Пути Основ

Штерн в ужасе вжался в угол комнаты. Несмотря на приближающиеся крики и грохот, мать до сих пор не стреляла. Один раз за окном мелькнул тусклый металлический отблеск, но она лишь молча вздрогнула, поведя из глубины комнаты стволом карабина. Но когда один из нападавших на пару секунд замешкался на площади, повернувшись к ней боком, ее палец мгновенно нажал на спусковой крючок. Выстрел – и боец в боекостюме согнулся, прижимая руку к дыре в тонкой пластине. Ноги напряглись для прыжка, но из дверей «большого дома», где так же тихо скрывалась вири Саша, вырвалась еще одна вспышка огня. Левая нога боекостюма подломилась, и он упал на колено. Штерн отчетливо услышал приглушенный шлемом стон. Безуспешно пытаясь закрыться щитом от двух стрелков сразу, раненый пытался подняться на здоровую ногу. Он все еще был быстр, все еще мог уйти из-под огня, но тут со второго этажа «большого дома» хлопнуло третий раз, и голову раненого мотнуло назад, лицевой щиток покрылся трещинами. Четвертая пуля пробила голову навылет.

Грохот разрушения разом стих. Мгновение – и со всех сторон послышался мерный перестук стальных ног. Штерн едва успел увидеть, как две высокие тени возникли у маленького укрытия вири Саши. В тот же миг его самого отбросило к стене. Дверь комнаты влетела внутрь и сильно ударила мать. Над лежащей без чувств женщиной встал огромный, воняющий порохом и кровью человек. Глухой шлем с простым украшением посмотрел через окно на павший боекостюм. Перевел взгляд на лежащую женщину. Стальная перчатка потянулась к кобуре. Штерн, стараясь преодолеть тошноту, плывущее зрение и боль в груди, нащупал свой нож и с криком прыгнул на спину незнакомца. Он ткнул наугад, стараясь сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти мать, но нож только скользнул по броне и сломался. Боекостюм отбросил мальчика под ноги, как котенка. Оттолкнув его сапогом, враг снова повернулся к матери. Случайно скребущие пальцы Штерна нащупали отлетевшую в сторону винтовку. Услышав щелчок затвора, незнакомец резко развернулся, поднимая сжатый в руке пистолет. Лежа на полу, Штерн вытянул руки, ткнул длинный ствол под металлический подбородок и спустил курок. Оба выстрелили разом, оба не промахнулись.

Часть первая

Глава 1

Начальнику разведки Полка.

Направляю отчет обо всех найденных нами контактах и перемещениях цели. Сожалею, но это не слишком много. Человек был скрытен и почти не оставил следов. Известно, что он долгое время жил у приграничников на юге, подрабатывал телохранителем, сторожем. Часто менял место жительства. Лет пятнадцать назад переехал в Новый Берег. Объявил войну местным разбойникам и за пару лет вместе с жителями сеттла полностью уничтожил как минимум три банды. После этого жил тихо, из сеттла никуда не выезжал, и в поле зрения Полка не попадал. Каких-то зацепок, ведущих к главной цели, нет. Прилагаю список известных имен и мест.

Примечание: Командир, нужна дополнительная информация, иначе мы не продвинемся. Конечно, мы можем проработать каждого из списка, но шансов на успех мало, а времени уйдет уйма.

Лейтенант Робер.

Ответ: Во время операции нашли его личный дневник. Передаю его тебе. Он зашифрован, но шифр не слишком сложный, ты справишься. Ключ следующий… Разбери, проанализируй и доложи мне. Надеюсь, там есть хоть что-то стоящее.

Куратор.

Штерн открыл глаза. Глазницы кололо иголками, веки налились свинцом. Он с трудом проморгался, отгоняя многочисленных бабочек перед глазами, и уперся взглядом в потолок потертого зеленоватого тента. Сильно болела грудь. Пытаясь удержаться на краю плывущего сознания, юноша расслабленно впитывал солнечный свет, теплой волной текущий через приоткрытый полог. Издали доносились два голоса, ведущие неторопливый разговор. Штерн сосредоточился на них и медленно стал выбираться в реальность.

– Второй Капитан, я тут не слухи собираю, – немного раздраженно звучал женский голос. – Это ваш профиль, а я занимаюсь больными. Как будто вы первый раз в медицинской палате.

– Вири Ольга, я не лезу в дела зеленых тентов без необходимости. И, верьте или нет, этой необходимости нет и сейчас, – мужской голос отвечал очень спокойно и ровно. – Я не собираюсь проводить официальный допрос. Я хочу лишь послушать новости Полка. Для нашего общего здоровья.

Последняя фраза прозвучала мягко, почти просяще.

– Во имя Основ, капитан, вы всегда приказываете через «пожалуйста»? – женщина невесело улыбнулась. – Когда-нибудь пошлю я ваш Полк куда подальше и уеду обратно, пить вино на веранды Старых Городов.

– Вы уже который год грозитесь, вири. Да и паршивое у них вино в центре. Лучше наше, привычное.

– Капитан, хватит вам подлизываться. Если серьезно, я действительно мало что слышу здесь, – в голосе доктора мелькнула насмешка. – Вы сами можете рассказать больше.

– Поверьте, бо́льшая часть того, что я слышу, это «тише, несносный Второй Капитан опять нас подслушивает», – раздосадовано ответил мужчина.

Его собеседница рассмеялась, на сей раз искренне.

– Ну ладно, только если вы немедленно оставите меня в покое и дадите спокойно работать, – сдалась она.

После небольшого раздумья женщина продолжила:

– Ребята говорили, что последняя операция окончилась почти провалом. Слишком много жертв у некомбатантов, слишком тяжелые потери у Полка. Хорошо хоть того бродягу достали. Кто-то винит в случившемся бродягу, кто-то – вас. Утверждают, что операция была недостаточно хорошо подготовлена. Нет, имена сплетников называть не буду, – ответила женщина на вопросительный взгляд. – Раз вы тут неофициально, то ищите сами.

– А как, по-вашему мнению, прошла операция? – все так же спокойно спросил собеседник.

– Честно? Не лучшим образом. Не знаю, что там было, но двое «вышли в отставку», еще трое отправились под мои тенты, один из них тяжелый. Я считаю, что это слишком большие потери для заурядной поисковой операции в тихом сеттле на краю мира. Что же там произошло, капитан? Если, конечно, это не секрет.

– В тихом омуте, как говорят… – мужчина вздохнул. – Противника недооценили. Группу ожидали. Было некоторое сопротивление. Ну и случайности оказались неминуемы.

– Это вы про то, что капитана Сантьяго застрелил мальчишка?

– Самоуверенность губит даже лучших, вири Ольга.

– Особенно лучших, – заметила доктор. – Кстати, не этот ли мальчишка сейчас лежит на койке?

– Этот. Вы говорили коллегам, что он не сегодня-завтра очнется.

– Капитан! Надеюсь, вы хоть в душевой кабинке за людьми не следите, – доктор на несколько секунд замолчала и прислушалась. – Сантьяго, перед тем как отправиться к Основам, прострелил ему легкое. Я сделала что могла, но по большей части помогла грамотная первая помощь на месте. Поклон тому, кто ее оказал. И-и-и… он уже минут пять как пришел в себя.

Из разговора Штерн не понял больше половины. Он так задумался, что не успел сделать вид, что спит, когда над ним появились два лица. Женщине было лет сорок, если судить по аккуратной одежде и начавшим свое неизбежное наступление морщинам. Однако по суровому взгляду усталых глаз ей можно было дать все шестьдесят. Мужчина средних лет носил военную форму без опознавательных знаков, сверкал тщательно выбритым подбородком, был спокоен и скуп на эмоции. Он внимательно всматривался в лицо Штерна, словно пытаясь что-то в нем найти.

– Поздравляю с успешным пробуждением, парень, – военный пододвинул хлипкий стул и устроился напротив. – Думаю, у тебя есть вопросы.

Штерн попытался что-то сказать, но сухие губы издали нечленораздельный писк. Доктор принесла металлическую кружку с пахучим травяным напитком. Опустошив ее и немного прокашлявшись, юноша, наконец, смог выговорить:

– Вы напали на нас.

– У него не вопросы, у него утверждения, – доктор слегка улыбнулась.

Военный остался невозмутим.

– Мы Четвертый Боевой полк. У нас работа нападать. И иногда защищаться.

– Вы убивали мирных людей, которые никому не сделали плохого!

– Убивали. Если не могли иначе. К слову, мирные жители тоже пытались нас убивать. Но у нас получалось лучше.

– Сеттлеры только защищали свои дома! Мы не нарушали закон!

– Мы тоже. А насчет «не делать ничего плохого» я поспорю, – как ни в чем не бывало, парировал мужчина. – Ты знаком с человеком по прозвищу Плащ?

– Да, и что? Это наш сеттлерский маршал, хороший и честный человек!

– И военный преступник в розыске.

– Что вы сделали с ним?

– Во время захвата он убил и ранил несколько человек, а потом покончил с собой.

Штерн с ненавистью впился глазами в человека напротив.

– А моя мать?

– Жива. Ранена, но ее жизни уже ничего не угрожало, когда группа покидала сеттл.

– А тот человек… который на нее напал, которого… – внезапно севшим голосом спросил Штерн.

– Первый Капитан Сантьяго после твоего выстрела погиб на месте.

Юноша надолго замолчал.

– Я не хотел его смерти. Я ведь не убийца… Просто там… мама…

После еще одной долгой, никем не прерываемой паузы Штерн спросил:

– Вы будете мстить мне за него? Я слышал, Боевые полки так делают.

Мужчина напротив него впервые проявил признаки эмоций. Он не улыбнулся, но черты его лица немного смягчились.

– Если бы Полк хотел твоей смерти, ты бы уже не очнулся. Хотя, буду честен, не все довольны тем, что ты сейчас разговариваешь со мной. Первый Капитан был заслуженным воином.

– Тогда зачем я здесь? Ведь мы уже далеко от сеттла, правда?

– Хорошая догадка. Да, сейчас мы в нескольких десятках километров от него.

Мужчина уловил мгновенный проблеск в глазах мальчика и даже еле заметно улыбнулся.

– Бежать домой ты вряд ли сможешь еще недели две. Пока что ты не способен самостоятельно ходить.

Штерн немедленно попытался привстать, но охнул от боли, пробившей грудь, и упал на кровать. Доктор саркастически закатила глаза, военный промолчал.

– Отвечаю на твой вопрос, – продолжил он. – Ты здесь сразу по многим причинам. Во-первых, ты бы умер без медицинской помощи Полка. И твоя смерть не несла никакой практической пользы. Ты должен знать, что контракт контрактом, но гражданские – не враги нам. К тому же мы бережем свои квоты.

Штерн недоверчиво и вызывающе хмыкнул. Сцены бойни в сеттле пронеслись в его голове.

– Во-вторых, человека, которого ты знал как Плаща, Боевые полки разыскивают уже более полутора десятков лет. Ты многого не знаешь о его прошлом. Зато тебе известно о его… недавнем прошлом. И я хотел бы понять, чем этот человек занимался последние годы, не представляют ли его действия опасности и не оставил ли он сообщников. Ты мог бы значительно помочь в этом.

– Значит, вы собираетесь меня допрашивать? Я ничего вам не скажу! – Штерн снова напрягся, попытавшись привстать. На мгновение у него это получилось.

Лицо мужчины оставалось спокойным, однако глаза с интересом следили за мальчиком на больничной койке.

– Не хочешь – не говори. Мы не имеем обычая пытать раненых мальчиков. Лежи, выздоравливай. Просто слушай, смотри. Думай.

Он легко поднялся и вышел, на секунду впустив под полог рой солнечных зайчиков. Доктор проводила его задумчивым взглядом. Горечь и вызов в сознании Штерна немного улеглись, их место быстро и бесцеремонно занимала сильная боль.

– Кто вы? – слабеющим голосом спросил он.

Женщина озабоченно наклонилась над ним, быстрыми и точными движениями поправляя повязку, проверяя температуру и пульс.

– Меня зовут Ольга, я старший полковой медик и твой лечащий врач на ближайший месяц. А он, – врач кивнула в сторону выхода, – Второй Капитан Четвертого полка. Твоими усилиями он теперь исполняющий обязанности Первого Капитана. Все знают его как Куратора.

Штерн потерял сознание.

Выздоравливал Штерн медленно. Хотя, по словам вири Ольги, его прогресс был быстрее молодого оленя, самому юноше казалось, что каждый день тянется целую вечность. В палатке он был один. Последнее время Полк не участвовал в больших боевых операциях, так что места под зелеными тентами хватало. Лежать в тишине было невыносимо скучно, и как только Штерн перестал проваливаться в целительный сон, он начал внимательно следить за всем происходящим вокруг. Вири Ольга сначала приходила часто, то проверяя состояние юноши, то вдумчиво просматривая какие-то бумаги за рабочим столом. Иногда компанию ей составлял и капитан. Он приветствовал Штерна, садился на стул неподалеку и замирал совершенно неподвижно. Он ничего не спрашивал и не требовал, просто смотрел в пустоту, погруженный в свои мысли. Иногда он едва заметно хмурился, бывало, очень редко, в уголках глаз проскальзывала тень удовлетворенной улыбки. Со временем Штерн так привык к визитам капитана, что, кажется, даже начал ждать их. На языке крутились вопросы. Доносящиеся обрывки фраз с другой стороны полога, то тут то там обороненные слова доктора, звуки и запахи – все было незнакомым и абсолютно непохожим на размеренную жизнь сеттла. Сцены ночного кошмара в сеттле постепенно блекли, стирались и уже не вызывали такой боли и страха, как прежде. Жизнелюбие юности брало свое. По мере улучшения здоровья Штерна, старший медик стала появляться все реже.

В один из длинных и похожих друг на друга дней Штерн наконец смог самостоятельно встать с кровати. Он делал эти попытки регулярно и постоянно, борясь с накатывающей слабостью и болью. Доктор недовольно ворчала, капитан, если оказывался поблизости, просто молча наблюдал. В этот раз, когда юноша встал, шатаясь и отчаянно пытаясь вернуть контроль над непослушными мышцами, капитан быстрым движением подставил руку. На секунду опершись на нее и восстановив равновесие, Штерн тут же отстранился, будто обжегшись. Благодаря то ли неожиданной помощи, то ли нежеланию принимать ее, но мальчик смог удержаться на ногах. Неуверенно, неожиданно для себя ощущая уязвимость своего тела, Штерн протащился к закрытому пологу. Распахнул его. Ослеп от неяркого вечернего света и оглох от навалившейся какофонии звуков большого скопления людей. Полной грудью вдохнул сухой и пыльный воздух степи, сдобренный привкусами металла, масла, человеческого пота и готовящейся еды. Закашлялся от неожиданности и боли. Толком ничего не соображая, на ощупь нашел стул и упал на него.

Когда звездочки перед глазами растаяли, а боль отступила, Штерн тихо спросил:

– Милит капитан, какой он, Боевой полк?

Мужчина бросил на Штерна долгий и задумчивый взгляд. Помолчал с минуту, проводя глазами солнечные блики на отполированном локтями столе.

– Дружный. Профессиональный. Закрытый от мира. Без дороги назад.

Взгляд юноши снова заострился.

– Каково это – быть профессиональным убийцей?

Военный едва заметно поднял бровь.

– Судя по твоей интонации, ты снова спрашиваешь, уже ответив для себя. И раз уж ты знаешь обращение к военному, значит, не можешь не знать и Закон Ценности Жизни. Как и то, что он позволяет нам ее забирать.

Закон Ценности Жизни Штерн действительно знал. Его знали все. Со времен Основ жизнь человека ценилась превыше всего. Записано, что в те времена людей было совсем немного, и выживание человечества зависело буквально от каждого. Личные проблемы были ничем перед лицом общих бед, поэтому не было греха больше, чем лишить жизни разумное и дышащее существо. Говорят, тогда человек с человеком жили в мире. Но то было давно. Времена Основ прошли, количество людей постепенно росло, менялись порядки. И все же великий Закон Ценности Жизни оставался. Он был отринут только во времена Первой Большой Войны. Результат ошеломил человечество. Потери были огромны. Центральные Города Сферы и по сей день не залечили подпалины на своих каменных лицах. Поэтому Закон вернулся. И вместе с его возвращением многочисленные армии, банды и просто группы вооруженных людей силой оружия и убеждения сократились до пятнадцати Боевых полков. Полкам было дано официальное право не только носить оружие, но и убивать других людей – под строгим контролем и жесткими правилами. Платой за это оказалась полная изоляция от остального мира. Милитам, как они называли себя сами, или убийцам, как их, не особо раздумывая, стали называть остальные люди, не разрешалось занимать гражданские должности, они отделялись законом и пространством, и после первой отнятой жизни уже не могли вернуться в гражданское общество.

С момента основания Полков тоже прошло много лет и много событий. Влияние Полков взлетало и падало, «убийцы» не раз оказывались в центре махинаций и интриг. С Боевыми полками связывали и Вторую Большую Войну, быструю, тихую и страшную. Знаний о ней у жителей мирных домов осталось немного, по большей части лишь слухи о вырезанных за ночь городах и оружии, способном убивать сотни за секунды. Но закончилась и она, хотя кто кого победил – никто так и не узнал. Тогда же к Закону Ценности Жизни добавился еще один. Закон о Средствах Неприцельного Поражения, или конвенция об СНП, запрещал любое оружие, вызывающее слишком большой сопутствующий или неконтролируемый ущерб. Автоматическое оружие, взрывчатка, и многие другие, еще только входившие в обиход войны средства убийства были признаны опасными для будущего человечества. Самими милитами конвенция был принята в штыки, но на волне недовольства и страха гражданских, ослабевшие в едва закончившейся страшной войне, они были вынуждены подчиниться. С тех пор Боевые полки ушли в тени Сферы Городов, лишь время от времени появляясь в слухах и сплетнях простых обывателей. Они были грязной стороной ее общества, которую старались не замечать, но от которой не могли избавиться.

Это была история, которую знали все. И все же никто не знал, что за люди живут за высокими глухими частоколами, появляющимися и исчезающими на окраинах городов и сеттлов.

Юноше было интересно – и немного страшно. Желание мести боролось со стремлением скорее распахнуть запыленный полог и окунуться в таинственный и жутковатый мир профессиональных воинов, увидеть его обитателей, вырвать его знания. И все же Штерн смог укротить эмоции. Глубоко вздохнув и немного помолчав, он спросил:

– Что с моей семьей и домом? Могу ли я вернуться?

Отвечая, капитан смотрел прямо в глаза:

– Можешь. Сейчас ты еще слаб, но как только будешь способен пройти шестьдесят километров по безводной степи, никаких подвохов и обмана – я сам выдам тебе пропуск трехдневной неприкосновенности. Твой сеттл не значится более ни в одной из операций Четвертого Полка, известных мне. Твоя мать уже поправилась. Мы сообщили ей, где ты и на каких условиях находишься. И, кроме того – если ты не принадлежишь к составу Полка, лучше обращайся ко мне просто «Куратор», – капитан поднялся со стула. – В твоих интересах выздоравливать побыстрее. Не сиди под зеленым тентом без дела. Я скажу дежурным стадиона рекрутов, чтобы пускали тебя на тренировочную площадку.

Уже на выходе капитан полуобернулся.

– Это ведь ваш маршал научил тебя драться и рассказал про Боевые полки?

– Да, старый Плащ учил всех нас, – машинально ответил Штерн раньше, чем что-либо сообразил.

– Ты неплохо усвоил уроки, – кивнул Куратор и опустил за собой полог. Штерн надолго задумался.

На следующий день капитан не пришел, и едва доктор покинула медицинскую палатку, Штерн снова поднялся на ноги. Шатаясь от слабости, он натянул одежду и целеустремленно направился к очерченному светом выходу. Шагнул наружу и тут же был вынужден прислониться к нагретой солнцем ткани. Сегодня лавина образов, звуков и запахов оглушала уже меньше, и все же двигаться в них было тяжело.

Перед юношей выстроились прямые ряды палаток серо-синего цвета. Его временное обиталище, как и две соседние зеленые палатки, было поставлено немного поодаль, в тесном и тихом углу высокого частокола. Собранный из успевших уже обветриться тесаных бревен, частокол тянулся вокруг всего лагеря, по верху надстроенный тесной галереей с маленькими площадочками тот тут, то там. Про такие единообразные частоколы Штерн был наслышан, и один из них даже как-то рассматривал издали по дороге в Большую Луну. Но никогда не думал, что придется увидеть лагерь Полка изнутри. А лагерь был велик. От входа неожиданно ставшей маленькой палатки Штерн не мог разглядеть противоположного конца, закрытого многочисленными тентами, одноэтажными деревянными домиками и спешащими по своим делам людьми. Что бы ни говорили о них, жители лагеря не выглядели ни злобно, ни угрожающе. Свободные рубашки и майки поверх потертых штанов неопределяемого цвета, загорелые, жилистые плечи и шеи, обветренные, неулыбчивые лица – Штерн принял бы их от обычных сеттлерских тружеников, если бы не неторопливая целеустремленность, сдержанная уверенность и сила в каждом движении этих людей. Они казались очень знакомыми – и все же неуловимо отличались. Медленно ковыляя среди шумной лагерной возни, хаотической издали и строго организованной при внимательном взгляде, Штерн чувствовал на себе многочисленные быстрые взгляды. Никто не окликал его – и все же юноша вспомнил чувство, какое возникало у него, бывало, рядом со стаей отдыхающих после длинного дня степных волкобак. Неосязаемое чувство дремлющей опасности заставляло волоски на теле вставать дыбом. И так же, как там, в степи, Штерн коротким усилием заставил себя внутренне расслабиться, растворив и выдохнув страх. Осталась спокойная сосредоточенность.

«Стадион» оказался совсем недалеко. Даже не зная, что искать, Штерн легко догадался, увидев вытоптанную до каменного блеска площадку, утыканную непонятными сооружениями. Среди извитых стальных конструкций мужчины, по большей части молодые, соревновались друг с другом в силе и ловкости под присмотром нескольких скучающего вида людей в форме. Юноша нерешительно подошел к стоящему у ворот дежурному. Тот следил за его приближением издали, расслабленно опираясь на приворотный столб.

– Второй капитан сказал, что мне можно заниматься на стадионе.

Штерн понятия не имел, чего ожидать, однако охранник только скосил глаза на второго дежурного, сидящего в теньке неподалеку, дождался от него короткого кивка и молча вытянул руку в сторону обычных, хорошо знакомых Штерну турников и брусьев, вкопанных на краю большой площадки. Юноша с облегчением отметил, что около них никого не было.

Рана давала о себе знать. Заниматься было тяжело не только из-за все усиливающейся боли – давали о себе знать отвыкшие, непослушные мышцы. Ладони скользили, колени подгибались, и уже через десять минут Штерн первый раз ткнулся лицом в пыль. С усилием поднимаясь, он услышал над собой громкий издевательский смех. Неподалеку стоял высокий крепкий парень, лет на пять-шесть старше. Сложив руки на груди, он пренебрежительно сплюнул в сторону усталого юноши.

– Тебя не должно быть здесь, грязь. Цивилы не заслуживают права делить с нами поле.

Штерн постарался подавить раздражение.

– Ваш капитан разрешил мне находиться здесь, – сдержанно ответил он.

Незнакомый парень подошел ближе.

– А я не разрешаю. Пшел вон отсюда.

Штерн остался на месте. Дело было не новым для него, и что будет дальше, он прекрасно знал. Он лишь отчаянно жалел, что все предметы вокруг него расплываются и кружатся в безумном хороводе. Удар был легким, вполсилы, и все же он бросил Штерна на землю. Сжав зубы, юноша поднялся, но едва он распрямился, другой удар сложил его пополам. Подступила тошнота. На дрожащих руках Штерн начал подниматься снова, только чтобы получить удар коленом. В глазах потемнело. Когда раненый пришел в себя – через минуту или десять – рядом никого не было. Едва держась на ногах, он вывалился за ворота. Дежурный проводил его тем же равнодушным взглядом, будто ничего и не случилось. В полубеспамятстве мальчик доковылял до спасительной зеленой палатки и рухнул на кровать.

Сны были тяжелыми, но боль унялась. На следующее утро вири Ольга, увидев его замечательные синяки, впервые грязно выругалась. Ругалась она сочно и со знанием дела, помянув всех причастных и кое-кого для компании. Одновременно ее пальцы танцевали над пахучими пакетиками и пузырьками. От прохладной мази резко стало легче.

Уходя, медик строгим голосом приказала ему сидеть в палатке и выздоравливать. И тяжело вздохнула.

Едва ее шаги затихли, Штерн поднялся с кровати. Оделся, выглянул наружу. Лагерь ничуть не изменился за день. Солнце все так же щедро поливало пересохшую землю жаром, а люди спешили по своим делам.

Дежурный у входа на стадион все так же опирался на приворотный столб. Лицо было другим, зато лениво-безразличное выражение и расслабленная поза копировали первого точь-в-точь. Еще до того, как Штерн закончил предложение, мужчина пропустил его. Теперь тренировка шла бодрее, хотя к боли от ран добавились синяки и растянутые с прошлого раза связки. Поскрипывая зубами, Штерн шел на третий круг, когда услышал знакомый смех. Юноша не спеша отряхнулся, и уже потом поднял голову. В улыбке вчерашнего знакомого ни капли не прибавилось теплоты.

– Ты не понял? – удар последовал сразу.