмотрелся к отражению в зеркале. Выглядел он на удивление неплохо, если не считать пепельного цвета кожи, потрескавшихся губ, фиолетовых синяков под красными глазами со взглядом законченного неврастеника. Короче, все было поправимо, если приняться за дело умеючи.

Для начала он залез под ледяной душ, стоял там минут пять и орал не хуже Билли Айдола. Выбрался из ванной, почистил зубы, побрился и вымазал на лицо все имеющиеся запасы лифтинг-крема «с глубоким проникающим эффектом», как было написано в аннотации. Проследовал на кухню и заварил себе ударную дозу кофе, которую и потребил под яичницу с ветчиной. Оделся в выходной костюм, обтер шею одеколоном и отправился на работу. На машине не поехал, на метро не решился. Выбрал маршрутку, сидел рядом с окном и ни о чем не думал, ловя в пролетающем городе остатки своих вчерашних видений. Вроде как отпустило.

Во всяком случае, в двери фирмы с мифологическим названием «ЛЕДА» он входил, сияя победоносной улыбкой. Здесь Сергея, безусловно, ценили. Он был неплохим профессионалом. Умел быстро принимать решения и добиваться их реального осуществления. Если вдуматься, решение вовсе не должно быть наилучшим, даже правильным. Оно должно быть принято и реализовано. И все. И тогда появляется уверенность, без которой не выжить ни одной компании. Либо ты идешь вперед, либо тебя нет – вот и все либеральные ценности.

Увидев его, навстречу заторопилась дама бальзаковского возраста.

– Сергей Николаевич, у меня к Вам разговор, – сказала она, поздоровавшись, и пошла рядом, приноравливаясь к темпу его ходьбы.

На расстоянии женщина выглядела высокомерной. Но при ближайшем рассмотрении оказалась немного близорукой и желающей спрятать этот недостаток. А зря. Очки должны были изящно помещаться на ее породистом лице с раскосыми, слегка прищуренными глазами.

Дама была умна, порочна, элегантна и образована. Именно в таких женщин должны влюбляться и поэты, и правители. Звали ее Евдокия Саввовна Ябс, припомнил Сергей. И жила она некогда, проповедуя принцип разумной достаточности. А сводился этот принцип к тому, что жизнь – тяжелая штука, и если муж любит детей, приносит домой деньги и спит с ней (иногда), то этого вполне хватает для нормального семейного существования. Супруги были импозантны и хорошо воспитаны. И это позволяло им почти не замечать, что брак их вышел не особенно по любви и не особенно по расчету, а скорее по здравому рассуждению, что так дόлжно. И все в мире шло своим чередом. Рождались дети – мальчик и девочка, благоустраивался быт, копились привычки.

Но пришло время, когда она узнала, как (я нарочито подчеркнул это слово) изменяет ей муж. И … Далее можете фантазировать, потому что вашей фантазии все равно не хватит, чтобы представить себе те тяжкие, в которые изволила пуститься оная гражданка. Впрочем, она делала это с таким изяществом, что распространяться на заданную тему у автора язык не поворачивается. Тем более профессиональные качества от того только выиграли. Видимо, творческое начало подразумевает буйство не только духа, но и тела.

«Бывают же случаи, – подумал автор, – что женщина, ощутив очевидную нелюбовь мужа, становится преданной и верной ему, как никогда раньше… Но это уже совсем другая история. Однако, к делу, господа!»

Войдя в кабинет, Сергей обнаружил на столе кипу бумаг, уставленную десятком баночек с образцами продукции.

– Присаживайтесь.

– Спасибо.

Они церемонно заняли места и уставились друг на друга.

– Видили те… – сказала женщина, подумала, как продолжить и повторила. – Видите ли, я хотела бы знать, считаете ли Вы меня своим заместителем по-прежнему. Или у Вас сейчас другие планы?

От двусмысленности фразы хозяин кабинета опешил и, чтобы потянуть время сказал нечто вроде:

– Когда мне будет, что сказать, я не премину воспользоваться этой возможностью…

– Да, я понимаю, легкий флирт – основа бизнеса.

– А тяжелый?

– Вы думаете?

– О чем?

– Ну как же, а Настенька?

– Вы находите, Настенька хочет сделать себе карьеру через мое к ней отношение.

– А Вы как полагаете?

– Не злоупотреблял этим в последнее время. Давайте лучше поговорим про «Интим».

– Женщина взвешивала, что сказать, секунд десять.

– Если Вы спрашиваете про серию косметики для интимной гигиены, то у меня скорее пессимистический взгляд на этот проект. – Она решила не покупаться на провокацию начальника и перевести разговор в сферу производственных отношений. – В массе нашего населения даже слова типа «презерватив», не говоря уж про «пенис» или «влагалище», вызывают девственный ужас. И купить такую штуку можно только по секрету или для прикола. Вы не находите?

– Не знаю. Надо подумать.

– Хорошо, подумайте. И над первым моим вопросом тоже. Кстати, Вы знаете, что Настенькин воздыхатель в органах работает. Последний раз он за ее очередным фаворитом наружку пускал. А потом тому парню какие-то гопники накостыляли до больничной койки. Ничего себе сюжетец. Не находите? – С этими словами дама покинула его кабинет.

Оставшись один, Сергей некоторое время пытался представить себе Настеньку или хотя бы свое восприятие ее персоны. Но эти попытки никаких внятных результатов не принесли.

– Ни фига себе – сюжетец! – повторил он, но этим и ограничился. И чтобы войти уже в рабочее состояние, вычистил спам из своего почтового ящика, открыл несколько писем и прочел:

«В течение многих тысячелетий китайские медики накапливали знания о целебных свойствах растительного мира. Начало исторических записей было сделано Шен Нонгом, жившим более пяти тысяч лет назад. Самый известный посвященный этому литературный источник «Бен Као Ганг Му» составлен в 1590 году Ли Ши Ценом и содержит 1892 медицинских записи и 11096 рецептов. Медицинские свойства китайской флоры рассматриваются как методологическая теория, основанная на природе и свойствах растений и доктрине, которую можно описать с помощью ЧЕТЫРЕХ СОСТОЯНИЙ ПРИРОДЫ (Холод, Прохлада, Тепло, Жара) и ПЯТИ РАЗНОВИДНОСТЕЙ ВКУСОВЫХ ОЩУЩЕНИЙ (Острый, Сладкий, Кислый, Горький, Соленый). Хороший растительный рецепт должен сочетать: Пять элементов (Огонь/Янь, Метал, Дерево, Земля, Вода/Инь); Четыре состояния природы; Пять разновидностей вкусовых характеристик; Все части тела.

Если классификация каждого элемента будет основываться на Инь/Янь и Пяти элементах, то общее действие состава будет сформировано из всех растений, входящих в рецептуру.

В то время, как в Западной медицине считается, что лечение следует производить в той области, в которой проявляются симптомы заболевания, Традиционная китайская медицина постулирует необходимость соблюдения баланса (Янь/Инь) во всем теле (целостный подход). Только при наличии такого баланса наш организм может достичь той гармонии, которая дает силу и здоровье.

Наши экстракты ....»

– 

В каждом флаконе должна быть капелька шаманства… Но это уж слишком, – сказал Сергей порылся в столе и извлек очередной лист маркетингового плана.

Теперь ему предлагалось использовать масло плодов дерева Арган. Сколько он помнил, берберские пастухи предпочитали аргановые рощи для выпаса своих стад, потому что запаха местных деревьев не выносили даже местные мухи. Такой мароканский прототип пушкинского Анчара. Не мудрено, что сок его мог убить все. Даже старость…

Тут к нему заглянула девочка-лаборантка, чтоб очередной раз отпроситься к зубному. Он отпустил как делал это всегда. И не потому, что был такой добрый. А оттого, что ему было все равно. Ему уже давно было все равно. «Быть или не быть?» – вопрос сам по себе праздный. Но уж если начал, стоит досмотреть представление до конца.

В этот момент в приоткрывшуюся дверь заглянула секретарша Леночка:

– Сергей Николаевич, понедельник!

– И что?

– Как что? Планерка! – уже от одного этого слова веяло вселенской тоской, но деваться некуда – надо идти.

– А знаете ли, где растет кешью? – начал шеф, когда все собрались в его кабинете.

– Где? – переспросил кто-то из собравшихся.

– Не знаю. Поэтому и спросил, – сегодня он являл собой образец добродушия.

«Обманчивого», – добавил про себя Сергей и решил не щеголять своей эрудицией.

– Итак, господа, – продолжал между тем председательствующий. – Приходим мы в косметический салон или супермаркет и что видим? Тысячи наименований продукции, но всего лишь десятки брэндов. И даже десятки – не более чем иллюзия, аберрация зрения. Все это – тысячеликий асур современного косметического бизнеса. Поэтому возникает вопрос, что делать небольшим компаниям, то есть нам, чтобы остаться на плаву? Все ходы по увеличению числа продаж известны, но они известны всем. Поэтому давайте попробуем поработать собственными мозгами.

Начинался очередной «мозговой штурм» или болтовня, в которой Сергей принципиально не принимал участия. Отчего-то в голове всплыл последний разговор с отцом. Может быть по аналогии.

– Никто, – говорил тогда отец, а в Бога он не верил. – Слышишь, никто не создает нас равными друг другу. О принципе равенства толкует общество сначала в лице школы. Потом пропаганда. Но это полный вздор – сказка для бедных. Какое может быть равенство! Посмотри вокруг. Равенство торчать вверх задом на дачной грядке, если она есть. Или исправно ходить на службу в надежде высидеть там пособие на старость? Я довысиживался, и что? В мире действует «закон джунглей». И ни одно общество не сможет его отменить. Мы размножаемся как крысы. И, значит, дальше будет только хуже. Если не пробьешься в элиту, жить в этой стране нет никакого смысла. Человек должен бороться. Бороться и двигаться вверх и вверх. И это – абсолютно здравые амбиции.

– Для этого сначала надо выбрать путь, соизмерив его с собственной жизнью, – возражал Сергей. И тем не менее боролся и двигался. Преграды только раззадоривали его. Продолжал лезть вверх, не давая себе времени остановиться и задуматься. Потому что, когда это происходило, в голову приходила простенькая мысль, что лезть вверх – удел козлов. Пусть даже и горных.

– Невозможно добиться успеха лишь на негативных эмоциях и неприятии окружающей действительности; всегда требуется еще и положительный стимул – высокий идеал, которому можно отдаться всеми фибрами души, – пытался мотивированно оправдаться Сергей.

– Не будь крысой! – ответил отец. Только и всего: «Не будь крысой».

«Почему мы так ненавидим крыс? – Мысли катились по выбранной колее. – Потому, что видим в них своих конкурентов. Крысы переживут нас всех. Обидно! Ну что ж».

– А что думает по этому поводу Сергей Николаевич? – долетел до него голос шефа.

– Мы размножаемся как крысы, – произнес Сергей первое, что вертелось в голове. – И, значит, у нас всегда будет ниша для своих продуктов. Только надо ее грамотно занять, то есть перевести игру на свое поле. И, может быть, отказаться от рекламы. В провинции ее все равно никто не видит. Сделать мифологизацию продукции более доступной для России, а не для столиц. И в итоге снизить цены на товары на величину рекламных расходов, сконцентрировавшись при этом на одной короткой – позиций до десяти – презентабельной линии, которая и будет у нас «паровозом».

– Мне нравится афористичность Ваших выражений, конечно, это перефразирование постулатов сетевого бизнеса, тем не менее… – далее Сергей слушать перестал.

В образовавшуюся пустоту Сергей постарался залучить образы своих вчерашних видений. Они проступали словно сквозь дымку и, казалось, что-то говорили ему из своего далека. Но он так и не смог разобрать ни слов, ни черт лиц. Только ощущения. И если за матерью, обнимавшей ребенка, Сергей почувствовал пласт реальности, который ему никак нельзя было возвращать из небытия, то другая женщина шла в рассвет, и солнце искрилось в ее каштановых волосах.

«Не слишком ли ты сентиментален в последнее время? – Попытался урезонить себя Сергей, но снова расслабился, подумав, – Ну и что? Ведь я не на поле боя, чтобы крошить всех направо и налево, блюдя на лице саркастическую улыбку. И если устами младенца глаголет истина, а желаниям женщины и Бога принято совпадать, то мужику остается только ждать. Ждать, когда на него снизойдет истина из уст Бога. А еще – ожидать восхищения. Своего восхищения существом, подарившим ему свое божественное желание… О как!»

Продолжая размышлять в том же духе, он решил, что подобные рассуждения могут быть свойственны только законченному идеалисту, потерявшему всякую связь с действительной жизнью. И он сам…

– Перефразируя Честертона, – снова пробился к нему голос шефа. Уж кто, кто, а он умел концентрировать на себе внимание слушателей. – Так вот, для того чтобы увидеть решение надо сначала разглядеть саму проблему.

«В точку, – прокомментировал фразу Сергей. – Это как раз то, что мне сейчас надо. Вопрос только в том, как залучиться таковым зрением».

– Подумайте над этим, господа, – подытожил шеф. – Жду ваших соображений к следующему понедельнику. Счастливо поработать. – Задвигались стулья. Народ начал расходиться по своим проблемам. – А Вас, Сергей Николаевич, попрошу остаться....

– Ну, как, восстановился? – спросил босс доверительным тоном.

– В общем – да! – ответил Сергей, не очень понимая, о чем идет речь.

– Вот и хорошо. Предстоит небольшая драчка за заказы. Придется тебе блеснуть красноречием.

– Красноречием блеснем и …

– Остальное мои проблемы.

– И будь уверен, – продолжил подчиненный, – они все равно найдут способ, как нами подтереться.

Более того, мы даже предложим им это! – обрадовался босс.

– Ага, – проявил Сергей сообразительность. – Как себя поставишь, так тебя и поимеют.

Замечание верное, но, отнюдь, не главное. В нашем случае стороны легко договорятся, если каждая из них получит свое преимущество, – фраза звучала как цитата из Макиавелли, а может быть и была ею. – В фирме грядет серьезная реорганизация. Поэтому будь повнимательней с коллективом.

«И этот туда же»! – взмолился Сергей и сделал на лице вопросительное выражение.

– Я, в отличие от других, грешное с праведным не мешаю. Скорее наоборот. А классное у тебя кольцо, слушай. Где надыбал?

– Ты о женщинах?

– Я о людях. Кстати, как у вас с Евдокией?

– Трудимся.

– Мне кажется, ее отношение к своим обязанностям гипертрофированно до потери смысла.

– Ну что же, дама болеет за производство.

– Но нельзя же все время болеть. Мне кажется, она умудряется создавать трудности из пустоты.

– Зато смотрит на жизнь глазами современной домохозяйки, а это очень важно для нас.

– И не просто домохозяйки… Хорошо, будем считать, что ты меня убедил. Кстати, прочитал тут «Женский портрет» Генри Джеймса. Хочешь, принесу?

– Не сейчас. Сам же говоришь – реорганизация грядет. А Джеймса надо читать во время отпуска где-нибудь в Российском захолустье. Слишком обстоятельный писатель – в зубах вязнет. В нашем темпе его не вычитать.

– Пожалуй. Да, вот что я сейчас подумал. Нам бы как раз не помешал небольшой скандальчик местного масштаба. Ты как?

– Организую.

– С Евдокией?

– Посмотрим.

– Предупредить не забудь. Ну, все. Труд на пользу…

– Сделаем! – сказал Сергей и вышел из кабинета.

– Не сомневаюсь! – подтвердил начальник сквозь

Жизнь входила в привычную колею. Потянулись рабочие склоки, дорожные пробки, страницы романов, подборки новостей, серая погода – жизнь без будущего. Будни.

В среду позвонила Анна.

– Ты специально это делаешь? – закономерный вопрос. И ответы типа «забыл» здесь не котировались.

– Как ты догадалась? – брякнул Сергей. Она повесила трубку.

– Зачем я так с ней? – продолжал он разговаривать, бродя с трубкой по комнате. Взял с тумбочки и повертел амулет. Тот выскользнул из рук и вошел в паркетину в паре миллиметров от большого пальца. Сергей машинально дернул ногой, поскользнулся и упал, шмякнувшись об пол затылком… Темнота опустилась…

По лестнице его подъезда поднимались люди. Трое. Двигались крадучись. Пролет за пролетом. Остановились. Осмотрелись. Блеклые стены. Окно с низкой решеткой. Ступени. Перила. Мусоропровод. Лыжная палка. Пустая пивная банка «Балтика №7». Кот мяукнул и рванул к верхним этажам. Дверь. Его дверь. Один из вошедших отошел к стене. Разбежался. Замок глухо ухнул. Еще раз. Еще. Скоба отлетела. Вошли. Коридор. Комната. И тут – вот он. Сергей. Лежит на полу. Пластом. Дышит.

Они схватили его. Подняли. Водой в лицо. Увидели, что ожил, захлопал глазами. Завернули руки. Ногой под дых. Больно. Очень больно. Очнулся. Искры из глаз. Еще удар. Еще. Он поплыл. Начал глотать воздух. Напрасно. Дыхание кончилось. Только спазмы и слезы.

– Хватит, – сказал самый грузный и снова плеснул в лицо жертве воду из банки. Холодно и мокро. Но можно дышать.

– Ну говори. Нет? – снова удар под дых. Сергей застонал. Понял, что задохнется. Еще удар. И все. ПАНИКА.

– Говори, – повторил грузный. Замахнулся, но не ударил. – Отдай амулет по-хорошему. Он тебе не принадлежит.

– Так вот же он. Вот! – застонал было Сергей. «Из паркета торчит». – Попытался сказать и не смог. Челюсти свело, словно зашиты. «Вот же». – Скорчилось в гримасе лицо. Из горла только клекот. «Отчего они его не видят?»

– Будешь верещать – добью. Обыщите квартиру. – Грузный в недоумении к своим. – Как ничего? – Сергей потерял счет времени. Боль сжалась в комок и ушла в затылок.

– Ладно, уходим… – слова проступают как сквозь целлофан. – А с этим что?

– Пусть его. Сначала амулет. Уходим! – голос старшего. И тишина.

Сергей расслабился. Потерял сознание снова.

Открыв глаза, он обнаружил потолок с люстрой чешского хрусталя. Повернул голову и зажмурился от резкой боли в затылке. Снова открыл глаза и увидел разбитую банку и лужу воды. В ней аквариумной рыбкой трепетала вставная челюсть. Рядом из пола торчал амулет. Чуть дальше громоздилась кровать. Возле ее ножек обрисовывались скопления пыли, старые шлепанцы, авторучка, ссохшийся как мумия огрызок яблока и совсем уже возле стенки листок бумаги формата А4.

– Вот и пропажа нашлась! – обрадовался Сергей. Закряхтел. Поднялся и выудил находку из-под кровати. «Федот, да не тот», – отпечаталось в мозгах. Письмо, действительно, было другим – коротенькое, распечатанное на бумаге с желтоватым оттенком.

«Здравствуй, Сережа.

Перечитала твои последние строчки, и, кажется, я что-то не то написала, и, сама того не желая, скомкала ощущение наших встреч. Ничем не хотела тебя обидеть, обескуражить или надавить (именно последнее мне больше всего не нравится).

Сергей, послушай, мне от тебя ничего не надо. Мой материальный статус не из худших, а на большее я смогу заработать сама, если захочу. Мне есть с кем общаться. И это достойные люди. И с ними не скучно. Да и для плотских утех в городе Е. выбор в наличии. И даже можно совместить. Дело не в этом. Просто я верю, что жить и любить надо только с полуслова и полу-взгляда, верю в общение на кончиках пальцев. Только не всем это дано, к сожалению, и, вероятно, мне тоже. Хотя меньшее просто уже не нужно. И мне кажется, что ты меня понимаешь. Поэтому веду себя как есть. И если что-то не так, не молчи.

И еще хотела сказать: когда я одно время пыталась импровизировать на тему "люблю – шучу" – это была просто защита от внешнего вмешательства. Ты – осторожный, а я еще больше. Моя колкость (тоже защита) при общении с тобой постепенно улетучивается, и мне это нравится.

Пока.

Не печалься.

Один раз только видела твои печальные глаза, а расцеловать их, чтобы улыбнулись, тогда не догадалась.

Прости.

Твоя М.».

Письмо было подписано «М» – Машенька. Может быть: «Да». Но скорее всего: «Нет». И стиль, и дух изложения был совсем не тот, что в предыдущих посланиях. Или последующих… Но, может быть, все-таки «Да»?

– А не кажется ли тебе, друг мой, – выговорил он наконец. – Что ты совсем уже съехал от этих своих фантазий? – почесал затылок и обнаружил там шишку величиной со сливу. Поморщился. Подошел к зеркалу, покряхтел и начал набирать телефонный номер.

– Аня, – заторопился Сергей, как только прервались длинные гудки. – Я тут думал…

– Как индюк? – хихикнула трубка.

– Как целый выводок.

– Вот почему так долго. Вы договориться между собой не могли? А я уж тут чуть было снова звонить не начала.

– Как?

– Вероломно.

– Не дождался.

– Ты о чем?

– Ну, видишь, первым успел.

– И ставишь это себе в заслугу?

– Ставлю на заметку.

– Хорошо. Когда я тебя увижу?

– Если в субботу?

– Долго.

– Давай завтра.

– Ладно – в субботу.

– Я думал, ты соскучилась.

– Ну вот еще! Хотя знаешь… До субботы.

– Повинуюсь… – согласился Сергей.

– К полудню, – уточнила она. – Записывай адрес… – продиктовала. – Записал? Жду! – и повесила трубку.

Не прошло и трех минут, как телефон зазвонил снова. Сергей, придерживая на затылке полотенце со льдом, решил, что на сегодня с него хватит. Но аппарат звонил и звонил. Досчитав до 12 раз, парень не выдержал и снял трубку.

– Это снова я, – услышал он голос Анны. – У меня 2 года назад мать умерла. Будешь у нас – не касайся этой темы. Отец до сих пор переживает. Кстати, а ты не хочешь узнать, как я получила твой номер? Ну, пока… – нежно шепнула она, отключилась.

Абонент послушал гудки, положил трубку и вытащил кабель из розетки. Засунул письмо под подушку и лег спать.

В оставшуюся часть недели Сергей разгребал дела и заново приспосабливался к коллективу. Присмотрелся, между прочим, к Настеньке. Она была из тех субтильных девиц, о которых говорят: «В ней больше гонору, чем мяса». Проворная такая штучка.

Девушка оказалась активной и общительной. Но с Сергеем держалась подчеркнуто корректно и независимо. Впрочем, он не особенно задумывался над этим – проблем и без того хватало.

До скандала руки не дошли.

Ноябрь подходил к концу, отплевываясь последними охапками осенних листьев. Заморозки чередовались с оттепелями, делая город малопригодным для пеших прогулок. Пассажиры толклись на остановках. Месили снежную кашу. Транспорт опаздывал. Машины в бесконечных пробках забрасывали друг друга ледяной грязью. Утренние сумерки плавно перетекали в вечерние. До Весны оставалась еще целая вечность.