Лабиринт №7

Сергей хлебнул свой напиток, обжег язык и направился к ее столику. Некоторое время они танцевали. Потом он заказал шампанское, и она пила его, разглядывая партнера сквозь бегущие пузырьки. Передвинув под столом ногу, он коснулся ее лодыжки. Она не отодвинулась, но сказала:

– Ты очень мил. Но если ты думаешь, что я отдамся тебе прямо сейчас. Пылко и без крика. То, вероятно, за это придется как-то платить.

Он промолчал. Допил свой кофе. Расплатился и вышел.

Пора…

Черное зеркало реки таяло под мостами. Город спал. И он был восхитительно одинок в этом городе. Сырость текла из воздуха, делая запах ранней весны особенно душистым.

«А за окнами дождик мочится…» – вспомнил прохожий строку малоизвестной поэтессы и свернул в ближайшую подворотню.

– Добрых самаритянок, когда они действительно необходимы, днем с огнем не сыщешь! А ночью – тем более. Разве что… – начал он, собираясь отлить. В это время в конце прохода раздалось мычание. Завозились.

– Эй, кто там! – с перепугу заорал Сергей, пытаясь справиться с ширинкой, и в тусклом освещении разобрал силуэты женщины и двух парней. «Куда тебя опять несет! – одернул он сам себя. – Драйва не хватает?!»

– Мужик, отойди, – вежливо порекомендовал голос из темноты. – Эта сволочь нам денег должна.

– Ты тоже сволочь, – просто сказал Сергей и получил в челюсть.

Били умело и слаженно. Он пытался встать, но каждый раз получал ногой под ребра и снова опрокидывался на заплеванный тротуар.

Он еще успел подумать о том, что и драться-то как следует не умеет, когда раздался хлопок. Один из парней сложился пополам и ткнулся башкой в асфальт.

– Вот падла! – успел заметить второй, когда хлопнуло второй раз. Он схватился за ребра и начал заваливаться на спину.

– Не волнуйся. Он травматический, – объяснила девица, поболтав в руке изящный пистолетик. – Полежат – остынут. И чего, спрашивается, полез?

Сергей наблюдал за ней как зачарованный. Покрутил головой, понял, что уже трезв. Сказал:

– А что нельзя?

– Сумасшедший! – хихикнула девушка.

– Угадала.

– Милый, милый, смешной дуралей! – она улыбнулась и потащила его к фонарю. Некоторое время разглядывала разбитое лицо. Ее широко расставленные глаза были слегка прищурены. На левой щеке небольшая родинка.

– Ну куда он, куда он гонится… – подхватил Сергей, пришепетывая и стараясь отчистить грязь с лица и одежды.

– Надо же! – усмехнулась она и взяла его под руку. – Оставь. Дома отмоешь.

– Вы так добры… – начал, было, Сергей.

– Брось! – одернула его девушка. – Терпеть не могу интеллигентных слюнтяев. Один их вид делает меня фригидной. – От нее веяло жаром как от печки, и Сергей с силой прикусил нижнюю губу.

– Я и есть интеллигентный слюнтяй.

– Значит, ты здорово замаскировался. Пойдем. Дальше нам через кладбище. Ты как? Можно в обход, но сквозь пролом значительно быстрее.

Не стоило идти с ней. После этого он рисковал лишиться всего, что еще оставалось, но податься все равно было некуда. Ему стало все равно сейчас с кем, зачем и почем. Лишь бы кто-то ковал да изображал понимание.

Они шли по дорожке вдоль стелл и оград, и проблески луны в летящих облаках придавали месту романтическую таинственность. Сергей огляделся. Памятник на одной из отдаленных могил показался прохожему увеличенной копией его амулета, и непонятное беспокойство прокатилось по всему телу.

«Может быть, просто освещение такое? – подумал он. – Завтра посмотрю», – и тут же забыл об этом.

Они миновали памятник Спасителю, прошли ряд обветшавших склепов и снова пролезли сквозь дыру в заборе.

– Добрались!

– И как тут живется?

– А ничего – мы же не лошади. К тому же у меня окна во двор.

При чем здесь лошади, Сергей не понял, но понимающе кивнул. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Вошли в небольшую квартиру с красными обоями и темными шторами на окнах. Девушка скинула пальто и повернулась к гостю:

– Меня Мартина зовут.

– Максим, – соврал тот без особой надобности.

– Надо же так угваздаться! Раздевайся.

– Зачем?

– Вот дает! Одежду стирать буду.

– Отвернись!

– Зачем? – обалдела хозяйка.

– Я застенчивый, – брякнул Сергей и сам себе удивился. Стащил с себя плащ и брюки, из которых вывалилась и покатилась по полу емкость с антидотом.

– Что это? – поинтересовалась девушка.

– Да так – эликсир молодости.

– И ты с ним в драку полез?

– Может быть потому и полез.

– Так разобьют же!

– И точно! – испугался Сергей и пристроил пузырек на шкаф. Хозяйка собрала его вещи и исчезла в ванной.

То, что надвигалось далее, являло собой пьянящую скуку соития человеческих тел, секрет которой ныне утерян.

Мартина выпорхнула из ванной в халатике, слегка прикрывающим ягодицы.

– Уже сохнет! – сообщила она. – Умывайся и пойдем чай пить, тихоня, – и улыбнулась.

Сергей сидел на кухне в семейных трусах, тянул чай и ужасно конфузился. И еще. До сих пор не было ни разу, чтобы доступное женское тело не будило в нем ответного дрожания сердечной мышцы. А было именно так! То есть ничего не было.

Все что он чувствовал сейчас – это страх. Страх этой женщины. Страх, что он ничего не сможет. Страх позора. Страх собственного страха. И это не было ничем сверхъестественным. А просто говорило о его полной неспособности любить теперь. Или всегда?

И тем не менее он позволил увлечь себя в спальню и там с полчаса отчаянно пытался увлечься. В конце концов даже Мартине это надоело:

– Ты не любишь женщин?

– Я это не обсуждаю! – он попытался перевести беседу на милые банальности и не смог. Партнерша смотрела на него все тем же безоблачным взглядом.

– Попробуй тогда объяснить мне свое поведение? – поинтересовалась хозяйка.

– Буквально в двух словах?

– Не спеши. Помедленней.

– Мне нужно время. Меня не возбуждает желание женщины любить кого угодно и когда угодно, – он начал путаться, злиться и молоть всякую чушь

– Еще – как угодно.

– Правильно, еще как!

– Перевозбудился, миленький, – сказала женщина и нежно провела ладонью по его щеке. И от этого ему стало совсем тошно.

Сергей встал, подошел к окну и ощутил острую потребность кинуться вниз. Он от рождения был неврастеником. И нечего удивляться, что подобные желания время от времени смутно копошились в его мозгу.

«Низковато, – подумал. – Не разобьюсь». И отложил до следующего раза. Чуть не заплакал. Его уважение к себе было растоптано не той парой молодчиков, которым не было до него, в сущности, никакого дела, а именно сейчас – женщиной, попытавшейся разбудить его чувственность. Он даже не понял, кем был сейчас – голубым, импотентом, фантомом. Он заблудился.

Сеанс самокопания был прерван Мартиной.

– Шмотки, должно быть, уже высохли. Одевайся и вали!

Сергей только этого и ждал. Схватил вещи и начал судорожно натягивать их на себя. Запутался в брюках и чуть не упал. Подцепил ботинки.

– Ты был абсолютно прав, мальчик. – Мартина оскалилась от ярости. – Насчет интеллигентного слюнтяя.

Гость кивнул и выскочил за дверь. Остановился. Отдышался.

«Это же надо так! – подумал. – Может быть мне и вправду друга найти. Отдамся в хорошие руки. Срочно!»

Он отправился домой и там вначале пытался уснуть. Потом до утра изучал рефлексы собственного тела. Не понял ничего.

Задремал и видел сны, как все удалось, и он выбрался из этого мира. И оттого не хотел просыпаться.

Неудавшийся любовник зашел к Мартине на следующий день. Пришлось забрать забытый антидот. Постоял в дверях. Спросил:

– Пройдемся?

– Не стоит… – она устало прикрыла глаза.

– Да, действительно, – подтвердил он и подумал о том, что их кладбищенско-литературный роман закончился, так и не начавшись. – Мы еще увидимся, правда? – сказал, чтобы что-нибудь сказать.

Но увидеться им больше не пришлось.

Придя домой Сергей попробовал поискать пути в интернете, но не сумел подключиться к сети. Просидел до полуночи, пока не уснул. Даже виртуального выхода отсюда не существовало.

Утром он лежал на диване и размышлял о том, что выбраться из этого мира невозможно, но оставаться никак нельзя, когда в замочной скважине провернулся ключ.

Сергей осознавал, что все это произойдет – рано или поздно – неизбежно. Готовился, но, как обычно, оказался не готов. Запаниковал, заметался, сел, попытался принять эффектную позу. Если учесть, что при этом на нем был только кружевной халатик и тапочки с помпонами, на особое впечатление рассчитывать не приходилось.

Между тем его двойник из этого мира прошел в квартиру, бросил в прихожей дорожную сумку, включил автоответчик, выслушал тишину, хмыкнул и вошел в комнату. Наступал момент истины.

Сергей заерзал на своем месте и уже собирался что-то сказать, когда понял, что его не воспринимают. Пространственного парадокса не получилось. Они вдвоем исключали друг друга. Может быть об этом и говорил старик?

«Ура! – мысленно закричал Сергей. – Чего ура? – оборвал сам себя. – Опять придется идти в привидения. Вот так!»

Он заглянул в зеркало. Оно не отражало ничего из находившегося в комнате.

«Странно», – сказал себе Сергей и поспешил одеться, машинально сторонясь себя реального. Натянул плащ, проверил пузырек, еще раз глянул в зеркало – оно все так же отражало пустоту, посреди которой стоял он сам. Реальный? Пальцы пробежали по пуговицам. В квартире раздался сигнал домофона.

– Ты вернулся? – раздался в динамик знакомый манерный голос. – Ну не вредничай. Я больше не сержусь…

«Пора», – сказал себе Сергей, открыл дверь и выбрался из квартиры.

Он вышел во двор, поплотнее закутался в плащ, соображая, куда идти. И побрел в сторону центра. Слоняясь по вечерним улицам он уже не думал о выходе. Просто шел, постигая историческую скуку времени.

Через некоторое время он сообразил, что ходит по тротуару и сторонится прохожих скорее по привычке, набрался наглости и прошел сквозь ближайшего мужика. Не почувствовал и не увидел ничего, только пустоту – как в зеркале. Прошел через женщину. И тоже ничего не увидел.

Сергей развернулся и вошел в магазин – через витрину. Теперь он мог быть где угодно и кем угодно. Даже пуговицей собственного плаща. Впрочем, это ничего не меняло.

Он прошелся по торговому залу, попробовал ухватить один из разложенных на прилавке мандаринов. Не вышло. «И как же я теперь питаться буду?» – подумал сначала. Но эта часть проблемы была сейчас совершенно неразрешима, и он предпочел оставить ее без внимания.

Он огляделся по сторонам и увидел рыжего кота, который таращился на него из под прилавка. Сергей попытался пнуть зверя, но тот прыснул прочь и скрылся за дверью склада.

– Шестое чувство, мать его! – проворчал местный призрак, покинул магазин и решил навестить Мартину.

Сергей появился в ее квартире, когда девушка общалась с кем-то по телефону.

– Знала бы ты, как он меня выбесил! – орала она в трубку. – Ну почему одним все, а другим ничего? Как это так получается? Как попадется приличный парень, так обязательно голубой или импотент. А? Раньше я думала, что все мужики – кобели. Оказывается – это только лучшая их часть!

Ему не захотелось слушать продолжение беседы. Он выбрался на улицу и двинулся вдоль ограды кладбища. Там за несколькими рядами могил и тополей поблескивал купол местной церкви. Он присмотрелся и направился к Дому Господню. Вошел в храм, который напоминал скорее зал ожидания провинциальной станции. Плитки пола были выложены в виде сложного лабиринта. Возле икон богородицы тускло горели свечи, и несколько старух тихо беседовали подле киоска.

– Ну и чего ты здесь блондишься? – услышал Сергей, повернулся и увидел знакомого деда. Тот сидел на ящике уборщицы и разглядывал его с совершенно издевательским видом.

– Видишь меня! – обрадовался Сергей.

– Воспринимаю, – тот задумчиво поковырял в ухе. – Привет тебе, странник!

– Как, говоришь?

– Ты – странник. Что тут такого? А я – смотритель.

– Смотритель?

– Тогда зови меня как-нибудь по-другому. Мне по барабану!

– Какой-то ты левый, – засомневался Сергей. Они походили друг на друга как дворянин с дворнягой.

– Что ты мне предлагаешь? Обрядиться в величие? – старец заметно напыжился и стал стремительно превращаться в статую Зевса работы Фидия. – И ждать благоговения?

– Ладно, я пошутил!

– Я тоже! – обрадовался дед и стряхнул с себя остатки мрамора. – Не мой это формат! Тут один местный писатель обозвал меня древним богом. Положим, про древнего он загнул…

– Значит, все, что здесь происходит…

– Да нет! Люди и сами все отлично могут. Я же только приглядываю. Говорю же – смотритель.

– Тогда скажи, что со мной.

– Ничего особенного. Рудимент.

– Я – рудимент?!

– Нет. Ты – атавизм.

– Спасибо, утешил!

– А чего тут еще объяснять? До последней пары тысяч лет двигаться по обе стороны времени и вероятности было обычным делом. Поэтому вы и в истории своей разобраться не можете. Потом кто там больше начудил, я уж и не помню. Аристотель, скорей всего. Но только детерминация рассудка привела к атрофии осознания возможностей. Человечество не находит взаимосвязи, а выдумывает их. И единая математика описывает собственный единый мир, выщипывая его из настоящего. Каждый сам выткал себе кокон. А тебе не повезло. Терпи.

– А выход есть?

– Выход, выход! Вот ты все спешишь. А зачем? Посмотри, сколько интересного вокруг. Видишь ту – у Николая Угодника? Дама потрясающая, но нежить. Зря она в храм пришла – бесполезно это.

– О чем это ты?

– Да так… – он замолчал и продолжил, будто только об этом и думал. – Твой выход – вон там, – согнул палец крючком и указал на дверь в закутке с табличкой: «Служебный вход».

– И что за ней?

– Увидишь. Это и будет частью твоей награды. Получишь ответы на свои вопросы.

– Расскажи-ка мне еще раз про математику.

– Пробрало! Ничего странного. Доказывать основы математики, все равно что доказывать существование Бога. Это еще Лейцен фон Браузен угадал.

– Потому и погиб под машиной.

– Не, думаю, потому что раззява… Рецепта истины не существует.

– А, я догадался! Все детерминировано, – передразнил деда Сергей, – и я для тебя тут как шальной фант или джокер. Скучно тебе. Развлекаешься!

Для меня тебя вообще нет! Соскучишься тут с вами! А про фант – это ты тонко подметил. Надо будет поразмышлять над этим на досуге. Но ты ничего так и не понял. Никто из людей – ни ты, ни я – не видит, что есть на самом деле. И поэтому красит действительность в свой цвет, – и перебил сам себя. – А хочешь познать диалектику Абсолюта?

– Угу! – обрадовался странник и замер в позе напряженного ожидания. Старик воровато оглянулся и вытащил из-за пазухи бутылку шведской водки.

Сергей зло сплюнул и двинулся к двери. Остановился:

– Может ты и то, что будет, знаешь?

– Не понял твоего вопроса. Слишком общий.

– Сконцентрируйся на моей персоне.

– У-у-у… – заскучал дед. – А я думал ты о перспективе мироздания. Но если о судьбе… Когда твои планы сбудутся, ты уже не будешь уверен, что хотел именно этого. Хочешь знать еще что-нибудь?

– Сам разберусь! – огрызнулся странник и отворил дверь. Впереди ждал пустой коридор.

– В сущности, мы похожи, – продолжал разглагольствовать старик, – У меня клочок знания и у тебя клочок знания. Даже если мы объединим наши клочки, это все равно будет только клочок знания. Вот и вся база для человеческой гордыни.

Сергей не слушал. Он возвращался.

Тело мгновенно набухло тяжестью. Набрало вес. Он прошел двенадцать шагов, открыл следующую дверь и оказался в вестибюле станции метро. Огляделся. Над местом, откуда он появился, красовалась надпись: «Служебный выход».

Вырвавшийся из тоннеля гулкий ветер подхватил полы его плаща, и они захлопали как крылья птицы. «Фрунзенская», – оповестил подошедший поезд.

«Даже ехать никуда не надо!» – порадовался странник и направился к ближайшему эскалатору.

У дверей подъезда стояла Ольга в компании парня, которого он уже видел с ней на новоселье. Привлекательный, высокий с длинными, вьющимися волосами.

– Привет… – пробурчал Сергей, торопясь проскользнуть мимо парочки.

– Привет! – откликнулась Ольга и неожиданно покраснела. До ушей. – Ладно, я пойду.

– Уже! – удивился кавалер и уставился на Сергея. – Пока, киска. Я позвоню. ОК?

– Да! – Ольга поспешила высвободить руку из его ладони. И потому, как она это сделала, Сергей понял, что последний их разговор вполне мог быть правдой.

– Где ты так долго был? – она нагнала его у лифта.

– Искал антидот.

– Я спрашивала: «где».

– Очень далеко. В другом мире. – Он так устал, что даже врать не хотелось. Сейчас все, вплоть до запаха кошек на лестничной клетке, отзывалось комфортом, расслабляло, плавило мозги.

– Сказочник! – улыбнулась дама. – Ты скучал? Я боялась, ты не скучаешь.

– I miss You, I need You, I love You… – пропел Сергей задумчиво.

– Это правда?

– Правда. Это Биттлз, – ответил он и получил удар под ребра. – Тихо! Ампулу разобьешь! Что это вы как школьники у парадной? – проявил он отсутствие равнодушия.

– Обиделся?

– Я не обиделся! Я злюсь!

– Ага, обиделся! – она обольстительно сдвинула губки. – Это Ромка. Мы с ним еще в школе вместе учились. Просто он хотел ко мне. Я не хотела. Знаешь, так бывает: он хочет, а она нет. Бывает же? Женщины слабые существа. И все равно. Если он хочет, а она нет. Что делать? А?

– Стоять у подъезда, – он устало провел пальцами по глазам.

– А если наоборот? – лифт остановился и открыл двери.

– Говорю же: «Не знаю!» Пошли лечиться.

Ну-с, пациент! Будем профилактику проводить.

Ольга с готовностью заголила ягодицы. Сергей сделал инъекцию и сказал:

– Теперь все будет хорошо! – и сам в это поверил.

– Что это? Синяк? – она увидела здоровый кровоподтек у него на подбородке.

– Ну какой же гусар без драки и шампанского?

– Фи! – она наморщила лоб. – Не из-за меня ли случайно?

– Конечно! – он и не сомневался в правдивости сказанного.

– Ты, кажется, обиделся на меня в последний раз, – улыбнулась Ольга, решив одернуть платье. – Зря! Девочки бывают умненькие, глупенькие и вредненькие. И с этим ничего не поделаешь.

– А ты кто?

– Я же сказала!

Лирическая драма оборачивалась комедией. Но сейчас ему нужна была не столько Ольга, сколько компенсация. Он должен был почувствовать себя особью мужеского пола.

Сам не понимая, как это вышло, странник наклонился и чмокнул ее в щеку.

– Это шутка, я полагаю, – усмехнулась Ольга и поцеловала его в ответ. В губы.

Сергей притянул ее к себе и начал неторопливо раздевать, нашептывая на ухо разные сладкие гадости.

– Что мы делаем? Что? Сама с собой не дружу… – лепетала гостья, помогая ему освобождать себя от одежды.

Пошел дождь, и стекла дома зашептались между собой. В перестук капель вплелись русалочьи всхлипы Ольги и шелест простыней.

«Разрываясь между любовью, наслаждением и …» – про третье он понять не успел.

Когда гостья ушла, Сергей долго бродил по своему жилищу. Квартира, в которую он теперь вернулся, имела демонстративно запущенный вид. Ностальгический запах забвения. Посреди кухни валялась куча тряпок. Ольгино белье. Он осторожно упаковал его в пакет. Подумал. Вылил туда банку масляной краски и снес в мусоропровод. Потом еще долго мыл полы и вытирал пыль.

– Мужественность в себе поискать решил! – высказал он, покончив с уборкой. – Так лучше бы проститутку вызвал. Что теперь делать-то будешь?

Вопрос повис в воздухе.

В силу профессии он всегда был окружен вниманием женского пола. Через обольщение в нем искали союзника. Он даже привык к этому. Но не сейчас.

– 

Это дело не для курчавых лобков, – проговорил он, глядя в окно.

Идиотская фраза. Конечно, не для них! А для кого?

Позвонила Ольга:

– Хочу тепла и ласки… – ее голос тек как липовый мед.

– Явлюсь к тебе с теплом и лаской. Жди!

– И куда ты все это выльешь?

Он задумался. Вопросы взаимоотношения с женским полом превратились для него в нескончаемый ряд примеров и доказательств. Каждый раз, приспосабливаясь к новым обстоятельствам, он терял нечто от остроты и главное – чистоты чувств. Вокруг Сергея несся поток возможностей, в которых он уже существовал, как неотъемлемая данность. Существовали еще письма. Отчего-то именно они казались ему спасительным кругом. Действительно, отчего?

Все еще размышляя об этом, он заглянул в соседнюю квартиру.

– Я тебе перекусить приготовила! – похвасталась Ольга, прошла на кухню и захлопотала у плиты. Посетитель умилился от этой сцены домашнего уюта. Взглянул на Ольгу и угадал блеск в ее глазах…

«Все хорошо, – решил он для себя. – Жизнь идет своим чередом. Какие еще письма?»

Потом он ел рыбные стейки со сложным гарниром, а хозяйка сидела напротив, положив головку в ладони, и наблюдала, как еда исчезает у него во рту. Подождав, пока гость утолит первый голод, задала вопрос:

– Расскажи, где же ты все-таки был?

Ему стало необходимо кому-то высказаться. И он решил, что женские уши подходят для этого лучше всего.

– Я же тебе уже сказал. Вне этой причинности. Там и был. Мы все привыкли жить в мире, где только одна реальность. Однако альтернатива есть. Всегда. Не альтернатива выбора или поступка. Но веры.

– Тогда поверь, что ты птица, и лети.

– Но прежде – поверь.

– Как?

Сергей почувствовал, что его не воспринимают всерьез, и начал горячиться:

– Пойдем! – он поднялся и потащил Ольгу на улицу.

– Может быть, ты сначала доешь или хотя бы объяснишь мне, наконец, цель нашего круиза, – не выдержала Ольга.

– Нет! – отрезал он. – Ты не веришь.

– А ты?

– В гидродинамике есть понятие кавитации, когда скорость потока так велика, что нарушается принцип его неразрывности.

– К чему это?

– Да так, иногда страдаю абстрактными рассуждениями.

– Если бы я была чуточку поумней, – хихикнула Ольга. – То сочла бы что наши с тобой психомоторики фатально не совпадают. Или наоборот!

Сергей промолчал. Они вышли на улицу и добрались до ближайшей станции метро. А дальше по накатанному сценарию – поезд, женщина, вагон, следующая остановка. Они поднялись по эскалатору и вышли в город. Сергей огляделся по сторонам и ничего не почувствовал. Мир не изменился. Портал не сработал. Попробовал еще раз. И еще. С тем же результатом.

– И что? – ехидно поинтересовалась спутница.

– И ничего!

– Жаль… – она водила по асфальту носком модельной туфли. – Не полетали.

«Ты и только ты…» – внутренний голос затянул паскудную песенку.

Сергей хотел обидеться, но передумал.

«Действительно! – отметил. – Приспичит же такое! Посадил в электричку и увез в другую возможность. Еще бы турбюро открыл! Не желаете побыть барабашкой?»

И еще одна мысль пришла ему в голову. Судьба существует в виде универсальной идеи. И человек отражается в ней как будто в зале с тысячами зеркал. И чем дальше от подлинника, тем труднее различить черты оригинала. Индивидуальность стирается, превращая человеческое существо в схему из школьного учебника. Подлинность – вот ключевое слово. И она существует в единственном экземпляре. И только там, где ты действительно призван жить.

Вечером Сергей сидел у телевизора и изучал инструкцию солнцезащитного крема, который Ольга забыла в прихожей. Реклама на упаковке подчеркивала новизну средства и его уникальную текстуру. Более подробный текст вкладыша особо упирал на три пункта: фильтрацию вредоносного ультрафиолета – его β-составляющей – особенно опасной для кожи; выделение увлажнителей и витаминов на протяжении целых суток и нейтрализацию свободных радикалов.

«Людям недостаточно просто чуда, – подумал читающий. – Им нужно подробное разъяснение».

Зазвонил телефон.

– Не сердись! – сказала ему Ольга. – Я ужин приготовила. Приходи.

– Отлично! – неожиданно обрадовался ее возлюбленный, прихватил бутылку «Asbach» и потащился в гости.

На этот раз трапеза была обставлена романтически. С фарфоровой посудой, столовым серебром, хрустальными бокалами, свечами, полумраком и тихой музыкой. Сергей наполнил бокалы.

– Чин-чин!

– Выпил и постарался расслабиться.

– Скажи что-нибудь ласковое, – попросила Ольга.

Он сказал.

– Неплохо… – она улыбнулась.

– Я старался… – он улыбнулся в ответ.

– Мне надо кое что рассказать тебе. Хорошо?

Он кивнул молча и стал следить за игрой отблесков огня в гранях бокалов. Хозяйка немного нервничала, но это не очень сказывалось на содержательной части ее истории.

Она говорила о том, что после первой влюбленности, случившейся с ней еще в школьные годы, уже скоро лет десять считала себя женщиной, равнодушной к мужчинам и потому особенно для них привлекательной. Даже самые лучшие и занимательные представители мужской половины вызывали в ней все те же ученически-школьные, почти детские чувства. Люди как таковые интересовали ее не особенно. С ними было приятно сходить в клуб или на концерт, а потом поцеловаться час-другой, чтобы затем уже через час-другой забыть, как кого звали.