скачать книгу бесплатно
– Вон, дальше.
Подъезжаем к детсаду. Бегу, возвращаюсь с Антошкой. Размахивая пистолетом, он деловито забирается на заднее сиденье.
– Здлавствуйте!
– Привет, друг Антон. Как жизнь молодая?
– О'кей! – Снова едем.
– Ну-ка, давай сюда. – Не оборачиваясь, Герберт ухватывает Антошкин пистолет. Легкая борьба, пистолет в руках Герберта, а вместо него откуда-то из-под сиденья возникает автомат, да какой! И вот он в руках Антошки, окаменевшего от счастья.
– Что надо сказать Герберту Мартыновичу?
– Спасибо…
– Теперь ты оснащен самым современным оружием. Вернее, его точной копией.
– Ты его балуешь, Герберт.
– Та-та-та-та! – почти по-настоящему строчит автомат, и разноцветные лампочки загораются на нем, к упоению Антошки.
– Герберт, – говорю я, тронутая его вниманием.
– А это – тебе. – Он снова протягивает руку и достает сверток с заднего сиденья.
– Ой, что это?
Разворачиваю – новенькие сапоги. Осенние, на самом модном низком каблуке.
– Герберт, я ведь тебя просила… – щепетильное огорчение борется во мне с радостью.
– Хочешь – можешь выбросить, но я лично против того, чтобы ты ходила с мокрыми ногами.
– Ну что ты… Я просто… Конечно, спасибо.
Антошке легче относиться к жизни. Та-та-та-та – за моей спиной, в окно расстреливает прохожих, обо всем на свете забыв.
Вот и мой дом.
– Будь здоров, Антуан, – протягивает руку Герберт.
– Ты не зайдешь?
– Нет возможности. Надо вечером встречать делегацию. Утром я закину продукты…
– Герберт…
– …и абонемент в бассейн, а насчет завтрашней поездки я позвоню сегодня попозже.
Я выхожу, но Антошке выходить очень не хочется. Изобретает, что бы еще спросить, чтобы оттянуть расставание.
– А… У Лембо – такой автомат?
– У Рэмбо, это он у бабы Сони по видику смотрел.
Герберт объясняет серьезно и обстоятельно:
– Может быть. Но, видишь ли, Рэмбо – это плохой солдат, в него хорошему мальчику лучше не играть.
– Почему?
– Идем, Антон, Герберту Мартыновичу нужно работать.
– А вы кем лаботаете?
– Как тебе сказать, Антон… Немножко покупаю, немножко продаю.
– Вы плодавец?
– Идем, Антошка, – смеюсь и вытягиваю его из машины.
– Гуд бай, фрэнд Антон!
Герберт машет рукой, поднимает стекло, и «мерседес», круто развернувшись, исчезает. А мой напрочь покоренный Антон долго и восхищенно глядит ему вслед.
Назавтра у Герберта выдалось все-таки три свободных часа, за час мы домчались до Приозерска. Белый «мерседес» стоит возле нашего дома на Дачной, окруженный восхищенными мальчишками, а за рулем сидит Антон, надутый от гордости, как пузырь!
Витька уже уехал, ремонт закончен, в доме чистота.
На кухне накрыт стол, отец при параде, в кителе, мама в платье с кружевным воротничком. И мы все наблюдаем за Гербертом, который, сняв пиджак, ползает на коленях под тумбочкой, прилаживая у розетки провода. А на тумбочке стоит чудо-техника, белая микроволновая печь.
– Какое у вас напряжение? – поднимается Герберт, отряхивая брюки.
– Нормальное, как у всех. Двести двадцать.
Отец держится хорошо, с радушным достоинством, а у мамы, как ни силится она быть радушной, в глазах почему-то ужас.
Герберт чем-то щелкнул, загорелась на печке красная лампочка.
– Ну вот. Готово к употреблению. Кладете продукт сюда, – показывает Герберт, – устанавливаете режим и время, захлопываете. Когда будет готово, зазвонит само.
– Это чье же? – рассматривает отец диковинку.
– Наше, опытный образец.
– Умеем ведь, если захотим!
– Умеем, Николай Митрофанович. – Герберт смотрит на пыльные ладони и одновременно, едва заметно, на часы. – Варвара Петровна, где руки можно помыть?
Мама словно очнулась.
– Идемте. Сюда…
Герберт двинулся за ней, задержался у стены, на которой висят несколько старых фотографий, кивнул:
– Это Оля?
– Оленька, – мягчая, кивает мать. – Семь лет ей здесь, как раз в школу пошла. Вот – с портфельчиком.
– А это – вы.
Мама отмахнулась:
– Была я. Только когда это было…
Герберт посмотрел на маму и снова на портрет.
– Почему – были? Вы и есть, очень похожи.
Мама не то чтобы совсем смягчилась, но ужаса в глазах немного поубавилось.
– Это мы с отцом и Витей, старшим нашим, – показывает уже сама. – В Сочи, в санатории. Если вам интересно, хотите, еще Ольгу покажу? На выпускном вечере, со всем классом.
– Очень интересно. – И они с Гербертом вышли.
– Ну что ж, – рассудительно заключает отец, когда мы остаемся одни. – Мужик хозяйственный. Вежливый. Какой человек – не знаю. Но если ему доверяют страну представлять за границей – значит, человек проверенный. – Налил себе, пока матери нет, выпил. Волнуется, вижу. – А что же он сейчас не в Женеве? – спрашивает невзначай, но ясно, что не сию минуту этот вопрос у него возник.
– Выставку здесь организовывал. И кроме того, он с женой развелся.
– А без жены, значит, там не положено?
– Папа, ну о чем ты… – Ох до чего же мучительна эта обязательная процедура знакомства. – Что, ну что ты имеешь в виду?
Он понял, помолчал.
– А я такой порядок одобряю. – И кивнул, словно сам себя убеждая. – Это правильно. У холостых за границей мысли с государственных дел сбиваются. Ты тоже разведенная… Может, набрались оба ума-разума, заживешь наконец путем. Когда расписываться решили?
– Не знаю. Мы еще ничего не решили, давай пока не будем об этом…
– Вот тебе раз. А мы думали – будет что-то вроде помолвки. Мать вон сколько всего наготовила.
– Папа, мы посидим немножко, обязательно, но только у него очень мало времени, и, когда я скажу, что нам пора, – давай без демьяновой ухи, ладно?
– Не учи ученого. Не такой уж твой отец солдафон…
– Я знаю.
– …был за границей. Прага, Берлин… В сорок пятом году. До Женевы, правда, не дошел, – он поглядел на меня и улыбнулся, но как-то невесело. – Что ж, дочка дошагает.
На церемонии закрытия выставки, где Герберт не обещал большого веселья, веселья никакого и не было.
Какие-то дядьки произносили речи про дружбу и техническое сотрудничество, про контакты и контракты, и пока это все длилось, мы с Лариской, Валюшкой и Сашкой стояли в толпе, как чужие на празднике.
Правда, я одно поняла: Герберт действительно тут самый главный, и, как один оратор отметил, не будь его, никакой бы выставки не было. И ни контактов, и ни контрактов. Герберт стоял далеко от меня, в центре событий, у камер и микрофонов, затянутый в серый костюм и в бабочке. Я все пыталась поймать его взгляд, но Герберт был строгим, важным и неприступным.
Зато потом, когда церемония закончилась, отщелкали камеры, погасли прожекторы и сыграли гимн, – все как-то быстро переменилось. Толпа направилась к экспонатам, дядьки, произносившие речи, – через площадь, к гостинице Морфлота, а все остальные, которых немного осталось, – в дверь налево. За ней оказался уютный зал приемов, и мы под руководством Герберта очутились в этом зале.
Самые активные сразу же бросились к столу с выпивкой, закуской и горками тарелочек. А тем, кто остался около Герберта, – видимо, самым близким сотрудникам и друзьям, – он, взяв меня под руку, представил очень значительно:
– А это – Ольга.
И все посмотрели на меня с пониманием и уважением.
Играет негромкая музыка, гости стоят и сидят с тарелками и рюмками в разных концах зала, кто такие – непонятно, одеты разношерстно, говорят на самых разных языках, едят и пьют, и вообще – обстановка непринужденная. Только вот мое положение не очень понятное. Вроде бы я здесь такой же гость, как все, а вроде бы и хозяйка – во всяком случае, гости после заявления Герберта, кажется, так меня воспринимают. Сам Герберт расхаживает среди гостей с рюмкой, ободряюще улыбается мне издали, и я улыбаюсь ему, улыбаюсь гостям направо и налево. Вот Лариска – та поразительно быстро здесь освоилась: дымит, тянет коктейль, режет правду-матку бородатому иностранцу:
– Если бы нашим специалистам платили так же, как вашим, еще неизвестно, кто бы двигал технический прогресс. Талантов в России – навалом! Вот у нас, скажем, есть один мужик на автобазе…
Улыбаюсь ей, улыбаюсь ошалевшему бородачу.
А Валюшка грустная, насупившись, сидит в углу, делает вид, что глядит журнал. А сама напряженно следит за Сашкой, который нетвердой походкой, но сияя, как самовар, несет через зал стакан с джусом какой-то коротко стриженной диве.
– Валюнчик, мой хороший! Ау! – приветливо подхожу я.
– Ну как можно быть таким неустойчивым? – в отчаянии отзывается Валюшка. – Ведь все было так хорошо! Он опять не режимит. Опять набрался, ты посмотри! А эту курицу щипаную я сейчас убью…
– Сиди, не дергайся, я сама ее прикончу, – говорю я и направляюсь разрушить Сашкин альянс – но по пути встречаюсь с Гербертом, и он незаметно берет меня за руку.
– Ну как? Очень скучно?
– Люди незнакомые. А вообще…
– Идем. – Он тянет меня за собой. – Сейчас момент, когда их можно пустить на самообслуживание.
Мы выходим в выставочный павильон, Герберт открывает одну из стеклянных дверей, пропускает меня в небольшую комнату. Дверь закрывается, и сразу становится тихо. Рекламы, проспекты, каталоги, кофеварка, напитки в зеркальном баре. А кресло мягкое, сразу утопаешь в нем.
– У тебя здесь уютнее.
Он чуть расслабил ворот рубашки.
– Там – для всех, здесь – для себя. Кока, джус?
Наливает сок в высокий стакан, щипцами аккуратно бросает лед.
– Как в кино, – говорю я.
– Профессиональные навыки.
Чокаемся на расстоянии стаканами с джусом.