Если бы…

– Так я и знал. Ленивая и коварная королева все-таки сжила со света несчастного карлика.– Улыбнулся Сергей. Вера засмеялась, а потом сказала серьезно:

– С другой стороны, она защищала того, кто ей дорог, а ради этого можно сделать, что угодно.

Алина Николаевна с Верой вышли из здания госпиталя. Обиженный тем, что его не пустили повидаться с другом, Вован курил, стоя прислонившись к машине. На самом деле он ужасно распереживался, когда родители сказали ему про Сергея. Сейчас, после разговора с врачом он успокоился, и просто больше из вредности, делал вид, что дуется.

– Ковальская, ты бы еще повыше каблуки нацепила, не боишься, что ноги подломятся?– крикнул Вован радостно смеющейся Вере.

11.07.1991г.

Вера и Сергей, держась за руки, вышли из здания военного госпиталя. Валера галантно распахнул перед ними дверцу машины, любезно присланной Родионом Петровичем, по случаю выписки Сергея. Улыбающиеся и необыкновенно счастливые, они выехали за больничные ворота и помчались навстречу новой жизни, новому счастью, туда, где они больше не будут расставаться, где, как им очень хотелось верить, они будут вместе навсегда.

Вована, тоже рвавшегося поехать встречать Сергея из госпиталя, Алина Николаевна не пустила. Сказав, что двум влюбленным, наконец встретившимся после долгой разлуки, нужно побыть вдвоем. И он, то есть Вован, со своими дурацкими и бестактными шуточками им сегодня совершенно не нужен.

– Да ладно,– сказал, обиженный до глубины души, Вован,– им уже через пять минут надоест целоваться, обниматься и говорить всякие сюси-пуси. Они еще сами начнут говорить, ну где же наш любимый обожаемый друг Вованчик. Как же без него плохо и одиноко. А может даже заплачут. Я же знаю, они без меня никуда.

Он без дела слонялся по квартире. Мать готовила обед, и он притащился к ней на кухню и даже предложил помочь.

– На вот лук почисть и порежь мелко.– Смилостивилась Алина Николаевна, передавая сыну через стол, пару луковиц и нож.

– А интересно, как Сережа и Верочка познакомились? Наверное, какая-нибудь ужасно романтичная история.– Мечтательно сказала Алина Николаевна.

– Очень мам. Ты даже не представляешь!– рыдая над луком, сказал Вован.

Алина Николаевна, бывшая сегодня по случаю воссоединения влюбленных, романтически настроена, уселась напротив сына и, подперев подбородок руками, попросила:

– Ну, расскажи, не вредничай.

Отерев слезы, лившиеся в три ручья, Вован гнусавым голосом сказал:

– Боюсь, ты не выдержишь! Это слишком трогательно.

Решив, что сын, просто из вредности хочет ее подразнить, Алина Николаевна игриво сказала:

– А хочешь, Вовчик, я тебе расскажу, как мы познакомились с твоим папой, а ты потом про Верочку с Сережей расскажешь.

– А вдруг я не выдержу?– ухмыльнулся Вован. Алина Николаевна с упреком посмотрела на сына. Все-таки он не выносимый.

– Да шучу я, шучу.– Примирительно сказал Вован.– Просто ты мне уже рассказывала, как ты сломала каблук, а папа, молодой и красивый, как истинный рыцарь, тащил тебя вместе с каблуком до подъезда твоего дома на руках. А ты знаешь, мам, папа то, оказывается, был проказник в молодости. Вот так запросто взять и схватить на руки незнакомую девушку, это знаешь, очень рискованно даже в наше время, более свободное от предрассудков, чем во времена вашей молодости.

Алина Николаевна сидела, мечтательно улыбаясь. Взор ее затуманился, видимо перед ней вставали картинки из прошлого, перенося ее в те времена, когда Родион Петрович был молодым проказником, а она была еще юной стройной Линочкой, которую молодой проказник Родион Петрович с легкостью мог донести до ее подъезда, не заработав при этом грыжу и не сорвав себе спину. Алина Николаевна вздохнула, и растроганно посмотрела на сына.

Вован приосанился.

– Ну, так, что, готова слушать? Но смотри! Ты сама напросилась!– погрозил он матери пальцем. Выдержав паузу, он с торжественным видом спросил еще раз.– Точно готова? Учти, Ромео и Джульетта отдыхают.

Алина Николаевна уже начала чувствовать смутное беспокойство. Но, любопытство одержало верх, и она промолчала.

– История о любви и страсти.– Зычным голосом возвестил Вован. – Действующие лица: твой покорный слуга, Боська, юная, прекрасная Ковальская, неотразимый и мужественный Серега, ну и еще пара-тройка друзей, ты их не знаешь и они так, на заднем плане, массовка.

Тихий осенний вечер. Наша квартира. Это я атмосферу создаю,– пояснил Вован.– Юная и прекрасная Ковальская, напившись как сапожник, отправилась помечтать в тишине и уединении ванной комнаты, чтобы поразмышлять там о своем, о девичьем. В это же самое время, наш несравненный, великолепный, мужественный и неотразимый Серега, совершенно случайно, буквально волею судьбы, повстречался, посреди коридора, с нашим Боськой. Ну, дальше сама понимаешь. Серега-Боська, Боська-Серега. Серега в собачьих слюнях, что новогодняя елка в шарах. Прям стих получился!– сам собой восхитился Вован.– Ну, Серега такой: «Фу, фу, фу!». Подумаешь! У нас вся квартира в слюнях и ничего, привыкли. В общем, кинулся этот чистоплюй в ванну, в обитель девичьих грез, так сказать, где Ковальская совсем замечталась о прекрасном, и возвышенном. В общем как принцесса из сказки сидела там и своего принца ждала. Ну, тут слюнявый принц к ней и ворвался. И естественно, страсть такое дело, в любой момент настигнуть может и шандарахнуть. Вот они как увидели друг друга так их и шандарахнуло на полную катушку. Еще бы, пьяная вдрабадан юная красотка и облепленный слюнями прекрасный принц, тут никто бы не устоял. Посмотрели они друг на друга, пришли в восхищение, и после этого Серега как вылетит, глаза горят, пар из ушей валит и как бросится на меня. «Скажи мне, о Вован!– кричит.-Кто эта прекрасная юная дева, предающаяся мечтам у тебя в ванной?» Спятил совсем от любви, короче. А тут и юная дева выплывает, правда не так резво, а с достоинством, как положено, скромненько, за стеночку держится, мол, такая я нежная и беззащитная, спасайте меня мой прекрасный рыцарь. А мне говорит: «Я убью тебя, Телянин, за то, что ты нас раньше не познакомил. Я ведь уже обручена с орангутангом, о горе мне, горе несчастной!» Представляешь, чуть меня влюбленные не порешили, на пару. Очень кровожадная парочка попалась. А потом, вышли они за дверь, и ночная мгла поглотила их, и только огонь любви освещал их путь. Ну, этого я уже не видел, это я так, уже от себя добавил. Для пущего эффекта, так сказать.– Вован сделал поклон головой.– Все я закончил. История короткая но пробирает до глубины души. Согласна? А главное, без всякой там банальщины.

Алина Николаевна во все глаза смотрела на сына.

– Володя!– наконец, снова обретя дар речи, обратилась она к нему.– Вот скажи, откуда в твоей голове все время берется вся та чушь, которую ты несешь?

– Не умеешь слушать трогательные истории, так в следующий раз не проси меня рассказывать. Вот я тебе теперь ни за, что не расскажу, как отставной адмирал ухаживал за бабушкой, пока вы с папой полгода были в Австрии.

– Сейчас же прекрати! Я не желаю этого слышать!– закричала Алина Николаевна.

Соня, наконец-то вышла замуж.

Кукушонок вернулся в Москву и поступил в физико-технический.

Андрею Зимину дали год условно. Сергей, после выписки, написал заявление, что произошедшее было несчастным случаем.

       МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНЫЙ ИНСТИТУТ

ВЫПИСКА ИЗ ПРИКАЗА № 1701/18 от 04.11.1991г.

Студентку 3 курса 2 гр. Факультета Промышленной архитектуры Ковальскую В.Н. считать Кречетовой В.Н. с 25.10.1991г. на основании свидетельства о заключении брака серия ……..

26 декабря распался Советский Союз. Безвозвратно ушла в прошлое целая эпоха. На ком-то это событие отразилось сильнее, для кого-то прошло, почти не замеченным. Но и тех, и других впереди ждали радость и грусть, счастье и горе, взлеты и падения. Впереди была жизнь.

Часть II

В горе и в радости. Кое, что из психологии семейной жизни.

Вера.

20.03.1995г.

– Сейчас, Верочка, сейчас. Потерпи. Скоро уже приедем.– Вцепившись в руль и следя за дорогой безумным взглядом, уже в тысячный раз, наверное, повторял Сергей.– Потерпи родная.

Бросив быстрый взгляд на жену, скрючившеюся на соседнем сидении в неестественной напряженной позе, Сергей, издав звук похожий на всхлип, яростно надавил на газ. Машина понеслась еще быстрее.

Боль отпустила. Вера сделала глубокий вдох. Слава богу, какое облегчение. Взглянув на проносящиеся за окном дома, деревья, мелькающие с такой быстротой, что ничего невозможно разглядеть, Вера покосилась на мужа, продолжавшего повторять одни и те же фразы, и, не отрываясь смотреть вперед остекленевшими глазами. «Господи, да мы сейчас разобьемся! Совсем с ума сошел».

– Верочка, сейчас. Потерпи родная. Чуть-чуть осталось.– Снова повторил Сергей, прибавляя еще скорость.

– Сережа! Прекрати! Мы сейчас врежемся в кого-нибудь или с дороги слетим.– Сердито крикнула на мужа Вера.– Что ты делаешь?

Он обернулся на звук ее голоса, пытаясь улыбнуться ей, но его губы смогли изобразить, только какую-то жалкую кривую гримасу.

– Сейчас Верочка, потерпи.

«Да ведь он же ничего не соображает!» Вера почувствовала, как боль снова скручивает все тело, разрывая его изнутри, не давая дышать. Ей стало безразлично, с какой скоростью они едут и, что может произойти. Только бы это поскорее закончилось.

Обретя вновь способность дышать, думать и ощущать не только боль, но и свое собственное тело, Вера снова посмотрела на мужа. Костяшки пальцев, держащие руль побелели. Лицо застыло с выражением страдания и ужаса.

– Верочка, сейчас милая потерпи.

– Хватит! Успокойся!– закричала Вера.– Это у меня схватки, а не у тебя. Прекрати панику!

– Да, Верочка. Сейчас, скоро уже приедем.

Вера закатила глаза. Может, все-таки повезет, и они доберутся до роддома живыми, и самой большой неприятностью окажется сошедший с ума муж. Почему она не вызвала скорую? Ведь видела же, как подействовала на Сергея первая, далеко не самая сильная схватка. Как он носился по квартире как безумный, в поисках ключей и документов. Как тряслись у него руки, и даже голос дрожал, когда он беспрерывно спрашивал: «Все хорошо? Верочка, с тобой все хорошо?».

Въехав во двор роддома, Сергей выскочил из машины и заметался по двору с воплями:

– Где врачи? Почему никого нет?

– Узнали, что к ним едет ненормальный папаша и все попрятались. Теперь сам будешь роды принимать.– Сердито сказала Вера.– Сереж, перестань. Если ты не успокоишься, лучше сразу садись в машину и уезжай.

– Все-все. Успокоился. Взял себя в руки, извини.– Глядя на нее все тем же безумным взглядом сказал Сергей.– Да где же эти чертовы врачи?!

– Пойдем.– Вера взяла своего ненормального мужа за руку и повела ко-входу в роддом. Показав пальцем на дверь, она медленно, как будто обращалась к слабоумному, сказала.– Видишь дверь? Врач там, за ней. Сереж, у меня схватка начинается. Держи себя в руках, ладно, а то ты сейчас в обморок грохнешься, а я тут так на пороге и рожу.

После того как в приемной Вере выдали больничную одежду, а ту, в которой она была, передали Сергею, ее повели в родильное отделение. Сзади раздавались вопли:

– Да почему нельзя-то? Это моя жена! Я с ней рядом должен быть! Да идиотские правила!

«Повезло им сегодня»– усмехнулась Вера, очень надеясь, что в роддоме все-таки, строгие идиотские правила и Сереже не удастся прорваться внутрь, а то потом врачам придется то ли роды принимать, то ли ее мужа откачивать.

Через три часа на свет появился мальчик. Сенечка . Когда все закончилось, Вера с облегчением закрыла глаза. Сенечка родился большой 4кг 100г. Для худенькой, маленькой Веры он был очень крупный. Роды были мучительные. Во время родов она об этом не думала, но теперь, лежа на больничной кровати и отдыхая от всего пережитого, она представила, что было бы с Сережей, если бы он действительно присутствовал при родах. Либо лежал все это время в глубоком обмороке, либо придушил врача, который посмел не избавить, в первые-же пять минут, его любимую жену от страданий.

Когда Сенечку первый раз принесли к ней в палату, Вера, взяв малыша на руки, и прижав его к груди, испытала удивительное, ни с чем несравнимое чувство. Целую гамму чувств бесконечной любви, нежности, восхищения, удивления, восторга, страха и ответственности за это крошечное, родное, любимое существо. Боже! Она стала мамой. Это ее ребенок! Ее и Сережин. Вера нежно, очень осторожно поцеловала маленький лобик. Прижалась к нему щекой. Кожа была мягенькая-мягенькая, теплая и необыкновенно нежная. «Сережка с ума сойдет от счастья!»– и с радостью, и со слезами на глазах от переполнивших ее чувств, подумала Вера. «Хотя он и так уже с ума сошел, дальше уже некуда». Как только она сказала, что у нее схватки начались, так и все, совсем сбрендил муж. Всегда надежный, сильный, готовый решить любую проблему. Ее опора. Стена. А как увидел, как жена согнулась от первых схваток, так мозги у человека отключились. Не соображает, руки трясутся, глаза безумные.

Сверхпереживательный Сенечкин папа стал притчей во языцех на то время, что Вера находилась в роддоме, а может и дольше. Каждый врач, каждая медсестра, заходившая к ней в палату, считали своим долгом сказать:

– Ну, ваш папа тут шороху навел! Так переживал! Все в родильное отделение рвался.

«Да наш папа он такой. Он может».

Одна из медсестер, в очередной раз, сообщив Вере о подвигах мужа, со смехом сказала:

– Чуть на нашего доктора не кинулся, который в это время в приемную спустился. Доктор ему даже успокоительное хотел вколоть. Во как переживал! Это ж надо.

– Ну, он вообще-то нормальный, всегда себя в руках держит. Просто за меня очень переживал,– вступилась за мужа Вера, уже готовая убить его собственными руками, за то, что ей раз двадцать пришлось все это выслушать.

– Да нет. Это наоборот хорошо.– Сказала медсестра.– А то некоторые, знаешь, жена в роддоме, а папаша каждый вечер к ней под окна, чуть не ползком заваливается. На радостях, видите ли, что ребенок у него родился. Это ж он тут на родильном столе-то корчился, а до этого девять месяцев в себе этого ребенка таскал. Смотришь и думаешь, бедная ты бедная, что ж тебя дома-то ждет с грудным ребенком на руках да с таким папашей?– она ласково посмотрела на Веру.– Нет. Твой, молодец. Небось не пьет водку с друзьями, а ждет жену и ребеночка своего, готовится и помогать тебе потом будет. Не повесит все на жену, как эти.

В квартиру Сергея и Веры, «с инспекцией», приехала Алина Николаевна с Вованом. Она хотела убедиться, все ли готово к возвращению домой Веры и Кречетова младшего.

Когда Сергей позвонил Теляниным, сообщить радостную новость, что он стал отцом, он, от волнения, мог говорить только одну фразу. И на все вопросы, про рост, вес, будущее имя он отвечал:

– У меня сын! Верочка мальчика родила.

– Волнуется. Он очень чувствительный и Верочку очень любит.– Объясняла странное поведение Сергея Алина Николаевна.

– Ага, а, похоже, что у него крышу снесло.– Сказал Вован.– И вообще, я не понял, у Сереги сын, Верка родила мальчика. Так че детей двое, что ли получается?

Алина Николаевна с упреком посмотрела на сына. Даже в такой трогательный момент не может обойтись без своих шуточек.

Войдя в детскую комнату и увидев количество детских вещей, общим объемом, больше напоминающее стратегический запас небольшого государства, Вован тоже испытал некоторое потрясение.

– Вы чего, сразу на десятерых все приготовили? Что б остальные девять раз уже в магазин не бегать, чего потом время зря терять.

– Володя, ребенку нужно очень много всего,– сказала Алина Николаевна.

– Зачем? Он же маленький, даже ходить не умеет! Что ему может быть нужно? Памперс и грудь. Все. Ну, еще коляска. Зачем ему еще, что-то?– удивлялся Вован.

– Вот когда у тебя будут свои дети, тогда поймешь.– Решила закрыть тему детских вещей Алина Николаевна.

– После вот этого?– Вован обвел детскую рукой. Потом повернулся к Сергею, стоявшему с не сходящей с лица улыбкой слабоумного, и показал рукой на него.– И вот этого? Да ни за что. Что я спятил, что ли. Вон, был нормальный человек. Бауманку с отличием закончил. А теперь? Посмотри, готовый пациент для психлечебницы, хорошо не буйный.

– Когда время настанет, ты сам поймешь какое это счастье.– Сказала Алина Николаевна.

– Знаешь, если это счастье, то время не настанет, лучше я несчастным буду.– Ответил Вован.

Алина Николаевна вздохнула. Она так мечтала о внуках, но сын не спешил сделать ее любящей бабушкой. Он и жениться-то, пока не спешил.

– Сережа, а какой у малыша вес?– задала она традиционный вопрос.

В первую секунду Сергей с недоумением посмотрел на нее, способность нормально соображать еще не полностью восстановилась, после того состояния ужаса и отчаяния, в которое он впал, видя Верины страдания. Поэтому, даже такие простые вопросы, как вес и рост малыша, которые, по непонятной причине, волновали всех и каждого с кем он говорил после рождения Сенечки, в первый момент ставили его в тупик. Все его мысли были заняты Верой и Сенечкой, тем, что они есть, тем, что у них все хорошо и, что скоро они вернуться домой. Он не понимал, почему так важно знать вес ребенка, что они по килограммам его раскладывать будут? Для него было важно только то, что Сенечка здоров, что он очень хорошенький и смешной, как сказала ему Вера по телефону, что у него крошечные ручки и ножки и темные волосики.

– 4кг100г.– сказал Сергей, вспомнив цифру, названную ему Верой.

– Такой большой!– удивилась Алина Николаевна.

– Четыре килограмма это большой?– в свою очередь удивился Вован, не имевший не малейшего представления о том, сколько должен весить новорожденный.– Да облезлый кот, который у нас на лестнице живет, наверное, четыре килограмма весит, чего он большой, что ли?

– Конечно большой, не кот, а ребенок, естественно.– Сердито сказала Алина Николаевна. Ну, что за наказание, речь о ребенке, а он облезлого кота приплел.– Сколько, по-твоему, ребенок весит?

– Да откуда я знаю!– пожал плечами Вован.– Ну, килограмм десять, наверное.

Алина Николаевна уставилась на него, как на полоумного.

– С ума сошел? И как женщина должна рожать твоего десятикилограммового младенца? Ты вон родился три с половиной, а знаешь, как я намучилась, а Сенечка на шестьсот грамм больше.

– Мам! Ты чего говоришь!– заорал Вован.– Вон посмотри!

Вован кивнул на Сергея, который стоял с застывшим лицом, и полными ужаса глазами смотрел на Алину Николаевну, руки у него дрожали.

– Ой! Сережа. Ну, успокойся мой хороший. Все ведь уже позади. Верочка справилась. Все хорошо.

Алина Николаевна обняла Сергея, впавшего в оцепенение. Погладила по голове.

– Ну, все, мой хороший. Прости меня дуру старую. Разболталась. Дети-то они всегда в мучениях рождаются. Ничего в этом нет такого. Все, не переживай.

– Ну, ты вообще.– Сказал Вован матери, когда Сергей немного отошел и успокоился.– Ты чего, хочешь сама этого ребенка воспитывать? Еще одно такое заявление, и его папаша пойдет, и головой вниз с девятого этажа жахнется. Ты чего не видишь, что у него крыша съехала? Даже не знаю, чего Верка с ним делать будет. Посадит их рядышком и будет кашей кормить обоих, ложку за маму, ложку за психиатра папы.

На Верину и Сенечкину выписку собрался чуть ли не весь персонал роддома. Всем было интересно посмотреть, как пройдет встреча впечатлительного папаши со своим маленьким сыном.

Сергей сиял. Буквально светился от счастья. Он уже успокоился, снова превратившись в уравновешенного, надежного и вполне вменяемого главу семьи. Так, что ничего, особо интересного, для собравшихся не было. Поразил всех только размер букета, преподнесенного счастливой молодой маме. Не миллион роз как в песне, конечно, но больше сотни точно. Вера отдала цветы медсестрам. Все сердечно поздравили счастливых родителей и порадовались, глядя на них, что есть еще такая любовь, которая сразу чувствуется по одному взгляду, по одному прикосновению, по поведению мужа во время родов.

Не правы те, кто считает, что сказки заканчиваются свадьбой, потому, что дальше уже не интересно. Конечно, интересно, просто, по-другому. Дальше уже не голая романтика с ахами и охами, дальше идет жизнь со всеми ее разными разностями. После свадьбы, вчерашние влюбленные, по-хорошему и не особо знавшие-то друг друга, сталкиваются с интереснейшими открытиями относительно своей второй половинки. Потому, что, для того что бы узнать, нужно пожить вместе, разглядеть друг в друге не только внешние черты, но и те, что скрыты глубоко внутри, о которых можно даже и не подозревать, пока идет период ухаживания. Рождение ребенка это вообще отдельная история. Это то событие, которое отражается на каждой семье. Меняет отношения. Меняет всю привычную жизнь. Это проверка на прочность, которую не каждый может пройти. Это событие может укрепить или наоборот разрушить семью. Если люди не готовы к такому ответственному шагу, если их чувства не достаточно сильны, то, в их отношениях образуется трещина, которую потом почти невозможно заделать, может она и зарастет со временем, но шрам останется на всю жизнь. Но и в том, и в другом случае, ребенок меняет жизнь родителей, меняет привычки, меняет ритм жизни. Меняет самих мам и пап.

Даже для самой счастливой семьи рождение ребенка, а особенно первого, это испытание. И Вера с Сергеем не стали исключением из правил.

Обалдевший от счастья Сергей хотел быть помощником Вере во всем. Хотел участвовать в каждом процессе, связанном с уходом за грудным ребенком. Он сидел с Сенечкой по ночам, давая Вере возможность поспать, а потом сам клевал носом на работе, гулял с коляской, помогал менять подгузники и купать малыша. В общем, он был просто прекрасным заботливым, любящим папой.

Первые дни Сергей ужасно переживал. Он создавал вокруг малыша столько суеты и волнений, что Вере, порой, казалось, что у нее не один, а сразу два ребенка. И неизвестно который из них доставляет больше хлопот.

Сенечке было около двух недель. После кормления Вера занялась глажкой, а Сергей укачивал сынишку, тихонько напевая ему песни.

Вера погладила крошечные Сенечкины комбинезончики и кофточки и принялась за, гораздо большие по размеру, вещи мужа. В квартире было очень тихо, и Вера даже начала чувствовать, что монотонная работа начинает ее усыплять. Неожиданно из комнаты раздался полный ужаса крик Сергея. Похолодев, Вера кинулась в детскую. Сергей с искаженным страхом, бледным лицом вглядывался в лицо сынишки. У Веры подкосились ноги, и стало трудно дышать.

– Сенечка весь краснеет, перестает дышать и хрипит.– Чуть не плача, сказал Сергей.– Вызывай скорую!

В предобморочном состоянии Вера подошла ближе и взглянула на сынишку. В это время, Сенечка, спокойно лежавший на руках у умиравшего от волнения папы, весь покраснел, сморщил личико и громко закряхтел. Сергей задрожал, а Вера, почувствовав, что снова может нормально дышать вздохнула с облегчением.

– Сережа,– сказала она, стараясь говорить спокойно и преодолевая желание сходить за утюгом, и треснуть им мужа как следует.– Сенечка тужится.

Сергей с такой силой выдохнул, что Сенечка недовольно заворочался у него на руках, а потом снова покраснел, сморщился и закряхтел.

– Блин!– с облегчением и с долей смущения сказал Сергей.– Я думал, что все.

Вера смотрела на своего мужа и не знала плакать ей или смеяться.

Закончив со всеми делами, уставшая за день Вера, добралась, наконец, до кровати. Кровать была пуста. Она отправилась в детскую. Сергей сидел рядом с кроваткой, с нежностью глядя на спящего сына.

– Сереж, пойдем спать.– Позвала его Вера.

Сергей посмотрел на нее и улыбнулся.

– Я посижу, посмотрю, как он спит, на всякий случай.– Сказал он. Вера пожала плечами.

– Я пошла. Если, вдруг, Сенечка проснется и заорет, и начнет дрыгать ручками и ножками, это не от того, что он умирает, и нужно срочно вызывать скорую, и падать в обморок, просто, значит, он захотел есть, и ему нужно дать грудь. Между прочим, можешь попробовать предложить свою, я не возражаю.

Сенечке исполнился месяц. По случаю грандиозной даты собрали близких. Приехала мама Сергея. Она, в последнее время, плохо себя чувствовала и редко куда-то ездила, но ради внука, все-таки собралась с силами и приехала. Нарадоваться не могла на сына с невесткой, как они хорошо живут, как ладят, и на маленького Сенечку смотрела с нежностью и любовью, чувствуя себя счастливой. Соня приехать не могла, у нее самой был полугодовалый сын. Верина мама, должна была приехать в Москву только через месяц.

Приехали Телянины, всей семьей. Родион Петрович и Алина Николаевна ворковали над Сенечкой, надеясь, что и Вован, все же осчастливит их, рано или поздно. Вован сначала смотрел на Сенечку с опаской. Очень уж маленький, даже подойти страшно. А потом, улыбающаяся Вера, осторожно положила Сенечку ему на руки, и Вован моментально превратился в совершенно другого человека. Нежная трогательная улыбка появилась на губах, вместо привычной нагловатой ухмылки. Он смотрел на малыша с таким восхищением, как на самое большое чудо изо всех, что он видел в своей жизни. Он что-то нежно говорил ему, осторожно покачивая, поглаживал крошечные пальчики.