Тридцать один. Часть I. Ученик

– В Тринадцатом Тёмном Объединенном мире кража карается лишением всего имущества и временным изгнанием на поверхность! – вставил голем.

Я вздохнул.

– Символ свободы нужен, чтобы…

– Не имеет значения! – снова вмешался Евлампий. – Воровство нельзя оправдать!

Дядя усмехнулся.

– Твой голем мне нравится. А ты выметайся из кабинета и займись Мечтой пирата. Завтра решу, пускать тебя по рее или на колбасу.

– Да, учитель.

Я вышел на палубу и чуть не прошёл мимо двери камбуза. Так и хожу целыми днями туда-сюда, как заводная игрушка. Может мне и правда одна дорога? Я посмотрел в тёмную мутную воду за бортом. На корабле выбор небогат.

– Как ты мог? Замыслить такое! – причитал голем.

– «Отвлеки его!» – процитировал я. – Еще недавно кое-кто подсказывал мне, как спереть артефакт!

– Ты не понял, – возразил голем. – Я о другом.

– Да уж что тут непонятного, – отстраненно пробормотал я, поворачивая.

Не успел я войти на камбуз, фея заворчала:

– Быстрее дорезай овощи, я, что ли за тебя всё делать буду? Трым-рым!

Вздохнув, я взялся за морковь. Стряпня уже не радовала. Голем прав, я опять наделал глупостей. Моя жизнь висит на волоске. Оливье не глядя отправит меня на корм рыбам, если конечно не передумает.

– Пора. Трям-рям! Тащи до котла, – скомандовала фея.

Свалив нарезанные овощи в таз, я вышел на палубу. Голем упорно молчал. А что говорить? Прости, я запутался. Быстрее на поверхности Тринадцатого Тёмного Объединенного мира снова вырастут сады, чем гордый камень извинится.

В котле вовсю кипел бульон. Дядя ещё не вернулся из апартаментов, и готовкой руководил Чича.

– Где провалился, закидывай уже! – рыкнул он.

Я послушно всыпал овощи и сморщился. Расходящееся над котлом амбре не вызывало ничего кроме тошноты. Даже мой крепкий желудок сжался и жалобно просился наружу.

– Чем воняет? – просипел я, прикрываясь рукой.

– Левиафаном! – весело ответил боцман. – Жуткий смрад, аж до кишок пробирает!

Я натянул рубаху на лицо.

– Вы собираетесь это есть? – удивленно спросил я.

– Не бойся, подгорный коньяк отобьет вонь! Будет такая вкуснотища, за цепь тебя не оттащишь!

– Вряд ли, – неуверенно пробормотал я.

– Ты мне не веришь? – оскалился Чича.

– Верю, – поспешно согласился я, – но капитан обещал меня за борт выкинуть! Поэтому извини, мне не до радостных воплей.

– Забей, – махнул волосатой лапой боцман. – Отойдет, первый раз, что ли?

– Сомневаюсь, – уверенно возразил голем. – Оборотень хотел украсть артефакт!

Всё-таки надо узнать, как уничтожают големов. Носить на шее такое трепло, сущее наказание.

– А! – протянул боцман. – Тады баталия серьёзная. Капитан не терпит, когда трогают его цацки.

Я печально закивал.

– Последнего стырщика он оставил на драконьем архипелаге.

Летучий обезьян улыбнулся.

– Но тебе повезло, есть шанс не булькнуть! Сегодня праздник! После двух порций Мечты пирата все будут счастливы и довольны жизнью, даже капитан!

– Как это? – не понял я.

– Три бутылки подгорного коньяка из любого сделают милашку! – взревел Чича и заржал.

– В рецепте написано – две бутылки, – поправил я.

– Две для слюнтяев, – отозвался боцман. – Три для настоящих моряков!

Он улыбался, помешивая суп, а я отошел к фальшборту. Воняло ужасно.

– Он тебя простит, – закивал Евлампий.

– Почему? – не понял я.

– Ты что, ничего не слышал про подгорный коньяк?

– Нет.

– Невежда, – протянул голем. – Его готовят из винограда, пролежавшего в гномьих пещерах не менее пятидесяти лет.

– И он не портится? – удивился я.

– Никому не известно, – замогильно сообщил Евлампий. – Рецепт знает единственная каста алхимиков. Никому не удалось вызнать секрет. Говорят, они добавляют корень пещерного остролиста.

– И что? – не понял я.

– Ты давно из лесу вышел? – не выдержал голем. – Тролли, орки и всякие неразумные твари жрут корень, чтобы увидеть радугу.

– Это наркотик! – догадался я.

– Ты умен не по годам! – крикнул боцман.

У обезьяны великолепный слух, стоит об этом помнить.

– Наркотик, – согласился голем. – К тому же, подгорный коньяк настолько крепкий, что даже разведенный в котле свалит вас наповал. Почему думаешь, суп называется Мечтой пирата?

– Потому что готовить просто? – попытался угадать я.

Евлампий открыл рот, но только покачал головой:

– Когда Оливье наестся супа, запьянеет и подобреет. Ты уговоришь его смягчить наказание.

– Никогда бы не догадался! – насупился я.

Понадейся на никчемного болтуна и точно отправишься на подводную рыбалку.

– Голем прав, – крикнул боцман.

Ещё один умник. Такой гениальный экипаж, что лучше молчать, чтобы мудрыми советами не завалили. Я хотел объявить, как рад, что судьба свела меня с такими талантищами, но подошёл Оливье, прижав к груди три пыльные бутылки. Глянул в котел и сказал:

– Тащи черпак, шкрябка без ручки! Пора пенку снимать.

Нетрудно догадаться, к кому он обращался, поэтому я побежал на кухню. В дверях чуть не столкнувшись с феей, я любезно улыбнулся. Людмила несла специи, делая свой бесценный вклад в приготовление Мечты пирата.

– Смотри, куда прёшь! Тром-ром!

Пропустив её, я галантно, повинуясь злобному шёпоту голема, придержал дверь и вбежал на камбуз. Покопался в ящике стола и, не найдя черпака, снял с полки книгу рецептов.

– «Мне нравится готовить, я хочу быть вашим учеником»! – передразнил голем. – А сам не знаешь, где ковшик лежит. Стыдно должно быть!

Совестно, конечно. Зато я понял, на что давить, уговаривая Оливье. Стыдно должно быть ему. Он мой крестный отец и не должен убивать собственного крестника. Правда? Любой может оступиться, зачем сразу за борт. Нужно дать шанс исправиться. Звучит складно, но не слишком убедительно. К сожалению, ничего другого в голову не приходило. Вся надежда на подгорный коньяк!

Не притронувшись к обложке, я поставил книгу рецептов на полку. Черпак висел на гвозде, перед самым носом.

– Долго ещё ждать? – раздался с палубы рёв Оливье.

Схватив черпак, я понёсся к учителю. Не стоит его раздражать. Он может передумать и не откладывать на завтра того, кого можно утопить сегодня.

Дядя вырвал черпак из моих рук, и сверкая глазом, заскрёб по бокам котла. Я отошёл на пару шагов. Так далеко, чтобы не попадаться под руку, но достаточно близко, чтобы вовремя выполнить любой каприз.

Оливье, увлеченный супом, погрузился в себя. Фея порхала рядом, ловя каждое движение. Угомонились даже летучие обезьяны.

Мне даже пришла дикая мысль, что если уйти в дядины покои прямо сейчас, никто и не заметит. Но я отогнал ее прочь, уж больно вода за бортом холодная. Стоит хотя бы на время удержаться от глупостей.

Когда подоспела Мечта пирата, я дремал с открытыми глазами.

– Ты первая, моя милая! – сказал Оливье. – Почётное право!

Я потёр глаза. Дядя снял крышку с котла и, набрав черпак, поднес к губам феи. Люся ловко отпила и, заулыбавшись, разразилась благодарностями.

Обезьяны подставили чашки, выстроившись перед котлом. Я тоже подошёл, встав в хвост очереди. Оливье щедро разливал Мечту пирата, пока не дошёл до меня.

– Чё за каракатица приплыла? – делано удивился дядя. – Тоже хочешь припасть к великому?

– Очень, – как можно искреннее закивал я.

Он с сомнением покрутил ус и набрал четверть черпака. Подумал и вылил половину обратно. В итоге мне достались несколько глотков.

Над черпаком поднимался пар. Я наклонился, принюхиваясь. Жуткий запах, как и обещал боцман, пропал. Я оглянулся. Рядом с котлом стояли пустые бутылки подгорного коньяка.

Прижавшись губами к черпаку, я отважно отпил супа и ничего не почувствовал. Жидкость обожгла рот, прокатилась по горлу и раскалённой лавой упала в желудок. Я даже успел испугаться, что получу ожог, но жжение быстро прекратилось. Я как будто разгрыз свежую перчинку. Внутренности пылали. Хотелось выпить ведро воды, но не успел я сделать шага, как ощущения переменились. Пожар утих. Его место занял до боли знакомый вкус. Я ел обычную мясную похлебку, в которую по чистой случайности уронили кусочек рыбы. Привкус чувствовался, но настолько отдаленный и мягкий, что казался искусственным. Я механически работал челюстями, разжевывая мясо, которого не было.

– Левиафан не попался, одна жижка? – засюсюкал Оливье.

Я состроил несчастное лицо. Суп всё еще играл во рту. Нёбо похолодело, как от мороженого. Откуда я знаю вкус? Директор академии пил с ним кофе. Клал две ложки и смотрел, как оно медленно тает в горячей чашке. Остальное мороженое выбрасывал, потому что любил только свежее. Зато я наедался вволю.

После нестерпимого жара, холод обжигал. Я невольно сглотнул, продлив муки. Наконец стужа, сковавшая внутренности, стаяла, и рот снова запылал жаром. Я испугался, что смена вкусов превратится в вечный круговорот.

С улыбкой разглядывающий меня Оливье поглубже запустил черпак в котёл и выгреб полный ковш гущи.

– Спасибо, – пробормотал я, придержав ковш рукой.

Мясо левиафана не сравнится ни с чем! По крайней мере, я не ел в жизни ничего вкуснее. Нежное, мягкое. В меру соленое, с приятной кислинкой и едва различимой горчинкой.

– Не ешь много. Запьянеешь, – прошипел в ухо Евлампий.

Как я мог остановиться? Смачное мясо. Наваристый, перчёный бульон. Лучшее сочетание, которое можно придумать. Я съел всё.

Дядя, продолжая усмехаться, поднёс ещё один черпак, теперь с равным сочетанием мяса и бульона. Я уже наклонялся, когда голем ядовито пробурчал:

– Надеюсь, ты хорошо плаваешь.

Я замер. С открытым, перед Мечтой пирата, ртом. Такой близкой и соблазнительной. Еще чуть-чуть, капельку. Я вытянул губы.

– Ты по-собачьи плаваешь? – сухо спросил Евлампий. – Пытаюсь посчитать расстояние, которое ты проплывешь, перед тем, как захлебнуться.

Я вздрогнул и отодвинулся от черпака.

– Наелся? – искренне удивился дядя.

– Нет, – честно сказал я. – Пойду за чашкой. Мне очень приятно, что вы меня кормите, но вы, наверное, и сами хотите Мечту пирата отведать?

– Ну да, – внимательно разглядывая меня, буркнул он. – Очень хочу.

– Тогда тем более, я никак не могу отвлекать вас. Ведь… – я запнулся.

Такие длинные мудреные предложения давались мне с трудом.

– Иди за тарелкой, – фыркнул Оливье. – Общение с големом не идет тебе на пользу, мудришь много. Витиеватость не твой конёк, крысёныш.

Евлампий попытался возмутиться, но я сбежал на камбуз и, ворвавшись внутрь, прислонился спиной к закрытой двери.

– Не буду больше тебя спасать! Безумный оборотень! – закричал голем.

Я молчал, тяжело дыша.

– Ты чуть всё не испортил. Это твой последний шанс!

Как мне ни хотелось, возразить нечего.

– Ты не чувствовал, что пьянеешь? – вопил Евлампий.

Я задумался.

– Нет, – мирно сказал я.

– Он же специально… – продолжил голем и запнулся. – Как, нет?

– Я не пьянею, почти никогда, – ответил я.

– Правда? – удивился Евлампий. – Не слышал о таком. Хотя, про попойки, устроенные оборотнями, тоже не доводилось.

– У нас не принято, – смутился я.

– Замечательно! – вскрикнул голем. – Твои шансы больше, чем я думал. Можешь хлебать суп наравне с Оливье, но твоя голова останется ясной. Правильно?

– Наверное, – согласился я.

– Прекрасно. Бери тарелку и возвращайся, – обрадовался Евлампий.

– А что это тебя вдруг так волнуют мои шансы? – заинтересовался я, залезая за посудой.

– Как это почему? – удивился голем. – Мы же с тобой связаны! Ошейник после твоей смерти сам не откроется. Ты думаешь, меня устроит перспектива болтаться на шее мертвого оборотня, лежащего на дне океана?

– Не думаю.

– Пока можешь не думать, главное, потом соображай, когда будешь уговаривать учителя. Давай повременим немного, пусть наедятся супа. Увеличим шансы!

Прождав до тех пор когда, по расчётам голема, подгорный коньяк ударит Оливье в голову, я вышел на палубу. Любители Мечты пирата расселись за столом, за которым я когда-то пробовал лилового стража. Как будто век назад было.

– Я побывал во всех тридцати мирах, но раньше у меня не было такого экипажа…

Мест за столом не осталось, но когда я подошёл, столешница удлинилась. Стол такой же заколдованный, как и всё остальное на дядином корабле. Ну, кроме того черпака, которым мешали Мечту пирата. А может, он тоже волшебный. Кто его знает.

Я присел с краю, рядом с боцманом.

– Рад, – продолжал дядя, – что теперь вы у меня есть. Мы сотворим такое, о чём раньше и не помышляли!

– Страшно представить, что мы натворим, – пробормотал я себе под нос, к счастью, никто меня не услышал, даже голем.

– Отдам дань уважения королю Дарвину, – Оливье кивнул в сторону обезьян. – Соберу самых влиятельных колдунов и создам Пир на весь мир. Самое сложное блюдо, между прочим, чтобы приготовить нужно не меньше десяти толковых поваров.

Чича вздохнул и, повернувшись ко мне, прошептал:

– Каждый раз одно и то же. Как выпьет, у него Пир на весь мир, все хорошие и замечательные, все друзья.

– Так это же хорошо, – прошептал я в ответ.

– Чего хорошего-то? – удивился боцман. – Гонево сплошное. Удавится одного-то накормить, а сто гостей бесплатно, – он смачно фыркнул, закрутив головой. – Тошнит уже про это слушать.

– А как готовится Пир на весь мир? – заинтересовалась фея, глаза у нее сильно блестели то ли от супа, то ли от обожания.

– О! На словах не опишешь. Куча ингредиентов, сложная после-до-ва-ва-тель-но-ность, – с трудом выговорил дядя.

– Понеслось, – пробухтел Чича. – Подъем, встаём на крыло! Пока ещё соображаем что-нибудь!

Летучие обезьяны недовольно забурчали, но подчинились. Оливье не заметил их сборов, продолжая описывать рецепт Пира на весь мир, пока фея зачарованно смотрела на него.

Одного слушателя дяде хватает.

Боцман собрал обезьян, и они взмыли вверх, взмахнув на прощание руками. Я щурясь смотрел в темнеющее небо, пока их силуэты не растворились в вышине.

– А потом снова слой телятины с соусом из измельченных кедровых орехов, поджаренных на оливковом масле и снова слой зелени, – рассказывал Оливье.

Людмила смотрела ему в глаза, но уже подперев голову руками.

– Еще немного, и она уснет, – сообщил Евлампий очевидное.

– Этот слой мажешь особенно густо, потому что на него укладывается тонкое тесто и гнёт.

Фея клевала носом, и я решил – пора. Встав, я взял дядину миску, по которой он скрёб ложкой.

– Добавки? – предложил я.

– Лей, – согласился он, закивав головой.

Я отошёл к котлу, заодно наполнив и свою тарелку.

– Гнёт должен быть тяжелым, чтобы пропитались все слои. Если хоть один не пропитается, Пир на весь мир будет испорчен, – расстроенно заметил Оливье.

Вернувшись к столу, я поставил миску. Сел рядом и примостил свою тарелку. Фея спала, склонив голову на руки. Сопела и в такт вдоху за спиной дрожали прозрачные крылышки.

Оливье всё рассказывал про Пир на весь мир, пока я не сказал:

– Учитель, она спит.

– Да? – удивился дядя, склонившись над миской и, отпив Мечты пирата, пробормотал. – Устала, бедняжка.

– Конечно, ей столько пришлось пережить, – скрепя сердцем, поддакнул я.

– Точно, – согласился он и отпил ещё супа.

– Учитель? – начал я.

Слова не хотели подбираться, а тем более складываться в разумные предложения.

– Мне очень жаль, – подсказал голем.

Я махнул на него рукой.

Оливье оторвался от тарелки и посмотрел на меня мутным взглядом.

– Я, правда, хочу быть вашим учеником, – проговорил я. – Понял сегодня, когда морковь резал. Мне стыдно, что я хотел символ свободы украсть.

– Ничего, – мягко вымолвил дядя. – Я утоплю тебя при переходе в Изумрудный остров, всегда хотел посмотреть, как это выглядит.

– Пожалуйста, не надо, – попросил я.

– Да перестань, – отмахнулся дядя. – Я соображаю. Вы хотите свободы, все её хотят, даже маленькие рачки на дне океана, но за всё надо платить. А за свободу всегда приходится расплачиваться жизнью.

– Но вы не можете своего крестника утопить! – убежденно произнёс я.

Оливье вперился в меня водянистыми глазами.

– Конечно, могу.

– Но вы мой крестный отец? – привёл я последний довод.

– Конечно, – согласился он. – Я крестил всеми стихиями тебя, твоего отца и деда. Я крестил вообще всех твоих родственников, в каком-то смысле, и что? Я не могу их убить? Не говори глупостей. От вас не убудет!

– Вы крестный моего отца? – удивился я.

– Да. Традиция такая, – подтвердил Оливье. – Твой прадед, если можно его так назвать, – он усмехнулся, но поперхнувшись закатил глаз, – а по-другому я не могу, – ещё сильнее понизил голос. – Заклятье дюже сильное, как только подумаю, чтобы правду сказать, так кашлять начинаю, хоть помирай. Так что твой родственник, – он сделал особое ударение на «родственнике», – помог мне выбраться из междумирья. Я пообещал крестить его… его… его потомков.

– Прадед пятьдесят лет назад умер, – поразился я.

– Да, я стар, – печально затянул дядя. – Но это не значит, что я не могу выкинуть тебя за борт. Ты покусился на моё имущество.

– Для общего блага, – заканючил я. – Мы единственные, кто может с поглотителями справиться.

– Я стар, – занудно повторил дядя и отхлебнул из миски.

– Кроме нас, их некому остановить, – не сдавался я. – В ошейниках мы ничего не можем сделать!

– Поглотители ужасны! – невпопад сказал Оливье. – Я знаю.

– Да, да! – закричал я. – Они вторжение готовят!

– Только оборотни не лучше. Вы вообще одинаковые.

– Они на тридцать миров нападут!

– Набросятся, – легко согласился дядя. – Но это не значит, что я не могу тебя утопить.

Я вздохнул.

– От артефакта зависит судьба тридцати миров! – не выдержал до сих пор молчавший Евлампий.

– Это не значит, что я не могу тебя утопить! – сказал Оливье и погрозил голему пальцем.

– Можете, учитель! Вы что угодно можете!

– Почти, – кивнул он.

– Так вы не будете меня за борт выбрасывать?

– Буду, – снова кивнул дядя.

– Но почему?

Я вскочил из-за стола.

– Ты должен быть наказан, – серьёзно произнес Оливье.

– Но ведь я еще ничего не сделал! – закричал я.

– Ты собирался, – парировал он. – А намерение подчас важнее поступка.

– Намерение не может быть важнее, – сразу же влез голем. – Ведь намерение предшествует действию. Намерение – это проявление физического желания. А поступок действие…

– Заткнись! – закричали мы с дядей в один голос.

Евлампий замолчал, а мы с Оливье посмотрели друг на друга и засмеялись. Он отвалился на стуле и, покачиваясь, хохотал до слёз.

Фея забормотала во сне, но не проснулась.

– Я тебя утоплю, – ласково пообещал дядя, отсмеявшись.

– Меня уже вместо вас наказали, – напомнил я. – Думаю, можно меня пока не топить. Я же символ свободы не трогал!

Оливье усмехнулся и закрутил черный ус.

– Ты бы и не смог, даже если бы захотел! – с усмешкой заметил он.

– Тогда состава преступления нет, – серьезно изрёк голем.

– Ты считаешь? – задумчиво протянул дядя.

– Определенно. Если обвиняемый, ни при каких обстоятельствах, не мог совершить то, в чем его…

Я демонстративно закрыл уши. И когда магический мешок камней перестанет всех поучать?

Дядя тоже не слушал голема. Он уставился на меня, решая, как поступить. Пошевелил губами, кивнул самому себе и спросил:

– Ты правда хочешь стать искусным поваром?

– Да, – искренне сказал я. – Сегодня, когда резал морковь, я понял, что хочу стать виртуозом, маэстро, художником.

Оливье склонился ко мне, прикоснувшись губами к моему уху, с другой от голема стороны, и настойчиво уточнил:

– Ты хочешь быть моим учеником?

– Очень! – искренне заверил я.

– Вобрать все мои знания и умения?

– Еще бы.

– Клянусь хранить знания и умения, переданные мне учителем. Обогащать их! – пробормотал дядя.

– Что? – не понял я.

Оливье вздрогнул и посмотрел на меня по-особенному. Как смотрят в зеркало, с интересом, но по-хозяйски.

От жадного, немигающего взгляда мне стало не по себе. Впервые я почувствовал себя ингредиентом его нового блюда.

– Хорошо, – кивнул он. – Пока не буду кидать тебя за борт.

Я облегченно выдохнул. Наваждение рассеялось. Мне даже захотелось съесть ещё мечты пирата. Побольше. Чтобы ещё сильнее почувствовать легкость и свободу которые меня переполняли.

Дядя, покачиваясь, встал. Потеребил за плечо спящую фею. Провёл дрожащей рукой по прозрачным крыльям и повернулся ко мне.

– Помоги отнести Люсю, – испуганно попросил он. – По-моему, она разучилась летать.

Глава 10. День рождения Дарвина

Я проснулся затемно. Вылез на палубу и, облокотившись о фальшборт, долго смотрел на тёмное море. Теперь, когда знаю, что не полечу в ближайшее время за борт, могу спокойно пялиться на бесконечность голубых светящихся капель. Без страха, с задумчивой нежностью.

– А! – вскрикнул я. – Море горит!

– Что ты орёшь! – цыкнул на меня Евлампий. – Разбудишь Люсю!

Я показал пальцем за борт.

– Вода светится.

– Естественно, мы же на границе перехода. Доплывём до точки отсчета и переместимся на Изумрудный остров.

– Я раньше не видел, что она горит.

Почему вид сияющей воды так меня напугал? Наверное, из-за дядиных слов: «Я утоплю тебя при переходе в Изумрудный остров». Тонуть в светящейся воде намного хуже, чем в обычной, или мне только кажется?

– Займись чем-нибудь, – строго сказал голем. – Безделье тебе противопоказано. Приготовь завтрак, ты же хочешь стать искусным поваром.

– Хочу, – сказал я. – Это правда.

– А артефакт не хочешь?

Я повернул голову, с укором глядя на Евлампия:

– Зачем спрашиваешь? Мало надо мной поглумился?

– В мыслях не было, – искренне выдал голем. – Я невольно слышал ваш вчерашний разговор и теперь знаю, зачем нужен артефакт.

– И?

– Твой отец прав, если поглотители прорвутся и вновь нападут на тридцать миров, кроме оборотней нас некому защитить.

Я вздохнул. Не знаю, можно ли ему верить?

Заметив мои сомнения, Евлампий добавил.

– Думай обо мне что угодно, я всё равно буду помогать.

Я кивнул и пошёл на кухню. Стараясь выбросить наш разговор из головы. Снял с полки книгу рецептов и потёр обложку.

– Просыпайся, соня. Доброе утро!

В ответ на чёрной поверхности фолианта появились закрытые глаза, один приоткрылся и обиженно посмотрел на меня.

– Прости, пожалуйста, что так рано, – извинился я. – Нужен рецепт вкусного и питательного завтрака на троих.

На обложке под глазами появился рот. Книга зевнула и зашуршала страницами. Открывшись на болтуньях.

Омлет рыцарский.

Желток с молоком взбить венчиком. Добавить соды и животного масла, перемешать. Вспушить белок. Вылить на разогретую сковороду желток. Набросать рубленого мяса, зелени, помидор и залить взбитым белком. Поджарить, перевернуть, предварительно залив на дно сметану и тертый сыр. Жарить до золотистой корочки.

Я невольно облизнулся и с надеждой спросил:

– У нас всё есть?

Один из заспанных глаз на тёмной обложке подмигнул, и вместо рожицы появилась схема кухни. Там, где лежали нужные продукты, стояли крестики.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Через полчаса метаний по камбузу, я, не без помощи Евлампия, осилил Рыцарский омлет. Разделив на три равные части, выложил его на большое блюдо и, прихватив вилки, пошёл накрывать на стол.

– Тарелки возьми и ножи, неуч. Сервировка стола не менее важна, чем кулинария!

– Что такое сервировка? – спросил я, уже понимая, что иногда лучше держать рот на замке.

– Стоить отметить, что сервировка стола, это не приготовление к поглощению пищи, а не менее достойное искусство, чем сама стряпня. Гармония цвета, внешнего вида и вкуса, чистая столовая и опрятные гости, тоже неотъемлемая часть торжества.

– Я понял, – глухо прошипел я, расставляя тарелки.

– Существуют незыблемые правила, – не отвлекаясь, бухтел голем. – Сначала стол застилается скатертью…

Меня спас Оливье. Выбравшись из каюты, он потёр глаза и удивленно воззрился на меня.

– Учитель, доброе утро, – громко сказал я, чтобы заглушить бормотание Евлампия.

Он нахмурился и, захромал к бочке с водой. Сунул в неё голову и жадно пил, не останавливаясь, пока я не спросил:

– Учитель, всё в порядке?

– Нет, – зло бросил он. – После подгорного коньяка никогда ничего не бывает в порядке. В башке драконы бесятся, а в рот гадить ходят. По-твоему, это порядок?

– Я завтрак приготовил, – растерянно пробормотал я.

Оливье глянул за борт.

– Каракатицу раскаракатило, – пробурчал он и сел за стол.

Отпилил кусок омлета вилкой и запихал в рот.