Услуга Дьяволу

– Что у нас тут… – Дан тем временем изучал список моих желаний. – Столичный карнавал «Цветов и масок» во Флегансии? Пятидневное празднество уже началось, думаю, мы сможем отправиться туда после церемонии.

– Правда? – Подброшенная восторгом, я больно ударилась локтем об стол, попутно слушая звенящую какофонию посуды. – То есть… Благодарю повелителя за оказанную честь, – выдавила я, чувствуя, как краснею и сдерживая желание потереть ушибленное место.

– Не стоит, – качнул головой Дан, касаясь моего локтя и прогоняя боль точно так же, как до этого нервозность.

– Благодарить? – не поняла я, потому что мужчина выглядел слишком серьезно.

– Прятать боль передо мной, – уточнил Дьявол.

– Но наставница Варейн говорит, что проявлять слабость перед собеседником, принадлежащим к знати…

– Я не принадлежу к знати, – он дернул краешком рта. – Это знать принадлежит мне.

Я потупила взгляд, понимая, что допустила серьезнейшую ошибку, за которую, будь здесь мастер этикета, одними фарфоровыми чайниками и фолиантами на голове бы не отделалась. Приравнять самого Карателя к знати! Пожалуй, это до сих пор одно из немногих воспоминаний, думая о котором, я испытываю стыд как в первый раз.

– Ах, юность, – усмехнулся Дан, дотронувшись до моих горящих щёк. – Мастер Варейн совершенно права, размышляя о любой слабости, как о мишени, куда обязательно попробуют ударить – сразу или дождавшись более подходящего момента. Однако, смею справедливо предполагать, что беседа со мной совершенно другой случай.

– Потому что… для тебя любой собеседник изначально слабый, да? – неуверенно предположила я.

Мой прекрасный господин расхохотался, облокотившись на стол и опустив голову на тыльную сторону руки. Я улыбнулась, расцветая от его смеха, как цветок, раскрывающийся навстречу солнцу. Не то что бы я когда-либо видела себя шутом подле Дьявола и старалась рассмешить его намеренно, но неосознанное желание улучшить его настроение было со мной с самого детства.

Чем старше я становилась, тем отчетливее понимала значение Садов времен для Дана. В этой резиденции он по-настоящему отдыхал от всего, что несли Верхнее и Нижнее Подземья, а глубокий вздох Карателя на первом шаге по дорожке с каждым разом все больше напоминал попытку вытолкнуть из себя смрад и гарь чужих грехов и интриг.

– О нет, моя радость, не поэтому. Понимая свое положение и недостаток сил, мои собеседники, как правило, пытаются компенсировать это хитростью, честным обманом и толикой дерзости, – подмигнул мне Дан, выпрямившись.

– Как понять «честный обман»? – я сморщила лоб, стараясь разгадать смысл этого оксюморона.

– Честный обман – это когда кто-то говорит правду, но вовсе не по той причине, о которой сообщает. Допустим… – Дьявол лукаво прищурился. – Ксена смотрит, как долго ты выбираешь одежду, и говорит, что тебе идет синее платье. Это правда, ты хорошо смотришься в синем платье, но сказала она это не потому, что хотела сделать комплимент, а для того, чтобы ты скорее закончила одеваться. И если ты узнаешь эту причину…

– …то почувствую себя обманутой, – понятливо продолжила я.

– Это не единственная разновидность такого обмана. Иногда собеседник выворачивает правду, подменяет хронологию фактов, искажает крохотную деталь, но она полностью меняет картину. Чем искуснее собеседник обращается с правдой, тем коварнее его замысел.

– А как распознать такой обман? – жадно спросила я.

– Ты еще дойдешь до этого с наставницей Варейн, когда станешь немного старше и научишься у меня нескольким полезным вещам, – улыбнулся Дан, намотав на палец прядь моих волос. – Прежде всего, никогда не отмахивайся от подозрительности и всегда помни, что тех, кто гонится за выгодой гораздо больше тех, кто по-настоящему беспокоится о тебе.

Как следует, раз и навсегда, я выучу этот урок немного позже, под истошные вопли и запах горелой плоти, среди которых закончится мое детство.

* * *

Я помню, как Ксена нервничала, собирая меня перед церемонией. Изящные пальцы возились с плетениями прически дольше обычного, бонна хмурилась так, как всегда запрещала мне, то и дело поглядывала на меня через зеркало и порывалась разгладить несуществующие складки на простых черных одеждах. Удивительно, но, чем больше она беспокоилась, тем меньше волнения испытывала я, словно женщина забирала его себе.

– Ксена, я выдержу омовение. Правда, – встретила я ее взгляд в отражении. – Обещаю.

– Конечно, выдержите. Я не ожидаю от вас ничего другого, моя госпожа, – кивнула бонна, пряча в длинную косу последние пряди.

– Тогда почему ты боишься? – нахмурилась я.

Благодаря шести годам ежедневного общения я хорошо знала Ксену. Думаю, даже лучше, чем она тогда могла представить. Видя только худшее от родителей в первые годы своей жизни, я всегда по-особому ценила и чувствовала тех, кто относился ко мне с теплотой и искренней заботой.

Книги, наставники и сам Дан учили, что в Подземье и Междумирьи могут находиться лишь грешники. Люди несли свое наказание в зависимости от тяжести преступления среди ужасов и мук Нижнего Подземья или в бесконечных испытаниях Верхнего. Но те, кто в качестве искупления работал в резиденциях и домах знати, сильно отличались. Эти души совершили как плохое, так и хорошее в равной пропорции, или же на плохой поступок их толкнули не греховные побуждения.

Чем больше я узнавала Ксену, тем непонятнее мне было, как такая чуткая и добрая душа могла оказаться в Садах времен, но спросить об этом мне тогда не хватало смелости. Конечно, я считала это нетактичным и даже грубым, однако больше всего опасалась, что такой вопрос подточит доверие между нами. Я боялась потерять ее понимание и поддержку, неизменно сопровождавшие меня каждый день среди строгости учителей, отстраненности слуг и демонстративной вежливости демонов после публичной расправы над Мафартом.

Я до сих пор не знаю, в чем был секрет наших хороших отношений, сложившихся сразу. Ксена никогда и ни за что не ругала меня всерьез, разговаривала спокойно и мягко, была чуткой к моим просьбам или переживаниям, часто подбадривала и уверяла, что, если что-то не получается сегодня, у меня всегда есть завтра для следующей попытки.

– Уверенность и ожидания не мешают беспокойству, – отозвалась бонна, слабо улыбнувшись, словно извиняясь и признавая ошибку.

– Повелитель и великие первопадшие ожидают в холле, – зашла в мои комнаты управляющая Фагнес, не дав мне ответить Ксене, что сам Дан уверен в моем успехе. – Достойно выглядите, госпожа Хату, – сдержанно кивнула она, прежде чем перевести строгий взгляд на Ксену.

– Благодарю, Фагнес, – согласилась я с ее оценкой.

В черных широких штанах, рубашке с высоким горлом и накидке до пят я походила на сгусток теней из-за легкой струящейся ткани, со всех сторон обтекающей тело. Из украшений осталась лишь серьга-звезда, но и она удивительно подходила нынешнему облачению, ничего лишнего от макушки до ног в простых сандалиях.

– Все будет хорошо, – улыбнулась я Ксене, когда бонна в очередной раз расправила подол моей накидки, суетливо одергивая ткань.

– Разумеется, с вами все будет хорошо, – уверенно заявила управляющая. – Сады времен ожидают вашего скорого возращения, госпожа Хату.

Я кивнула управляющей, благодаря ее бескомпромиссную убежденность, прежде чем выйти из покоев. Может быть, глупо и надуманно, но казалось, что вся резиденция замерла в каком-то торжественном ожидании. Стражи на постах вытягивались по стойке задолго до нашего приближения, не мелькало ни краешка одежд слуг, не слышалось привычных переговоров и все вокруг искрило от чистоты, словно вместо ночного сна обитатели резиденции полировали каждый ее уголок.

Залитый солнечным светом холл слепил белизной, блеском натертых мраморных полов и золотом рам, давно ставшие привычными гобелены выглядели ярче обычного, так что мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть и, наконец, сосредоточить внимание на тех, кто меня ждал.

Свита Дьявола выглядела роскошно, разом напомнив мне день нашего знакомства. Парадные черная, синяя и красная форма с эполетами, великолепие, опасность и сила стихийных бедствий, заключенная в плоть и кости, но выглядывающая из глаз и сквозящая в редких, едва уловимых, движениях.

Однако, как бы прекрасны ни были Воин, Охотник и Казначей, мой взгляд сам собой скользнул к Дану, облаченному в такие же простые черные одежды, как и я. Вот только если я выглядела тенью, то Каратель, даже с одним-единственным перстнем на пальце, походил на тот самый предрассветный миг, когда густая ночь держит мир под своим одеялом, не позволяя выбраться из сна и приглушая звуки и свет звезд.

Я поклонилась всем четверым, получая в ответ кивки и не зная, что сказать и следует ли. Дан просто протянул мне руку, и я стиснула его пальцы с той же силой, что потерпевший кораблекрушение цепляется за единственную доску, позволяющую остаться наплаву.

– Пора, – коротко сказал он, делая шаг к дверям, я шагнула следом, и в следующий миг мои стопы коснулись уже не мрамора, а горячей, испещренной трещинами земли.

В лицо ударил раскаленный воздух, я судорожно вдохнула, рассматривая вид, открывшийся с утеса, на который Дан нас перенес. Конечно, с той же легкостью мой прекрасный господин мог бы сразу переместить нас в воды реки, но это лишило бы меня того особого впечатления, выбивающего дух и заставляющего смотреть перед собой с открытым ртом.

Прежде мне попадались гравюры, подробные описания берегов Гург в стихах и прозе, ей было посвящено несколько общеизвестных в Подземье баллад, но ничто из этого, как оказалось, не передавало ее подлинного величия и устрашающей красоты.

Песочные берега хвастали всеми оттенками красного, жаркое дыхание ветра переплетало их между собой замысловатой вязью рубинового, алого, гранатового, вишневого, винного, бордового, багрового и еще множеством других, названия которых я не знала и лишь могла бы попробовать получить их, долгие дни смешивая краски. Среди алых кружев песка широкой черной лентой текла Гург, то и дело с шипением выпуская из своих темных глубин столпы ярчайшего пламени, поднимающих обсидиановые брызги.

– Идем, Хату, – Дан кивнул в сторону лестницы, берущей начало неподалеку от нас.

Потертая вечностью и ветрами, она костяным гребнем вонзалась в Гург. Широкие ступени походили на огромные, составленные в стопку клавиши рояля, висевшие прямо в воздухе, без всяких подпорок и перил. В Подземье эта лестница звалась тропою падших, и несколько из изученных мною источников утверждали, что ступать по ней имеют право лишь падшие, а каждая ее ступень сделана из праха и размолотых костей охотников за благами Гург, к ним не принадлежащих.

Именно это знание остановило меня перед первой ступенькой.

– Правда, что все ее ступени из праха и костей? – спросила я, едва Дан опустил на меня заинтересованный взгляд.

Позади усмехнулся Хирн, тут же получив строгое цыканье Тунриды в качестве предупреждения. Не считая Дана, Ида оставалась единственной, кто был способен так легко и быстро оборвать веселье Охотника.

– Да.

– А если я шагну на эту ступеньку и превращусь в еще одну, потому что я не падшая? – скороговоркой выпалила я, и на этот раз за спиной послышались смешки всей свиты. Я уверена, что фыркнул даже Ариман.

– Полагаю, ты будешь одной из самых маленьких и красивых ступенек на этой лестнице, – широко улыбнулся Дан, сразу же покачав головой под хихиканье Хирна. – Хату, магическое искусство не терпит поверхностных суждений и оценок. Здешняя охранная магия питается силой самой реки Гург, и важно не кто зайдет в ее воды, а то, насколько он этого достоин.

Я несмело поравнялась с Карателем, становясь на первую плиту. Ничего не произошло.

Меня не охватил огонь, не ударила молния и ни во что не превратило. Я облегченно улыбнулась Дану, выдыхая, и его ответная улыбка вернула мне решительность.

Я до сих пор не знаю, улыбался ли Дьявол тому, что магия посчитала меня достойной или же моей наивности, не позволившей поверить в его вмешательство. Пропустила ли меня сама магия или воля Дана, но ступеньки казавшейся опасной лестницы словно сами стелились под ноги, будто опасаясь, что я сорвусь вниз, оступившись, а порывы горячего ветра скорее направляли, мягко подталкивая в спину, чем пытались смахнуть прочь.

– Их на самом деле больше, чем можно увидеть сначала, – заметила я, подозревая, что лестница каким-то образом скрывает настоящую протяженность спуска. Напоминало попытку дойти до горизонта.

– Как думаешь, почему? – спросил Дан.

– Проверка? – предположила я. – Иногда мастер Варейн засчитывает мне пять подходов к упражнению на равновесие за один, чтобы укрепить выдержку и терпение.

– Верно, Хату. Дорога дарит искомое лишь тому, кто готов дойти до конца, – благосклонно кивнул Каратель. – Даже достойные могут сдаться, разувериться и поддаться слабости.

– Неужели лестница проверяет даже тебя? – не поверила я.

– Нет, – усмехнулся Каратель. – Для меня от утеса до берега всего одно желание. Для них несколько шагов, – я обернулась, только сейчас поняв, что свита больше не следует за нами, остановившись где-то на середине.

– Получается… мы идем так долго из-за меня? – нахмурилась я, видя впереди множество ступеней.

– Подумай, – ласково посоветовал Дан.

Я остановилась, и Дьявол замер на ступеньке рядом со мной. Пальцы сжали его ладонь сами собой. Мало шагать по лестнице и надеяться, что ступеньки когда-нибудь все равно закончатся. Нужно точно знать, куда и зачем идешь. Нет, нужно большее. Уверенность, что дойдешь и заберешь то, зачем вообще вышел на дорогу. Несмотря ни на что. Вопреки всему. Даже собственным сомнениям и боязни ошибиться или проявить слабость.

Я обещала Ксене, что пройду омовение в Гург. Я говорила самой себе, что хочу стать сильной, оправдать доверие и оказанную Карателем честь. Что буду достойной владения магическим искусством, собственного кахе и дебюта в кругу знати Подземья, чтобы нести волю моего прекрасного господина и быть способной выполнить любое его повеление.

Десятки ступеней впереди исчезли, слившись в одну единственную, касающуюся черных вод Гург. Отсутствие сомнений и понимание необходимости конечной цели сокращали выбранный путь вдвое или, по крайней мере, делали его легче. Я запомню этот урок навсегда, именно он однажды поможет мне выбрать единственно верное решение.

– Умница, – улыбнулся Дан, погладив мои костяшки, но я, переполняемая решительностью, продолжала смотреть на черную воду, пытаясь понять, что с ней не так, помимо очевидного.

– Нет отражений, – в конце концов, нашла я ответ, задирая голову к Карателю.

– Гург отражает суть, а не обличие, – Дан плавно опустился на корточки, протянул свободную руку и зачерпнул воды. – Однако чтобы увидеть отражение сути, нужно позволить ей смыть обличие.

Дьявол перевернул ладонь над ступенью, позволяя воде стечь на серо-желтую поверхность, черная змейка ручейка проползла от центра к краю, и мокрая борозда за ней растворила цвет, обнажив кости и частицу чьего-то раскрытого в крике рта. Втянув носом воздух, я стиснула пальцы Дана, оставшись стоять на месте. Наглядный ответ на заданный ранее вопрос не был приятным зрелищем, но далеко не самым жутким из того, что я уже успела увидеть к своим десяти.

– Когда ты опустишь меня в воду, я увижу в ней отражение своей сути?

– Есть ли смысл в чужом ответе, если можешь получить его сама?

– В твоем всегда есть смысл, – высказала я, чуть подумав. – И его там точно будет больше, чем в моем.

Дан тихо засмеялся, но ничего не сказал, обратив лицо к небу. Увлеченная рекой и берегами, я не сразу поняла, что и оно в Подземье совершенно другое, отличается не только от палитры земного царства, но и от насыщенных оттенков Междумирья.

Смертные сочиняли о нем много небылиц. Одни говорили, что его в Подземье нет, а само царство Карателя – нижний мир в огненных реках с потолком из земли. Другие придумывали про облака из пепла и ревущее пламя от горизонта до горизонта. Третьи про вечную темноту, сверкающую молниями, когда Каратель смеется, и проливающую огненный дождь, когда он гневается.

Каждая страна смертного царства по-своему изображала владения Третьего Сына Создателя, как и его самого, и Дан находил это весьма ироничным. Настолько, что иногда разрешал своим подданным подливать масла в огонь, на котором готовились все эти нелепицы. Карателя забавляла готовность людей поверить в самое худшее, но при этом не получить никакой пользы. И Верхнее, и Нижнее Подземья были полны грешных душ, чьи кровавые деяния не остановили ни мифы про огонь в бездне тьмы, ни легенды о всепожирающих огненных реках и подземельях.

Правда же заключалась в том, что Междумирье с Подземьем и Небеса были петлями, объединенными в бесконечность «узелком» земного царства, согласно воле Создателя. Бесконечность символизировала путь трансформаций душ, но на каком бы отрезке своего пути они ни находились, над ними всегда простиралось небо.

В тот день над рекой, на подушке из золотых облаков лежала слепящая корона солнца, озаряющая алые берега и черные воды. Неподалеку от нас из глубин Гург вырвался очередной столп пламени, и поднятые им брызги вблизи показались мне крупицами звездной ночи.

– Пора, Хату, – проговорил Дан, и я сама это почувствовала.

Не конкретное время, не определенный рубеж или понимание, продиктованное близостью реки. Скорее внутреннее ощущение, настигнувшее с очередным вдохом. Тот самый миг, упраздняющий все переживания и ожидания веским «сейчас или никогда».

Подняв меня на руки, Дан шагнул в воду, и на мгновение, на один удар сердца где-то в горле я зажмурилась. Страхи последних дней вырвались на свободу, будто дикие псы из клеток, растерзывая прежние заверения в правильности происходящего и благополучном исходе. В темноте опущенных век было слишком страшно и одиноко, и я потянулась за спасением к его непосредственному воплощению в моей жизни.

Ослепительному как солнце и непобедимому как небо.

Распахнув глаза, я встретилась взглядом с Карателем.

Повелитель смотрел на меня с легкой ободряющей улыбкой, как иные взрослые на детей, собирающихся с духом для первых шагов. Вот только шаги делал он, продолжая плавно заходить в воду.

Не было всплесков или брызг, я смирно лежала у него на руках, сложив собственные на груди и рассматривая его прекрасное лицо, возможно, в последний раз.

– Пора, Хату, – повторил Дан, остановившись.

Я кивнула. Некоторые вещи просто обязательны, независимо от того, как к ним относишься, или чем они могут закончиться. Это был ещё один урок того бесконечного дня, который не раз пригодится мне в будущем.

Дьявол заговорил на изначальном языке, сплетая слова в красивую напевную мелодию, нот которой я не знала, но улавливала мотив. Дан просил Гург принять меня, одарить дух и плоть и вернуть назад, под солнце и крыло Карателя. Река вокруг забурлила, отзываясь своему повелителю, и мой прекрасный господин погрузил меня с головой одним движением. Настолько быстрым, что поначалу я не успела закрыть глаза, а после уже не захотела.

Золото солнца и дьявольских глаз сменились темнотой так легко, словно небо и все остальное вне Гург я придумала между несколькими морганиями. Вода не была ни холодной, ни теплой, я даже не могла сказать, что она была водой. Жидкое черное зеркало обтекало со всех сторон, отражало меня, охваченную алым контуром, пока тот не отделился, разлетаясь ветвистыми трещинами по моим отражениям.

Раскалываясь, каждое из них разлеталось в стороны, обнажая образы-сердцевины, словно орех из скорлупы. Синий цветок сапфириума, старый жуткий дом родителей, аллея глициний, деревянный меч для тренировок, огонь в камине из покоев Дана, любимый уголок в библиотеке резиденции, качели у озера, лица моих наставников…

Осколков становилось все больше, вскоре темноту заполонили знакомые образы не только любимых предметов, мест и близких мне душ и падших из Садов времен, но и страхи как из далекого прошлого, так и того, о чем я думала совсем недавно.

Гург отражала меня, как и предупреждал Дан, и я, наконец, поняла, что это значит. Реку не интересовала внешность, она обнажала суть, и сейчас вокруг меня проносилось все хорошее и плохое, важное и незначительное, полученное и желаемое, из чего я состояла. Картинки кружили все быстрее, соединялись друг с другом, мерцали желтым, оранжевым и красным, пока не предстали передо мной образом Карателя из самого первого воспоминания о нем. Белый костюм и золотые пуговицы, тепло улыбки и безопасность крыльев.

Фигура моего прекрасного господина рассыпалась алыми искрами, каким-то образом превратившимися в мерцающие далекие светила на полотне темной ночи. Я забыла, что нахожусь в реке, под водой. Не задумывалась о дыхании и стремлении на поверхность. Все это не имело значения, когда вокруг рождались и меркли звезды, выстраивались в созвездия, пульсировали и расчерчивали темноту светом, пока разом не устремились ко мне, словно рой рассерженных пчел, потерявший свою королеву.

Возможно, я закричала, но звука не было. Впившийся в меня свет пробрался под кожу, впитался со всех сторон и жёг огнем, но не тело, нет. Пламя обдавало саму душу, растекалось внутри, оплавляло, прожигало себе путь до нестерпимой боли, но я не могла пошевелиться, чувствуя каждое мгновение собственного сожжения.

Огонь погас так же внезапно, как атаковал, меня неудержимо потянуло вверх, Гург отпустила меня прямо в руки Карателя и оглушающий цветами, звуками и запахами мир. Я закашлялась, пряча лицо на груди Дана, крепко сцепив пальцы за его шеей.

– Все хорошо, Хату, – уверенно проговорил Дьявол, поглаживая меня по спине. – Отныне и вовек мое царство – твой дом не только согласно моей воле, но и по праву благодати Гург.

Несмотря на жуткую усталость, я все же нашла в себе силы спросить:

– Это значит, теперь я могу учиться магии?

– Это значит, моя радость, что теперь любое твое желание всего лишь вопрос времени, а не возможностей, – улыбнулся Дан мне в макушку.

Долгое время так и будет. Вот только… Некоторые желания имеют слишком высокую цену, и по счету платить приходится другим. Иногда лучше не иметь возможности их загадать.

Лучше умереть.

Глава 9

Просто не знаю, кто я сейчас такая.

Нет, я, конечно, примерно знаю, кто такая я была утром, когда встала, но с тех пор я всё время то такая, то сякая – словом, какая-то не такая.

Л. Кэрролл «Алиса в стране чудес»

Страна лазурных морей не знала бед: ей были незнакомы голод, нищета, засухи, войны и болезни, и лишь отсутствие наследника у королевской четы омрачало мысли народа. Сотни тысяч молитв было произнесено и сотни тысяч свечей зажжено в надежде на милость Создателя, но годы шли, и вместе с ними таяла монаршая надежда зачать дитя.

Отчаянье и страх за будущее родной страны заставили супругов обратиться к иной силе, и Владыка Тьмы и Огня ответил. Однако темная сила – сила нечестивая, а потому не может действовать без лжи и обмана. Король с королевой, по наставлению Владыки Тьмы и Огня, забрали только что рожденное дитя служанки и шута, но не смогли пойти на убийство своих верноподданных и лишь сослали тех в дикие земли соседнего государства.

Принц вырос избалованным, жестоким, капризным и жадным. Наукам предпочитал охоту, службам в храмах бесконечные пиршества, а заботе о народе – звон золота в казне. С младых ногтей привыкший получать все что только пожелает, юноша ни в чем не знал ни меры, ни отказа, и к своей семнадцатой весне забрал короны с голов убитых им отца и матери.

В стране лазурных морей настали темные времена. Молодой тиран проводил дни и ночи в праздности, отдав закон и справедливость в руки алчных советников, пока однажды, преследуя свирепого волка во время охоты, не повстречал деву, красоте которой позавидовали бы все небесные светила. Позабыв о волке, юноша затащил красавицу на коня и вернулся в замок, где сразу же велел готовить свадьбу.

Напрасно дева плакала и умоляла, король лишь улыбался, гладил серебро ее волос и обещал одеть хрупкий стан в лучшие шелка и драгоценности.

«Раз нет в тебе ни чести, ни добра, могу я выкупить свободу от дворца?» – спросила дева, чьи слезы высохли с первым же словом.

«Ты, верно, как и всякая красавица – глупа. Что может дать простолюдинка королю? Я если что-то захочу, и так возьму», – рассмеялся юноша.

«Я знаю то, что неизвестно никому, что ты не сын убитому тобою королю. Ты самозванец, сын шута и прачки, на трон взошедший с дьявольской подачки», – проговорила дева и улыбнулась королю столь хищно и опасно, что ему сразу вспомнился волчий оскал.

«Да ты от счастья обезумела, дуреха, – отмахнулся король от собственной тревоги. – Рассудка, видно, всего кроха. Лжешь про рождение и про отца? О, я возьму свое и без венца!»

«Я правду подарила просто так, цена моей свободы – твоя жизнь, дурак, – рассмеялась дева, и от ее рычащего смеха король похолодел, отступив на шаг. – Откуда тебе знать, что за свободу можно все отдать? Что сотня дев из твоего народа своею кровью проложили мне дорогу? Что сотня храбрых их сердец навек застыла, призывая твой конец? Теперь я вижу, на какой алтарь мне жертву принесли…. Пусть обратятся души их в цветы! Что до тебя, мой юный лжекороль… за все свершенное, награда тебе – боль!»