Услуга Дьяволу

В тот же миг прекрасная дева обратилась волчицей и набросилась на застывшего в ужасе короля, раздирая его когтями и зубами.

Ворвавшиеся в покои слуги не нашли ни духа отмщения, ни тело короля. Лишь цепочку из сотни кровавых капель и прорастающие из них цветы, чьи бутоны напоминали человеческое сердце.

Цветок был назван ральёлой и по сей день он растет во Флегансии, напоминая каждому о цене свободы, жестокости мщения и обманчивости внешности. Лишь на пять дней в году сердца-ральёлы раскрывают свои бутоны, чтобы услышать о несчастьях и несправедливостях и запечатать их в себе.

Из этой легенды и вырос один из самых красивых праздников смертного царства – карнавал «Цветов и масок», длящийся все время цветения ральёл.

– Понравился спектакль? – поинтересовался Дан, когда, отблагодарив труппу актеров, в лицах рассказавших легенду о ральёлах, аплодисментами, мы покинули представление на главной площади Кобьи – столицы страны лазурных морей.

Сады времен встречали меня как победительницу, въезжающую в город с отрубленной головой вражеского предводителя в руке. Возможно, кто-то из демонов и слуг не верил, что я выдержу омовение в Гург, но это оказался тот самый случай, когда порадовать и разочаровать одинаково приятно. Я стойко продержалась до середины торжественного обеда и даже самонадеянно собиралась напомнить Дану о его обещании после церемонии отправиться на карнавал Флегансии, вот только усталости от всего пережитого было плевать на мои желания. Серая страна снов забрала меня раньше, чем Каратель и его свита успели приступить к десерту.

Я помню, что пробуждение на следующий день после церемонии чувствовалось совсем иначе. Еще не успев открыть глаза, я знала, что в комнате у окна сидит и вышивает Ксена. Знала не потому, что ожидала ее присутствия, слышала движения или чуяла аромат духов, а потому что кожей ощущала ее сосредоточенность и спокойствие.

В то утро с постели поднялась не воспитанница Карателя из смертного царства, а ученица Владыки Тьмы и Огня, благословлённая им и признанная темными водами Гург, одарившей меня всем, что отпрыски знатных домов имели по праву рождения. Пусть я все еще подходила под оба определения, но разница между ними была примерно такой же, как между Небесами и Подземьем.

Зрение, слух, обоняние, осязание и вкус изменились. Прежде я думала, что жаловаться не на что, пока не ощутила, как воспринимают мир падшие. Острее, насыщеннее, ярче, в мельчайших деталях, различая то, что простому смертному не уловить никогда, сколь гениален бы он ни был.

Захотелось сорвать, смять, сжечь собственные многочисленные наброски, висевшие на стенах покоев и рассыпанные по столу. В глаза бросались все огрехи и несовершенства, каждый неточный мазок, каждое различие оттенков. Вспомнив уроки музицирования, тянуло извиниться перед всеми, кто слышал эти пытки над инструментом. Стало интересно узнать, каков по-настоящему на вкус любимый пирог «Фели-Фра» с клубникой и суфле, как выглядят цветы в Саду времен, получится ли теперь удержать на голове поднос со стопкой чашек и чайником в придачу на уроках наставницы Варейн…

Раздираемая любопытством и переполненная восторгом, я сорвалась с кровати, напугав вскрикнувшую Ксену. Словно заново рожденная, я глазела на все вокруг, то подбегая к окну, то смеясь над бонной и ее просьбами остановиться, то ныряя в гардеробную, чтобы пройтись ладонями по тканям одежд. Я не понимала, что передвигаюсь быстро, гораздо быстрее обычного, пока не врезалась головой в живот Дана.

Вместо всего возможного или ожидаемого, мой прекрасный господин лишь улыбнулся и напомнил о желании посетить Флегансию. Пусть не удалось застать четвертый день карнавала, зато пятый, завершающий празднества, славился королевским цветочным балом и шествием свечей по аллее фонтанов. Радость от того, что Каратель все еще в резиденции, сменилась радостью от его готовности посвятить мне еще один день, что и привело нас на площадь Кобьи сразу после завтрака.

– Мне понравился спектакль, вот только сама легенда… Это несправедливо и наверняка обман.

– Неужели тебе жаль короля-самозванца? – не поверил Дан, приподняв бровь.

Мы вышли на не менее людную набережную, и соленый морской ветер бесцеремонно дернул меня за волосы и подол шелкового платья, заставив крепче сжать ладонь Дана.

В странах теплых морей погода была гораздо капризнее и переменчивее, жившие здесь смертные не знали, что такое снег и северные ветра, но зато были хорошо знакомы с буйными штормами, душными грозами и проливными дождями. В тот день Лазурное море, разделяющее Флегансию и Сильверру, было бирюзово-зеленым, игриво сверкающим в лучах солнца, и завораживающе сливалось с чистым голубым полотном неба у горизонта.

– Конечно же, нет, – уверенно покачала я головой, с интересом наблюдая за детьми, бегающими друг за другом по берегу среди гуляющих взрослых. Издалека казалось, что на белом песке ведется какая-то странная игра между белыми и красными фигурами, своевольно двигавшимися в любых направлениях.

Большинство местных жителей в честь празднеств носили цветочные ожерелья и одежды с серебряными и красными нитями, поясами или платками. Возможно, я тоже подумала бы о подходящем к празднику наряде, но, по воле Дана, мы оставались невидимыми для глаз окружающих. Кроме того, Дьявол всегда использовал отводящие чары, благодаря которым никому в голову не приходило как-то мешать нам во время прогулок по смертному царству.

– Финал легенды мне понятен, но, в самом начале… Ты правда сказал королевской чете забрать ребенка у слуг? – я постаралась вложить в голос все сомнение, на какое только была способна. – Что? Ты, в конце концов, Каратель, такое решение… м-м-м… слишком грязное и плоское?

Дан рассмеялся, поднимаясь со мной на смотровую площадку, обещавшую лучший вид на море, портовую часть города и белокаменную королевскую крепость с золотыми шпилями.

– Обладай хотя бы часть смертных твоей проницательностью, моя радость, многие беды никогда не коснулись бы целых народов, – улыбнулся Каратель. – Присаживайся.

Он глянул в сторону каменных перил, и возле них сразу же возникла высокая скамья с подушками и изогнутой спинкой и столик с едой и напитками. Забравшись на бархатную подушку, я с интересом заглянула в кувшин, надеясь увидеть там то, о чем читала. Разумеется, чтобы утолить жажду, Дан выбрал виноградную воду со льдом, прославившую Флегансию не меньше празднеств «Цветов и масок».

В каком бы городе или стране смертного царства мы ни оказывались, ведомые списком моих желаний, Каратель всегда предлагал попробовать лучшее из местной кухни под аккомпанемент красивейших видов и интересную беседу. Это тоже было одной из многих наших традиций, сложившихся сами собой.

– Так я права? – полюбопытствовала я, когда Дан подал мне тарелку. – Что это?

– Суп из морской рыбы с пряностями, – Дьявол отправил ложку в рот, подавая пример. – Вынужден отметить, что рецепт претерпел некоторые изменения с тех пор, как я последний раз его пробовал. И далеко не в лучшую сторону.

– Это… сколько столетий назад было? – фыркнула я, находя суп исключительно ароматным и вкусным. – Готова спорить, ты отведал его из рук того, кто придумал сам рецепт.

– Четыреста… нет, возможно, все пять сотен, насколько я помню, тогда между Флегансией и Сильверрой разразилась война за морские торговые пути…. О, подождите-ка, юная госпожа, неужели это намек на мою старость? – Дан манерно расправил салфетку, но строгий взгляд сильно смягчали горящее золото глаз и лукавая улыбка, притаившаяся в уголках рта.

– Мой повелитель не может быть старым или молодым, потому что вечен, – пожала я плечами, всем видом отрицая насмешку. – Никто же не говорит на луну и солнце, что они старые, правда?

– Ловко, моя радость, очень ловко, – усмехнулся Каратель. – Наставница Варейн сейчас гордилась бы тобой.

– Если бы ей довелось услышать, как легко я с тобой говорю, мне пришлось бы исходить все Сады времен с чайником на макушке, и я не уверена, что вода в нем не кипела бы всю прогулку, – я тяжело вздохнула, притворно качая головой, добиваясь искреннего веселого смеха Дана.

– Мы, как и прежде, сохраним легкость и простоту нашей беседы в тайне, – подмигнул Дьявол. – Возвращаясь к легенде… Людям свойственно облагораживать историю и перекладывать ответственность за свои грехи на чужие плечи. Здесь мы с Отцом в одинаковом положении. Разве что его корят за то, что он чего-то не дал, а меня за то, что наградил, – Дьявол налил нам виноградной воды, и в мой фужер упало два кубика льда. – Король был одержим желанием наследника и третировал свою супругу, так что бедняжка и правда отчаялась достаточно, чтобы осмелиться обратиться ко мне. – Каратель придвинул ко мне блюдо с десертом из фруктового рулета с сыром. – Все, что я тогда сделал, так это сказал ей правду: она могла понести дитя, но ее муж не был способен его зачать. Она попросила совета, и я предложил ей несколько вариантов. Как думаешь, каких?

– М-м-м… – я задумчиво посмотрела на море. – Король хотел наследника, значит, она могла зачать ребенка с другим и притвориться, что он от него. Или… она могла захватить трон и выбрать себе нового мужа.

У таких задачек от Дана всегда было несколько решений, иногда даже более пяти, все зависело от живости воображения. Науки Подземья говорили, что душа человека полна страстей, и у одного верного или праведного решения, может быть, сотня искаженных отражений.

– Был еще третий вариант: сбежать. Королева Давэс, так ее звали, выбрала первый путь. Она любила своего мужа и хотела подарить ему то, чего он жаждал больше всего на свете, – Дан откинулся на спинку скамьи, вытянув вдоль нее руку. – И в этом стремлении королева стала одержимой. Не было никакой служанки, Давэс сама соблазнила шута, а когда понесла дитя, приказала страже убить любовника. Королевская чета получила ребенка, вот только, чем старше становился мальчик, тем больше черт шута замечал в нем король. Однажды подозрения окрепли настолько, что он обезумел от гнева и напал на принца, но вместо его сердца пронзил бросившуюся между ними королеву. Принц убил короля и надел его корону, а дальнейшие события ты знаешь из легенды.

– Но что дух отмщения сделала с ним, почему тело короля не нашли? Она его… съела? – предположила я.

– Что? Нет, Юлтия – госпожа Дома Корысти, старшая советница князя Авара, подобное не в ее характере, – усмехнулся Дан. – Мальчишка обзавелся волчьей шкурой и стал одной из ее ручных зверюшек до тех пор, пока не искупит всю пролитую из-за него кровь.

– Сотню принесших себя в жертву дев?

– И не только их. Его короткое правление, начавшись с убийство короля, продолжилось казнями неугодных и многими вещами, допускать которые не должен ни один монарх, если не желает надолго задержаться в Нижнем Подземье, – Дан убрал стол небрежным взмахом ладони и внимательно посмотрел на меня. – О чем ты думаешь, моя радость?

– О том, как мало я знаю и понимаю, – нехотя признала я.

– Впечатляющее признание от столь юной особы, – оценил Дан. – Этот вывод не имеет отношения к легенде и историческому прошлому Флегансии, как я понимаю?

Я тяжело вздохнула:

– Не совсем… Ты точно будешь смеяться.

– Я часто смеюсь с тобой, моя радость, это не то, чего стоит опасаться, – Дьявол благосклонно улыбнулся.

– Сегодня, проснувшись, я почувствовала себя по-другому. Быстрее, сильнее, не такой, как простые смертные. Еще два дня назад мне было бы не под силу рассмотреть вон тех чаек, – я кивнула на птиц, летающих вдали над морем. – Сейчас я могу зарисовать их так же ясно, как если бы они находились прямо на этих перилах. Я знаю, что для падших и небесных это в порядке вещей, наставники объясняли мне, но до сегодняшнего утра я все равно считала эти возможности чем-то сказочным, потому что не могла представить по-настоящему. А теперь у меня они тоже есть, но я не падшая и…

– И? – сузил глаза Дан, посерьезнев.

– Король хотел наследника, кровь от своей крови. Может быть… он позволил себе обмануться, но, в конце концов, не смог выдержать, что принц… не его рода? Что, если мои отличия будут слишком серьезными и очевидными, и ты однажды не сможешь закрыть на это глаза, как не смог король? – чем дальше я говорила, тем ниже опускалась моя голова, пока Дан не перехватил ее за подбородок.

– Я мог бы возразить тебе на это многим, Хату, но истинно важно в данном сравнении лишь одно отличие: король был обманут. – Обхватив мое лицо ладонями, Каратель провел большими пальцами под глазами, стирая выступившие к моему стыду слезы. – Я же знал о тебе все, моя радость. Даже то, что пока неведомо тебе самой.

Крепко обняв Дана за шею, я прижалась лбом к его пиджаку, напоминавшему ночное небо, расшитое серебром звезд. Нежно погладив по спине, мой прекрасный господин продолжил:

– Мне понятны твои волнения и страхи, Хату, но однажды ты поймешь, что они не более, чем скорлупа. Птенец вылупляется лишь однажды, но душа… Душа преодолевает сотни скорлупок на своем пути, закаляясь, меняясь, ограняя себя, приобретая или теряя свой блеск. Никогда не думай, что это твоя слабость. Нельзя назвать слабостью то, что способно превратиться в силу.

– Я думаю, что понимаю, о чем ты, – пробормотала я, и Каратель усмехнулся, целуя меня в макушку.

С моей стороны было весьма самонадеянно говорить подобное бессмертному Владыке Тьмы и Огня в свои десять, но Дан никогда не считал это дерзостью или чем-то неподобающим.

Вмешиваться в легкость и простоту наших разговоров было не позволено никому: ни падшим, ни небесным, ни правилам и предрассудкам.

* * *

Возвращаясь из Кобьи поздним вечером, я хотела только поудобнее устроиться в кресле у камина в покоях Дана и послушать какую-нибудь увлекательную историю за горячим чаем и куском «Фели-Фра». После смотровой площадки мы отправились в картинную галерею – еще одна обязательная остановка каждой прогулки, потому что я обожала рассматривать работы смертных мастеров, а Дан нередко мог рассказать о них гораздо больше, чем знали владельцы.

В одном из залов висело роскошное полотно, изображающее солнечный свет, пронзающий морские глубины и все же не дотягивающийся до темноты дна. Дан сказал, что художник в юном возрасте потерял возлюбленную, и эта картина – отражение его души, в которой все лучшее, что он испытал после, так и не смогло рассеять холод его одиночества. Я долго простояла перед ней, стараясь уловить движения кисти, игру света и оттенков, представить, как работал и мыслил мастер, годами перенося свои чувства на холост.

После галереи было торжественное шествие сотни красавиц со всей Флегансии со свечами и ральёлами. Девушки плавно покачивались и двигали руками в затейливом танце, чей узор распустился перед воротами в королевский замок. После зычного призыва глашатая каждая из них задула свою свечу, символизирующую жизни, некогда отданные их соотечественницами.

Вместе с ними, никем не замеченные, мы с Даном посетили королевский бал «Цветов и масок». Как и следовало из названия, каждый гость, помимо богатого одеяния, носил маску и цветок ральёлы. У одних цветы были вплетены в волосы, у других пришиты к одежде, маски мужчин изображали птиц, а маски женщин – волков.

Последнее позабавило Дана, окрестившего это танцем гордыни с хитростью. Неудивительно, ведь каждая женщина в легенде была представлена хитрой, дух отмщения и вовсе прикинулась беззащитной девой, а король и принц, пусть и в разных версиях истории, но оба проявили тщеславие и алчность.

Насыщенный день в царстве смертных сумел отвлечь от омовения и даров Гург и помочь немного обвыкнуться, но едва в холле резиденции перед нами появилась свита Карателя, как я снова вспомнила об ответственности, возложенной на меня после церемонии.

– Повелитель, – склонили головы все трое, прежде чем легкими кивками поприветствовать меня. В случае с Хирном, конечно же, не обошлось без озорного подмигивания.

– Вы уже уходите? – задрала я голову к Дану.

– Уходим? Как мы можем уйти, когда малышка Хату еще не получила свои подарки? – возмутился Хирн раньше, чем кто-либо успел заговорить.

– Ты свой вручишь последним, – резко выставила руку перед ним Тунрида.

– Боишься не выдержать конкуренции? – поинтересовался Охотник, снова подмигнув мне.

– Боюсь, что твой отвлечет на себя все внимание, – закатила глаза Казначей.

– Это и называется конкуренцией, просто признай, что мой – лучший! – отмахнулся Хирн.

– Решать госпоже Хату, – вклинился между ними Ариман, одним видом призывая к порядку.

– Что… Какие подарки? – непонимающе спросила я, не спеша отпускать ладонь Дана.

– Подарки по случаю твоего десятилетия и обретения благодати Подземья, – пояснил Каратель с улыбкой. – Мы вручили бы их еще вчера, но тебе потребовался отдых.

– То есть… Разве сама церемония и ваше присутствие… не считалось подарком?

На этот раз смех Карателя поддержала его свита. Даже Ариман, всегда невозмутимый и сосредоточенный, усмехнулся, прежде чем опуститься передо мной на корточки и протянуть только что появившийся в его руках длинный чехол.

– Как твой будущий мастер меча, я дарю тебе тренировочный меч из черной джабары, самой крепкой древесины во всех трех царствах.

– Я… спасибо, Ариман, – я склонила голову, принимая чехол и едва сдерживая желание немедленно обнажить деревянный клинок. – Для меня честь принять такой подарок, но еще большая видеть тебя своим наставником.

На мечах из черной джабары в Подземье тренировались лишь те, кому дозволено сражаться даркутом. То есть, знать. Своим подарком Ариман подтвердил то, что я ощутила, проснувшись, – принадлежность царству Карателя.

– Отныне мы будем видеться гораздо чаще, Хату. Я покажу множество отражений уже известных тебе истин и открою новые, – Тунрида с улыбкой протянула мне карманное зеркало из лунного камня в золотой оправе. – А это станет тем, чем ты сама захочешь, когда придет время.

Я знала, что Тунрида – мастер обращения с зеркалами. Многие народы смертного царства изображали ее с кнутом в правой руке и высоко поднятым зеркалом в левой. Одни говорили о жестокости, коварстве и искажении правды до лжи, другие об обмане иллюзий и беспощадной ловле душ отражениями их желаний, третьи о мучении плоти и разума глупцов, попавших в ее сети. В книгах мне неоднократно встречались упоминания о заточенном ею небесном воинстве через озерное отражение во время Падения. Согласно древним источникам, так в Нижнем Подземье и появилось озеро Фараж, в отражении которого каждый грешник видит и испытывает на себе худшее из свершенного им в земной жизни.

Я поклонилась Казначею Карателя, с благодарностью принимая ее подарок. Даже в то время своего невежества в магическом искусстве, я понимала ценность ее дара. Зеркало открывало много возможностей, могло служить окном в течении времен, коридором в чужие покои или сны, а еще обратиться смертельной ловушкой. Всем этим живо пользовалась знать. Особенно женская ее часть.

– Моя очередь! – Хирн подхватил Тунриду за бедра и переставил себе за спину, словно она была вазой или куклой. – Не боюсь я твоих красивых прищуренных глазок, Туни, успокойся, – широко улыбнулся Иде Охотник, и она скрестила руки на груди.

Я прикусила щеку изнутри, сдерживая хихиканье. Хирна и Тунриду можно было сравнить с собакой и кошкой, делящими одну крышу. Они могли поцапаться, порой даже сильно поругаться и демонстративно игнорировать существование друг друга, но это никогда не виделось чем-то фатальным. Всего лишь семейные распри, которые мигом забывались перед чужаками или серьезными поручениями Дана.

– Готова? – хитро поинтересовался Охотник, переглянувшись с Карателем.

– К чему? – не поняла я, отдавая Дану подарки Аримана и Иды.

– К встрече с ним! – весело крикнул Хирн, доставая откуда-то из-под плаща… щенка.

Я отпустила ладонь Карателя, взвизгнув, тут же потянувшись к малютке инферги, до конца не веря, что это и правда происходит.

Прежде мне было строго-настрого запрещено подходить к собакам и лошадям Подземья. Из-за отсутствия благодати инферги и тьмати восприняли бы меня как нечто чуждое и могли напасть. По той же причине я никогда не покидала стен Садов времен без Дана – слишком опасно для девочки с душой. Удивительно, пройдя омовение в Гург, я подумала о многом, но совершенно забыла, сколько запретов оно с меня снимет!

– Это… это…

Я прекрасно знала, кто это, но все же не находила слов от переполнившего восторга. Крепкий малыш с лоснящейся шерсткой и лобастой головой ткнулся в ладонь горячим носом. Я наклонилась ближе, подхватывая щенка из рук Хирна и заглядывая в темные сонные глазки. Короткий хвост-сосулька радостно завилял из стороны в сторону, когда я осторожно погладила его упругое пузико, на свет показался алый язычок, скользнул по запястью жаром и снова спрятался.

– Первенец, чистокровный первородный, мать из своры Ночи, шерстью в нее пошел, видишь, как дёготь, и пасть без единого светлого пятнышка, а отец из своры Ветров. Ему пока всего две луны, но уже видно, что лапы как у отца будут, да и нрав, думаю, тоже. Ветровые умные и цепкие…

– Вздумал за вечер рассказать Хату все о инферги? – ехидно перебила Охотника Тунрида. – Воркуешь над ним, будто сам себе даришь.

Я зарылась пальцами в короткую шерстку, почесала за треугольниками ушей, и малыш приоткрыл рот, превратившись в самое милое существо, что я когда-либо видела. Конечно, от меня не укрылись острые жемчужинки клыков и пока едва заметные цепкие коготки, но, глядя на эту кроху, невозможно было поверить, что однажды его пасть будет в состоянии перекусить камень, а один удар лапы выпотрошить медведя.

– Пережить не можешь, что собака интереснее зеркала, да, Туни? Не утруждай себя ответом, слова лишь разверстают яму, – отмахнулся Хирн. – Я пока не оставлю его с тобой, малышка, ему еще нужно соблюдать определенное кормление, но уже в следующем подлуньи начну заниматься с вами обоими.

Подарок Хирна, как и предыдущие два, подтверждали мой новообретенный статус. Только представители знати имели личных инферги. Чем высокопоставленнее хозяин, тем породистей его пес. Чистокровные падшие никогда не упускали возможности подчеркнуть силу, власть и положение, выпячивая их символы на каждом шагу.

– Как его зовут? – спохватилась я, с трудом вернув щенка Охотнику.

– Это решишь ты, – улыбнулся Хирн. – А сейчас мне пора вернуть его под бок матери. Повелитель, – поклонившись Дану, великий первопадший растворился в воздухе вместе с малюткой-инферги.

Оглядевшись, я не обнаружила ни Тунриды, ни Аримана, в холле остались только мы с Карателем.

– Почему они ушли? – не поняла я, встретив задумчивый взгляд Дана.

– Потому что настала очередь моего подарка, – улыбнулся Каратель, вновь протянув мне руку. – Идем.

– Что, еще и твоего подарка? Неужели, ты хочешь подарить мне тьматя? – не сдержалась я, поднимаясь с ним по лестнице и краем глаза отмечая на постах стражников, склонявшихся перед повелителем.

– Могу понять это предположение, – усмехнулся Дьявол. – Нет, моя радость, оседлать скакуна из тьматей ты пока не готова, уверен, Хирн скоро объяснит тебе, почему. Твои будущие наставники подарили то, что так или иначе относится к вашим занятиям, так же поступлю и я.

– Ты будешь учить меня? – я сжала его руку сильнее, выступая вперед, чтобы заглянуть в лицо. – Правда-правда?

– Правда, – рассмеялся мой прекрасный господин. – Надеюсь, ты сохранишь это воодушевление и на наших уроках.

– Подарок уже в моих покоях? – удивилась я, поняв, куда мы идем, когда снежинки и листья на ковровой дорожке сменились побегами и распускающимися цветами Весеннего крыла.

– Как и остальные, – Дан показал пустую руку, прежде забравшую тренировочный меч и зеркало.

– Я не заметила, – признала я, виновато закусив губу. – Ариман и Тунрида, они же…

– Глупости, – отмахнулся Каратель. – Было очевидно, что щенок займет все твое внимание, это не стоит переживаний.

– Кажется, Хирн был очень этому рад, – хихикнула я, заходя в свою комнату первой.

– Разумеется, ты подарила ему повод для шуток над Тунридой на ближайшие полвека, – хмыкнул Дан. – Посмотри вот сюда, – мужчина кивнул в сторону двери, ведшей в мою купальню, когда, сходу обнаружив меч и зеркало на столе, я не нашла ничего нового.

В стене появилась еще одна дверь. Из черного полированного дерева, с изящной изогнутой серебряной ручкой.

– Еще одна комната? – не поверила я, поспешив к двери.

– Не совсем, – послышалось за спиной, а в следующий миг Каратель уже держался за ручку, опередив меня. – С сегодняшнего дня ты можешь обучаться магическому искусству, Гург закалила твою суть, но магия – это сила, а любой силе необходимо свое место, точно так же, как книге полка.

– Кахе, – понятливо выдохнула я.

– Верно, – одобрительно кивнул Дан. – Как думаешь, что это такое?

– Это… как кладовка с запасом энергии, – неуверенно начала я, припоминая все, на что натыкалась по этой теме в библиотеке. – Нужно совершить какой-то ритуал, берешь из нее сколько нужно и тратишь.