Тридцать один. Огневик

– Спасибо, – искренне проговорил я.

– Не стоит. Это моя работа.

– А ты был прав, наш гомункул – предатель, – глухо проговорил я.

Оливье издал непонятный звук, но всё же ответил.

– Уже не важно. Ты вступил на новый путь, а я тебе помог, – он мотнул головой. – Тысяча горбатых моллюсков! Я привел тебя за ручку, дал пинка для скорости, заставил, проклятый ты…

  Хранитель не смог договорить, захлебнувшись жутким кашлем.

Глава 14. Прибытие в Черногорск

Я уже второй час сидел на кухне, неистово опустошая наши запасы продовольствия. Евлампий расположился на столе, усевшись на край тарелки, а Оливье угрюмо молчал на моём плече.

– Что значит, мне надо научиться контролировать себя? – в очередной раз спросил я, а хранитель в очередной раз промолчал в ответ.

– Он не может рассказать, заклятье не позволяет ему открыть правду, – снова объяснил голем, а я снова кивнул, пережевывая бутерброд.

– А сам как думаешь?

– Не знаю, – скромно ответил Евлампий. – За последнее время произошло столько всего противоречивого и совершенно не вписывающегося в понятную мне картину мира, что я больше не уверен в совершенстве собственных знаний.

Оливье даже крякнул, явно недовольный ответом голема.

– А ты попробуй, – предложил я.

– Ты какой-то особенный оборотень, – предположил Евлампий.

Я чуть не подавился. Даже невероятно грустный хранитель не выдержал, кисло хихикнув.

– Но как же, – продолжал настаивать голем. – Тебя нельзя убить. Ты владеешь какой-то странной магией. Умеешь изгонять хранителей. Самые мощные заклятья, такие как истинное пламя, едва могут причинить тебе вред. Люсьен, ты особенный!

– Особенный болван, – съязвил хранитель. – Ты не видишь очевидное. Они все такие. Как они, по-твоему, справились с поглотителями?

– Не знаю. Об этом в истории ничего не говорится.

– Конечно, – согласился Оливье. – Потому что ее написали маги, чтобы все думали то, что им надо, и даже представить не могли, на что похожа правда.

– Что ты хочешь сказать? – завёлся Евлампий.

– Что ты ростом не вышел…

– Тихо! Тихо! – вмешался я. – Я вот тоже не понимаю, как так получилось. Почему ты не стал прежним.

Над головой голема проскочила крошечная молния, но он всё же ответил:

– Процесс объединения очень сложный. Поскольку я условно неживой, объединяющий камень не использовали. Меня уменьшили до нужного размера, а тебя немного увеличили. Нас раздвоили, изменили, а потом собрали вместе. Боюсь, теперь я верну свой истинный размер только после того, как ты станешь прежним.

– И как это сделать? – без особого воодушевления спросил я.

Меня мой нынешний рост устраивал, и я, если честно, не особо-то хотел его менять.

– Провести ещё один обряд в Тринадцатом Тёмном Объединённом мире.

– О! – присвистнул я. – Меня туда обедом из тысячи блюд не заманишь.

– Понимаю, – насупившись, ответил Евлампий.

– Маленький, маленький, ну не будь таким угрюмым, – еле слышно пропел хранитель, но голем то ли не услышал, то ли сделал вид, что не слышит.

– Надеюсь, отец всё прояснит, – протянул я, поедая очередной бутерброд. – Вот только как нам попасть на Скалу Советов?

Меня перебил стук в дверь. Протиснувшись в проём, на кухню бочком залез архивариус.

– Невольно слышал последние слова, – потупился он. – У меня есть предложение.

– Вот это наглость! – заявил Оливье.

– Он, он, живой! – вскрикнул Мровкуб, отскочив обратно к двери.

– Вы его видите? – удивился Евлампий.

– А! – махнул серой рукой хранитель. – Скажи нам, мерзкий кусок мёртвой плоти, как ты смел припереться со своим предложением, после того, как хотел свалить, прихватив мой артефакт?

– Я, я ис-с-спугался… – заикаясь, с трудом выговорил архивариус, – юноша превратился в… – он замолчал, натолкнувшись на злобный взгляд Оливье, но всё же продолжил, – я не сразу даже понял, что это он. Поэтому схватил символ свободы и бросился бежать, а когда попал в трюм, решил переждать в безопасном месте.

– Складно поёшь, – рявкнул хранитель.

– Если бы я врал, то, конечно бы, придумал что-то более захватывающее и правдоподобное, – обиженно забрюзжал Мровкуб. – Можете не верить, но я не для себя старался…

– Тот, кто ничего не хочет для себя – всегда врёт!

– Перестаньте, – прервал их голем. – Глотки друг другу будем грызть потом, а пока нам надо пробраться в самое сердце Чёрной империи.

– Согласен, – проговорил я, поймав себя на том, что режу ещё один бутерброд, – но мы будем за вами приглядывать, господин архив.

– Опять меня не слушаете, – надулся Оливье.

Архивариус немного приободрился.

– Как говорила одна обвинённая в проклятьях ведьма: «Я докажу, что не замышляла ничего дурного». Предлагаю плыть в центральный порт Черногорска.

– Почему? – удивился Евлампий. – Там же самая надёжная магическая защита.

– Вот именно, – воскликнул Мровкуб.

Он уже настолько осмелел, что отошёл от двери, а в голосе снова прорезались менторские нотки.

– Защита от магии на пристани, без сомнения, лучшая в тридцати мирах, но мы магией пользоваться не будем. Замаскируемся по старинке. Я побрею голову и лицо, а вы, юноша, наденете чалму. Мы обмажемся сажей и будем выдавать себя за путешественников из Вишнустана.

– Какая чушь, – фыркнул хранитель.

– В Благоградской тюрьме сработало, – не согласился я.

– Да, да, да и ещё раз да, – обрадовался архивариус. – Как говорят контрабандисты: «Легче проплыть сквозь сердце Стародола, чем пройти проверку в порту Черногорска». Все ищут обходные пути. Через порт в город никто не суётся, только волшебники и честные торговцы. Нас не раскусят!

– А артефакт? – вскочив с тарелки, выкрикнул голем.

– Да! – подхватил Оливье.

Мровкуб широко улыбнулся.

– Как говорят мороки с чёрного рынка: «Чтобы что-то спрятать, нужно выставить его на самое видное место!», – заговорщически сообщил он. – Пусть юноша на одно мгновение откроет ошейник, повесит на него символ свободы и закроет. А саму цепь, мы покрасим золотистой краской.

– Даже не знаю, – задумчиво произнёс Евлампий.

Я тоже колебался. На первый взгляд в плане архивариуса всё выходило гладко, но я ведь обещал за ним следить.

– На золотую цепь никто не обратит внимания. Как говорят во всех мирах: «Уже один вишнустанец – это целая лавка драгоценных побрякушек». Артефакт тоже не вызовет вопросов, что странного в том, что путешественник носит развеявытель чар.

– Так-то оно так, – протянул я, дожевав последний бутерброд, и облизал пальцы.

– Вылитый дикарь, – нехотя согласился хранитель.

Похоже, даже он не мог найти в предложении Мровкуба никаких изъянов. Оно выглядело очень-очень простым и поэтому почти идеальным. Собственно это, меня и беспокоило.

– Давайте не будем спешить, – не стал настаивать архивариус, – у нас ещё есть время подумать, – и добавил,  бочком выходя с кухни. – С вашего позволения.

– Не нравится мне пронырливый семисветский угорь. Он что-то затевает, – проворчал Оливье.

– Завидуешь? – грохотнул голем. – Тебе такой потрясающий план в голову не пришёл.

– Опять начинаете? – вздохнул я. – Лучше расскажите что думаете?

Евлампий повысил голос и даже подпрыгнул, будто это помогало ему опередить хранителя:

– За! За! Полностью за!

– Не знаю, – настороженно проговорил Оливье. – Возразить вроде нечего, но предатель хотел сбежать с символом свободы. На корабле гремлин не позволит ему расшалиться, а там, на берегу, – он выпустил воздух через сжатые губы. – Кто его знает, куда он нас заведёт.

Я опёрся о стол, выстукивая по столешнице напряженный ритм костяшками пальцев:

– Надо придумать, как его перехитрить.

– Но план то хороший! – снова подскочил напряженно молчавший голем.

– Согласен, – недовольно выдавил хранитель.

Остаток дня я бродил по палубе, но ничего путного в голову не лезло. Попробуй помешать чьим-то планам, если их не знаешь. Я на всякий случай предупредил боцмана и приказал гремлину не спускать с гомункула глаз.

Уже перед сном, развалившись на кровати и отрешённо глядя в потолок, я сонно заметил:

– Надеюсь, что дежурить будут какие-нибудь другие стражники.

Я так и не выспался. Тяжелые, мутные сны изводили всю ночь, а поутру растворились, оставив тягостное ощущение и головную боль. Заставив себя подняться, я долго сидел на кровати, с вожделением поглядывая на медные котлы.

– Хватит уже! – предупредил Евлампий. – Вспомни, на берегу тебя ждёт Ирина!

– И Оксана, – усмехнувшись, добавил Оливье. – Справишься?

– Не знаю, – честно признался я.

Меня одновременно будоражила и пугала предстоящая встреча. Я боялся, что что-то пойдет не так, но ещё больше меня беспокоил архивариус. Можно было от него избавиться, но как тогда попасть в город?

От неприятных мыслей отвлёк стук в дверь. В комнату заглянул Мровкуб и подслеповато осмотрелся. Он уже сбрил волосы и щегольскую бородку и напоминал Чёрного Эрлика. Из-за этого сходства, его ещё сильнее захотелось привязать к якорю и утопить.

– Со вчерашнего разговора я много думал и понял, – заявил он. – Есть одна проблема!

Я только рукой махнул, мол, продолжай.

– Он! – сурово сказал Мровкуб, наставив палец на хранителя. – С таким по Черногорску не походишь.

– Я, по крайней мере, не ворую у своих! – взъерепенился Оливье.

– Пусть изменит внешность, – пропустив оскорбление мимо ушей, как ни в чём не бывало продолжил архивариус.

Признаться, я не сразу понял, что он имеет в виду.

– Как? – изумился голем.

– Он же дух, и может предстать в любом образе.

– Вот ещё, – фыркнул хранитель, отворачиваясь.

– Ты правда так можешь? – удивленно спросил я.

Мою провинциальную тягу к чудесам искоренить невозможно.

– Естественно, – не оборачиваясь, проворчал он.

– А почему не делал?

– Зачем? Меня всё равно кроме тебя с булыжником никто не видел.

– Ничего себе, – воскликнул Евлампий, наматывая круги по одеялу. – А что ты ещё можешь, чего нам, недостойным, показывать не стал? А?

Я пристально уставился в спину Оливье, и он ещё сильнее нахохлился.

– Ничего, – еле слышно сказал он.

Я покосился на Мровкуба. Готов поклясться, он облегчённо улыбнулся. Может всё-таки к якорю и на дно?

– Хотелось бы верить, – бросил голем. – Думаю, ты ещё способен преподнести неприятный сюрприз.

– Если бы, – еле слышно сказал хранитель.

– Давайте не будем подозревать друг друга, – миролюбиво предложил подошедший поближе архивариус. – Если он примет образ обезьянки, никто не обратит внимания…

– Кого! – взревел притихший Оливье. – Да я тебя! – он задохнулся от гнева, даже обычно бледная рожа яростно покраснела.

– Вишнустанцы часто держат небольших домашних обезьян и везде берут их с собой, – невозмутимо ответил Мровкуб.

– А что, – начал Евлампий.

– Ни за что! – прогремел хранитель.

– Но послушайте…

– Лучше отправьте меня в междумирье!

Я кивал, исподтишка наблюдая за архивариусом. Он всё еще носил личину Волкова, но из-за отсутствия волос и бороды стал совершенно чужим. Отталкивающим и неприятным.

– Тогда попугаем? – предложил голем.

– Тогда уж сразу в фею превращусь? – огрызнулся Оливье. – Трям-рям!

– Фей недолюбливают, а нам, как говорят Черногорские карманники: «Не стоит привлекать ненужное внимание», – сдержанно парировал Мровкуб.

– Что за шум? – крикнул сунувший голову в каюту боцман. – Через четыре часа прибываем.

– Вот видите, времени на споры не осталось, – строго заявил архивариус.

– Я не стану домашним животным, – отрезал хранитель.

– Кстати! – снова вмешался Чича. – Пришлось повозиться, но я заарканил Свина и вытащил из хрустального шара. Он лопает эльфийские желуди и уже почти не трясётся. Так что вопрос с питанием у нас теперь решён.

– Да! Да! – ответил я. – Замечательно.

Боцман недовольно тряхнул головой, но говорить больше ничего не стал, отправившись по своим делам.

– Предлагаю голосовать! – сказал Евлампий.

– За то, с какою рожей мне ходить? Идите все строем по рее.

– Но другого выхода нет. Добровольно вы не соглашаетесь, а нам ещё красить цепь и обмазываться сажей, – настаивал архивариус.

– В гальюн иди, окунись! – гаркнул Оливье.

– Оставьте нас на несколько минут. Подготовьте краску и всё остальное. Мы сами разберёмся! – попросил я.

Мровкуб пожал плечами и молча вышел. Я закрыл за ним дверь на защёлку и тихо спросил:

– Чего ты завёлся?

– О чём вы шепчетесь? – закричал голем с кровати.

– Внимание отвлекал, – хитро подмигнул хранитель.

– От чего? – опешил я.

– Проклятый гомункул вынюхивал на что я способен в нынешнем состоянии.

– Я тоже так подумал, – согласился я. – И что ты можешь?

– Почему вы разговариваете без меня, – злился Евлампий, спускаясь на пол по простыне.

– Ничего, – угрюмо сказал Оливье.

Я провёл рукой по лицу.

– Тогда зачем было устраивать весь этот спектакль?

– Чтобы он подумал по-другому!

Я закатил глаза. За что мне это наказание?

– Ладно! – вздохнув, проговорил я. – Становись кем-нибудь, а я повешу символ свободы на цепь.

– Что вы скрываете? – неистово голосил подбежавший голем, тряся меня за штанину.

– Да ничего, – отмахнулся я, вынимая артефакт.

Прикоснувшись кристаллом к ошейнику, я перехватил его другой рукой, не дав упасть, когда замок раскрылся. Попытался продеть край цепи в ушко рукояти зеркала, но она не лезла. Зато моё тело начало бунтовать. Плечи напряглись, а дрожащие руки чуть не выпустили ошейник. Я сжал зубы и попробовал ещё раз. Цепь нехотя протиснулась в отверстие и я, наконец, защёлкнул замок. Превращение ещё не началось, но на лбу уже выступил пот.

– Фух, – протянул Евлампий. – Получилось!

Я только кивнул, оглянувшись на хранителя, и, не сдержавшись, прыснул со смеху. На моём плече сидела коричневая обезьянка с огромными влажными глазами. Маленькие лапки трогательно прижимались к груди, а длинный хвост свисал с моего плеча.

– О-бал-де-ть, – еле выговорил я.

Обезьяна криво усмехнулась.

– Хочешь взять меня домой и накормить?

Я чуть не кивнул, вовремя осознав, как глупо выгляжу.

– Что там у вас происходит? – бушевал голем, пытаясь забраться по штанине.

Пришлось поднять его на ладони, иначе от усердия, он грозил порвать мой единственный приличный костюм.

На Евлампия перевоплощение Оливье особенного впечатления не произвело.

– Хорошая работа, – сухо похвалил он, – никакой магической активности, а эффект стопроцентный.

– Ладно, идёмте маскироваться дальше, – вмешался я, пока они не затеяли новый спор.

Отперев дверь, я вышел на палубу. Мровкуб  уже притащил стул. Маленький тазик с чёрной кашей и большой – с водой. Банку краски и кисточку.

Увидев меня, он махнул рукой:

– Начнём, во славу источника, с цепи. Она будет дольше сохнуть.

Я подошёл и сел на стул.

– Вы уже всё сделали. Замечательно, юноша. После того, как я над вами поработаю, вас даже сборщики подати не узнают.

– Главное, чтобы таможенники не узнали, – проворчал хранитель, смешно сморщив обезьянью мордочку.

– А вам лучше молчать, иначе выдадите нас с потрохами! – приказал архивариус.

Затолкав под ошейник тряпку, он умело водил кисточкой, прокрашивая внутреннюю часть звеньев цепи, а заметив мой внимательный взгляд, сказал:

– Не удивляйтесь, я очень давно занимаюсь изготовлением гомункулов. Вы даже не представляете, юноша, на какие ухищрения пришлось пойти, чтобы разработать достойную технологию. Это только кажется, что создать копию легко. Конечно, многие маги способны сотворить фантом, но ведь это совершенно другая наука. Как говорил один блёклый художник: «Копия – это всего лишь копия». А гомункул? Он же почти живой. Страшно сказать, он ведь даже смертный…

– Хватит лекций, – пробурчал Оливье, – а то превращусь в мудрую сову и буду ухать, пока нас не арестуют.

– Извините, – обходя вокруг меня и замазывая прорехи в золотом покрытии ошейника, проговорил Мровкуб. – Хотел вас развлечь, пока вы вынуждены сидеть не двигаясь.

– Лучше расскажите о гриме, – подсказал голем.

Хранитель театрально вздохнул.

– С ним всё просто, – немедленно заболтал архивариус. – Прямо, как в Императорском театре. Промыл сажу в спирте, чтобы удалить лишний жир, а то блестеть будет. За ночь, смесь как раз просохла. Получившийся порошок растёр с маслом, лучше брать миндальное или масло какао. К счастью, на камбузе я нашел и то и другое…

– Не смей больше шарить по моей кухне без разрешения! – гаркнул Оливье.

Обезьянья морда оскалилась мелкими зубами.

– Да, да, – запричитал Мровкуб. – Не думал, что вы так расстроитесь, я же для общего блага. Обещаю больше никогда!

– То-то же!

– Разрешите приступать к гриму? – уточнил архивариус, неловко отступив.

– Давайте попробуем, – с сомнением глядя на чёрную кашу в тазике, позволил я.

Мровкуб зачерпнул пригоршню тёмной смеси и начал размазывать по моему лицу. Сильно пахло какао, и я даже подумал, как бы не забыться и не тяпнуть себя за шоколадную щёку. Такой жор напал, что только держись. Я даже закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на чём-нибудь другом. Стоило отвлечься от грима, и в голову назойливо застучались мысли о предстоящей встрече с Ириной. Желудок сжало, и я мучительно сглотнул. Я жаждал его всей душой и одновременно боялся не меньше черногорской таможни. А может, и больше. Что если я ей безразличен? Или того хуже. Вдруг она возненавидела меня из-за похищения? Ведь поборники схватили её из-за меня.

– Не дёргайтесь, юноша, уже почти всё.

Холодная каша потекла по макушке и шее, и только усилием воли, я заставил себя не трясти головой. Глаза я, естественно, открыл, пытаясь увидеть, что со мной стало. Разглядеть удалось только нос. Он на самом деле почернел.

– Погодите, не хмурьтесь, грим ещё не засох, могут остаться прорехи.

Я взял себя в руки. Любопытство подождёт. В конце концов, в комнате есть огромное зеркало, успею налюбоваться своим преображением.

– Ноги не видны, – между тем бормотал архивариус, – а вот с пальцами придётся повозиться. Пожалуйста, юноша, вытяните ладони вперёд.

– Запечём в печке, и получится превосходное мясо в сладком кляре по Тратунхеймски, – зевнул хранитель, прикрыв лапой обезьяний рот.

Я пропустил его колкость мимо ушей.

– Не проще было бы надеть перчатки? – спросил Евлампий, глядя на кропотливую работу Мровкуба.

– Конечно, нет, – отмахнулся тот, промакивая кисточкой морщины на фалангах пальцев. – Вишнустанцы не носят перчаток. Зачем нам самим создавать подозрения? На таможне не орки работают!

– Вам, конечно, виднее, – не стал спорить голем.

Пришлось ждать ещё около часа. Руки устали, а мысли об Ирине окружили сплошной неприступной стеной. Когда архивариус сообщил, что можно встать, я даже не сразу поверил.

– Идите, идите, юноша! Мне ещё себя гримировать, а времени почти не осталось.

Я поднялся, размял затекшие ноги, на мгновение задумавшись, сбегать заглянуть в зеркало или поесть. Как всегда, победил голод, и я пошёл на кухню. Подкрепиться перед высадкой на берег важнее, чем пялиться на своё отражение.

– Будьте осторожнее, не испортите мою работу, – крикнул вслед Мровкуб.

Я кивнул, прикрывая за собой дверь на камбуз. Сунув в рот первое попавшееся под руку съестное, я отрыл из-под фартуков поясную сумку и начал запихивать в неё вяленое мясо. Мало ли что, надо запастись, как следует. У меня случай особый, голодать никак нельзя.

Немного отвлекали мои чёрные руки, но я быстро привык. Когда ты сытый, не важно, какого цвета у тебя кожа.

С провиантом я разобрался довольно быстро, а вот есть продолжал до тех пор, пока боцман не заорал с мостика:

– Земля!

– Хватит набивать желудок! – сказал хранитель.

– Пора! – согласился голем.

Я заглотил остатки колбасы, подвязал к поясу бездонную сумку и вышел на палубу. Архивариус уже закончил со своим гримом и теперь выглядел точь-в-точь как вишнустанец. Видел их на рынке в Черногорске, и если бы не знал, ни в жизни не догадался, что он не один из них.

– Поражает? – гордо спросил Мровкуб, и я несколько раз кивнул.

 Он протянул мне праздничный, расшитый бисером и украшенный перьями тюрбан.

– Волосы лучше спрятать.

Я нахлобучил чудную шляпу и перегнулся через борт. Из расплывчатого марева на горизонте вздымалась столица Черной империи. Высокие дома с тёмными крышами взбирались по холму ко дворцу императора. Из крепостных стен торчали башни с чёрными флагами со знаком источника магии.

– Юноша, – привлёк внимание архивариус, – вы главное молчите и кивайте. Предоставьте переговоры со стражниками мне, и спрячьте голема, он слишком приметный.

– Слышал? – обратился я к Евлампию.

– Возражений не имею, – отозвался тот, – залезу в карман, но буду за всеми присматривать.

– Фу, даже дышать легче стало, – ухмыльнулся Оливье, когда Евлампий спрятался в моей одежде. – Не пойму? – начал он, перейдя на доверительный шепот. – Валун же освободился, чего он все еще таскается за нами? Мы же больше не на одной цепи, чего ему еще надо?

– Он мой друг, – не задумываясь, произнес я, продолжая рассматривать приближающийся Черногорск.

– Ха, друг! Один каменный, тяжелее мясных двух, – рассмеялся хранитель, но я недовольно покосился, и он замолчал.

Когда огромная чупакабра, проткнув клыками, не смогла причинить мне никакого вреда, все они начали относиться ко мне по-другому. Попробуй поперечить тому, кого невозможно убить.

Мимо нас плыли другие корабли. Огромные, большие, маленькие. Роскошные многопалубные парусники и ветхие рыбацкие лодки. Боцман виртуозно лавировал между десятками судов, равняясь на нужный нам причал.

– Ничего не забыли? – на всякий случай спросил я, оглядывая себя.

– Захвати золота, – порекомендовал Оливье. – Никогда лишним не будет.

– Капитон, – позвал я. – Отсыпь на дорогу пятьдесят империков.

– Сто, – поправил хранитель.

– Сто, – повторил я, ошеломленный его неожиданной щедростью.

– Одному источнику известно, вернемся ли мы сюда, – задумчиво проговорил Оливье.

Передо мной появился кошель с золотом, и я забросил его в бездонную сумку.

– Я буду ждать, хозяин, – раздался печальный голос гремлина.

– Я вернусь, – сказали мы хором.

Корабль подошёл к третьему причалу. Чича спустился с мостика и засуетился, бегая вдоль борта. Скидывал канаты, орал на портовых работников. Ругался с Капитоном из-за трапа, а потом неожиданно подошел и обнял меня.

– Желаю удачи!

– Спасибо, – сконфуженно ответил я.

– Буду ждать столько, сколько понадобится, – заверил боцман.

– Хорошо, – согласился я, спускаясь по трапу.

– Помните, договариваться буду я, а вы молчите, – забормотал архивариус.

Я кивнул.

Мы отошли подальше от воды, чтобы не толкаться среди грузчиков и моряков. Я старался не оглядываться. После слов сказанных Чичей и Капитоном, стало не по себе. Я словно уходил на войну без большой надежды на возвращение.

Чем ближе мы подходили к портовым воротам, тем сильнее я волновался. А когда ещё издалека услышал знакомые голоса, едва сдержал дрожь.

– Глянь, какой гоблин!

– Зеленый, як та лягушка!

– Что вам надо в Черногорске, господин гоблин!

– Мы уж и не чаяли, что вы посетите наш замечательный город.

Я невольно сбавил ход, просипев:

– Те самые.

– Ну что вы, юноша, – заволновался Мровкуб.

– Они могут меня вспомнить, – прошептал я в ответ.

– Ни в жизнь, – ответил архивариус. – Грим великолепный, вас бы даже родичи не узнали.

– Посмелее, – еле слышно пробормотал Оливье у самого уха.

Я напрягся, но всё же пошёл дальше, едва сдерживая дрожь. Огромная раковина с закостеневшими скрученными отростками, разинула пасть входа. У ворот хмуро толпилась длинная очередь. Дюжие стражники быстро пропускали магов и дотошно, с издёвками, обыскивали остальных.

– Не останавливайтесь! – прошипел архивариус, когда я попытался занять очередь. – Чародеи со всеми не стоят.

Он бодро зашагал к свисающим с потолка водорослям, и мне пришлось тащиться за ним.

– Смотри-ка, погорельцы! – заголосил стражник.

– Что случилось, господа хорошие? – подхватил другой.

– Неудачливый экпримент, – коверкая слова на вишнустанский манер, пробасил Мровкуб и, щёлкнув пальцами, зажёг на ладони огонек. – Продемонстрироривать могу вам!

– Простите, господин чародей, не признали! – согнул шею стражник, и другой склонился вместе с ним.

– Из Вишнустана мы, я и мой ученик приехали. Хотим смотреть столицу мира! – объяснил архивариус. – Вещиц запретных законами не имеем.

– Видим, видим.