Три даоса и Валькирия. Философско-иронический роман

Как в ту памятную ночь, так и поныне Лунный заяц, – Юэ-ту, усердно толчёт пестиком в ступке заветный порошок, – мин-чуан чэнь, предназначенный для изготовления пилюли бессмертия, – сянь-даня.

Но это там, на Луне. А здесь же, на Земле Учитель оставшись в одиночестве, походил немного по комнате для чайного действа, – ча-и ши, вращая в кисти баодинские железные шары здоровья, – бао-дин цзянь-шэнь те-цюи. Под их «пение феникса и рокот дракона», – «фэн-мин лун-инь», он, похоже, пытался открыть какую-то дверь в собственном сознании. Но дверь эта так и не соизволила отвориться. Видимо, к ней требовалось подобрать некий ключик.

И тогда Учитель возжёг ароматическую палочку, – сянь-сяну, а сам прошёл в другую комнату своей квартиры. Запах сандала, естественно, не преминул довольно быстро проникнуть и туда. А в той комнате, дорогой наш читатель, надобно упомянуть, весь пол был устлан бамбуковыми матами, – чжу-си, лежащими вплотную друг к другу. И задёрнув предварительно шторы на окнах, Учитель сел на один из них, скрестив под собою ноги. Кисти же рук он сложил особым образом у низа живота. Отдавшись безраздельно состоянию совершенного спокойствия, с тела ему удалось сбросить груз ненужного напряжения, а разум очистить от сора суетных мыслей, – ван-сяна.

Закрыв глаза, Учитель начал исподволь замедлять дыхание. И в итоге, он довёл его до такого состояния, когда и вдох, и выдох сделались практически незаметными. Всё вокруг стало казаться ему как бы грёзами наяву, или границею между сном и бодрствованием.

Своё сознание, – своё «я», Учитель также погрузил внутрь нижней части брюшной полости. И там он воспринял себя внутри себя как сгусток жара ярко красного цвета. Затем этот жар постепенно утончился, изменив цвет с красного на золотой. Став некой точкою золотого сияния, он опустился в промежность. А из неё же, войдя через копчик внутрь крестцового канала, поднялся сначала по нему, а затем по позвоночному каналу до большого затылочного отверстия, сквозь которое, проникнув в полость черепа, достиг изнутри макушки.

И наконец эта точка золотого сияния, проскользнув через сагиттальный шов, оказалась за пределами тела. На какой-то миг Учитель как бы увидел самого себя со стороны. Его внутренний слух, – нэй-цзай тин-цзюэ, наполнился очень мелодичным и приятным звоном. И тут же началось стремительное движение. Оно происходило не по одному из шести направлений, а в форме некого утоньшения частоты вибрации.

И вот Учитель как точка золотого сияния очутился в безбрежном океане этого золотого сияния. Он растворился в нём, целиком утратив дифференцированность восприятия реальности, разделяющую её на «я» и «не я».

Да и вся комната, кстати, тоже захлестнулась волной золотого сияния. Ох, до чего же не зря всё-таки Учитель загодя зашторил в ней окна. Ну разумеется, он никак не мог не предвидеть того, что произойдёт с ним. И если бы Искатель улицезрел его в данный час, то понял бы, сколь обманчивым может оказаться первое впечатление. Да, ведь на сей раз он уж точно заметил бы в нём нечто, мягко говоря, необычное. Но Искателя рядом не было. Как и никого другого. Зато сам Учитель присутствовал везде – и в комнате, и повсюду.

Трудно сказать, сколько пробыл он в своём сидении в забытьи, – цзо-ване. И немудрено, ибо в этом блаженном состоянии слияния воедино со Вселенной, – юй Юй-чжоу хэ-и чжуан-тае, у него напрочь пропало чувство времени.

Однако наступил всё же тот момент, когда наполнявший его мелодичный и приятный внутренний звук начал вдруг становиться требовательным и настойчивым. И Учителя непреодолимо потянуло обратно в своё измерение и в собственное тело. Требования свыше всегда безапелляционны, и им, конечно же, приходится безропотно подчиняться.

Открыв глаза, Учитель посидел ещё какое-то время со скрещенными ногами. Затем он медленно поднялся и вышел из комнаты с бамбуковыми матами, – чжу-си. Сейчас Учитель чётко знал то, о чём и как ему надо будет вести свои беседы с сотоварищами на последующих с ними встречах. У него уже больше не осталось никаких сомнений. Все они сгорели дотла. И только в комнате для чайного действа, – ча-и ши, всё ещё испускала тонюсенькую струйку дыма сандала вставленная в подставку для благовоний, – сянь-цзя, ароматическая палочка, – сянь-сян.

Глава 6. Два пути

(Лян-дао)

«Ну что ж, – промолвил Учитель, после всех проведённых мероприятий, – давайте вернёмся ко вчерашним сравнениям и противопоставлениям.

Итак, первой добродетелью, – дэ-сином, земного пути, – ди-дао, является недеяние, – у-вэй. Оно означает отсутствие произвольных действий, будущих к тому же ещё активными и целенаправленными. В чём же смысл сей добродетели, – дэ-сина? – В избегании зла, – би-э! Попробую аргументировать. Но сперва же обращу ваше внимание на двадцать пятый параграф ″Трактата о пути и благой силе″, – ″Дао-дэ цзина″, где говорится, что: ″Путь выражается самоестественностью!″, – ″Дао фа цзы-жань!″. Продолжив же развитие данной мысли через другой канонический даосский памятник – ″Канон тайной верительной бирки Жёлтого императора″, – ″Хуан-ди инь-фу цзин″, чаще называемый просто ″Каноном тайной верительной бирки″, – ″Инь-фу цзином″, и чьё появление относят к семьсот сорок третьему году нашей эры, а автором считают жившего в эпоху правления династии Тан даоса Ли Цюаня, определим все попытки изменить внешний мир через воздействие на него непосредственно, как представляющие собой противление Пути, – вэй-Дао. Мы с вами вправе судить столь строго ибо подобные потуги нарушают присущую ему, Пути, концепцию самоестественности, – цзы-жань гай-нянь. Опершись же на оба указанных памятника, сделаем вывод, что всё входящее в диссонанс с этой ключевой концепцией Пути, приводит в итоге к утрате пути, – ши-дао, и заведомо обречено на неудачу. Иначе же можно закончить формулировкой о том, что вслед за противлением Пути, – вэй-Дао, неминуемо грядёт и утрата пути, – ши-дао!

Ну а теперь поднимемся на уровень высшего пути, – чжи-дао, – приступим к рассмотрению пути небесного, – тянь-дао. Его же первой добродетелью, – дэ-сином, является внутреннее делание, – нэй-е. Противопоставляясь недеянию, – у-вэю, оно также служит и его необходимым дополнением. Если не будет внутреннего делания, – нэй-е, то недеяние, – у-вэй, очень быстро превратится в банальное ничегонеделание, – у-ши. Внутреннее же делание, – нэй-е, – есть самопреобразование, – цзы-хуа, через занятие теми самыми даосскими практиками, – дао-фа, к которым мы с вами, друзья, скоро и приступим. В результате такого внутреннего преобразования происходит накопление благой силы, – цзи-дэ. Затем уже эта благая сила, – дэ, распространяясь изнутри наружу, самоестественно преобразует окружающий мир. И центр реализации представленного самоестественного процесса обретает свойство центра силы, – ли-синя. Ну а процесс же как таковой, соответственно, получает характеристику распространения благой силы, – фа-дэ.

И опять повернёмся в сторону земному пути, – ди-дао. Избегая зла, – блюдя би-э, мы не наносим вред самим себе. Бережём, так сказать, собственное здоровье. Сохранением же здоровья обеспечиваем возможность дальнейшей работы с жизненностью, – мин-гуна, или совершенствования жизненности, – сю-мина, то есть увеличения личной жизненной силы, – шэн-мин чжи ли. Раздел западной медицины, называемый валеологией, рассматривает это самое здоровье в первую очередь как состояние отсутствия заболевания. Правда, присовокупляет к нему вдобавок ещё и разные бонусы, вроде социального благополучия. Однако же от состояния обычного здоровья можно проложить дорогу и далее за его грань к состоянию сверхздоровья. И продвижение по данному маршруту называется пестованием жизни, – ян-шэном. Ему суждено потеснить собой валеологию в шкале наших ценностей и, как следствие, освободить там её место для собственного учения, – учения о пестовании жизни, – ян-шэн сюэ. Итак, сверхздоровье – это высший предел земного пути, – ди-дао. А социальное же благополучие с ним, кстати, вполне совместимо!

Ну а сейчас, в завершение, снова обратимся к пути небесному, – тянь-дао. Накапливая благую силу, – свершая цзи-дэ, мы работаем с природой, – проводим син-гун, то есть совершенствуем природу, – реализуем сю-син. А как итог же работы по совершенствованию собственной природы, – сю-сину, – обретаем бессмертие, – претворяем дэ-сянь.

Давайте попробуем резюмировать:

Земной путь (Ди-дао):Недеяние (У-вэй) —Избегание зла (Би-э) —Совершенствование жизненности (Сю-мин) —Пестование жизни (Ян-шэн).Небесный путь (Тянь-дао):Внутреннее делание (Нэй-е) —Накопление благой силы (Цзи-дэ) —Совершенствование природы (Сю-син) —Обретение бессмертия (Дэ-сянь).

Вот как-то так. И если бы мы вели с вами конспект, то я предложил бы вам составить в нём из сказанного некую сводной таблицу».

Милостиво дав своей аудитории немного передохнуть, Учитель сурово продолжил:

«В процессе следования по пути, – шунь-дао, необходимо помнить о том, что выбор небесного пути, – тянь-дао, не исключает учитывания принципов пути земного, – ди-дао. Он, земной путь, – ди-дао, является как бы предпосылкой для пути небесного, – тянь-дао.

Подобный подход, кстати, особенно актуален для работы с парой таких уже рассматриваемых нами только что базовых компонентов даосских практик, – дао-фа, каковыми являются природа и жизненность, – син-мин. Взаимосвязь в данной паре складывается как отношение количества, представляемого жизненностью, – мином, к качеству, чья роль отводится природе, – сину. И именно поэтому даосские адепты практикуют парное совершенствование природы и жизненности, – син-мин шуан-сю, квалифицируя его как бессмертное совершенствование, – сю-сянь.

В философских доктринах конфуцианства и китайской формы буддизма указанная пара также присутствует. Но в них, и даже в учении некоторых особо буддизированных северодаосских школ, термин ″мин″ трактуется, скорее, как ″судьба″. А из-за этого и вся корреляция в паре формируется по несколько иному виду.

Конфуцианцы, приверженцы китайской формы буддизма и адепты северодаосских школ первым делом старательно совершенствуют природу, – нарабатывают сю-син, и уже за счёт сего далее пытаются хоть как-то улучшить судьбу, – добиться гай-мина. Да, судьба, бесспорно, во многом определяется природой, – сином. И потому в наличии некоторой логики описанному методу отказать невозможно. Вот только без жизненности ни по какому из путей к обретению бессмертия, – дэ-сянь чжи дао, он точно не поведёт. Так что давайте, друзья, уж лучше останемся всё-таки на наших с вами ортодоксальных позициях даосизма южной культурной традиции, – нань-фан вэнь-хуа чуань-туна!

И задержимся-ка немного на рассмотрении природы, – сина. Сложность восприятия какой-либо идеи имеет две следующие градации: одна – это её понятность, а другая – её приемлемость. Приемлемость представляет собой понимание причины. Иногда понимание природы какого-то явления или предмета – не такая уж и чрезвычайная трудность, в отличие от принятия её причины. Вот возьмём, для примера, природу огня, – хо чжи син. То, что огонь горячий – понятно. Проблематичнее ответить на вопрос: – а почему он горячий? Можно, конечно, сослаться на экзотермическую реакцию, как на сопровождающую к процессу окисления. Однако же истинная причина заключается в самой его природе, – сине. Если бы огонь не был горячим, то он и не был бы огнём!

Возвратимся, впрочем, к китайской натурфилософии. В ней также с древних времён кроме учения об инь и ян, – инь-ян сюэ-шо, имеется ещё одна базовая концепция – учение о пяти стихиях, – у-син сюэ-шо. Это второе учение является, в общем-то, производным от первого, его усложнённым вариантом. Метафорично по данному поводу, немного перефразируя выражения из сорок второго параграфа ″Трактата о пути и благой силе″, – ″Дао-дэ цзина″, допустимо сказать, что: – ″Два рождают пять, – эр шэн у, а пять рождают всё сущее, – десять тысяч вещей, – у шэн вань-у″. Динамика этого процесса весьма наглядно отображается в схеме взаимопорождения и взаиморазрушения пяти стихий, – у-син сян-шэн сян-кэ ту. Подобно тому, кстати, как иллюстрацией к первому учению можно считать схему Великого предела, – Тай-цзи ту.

Однако сейчас в рассмотрении этой производной доктрины мы остановимся лишь на одной из пяти её фаз, относящихся к принципу взаимопорождения пяти стихий, – у-син сян-шэн юань-ли. Она представляет собой позицию, при которой земля порождает металл, – ту шэн цзинь. Физически это означает, что в течение четырёх тысяч трёхсот двадцати лет происходит вызревание металла в земле, – цзинь цзай ту шан чэн-шу. А завершается данный процесс тем, что металл достигает в недрах земли конечной стадии своего формирования, – становится жёлтым металлом, – хуан-цзинем, то есть золотом.

И стало быть, в соответствии с этой древнекитайской философской концепцией, любой металл, по сути своей, есть недозревшее золото, – вэй чэн-шу дэ хуан-цзинь, которое осталось таковым только потому, что было извлечено из земных недр раньше положенного ему срока.

Так, по схожему определению, и земной путь, – ди-дао, не перешедший в стадию пути небесного, – тянь-дао, является ничем иным, как преждевременно прерванным этим самым небесным путём, – тянь-дао.

Теперь же давайте поговорим о том, что рано или поздно перед занявшимся самосовершенствованием, – цзы-сю, даосским неофитом встанет вопрос о том, который из двух путей, – лян-дао, или какой образ жизни, представляется для него путём совершенного бытия, – сю-син чжи дао, – земной, допускающий житие в миру, или небесный, требующий становления отшельником?

Для наглядного примера вспомним, что такие авторитетнейшие даосские наставники как Гэ Хун и Чжан Бо-дуань принципиально не уходили из социума сами и не призывали к этому своих учеников и последователей. Но они-то, правда, принадлежали к южной культурной традиции, – нань-фан вэнь-хуа чуань-туну. Тогда как в северной, – бэй-фан вэнь-хуа чуань-туне, начиная с идеологии ″Школы Целостной Истины″, – ″Цюань-Чжэнь пая″, принятие монашества, – цзо сю-ши, ставилось чуть ли не во главу угла.

Гэ Хун же в семнадцатом свитке, имеющем название ″О восхождении в горы и переходе вброд рек″, – ″Дэн-шань шэ-шуй″, из внутренней эзотерической части своего трактата ″Мудрец, объемлющий Первозданную простоту″, – ″Бао-Пу цзы″, с триста семнадцатого по триста двадцатый годы нашей эры в эпоху правления династии Цзинь описал множество опасностей, подстерегавших неофита, решившегося уединиться в горах с целью поиска там бессмертия, – цю-сяня. В основном, конечно, эти опасности представляли собой всевозможную лесную, водную и горную нечисть, – чи-мэй ван-лян. Для защиты от неё он привёл даже две подробные инструкции по изготовлению различных амулетов, – фу-лу. Однако же эти угрозы могли быть и самыми что ни на есть посюсторонними, вроде тех же самых хищных зверей, от которых с помощью амулетов, – фу-лу, вряд ли бы удалось спастись.

Сам же Гэ Хун, между прочим, вообще, служил государственным чиновником, – гуань-хуанем. Правда, он вёл как бы двойную жизнь. И государственная служба была её внешней стороной. Тогда как внутреннюю сторону своей жизни он посвящал активному занятию поиском бессмертия, – цю-сянем.

Здесь мы наблюдаем яркий пример разделения собственного жизненного пути, – жэнь-шэн чжи дао, на внешний путь, – вай-дао, и внутренний путь, – нэй-дао. А говоря иными словами, дифференциацию действий личности на совершаемые в интересах социума и на те, в которых целью ставится самосовершенствование, – цзы-сю. Параллельное же следование по обоим этим путям одновременно – является по сути срединным путём, – чжун-дао, и предстаёт для нас, пожалуй, в качестве оптимального. Так давайте же отдавать социуму социумное, а путь самосовершенствования, – цзы-сю чжи дао, оставлять себе!

В китайской истории имели место попытки наделить даосизм положением государственной религии. И та же самая ″Школы Целостной Истины″, – ″Цюань-Чжэнь пай″, сумела в начале эпохи правления монгольской династии Юань выбить для себя кое-какие преференции. Однако ж затем её авторитет просто сошёл на нет, не выдержав конкуренции с буддизмом. Да и не могли подобные потуги увенчаться ожидаемым успехом, ибо философия даосизма не совсем совпадала с точкой зрения власть имущих на то, какие устремления должны царить в социуме. Напомню, что речь сейчас идёт о социальных взаимоотношениях Древнего Китая.

Для условий же современного социума будет особенно актуально отметить возможность пути самосовершенствования, – цзы-сю чжи дао, превосходно совмещаться в нём с путём коммерсанта, – шан-жэнь чжи дао. Главное, только при этом ни в коем случае не допустить у себя, говоря переносно, образования так называемого ″механического сердца″, – ″фа-тяо чжи синя″, что в прямом смысле означает позволить своей психике стать чёрствой.

Конечно же, трудясь с потом и кровью как ради собственного жизнеобеспечения, так и во благо общества, мы производим активные и целенаправленные действия. И дабы не диссонировать с ключевым понятием Пути, они должны быть не произвольными, а подчинёнными тому высшему доводу, – чжи-и, который Конфуций, определял как волю Неба, – Тянь-и. А из этого можно заключить, что подчинение Небу, – шунь-Тянь, – есть присущая конфуцианству добродетель, – дэ-син, занимающая в нём положение, схожее по значению с тем, какое в даосизме отводится недеянию, – у-вэю.

В данном случае мы сталкиваемся с одним из очень характерных образцов компромиссного сосуществования двух отнюдь не схожих между собой учений – даосизма и конфуцианства. В синкретическое же учение о сокровенном, – сюань-сюэ, углубляться пока не станем.

Как и во многих других философских системах, в даосизме параллельно с собственным философским направлением проявляет наличие ещё и альтернатива в виде народной формы. И такая народная форма даосизма имеет, конечно же, очень мало общего с его истинной сутью.

Никто не утверждает, друзья мои, что самосовершенствование, – цзы-сю, выглядит как простая задача. Особенно же сложно его начать. Как ни крути, а человеческая природа, – жэнь-син, – слаба и ленива! Её пугают предстоящие трудности. Ещё бы, ведь поток сведений, который хлынет на разум даосского неофита, сопоставим с той лавиной информации, что обрушится на голову смельчака, отважившегося встать на путь шашек, – ци-дао, то есть решившегося приступить к постижению премудростей игры в китайские облавные шашки, – вэй-ци, более известные по своему японскому названию – и-го.

О, это великая игра, скажу я вам! Её создание приписывается Императору высоченному, – Ди-яо, – четвёртому из легендарной пятёрки императоров, правящих Поднебесной, – у-ди гуань Тянь-ся. И если в шахматах присутствует только тактика, реализуя лишь путь военачальника, – бин-цзя чжи дао, то в облавных шашках, – вэй-ци, разворачивается уже вся стратегия, а значит, претворяется путь государя, – цзюнь-чжу чжи дао.

Я вот, к примеру, так и не продвинулся на этом пути выше уровня любителя. Зато Знаток наш – настоящий профи, – гао-шоу. Он, да будет вам всем известно, имеет высший – девятый ранг, – ку-дан, по японской рейтинговой системе ″Разряды и ранги″, – ″Кю-дан″. Надо бы как-нибудь раскрутить его на мастер-класс!

Есть ещё, кстати, сказание Жэнь Фана, – литератора, жившего в эпоху правления династии Лян с четыреста шестидесятого по пятьсот восьмой годы нашей эры. Оно включено в его сборник ″Записки с изложением странного″, – ″Шу-и цзи″, и называется ″Ван Чжи и сгнившее топорище″, – ″Ван Чжи лань-кэ″.

А говорится же в нём о том, как при династии Цзинь на горе Шиши, – Ши-ши шане, дровосек по имени Ван Чжи наткнулся на двух бессмертных отроков, – сянь-тунов, занятых игрою в облавные шашки, – вэй-ци. Он положил свой топор на землю и стал наблюдать за её ходом. Когда же бессмертные отроки, – сянь-туны, наконец-то закончили партию, Ван Чжи обнаружил, что времени прошло уже так много, что древко его топора успело сгнить.

Это, друзья, как я понимаю, было – самоестественное единение с Путём, – цзы-жань хэ-Дао. Да уж, подвезло дровосеку. Всех бы так не по-детски цепляло!

А новая информация,.. ну так она вдобавок окажется ещё и весьма абстрактной, а подчас и вовсе парадоксальной. Её экстравагантность станет способной разрушить устоявшуюся привычную картину мира. И даже сможет жестоко поглумиться над психикой бедного даосского неофита, вызвав в ней на некоторый срок состояние когнитивного диссонанса. Вот так вот, друзья мои, – ни много ни мало!

Всё это в полной мере пришлось испытать на себе и царю обезьян, – хоу-вану, – Осознавшему пустоту Суню, – Сунь У-куну, – самому, пожалуй, яркому персонажу из классического романа, писателя У Чэн-эня ″Записки о путешествии на Запад″, – ″Си-ю цзи″. Достаточно прочитать его вторую главу, повествующую об уроках в ″Гроте заходящей Луны и трёх звёзд″, – ″Се-Юэ сань-син дуне″, находившимся на ″Террасе горы Храма души″, – ″Лин-тай фан-цунь шане″, и те, кто не верил сумеют убедиться!

Жил же У Чэн-энь в эпоху правления династии Мин, в нашу эру с тысяча пятисотого по тысяча пятьсот восемьдесят второй годы, а свой роман сочинил где-то около тысяча пятьсот семидесятого года. Романом же, буквально – ″малой прозой″, – ″сяо-шо″, друзья, он и подобные ему произведения именуются отнюдь не из-за своих объёмов, которые-то как раз могут быть весьма внушительными, а вследствие того, что они изложены не на нормативном литературном языке, – вэнь-яне, а посредством обычного разговорного языка, – бай-хуа вэня.

Образ царя обезьян, – хоу-вана, в указанном памятнике весьма схож с типажом божественной обезьяны – Ханумана из древнеиндийского эпоса ″Деяния Рамы″, – ″Рамаяны″ на санскрите, чьим автором традиционно считается сказитель Вальмики. Ну а на сам же этот эпос как некая добродушная пародия воспринимается фантасмагория, буйствующая в романе У Чэн-эня.

Впрочем, вернёмся к страхам, связанным с надвигающимися тяготами. Решение у данной проблемы вполне банально. Не пытаясь с ходу объять необъятное, начинать следует с малого. А к трудностям же постараться отнестись с лёгкостью!

Как тут снова не вспомнить слова Старого мудреца-младенца, – Лао-цзы юй-лу, из последнего – шестьдесят четвёртого параграфа его ″Трактата о пути и благой силе″, – ″Дао-дэ цзина″, о том, что: ″Путешествие длиною в тысячу ли начинается из-под ног!″, – ″Цянь-ли чжи син ши-юй цзу-ся!″. Да, именно ″из-под ног″, – ″цзу-ся″, а не ″с первого шага″, как обычно переводят данную фразу. Это значит, что для его начинания не требуется предпринимать никаких особых действий. Оно и так уже лежит у нас прямо под ногами. Достаточно просто осознать то, что мы всегда как пребывали, так и пребываем в состоянии постоянной готовности к его осуществлению.

Вот только по завершении нашего духовного путешествия, – шэнь-сина, можно легко обнаружить, что то, к чему мы так долго в нём стремились, всегда находилось рядом с нами, не далее чем на расстоянии вытянутой руки. Но будучи расположенным слишком близко, просто выпадало из поля нашего зрения, и поэтому не могло быть нами освоено. Выходит, друзья мои, что для достижения своей цели мы всё-таки не напрасно будем преодолевать расстояние длиною в тысячу ли, – цянь-ли!

И на этой мажорной ноте давайте-ка на сегодня закончим».

Глава 7. Обзор и анализ даосских дисциплин

(Дао-цзи дэ шэнь-ча хэ фэнь-си)

«В предстоящей беседе, друзья, – сказал Учитель, мы с вами попробуем разобраться в той мозаике, какую являют собой даосские дисциплины, – дао-цзи. И попытаемся также вдобавок ко всему прочему хоть как-то её систематизировать.

Итак, этими самыми даосскими дисциплинами, – дао-цзи, или даосскими направлениями, – дао-лю, в первую очередь следует обозначить даосские практики, – дао-фа, и даосские искусства, – дао-шу. К ним же допустимо присовокупить ещё даосскую медицину, – дао-и, и боевые искусства даосской школы, – дао-цзя цюань-шу, позиционируемые в равной мере боевыми искусствами внутренних школ, – нэй-цзя цюань-шу.

Основу даосских практик, дао-фа, называемых также даосской работой, – дао-гуном, составляют энергетические практики, – ци-фа, чаще упоминаемые как работа с энергией, – ци-гун.

Она же, эта работа, по своей целенаправленности разделяется на работу с энергией для здоровья, – цзянь-шэнь ци-гун, и на работу с энергией для воинского искусства, – у-шу ци-гун. Более изощрённый вариант работы с энергией, – ци-гуна, который надлежит скорее отнести к первой цели работы с ней, представляет работа с энергией для пестования жизни, – ян-шэн ци-гун.

По форме проявления в достижении этих целей работу с энергией, – ци-гун, мы разобьём на внешнюю работу с энергией, – вай ци-гун, и на внутреннюю работу с энергией, – нэй ци-гун.

Во внешней работе с энергией, – вай ци-гуне, распределение по методикам происходит следующим образом:

– Во-первых, на жёсткую работу с энергией, – ин ци-гун, и мягкую работу с энергией, – жуань ци-гун;

– А во-вторых на динамическую работу с энергией, – дун-тай ци-гун, и статическую работу с энергией, – цзин-тай ци-гун.