Пути Основ

Штерн успел отклониться и бросил кулак в ответ. Противник был почти на голову выше и значительно тяжелее, поэтому Штерн не надеялся на большой успех. Однако секундное выражение замешательства и боли на лице задиры было приятным. Второй выпад Штерна словно наткнулся на бетонный блок. Глаза курсанта сузились, усмешка пропала. В следующую секунду на Штерна обвалился целый град тяжелых ударов. Ошеломленный силой напора, тот попытался отскочить, но лишь немного смягчил попадания. Пытаясь устоять на ногах, юноша прижался спиной к нагретой солнцем стойке и снова поднял кулаки. И через миг снова потерял сознание от мощного удара. Придя в себя, Штерн огляделся. Обидчик что-то показывал своим товарищам на другом конце стадиона, по-видимому, издевательски изображая недавнюю трепку. Несколько рекрутов оглянулись на Штерна, но заметив, что тот пришел в себя, занялись своими делами. Голова кружилась слишком сильно, поэтому юноша все же отправился в палатку.

На следующий день все повторилось – и нещадно палящее солнце, и безразличное лицо дежурного, и отчаянное преодоление боли. Только на сей раз потренироваться не удалось. Обидчик возник рядом уже через несколько минут. Слов сказано не было, кулаки пошли в ход сразу. Еще вчера Штерн понял, что тягаться с противником он не может не только в силе, но и в умении. А потому, как советовал старый Плащ, Штерн старался сохранить голову холодной, запоминал и учился. Он уже понял, что здоровяк не бьет со всей силы, то ли считая это ниже своего достоинства, то ли рисуясь перед окружающими. Поэтому, показывая, что он быстро теряет силы (что было не так уж далеко от истины), Штерн терпеливо ждал. И как только противник отвлекся, выбросив руку почти не глядя, юноша поймал ее в захват и распрямился маленькой яростной пружиной. Он успел нанести сразу несколько болезненных ударов, одним из которых расквасил обидчику нос. Задира отскочил назад, держась за лицо. Его глаза быстро наливались краснотой и яростью.

– Ты труп! – бросил он, одновременно рванувшись вперед, по-бычьи наклонив голову.

Уклониться не было времени и сил. Штерна будто ударило бревном. Теперь здоровенные кулаки летали с такой силой и скоростью, что ребра юноши затрещали вполне буквально. Через миг он уже лежал на земле, отчаянно закрывая руками голову. Штернов мучитель не собирался останавливаться, нанося удары руками и ногами и явно собираясь исполнить угрозу.

– Джинн, хватит! – ломкий басок долетел до слуха Штерна будто издали.

Стараясь собрать уплывающие в разные стороны чувства, он поднял глаза на второго курсанта. Тот был немного старше Штерна, остролиц и худ, сухие веревки мышц на загорелой груди делали его похожим на небольшую охотничью собаку.

– Джинн, ты победил, хватит на сегодня, – второй парень явно опасался того, которого он назвал Джинном, но старался держаться уверенно.

Задира повернулся к нему – глаза сужены, зубы сжаты, грудь сотрясает яростное дыхание.

– Диез, уйди. Уй-ди.

Худощавый парень помедлил секунду, затем сделал решительный шаг к лежащему Штерну. Джинн сдавленно зарычал и рванулся навстречу. И растянулся на земле, не добежав два шага. Дежурный появился над ним будто из воздуха. От ленивого безразличия не осталось и следа. Взгляд военного не хуже ножа пригвоздил к земле пытающегося снова вскочить забияку.

– Прекратить, – бросил одно слово дежурный.

Молодые люди поднялись на ноги. Никто и не думал спорить. Рекруты направились обратно к непонятным металлическим конструкциям, на которых занимались раньше, а Штерн, шатаясь, потащился к выходу. Юноша успел заметить, как Джинн бросил угрожающий взгляд на остролицего парня, но наткнулся на куда более жесткий взгляд дежурного и передумал.

Под зеленым тентом Штерна поджидал капитан. Все так же сидя на шатком стуле, он невозмутимо наблюдал, как тяжело дышащий юноша заваливается на кровать и, морщась, осматривает многочисленные кровоподтеки.

– Должен сказать, это не совсем те тренировки, что я тебе рекомендовал, – участливо, но с иронией отметил Куратор. – Однако отдаю должное, ты неплохо справляешься.

– Вы так думаете? – попытался поддержать ироничный тон юноша, но закашлялся и скорчился от боли.

Капитан тактично промолчал и дождался, пока с лица мальчика сойдет гримаса страдания.

– Однако день за днем ты снова идешь на площадку, и не похоже, что ты не знаешь, что делаешь.

– Возникли трудности. Как-нибудь перетерплю – не бросать же начатое. Жители Окраины не отступают так легко.

Штерн не рисовался, он говорил со спокойной, железной убежденностью. Куратор снова сложил ладони перед собой.

– Я думаю, твоя стойкость делает им честь, – капитан тоже посерьезнел. – Ты часто думаешь о доме?

– Часто. Хотя больше беспокоюсь о маме, чем о жизни в сеттле, – Штерн почувствовал неожиданное желание говорить без уверток. – Странно. Меня тянет домой, но совсем не так сильно, как должно бы. Я чувствую вину, но не могу понять, в чем дело.

– Возможно, ты поставил себе какую-то новую цель. Которая не связана напрямую с домом, – Куратор слушал его внимательно и серьезно. – Однако ты по-прежнему желаешь вернуться.

– Да.

Куратор немного помолчал.

– Что для тебя дом, Штерн? Что для тебя сеттл?

Ответ пришел совершенно естественно, как будто слова всегда были рядом.

– Люди, которых я знаю, и которыми дорожу.

– Какие они, эти люди?

– Простые. Понятные. Мы вообще живем просто. Если жизнь ставит подножку – мы поднимаемся, если дорога прямая – не ищем другой. Это наша основа, моя основа. Мое ядро. То, что всегда будет со мной. Но связь с домом – не значит привязь.

Оба задумчиво посмотрели в пространство.

– Ты вырос без отца, не так ли?

– Ох, конечно, у вас было все время мира, чтобы узнать про меня, пока я здесь валялся, – резко ощетинился юноша.

– Не ерничай. У тебя лучше получается быть серьезным.

Весь задор и злость действительно остались позади, на стадионе, и Штерн постарался поудобнее устроить избитое тело на узкой кровати.

– Мама говорила, он оставил нас, когда пришлось переезжать на Окраину.

– Должно быть, у него были серьезные причины. Наказание за лишение семьи кормильца весьма тяжелое.

– Надеюсь, он его получил, – злости в голосе мальчика не было. – Старый Плащ взял нас под крыло, пока мы обустраивались на новом месте. Он со всеми так делал. Он был очень хорошим человеком, что бы вы там ни говорили про его прошлое.

Тайны Плаща давили на сердце, и Штерн почувствовал желание оправдать старого маршала, очистить его память. Слова посыпались горохом. Юноша рассказывал про бедную событиями и комфортом жизнь обитателей маленького сеттла, доставая из сердца знакомые и дорогие образы.

Рассказал он про вечно поглощенную заботами, но внимательную мать, про надежных и проказливых лучших друзей, про неулыбчивых, грубых, но честных соседей, и, конечно, рассказал про человека, которому он неосознанно старался подражать с детства. Только сейчас, нить за нитью вытягивая воспоминания, Штерн начал понимать, как много значил для него седой обитатель затхлой каморки в «большом доме».

Капитан слушал внимательно и не перебивал. Иногда немного приподнимал брови или задумчиво суживал глаза. Когда юноша выговорился, мужчина аккуратно размял затекшие ноги и встал.

– Я верю тому, что ты рассказал. Как я и говорил, ты вернешься домой. Пока что будешь заниматься вместе с остальными курсантами. Сегодняшнее происшествие больше не повторится. Однако всеобщую любовь не обещаю – так бывает на новом месте. У тебя есть голова на плечах, и как использовать кулаки ты, как видно, тоже понимаешь. Когда закончишь курс общих тренировок – отправишься домой. Дерзай. Думаю, ты справишься.

Уже выходя, второй капитан обернулся.

– Чуть не забыл. Ты говорил, что маршал устроил охоту на всех местных преступников. Не было ли среди них человека с прозвищем Странник? Или, может быть, ты слышал от кого-нибудь про него?

Погруженный в свои мысли Штерн неопределенно помахал рукой.

– Нет, так никого не звали. Правда, как-то раз, когда мы с ребятами пришли послушать его сказки, Плащ был сильно пьян, и рассказал нам историю, которую потом никогда не повторял. Про одного своего знакомого, с которым они работали вместе на Южном Приграничье. Юхан, Юхан Химмельхерц, кажется, его звали. И про человека, которого они вместе встретили. Странного человека, похожего на героя древних легенд. Его как раз звали Странник. Даже не Странник, а… Вечный Странник.

– Ясно, – Куратор коротко кивнул и закрыл за собой полог.

Шеренга рекрутов вытянулась перед загорелым инструктором. Он не повышал голоса, но четко очерченные, взвешенные слова, сказанные с едва заметным презрением, докатывались до каждой пары ушей в строю.

– Группа, внимание! Это цивил Штерн. Он будет проходить базовую подготовку с группой. Он не зачислен в рекруты Полка и подчиняется гражданским законам. Но пока он находится на территории лагеря, вы будете относиться к нему как к члену группы. Любое действие против него равно действию против рекрута и наказывается согласно уставу Полка. Так будет до поступления дальнейших распоряжений. Вам ясно?

«Да, милит!» – немного вразнобой отозвалось два десятка голосов. Штерн заметил враждебный взгляд, который бросил на него Джинн, и со смешанным чувством удовлетворения и страха занял указанное место в строю.

Последующие дни слились для Штерна в одно эмоциональное и физическое усилие. Он взялся за тренировки с каким-то остервенелым рвением. Он тосковал по маме, по дому, но вставшие перед ним трудности вместо уныния вызывали странный азарт. Он не старался кому-то что-то доказать, не пытался выглядеть лучше, чем был, не стремился быть первым. Но каждый день юноша делал все, что мог, и заставлял себя сделать еще немного больше. Он не знал, почему так вкладывается в каждое свое движение, каждый маленький успех, он просто сосредоточился на своей цели и шел к ней. Он хотел пройти курс тренировок – и он пройдет его по-настоящему.

Курсанты относились к юноше сдержанно. Большинство просто не замечало его, кто-то приветствовал легким кивком, кто-то пытался задирать, когда инструктор отворачивался. Но Штерн провел много времени в жестоких, закаляющих играх старших ребят сеттла и постоять за себя умел. Пригодились и уроки Плаща. Даже во время «темных», на которые инструкторы смотрели сквозь пальцы, как на неформальный способ тренировки, Штерн обычно раздавал больше, чем получал.

Он не был лучшим среди рекрутов. Были и сильнее, были и быстрее, были и опытнее. И все же молчаливый, стоящий особняком Штерн постепенно завоевал уважение на площадке. В очередной раз заставляя себя сделать то, что не получилось в прошлый, Штерн начал временами ловить на себе быстрые взгляды одобрения. Он не задумывался над этим и не прилагал усилий, чтобы что-то поменять. Лишь с полной отдачей проводил день за днем на пыльной, пропаленной солнцем земле стадиона. Так было надо.

Глава 2

Начальнику разведки Полка.

Прилагаю полную расшифровку дневника. Этот Плащ был интереснейшей личностью. Оказывается, в молодости он служил в нашем полку! В старых записях он постоянно упоминает троих своих приятелей-милитов. Известны только клички – Альфа, Голова и Кинжал. Кто это – непонятно, сейчас в полку милитов с такими кличками нет. Самого его тогда называли Окоп. Похоже, на одном из заданий в Южном Приграничье, куда отправили всех четверых, между ними вспыхнул конфликт. Старик нигде не упомянул, что там произошло, но, похоже, что он и Кинжал узнали что-то. Кинжал хотел рассказать, а Окоп – промолчать. В результате Окоп убил Кинжала, а потом дезертировал. Он много путешествовал – то ли боялся, что его найдут наши, то ли искал то, ради чего убил товарища. В записках этого времени очень много рассуждений о смысле жизни и самокопаний. И очень мало имен. Затем Окоп нашел какого-то человека, и дальше путешествовал с ним вместе. Похоже, охранял его. Рассуждений о смысле жизни становится еще больше. А вот имени этого человека он упорно нигде не упоминает. Будто не доверяет даже дневнику.

Ну вот, теперь у нас есть какие-то зацепки, правда слабые. А еще это очень далеко. Командир, разрешите попросить помощи у других рот передовиков? На длительные поиски вдали от лагеря моей группе не хватит людей и ресурсов.

Лейтенант Робер.

Ответ: Юхан Химмельхерц. Имя человека – Юхан Химмельхерц, а не упоминает его Плащ потому, что Юхан познакомил его со Странником. Тем самым Вечным Странником, проводником к Серебряной Арке, информацию о которой я собирал много лет. Брось на поиски Химмельхерца всю свою группу. Помощи просить не разрешаю, вы по-прежнему должны работать в полной секретности, даже от своих. Еще не время. Проблемы со снабжением и расстоянием я решу.

Куратор.

Лето закончилось. Похолодели предутренние туманы, побледнела зелень листьев, и солнце из злейшего врага превратилось в желанного гостя. В погожий день даже тренировки не казались столь нудными. В один из таких дней рекруты не выдержали. Им был нужен отдых. Кто-то из ребят постарше даже рассказал, что каждому милиту полагается два дня отгула в месяц. Идея понравилась всем. Хотя они все еще считались гражданскими, молодые люди пошли пытать удачу к инструкторам. Дежурный встретил их холодно. Он ругался ярко и от души, но без злобы, а затем отправил их на полосу препятствий. Курсанты расстроились. Некоторые горячие головы предлагали взять дело в свои руки и попытать удачу, но наказание за самоволку было очень, как говорится, телесным, и большинство не согласилось. Да и охрана лагеря, не особо бросающаяся в глаза, пока не пропустила ни одной попытки молодых людей оказаться по ту сторону забора. По рядам рекрутов стало расползаться уныние. А потом внезапно пришло распоряжение командира Полка, и недоумевающих курсантов выпроводили из лагеря на целый день.

Целью курсантского набега был выбран тот самый городок Сухие Рыбы, лежащий неподалеку от лагеря. Джинн, радостно ухмыляясь, заявил, что знает все лучшие дома отдыха в окрестностях. Спорить никто не стал. Путь до города был неблизким, но рекруты его даже не заметили. И теперь смущенные, но очень воодушевленные ребята шагали по извилистым улицам окраинам. Решив, что вечер лучше ничем не портить, Штерн «случайно» отстал от остальных, и принялся старательно рассматривать вывески заведений немного позади. Еще несколько человек разбрелись в другие стороны. Джинн сделал вид, что не заметил исчезновения ненавистного «цивила» – даже он проникся душистой осенней прохладой и желанием оставить лагерную жизнь в стороне хоть на время. К удивлению Штерна, Диез задержался около него. Вскоре они остались одни посреди непривычно высоких домов, тускло мерцающих пятнами окон и вывесок.

– Как-то безлюдно здесь для центра районной торговли, – Штерн с беспокойством огляделся по сторонам.

– Наверно, это просто квартал такой. Здесь случайные люди ходить не любят, – Диез изо всех сил старался выглядеть опытным и знающим, но внутренне был напряжен не меньше и то и дело неосознанно клал руку на небольшую черную коробочку на поясе. Он почти не расставался с ней, но Штерн все не решался спросить, почему. – С другой стороны, грабителей тут тоже нет. С Боевым полком никто не хочет связываться. Наверно.

Поразмыслив, молодые люди собрались завернуть под самую яркую и броскую из вывесок – «Здесь рады всем и всегда!», когда их окликнули с другой стороны улицы. Проходивший мимо человек был одет в непримечательную форму полкового техника, и Штерн вспомнил, что пару раз видел его лицо в лагере.

– Коллеги, если вы решили испробовать местные заведения на вкус, я бы советовал вам не начинать в этих стенах.

Ребята насторожились, но в голосе мужчины не слышалось насмешки.

– А что не так с этими стенами? – Диез старался говорить вежливо.

Техники, как все гражданские, не считались полноправными членами Полка, но ребята уже заметили, с каким уважением к ним относятся знакомые инструкторы.

– Скажем так, вы получите не тот опыт, который хотите. Я бы посоветовал вам вот это заведение, – прохожий указал на непримечательное здание неподалеку.

Его вывеска была потрепана дождем, а изображенное на ней создание напоминало что-то среднее между облачным небом и престарелым бегемотом. Сбоку от щелястой двери была накарябана небольшая кривая цифра «4».

– Э-э-э… Что это? – молодые люди посчитали сказанное неудачной шуткой.

– «Игривая овечка», дом отдыха, в котором следят за качеством своих напитков, сносно относятся к бойцам Боевого полка и даже иногда дают выпить в кредит. Кроме того, здесь нет риска проснуться поутру в канаве и без одежды.

– Снаружи он так не выглядит.

– У хозяина довольно интересный подход к популярности. Он не любит обслуживать незнакомцев, зато к знакомым относится с пониманием.

Мужчина поднялся по истертым ступеням и оглянулся на переминающихся в нерешительности ребят.

– Пойдемте. Я как раз направлялся сюда сам.

Внутри оказалось душно и многолюдно, но на удивление не шумно. Почти все столики оказались заняты мужчинами средних лет, крепкими и способными постоять за себя. Они вполголоса переговаривались, выпивали что-то, в основном алкогольное, некоторые коротали время за настольными играми, судя по всему, на деньги. Виднелось и несколько женщин, значительно менее обнаженных, чем курсанты ожидали от такого места. Фоном всему звучала ненавязчивая музыка на каком-то клавишном инструменте.

Большинство посетителей были незнакомыми, хотя Штерн узнал несколько лиц из Полка. За одним из столиков в дальнем углу сидели еще двое новобранцев, из тех, кто был постарше и редко принимал участие в общих сборищах курсантов. Заметив ребят, они приветливо помахали руками. Немного робея, друзья осторожно протиснулись к темноватому углу. Техник тоже обменялся несколькими быстрыми приветствиями, а после, спросив разрешения, подсел к столу новобранцев.

Диез поерзал, и, почувствовав неловкость, повисшую над столом, решительно направился к барной стойке, выискивая взглядом ее хозяина. Долго искать не пришлось. Сказать, что очень коренастый человек за стойкой был колоритным, было бы преуменьшением. Он буквально притягивал взгляд. Густые и черные, по-кошачьи торчащие усы, яблочно-налитые щеки, маленькие и очень внимательные глазки, почти теряющиеся на необъятном лице, увенчанном вьющимися огненно-рыжими волосами, никак не вяжущимися со всем остальным.

– Тррактиррщик Борррис к вашим услугам, – пророкотал он голосом падающей лавины и приветственно выпучил глаза.

– Э-э… – смешался юноша. – Нам нужны самые крепкие напитки и как можно больше.

Он осмотрел трактирщика еще раз и добавил:

– Пожалуйста.

– Желание клиента – закон! – бодро провозгласил хозяин стойки и внимательно оглядел желающего клиента.

Что-то решив про себя, он развернулся к таким же пузатым и щекастым бочкам и бочонкам.

– Только следующую поррцию не получите, пока не спрравитесь с прредыдущей. И деньги вперрред, – бросил он через плечо. – Прравила Борриса.

Диез хотел было едко ответить, но передумал и вернулся за стол. Вскоре подошел и Борис, бережно баюкая поднос с несколькими рюмочками. Их содержимое не выглядело особо впечатляюще, но техник и курсанты постарше благодарно кивнули, и Штерн с Диезом не стали спорить.

Когда трактирщик отошел, техник ответил на разочарованные взгляды ребят:

– Борис знает, с чего нужно начинать длинный вечер. Наслаждайтесь вкусом и смотрите вокруг. Не удивлюсь, если вы еще полюбите это заведение.

Молодые люди последовали совету. Да и смотреть по сторонам после бесконечного сидения в лагере было интересно.

Посетители «Игривой овечки», хотя и выглядели примерно одинаково, для внимательного взгляда четко различались. Несколько столов в центре зала занимала веселая и чуть более шумная, чем остальные, компания. Там постоянно кто-то шутил, ругался, смеялся, и люди в этой группе выглядели на удивление беззаботно. Особенно учитывая, что все они носили знаки различий Полка.

– Это штурмовики Четвертого, – техник проследил за взглядом Штерна. – Пилоты боекостюмов и самые суровые и жесткие ребята в этом городе. Не выглядят так, правда? Это потому, что из всех бойцов Боевых полков они проживают самую быструю жизнь. Быстрое развертывание, молниеносные бои. Они всегда встречают врага лицом к лицу. Выстрел на выстрел, нож на нож и доли секунды на принятие решений. Никаких шуток на тренировках, никаких ошибок в бою, и никакой серьезности на отдыхе – такие у них привычки. Они очень дружны – и упаси Основы тебе обидеть одного из них в присутствии его товарищей. В бою ситуация меняется каждую секунду, и только твой соратник-штурмовик может отвести нож, который ты не заметил.

Другая группа была поменьше. Люди в ней, наоборот, были молчаливыми и сдержанными. Их глаза оставались внимательными и серьезными, даже когда они смеялись.

– А вот это снайперы, – продолжал просвещать друзей техник. – Длинная рука Полка. Вы уже должны знать, что автоматическое оружие со времен Второй Большой Войны находится под запретом. Как и разнообразное оружие неприцельного и массового поражения. Так вот, эти люди заботятся о том, чтобы каждая пуля нашла того, кому предназначена. Они смотрят на безумства штурмовиков в прицел и поддерживают их огнем и информацией в случае необходимости. Бравые ребята в боекостюмах не очень любят «очкариков» за то, что те почти никогда не оказываются в гуще боя. Снайперы в ответ называют их «дуболомами» и «недалекими», но при этом все понимают, что друг без друга вести бой невозможно, и на поле боя вражды между ними не бывает.

– А где «передовики»?

– Уже слышал о них? – усмехнулся мужчина в седеющие усы. – Передовики, разведчики или диверсанты, как их называют в разных полках – это герои едва ли не большего, чем пилоты боекостюмов, количества баек и слухов. Их мало, потому что обучение у них очень долгое и необычное, а подходящие кандидаты встречаются редко. Разведка, саботаж, подготовка прямого штурма, ведение целей для снайперов – если диверсантам все удалось, контракт может закончиться одним выстрелом или вообще без него. Их боевые задачи предполагают контакт с противником наиболее длительное время, поэтому они не любят показываться на публике, а если делают это, то не афишируют принадлежность к Полку.

– А разве возможно вот так спокойно ходить среди гражданских? Ведь милиты живут по законам Полков, а для гражданских законов они по умолчанию преступники, убийцы. Что будет, если разведчика узнают?

– Скорее всего, ничего не будет. Все-таки статус милита не зависит от того, носит ли он форму или нет. Однажды подписанный приказ действует всю жизнь. Хотя формально всеобщий Закон Ценности Жизни на милитов не распространяется, и любой цивил может убить любого милита без юридических последствий для себя, никто в здравом уме на это не решится. Боевые полки не прощают обид. Так называемые «свободные квоты» используются, в том числе, и для случаев мести, и убивший милита обычно прекращает дышать уже в течение нескольких следующих дней. Да и любой облеченный властью цивил, если он в своем уме, не захочет влезать в разборки с профессиональными вояками без серьезных причин. Другое дело, если передовик попадется или будет убит во время выполнения задания. Тут, если ситуация требует, Полк может и сделать вид, что он ни при чем, и человек у них не числится. Но такое бывает редко, и при первой возможности командование старается вытаскивать попавших в беду передовиков.

– Как все непросто, – Штерн потихоньку заканчивал второй стаканчик ароматного темного напитка, и легкий шум в голове начал пробиваться сквозь мысли.

Впрочем, до опьянения было еще далеко.

– Просто не бывает, – техник пожал плечами. – Кстати, извините, совсем забыл представиться – Яран.

Курсанты по очереди пожали протянутую руку. Один из старших курсантов внимательно прищурился.

– Редкое имя в здешних местах. Потомок Основы Харуна?

– Пусть будет благословенно имя его. Да, наш род никогда не выступал за изоляцию, и когда в Центральных Городах началась сегрегация по имени Предка, мои родители перебрались на Окраину. Здесь имя Предка никому не интересно.

– Это точно, – чему-то усмехнулся собеседник.

Тем временем Диез с интересом рассматривал остальных посетителей питейного дома. В основном здесь были местные рабочие и полевики, зашедшие пропустить кружечку после тяжелого дня. Запыленные лица, подрагивающие от усталости руки, опущенные плечи – эти люди просто хотели спокойного отдыха. Они почти не общались с бойцами Полка, но и враждебности между ними заметно не было.

– Интересно, почему эти цивилы не боятся выпивать в компании милитов? – поделился он мыслями с товарищами.

Яран пожевал какой-то фрукт из своего напитка. Пил он очень неторопливо и раздумчиво.