Услуга Дьяволу

Сдавленно вскрикнув от боли, я перехватила его хвост сломанной рукой у самого горла, отклонившись влево от острия и мешая обвить шею. Вонзив в него щепу со всей силы правой, я пробила толстую кожу и рассекла вдоль, насколько хватало длины руки. Кровь брызнула в лицо и оросила песок, от рева Мафарта заложило уши, хвост вырвался на свободу вместе с оружием, опрокидывая меня навзничь.

– Я тебя убью!!! – в бешенстве проорал Мафарт, давясь собственным рыком.

Массивные копыта оказались у моей головы так быстро, что я едва ли уловила его движение, тем более что перед глазами все расплывалось от слез и черных точек. Кровавый черт занес ногу, я беспомощно сжалась, зажмурившись, зная, что он запросто проломит мне череп, когда ухо обдало теплом. Мафарт протяжно закричал, и в этом вопле не было ни гнева, ни кровожадности. Только боль.

Распахнув глаза, я вскрикнула, инстинктивно отпрянув. Прямо передо мной лежала отсеченная по колено нога демона, напитывая песок алым. Чуть поодаль катался Мафарт, хрипя, скуля и изрыгая проклятья. Раненный хвост беспорядочно метался в воздухе.

С трудом приподнявшись, я проморгалась от слез и отряхнула налипшие песчинки, но мир вокруг остался немного искаженным, с едва заметной рябью в воздухе. Оказалось, взгляд замутнили вовсе не слезы, а полупрозрачная завеса, окутывающая меня теплом от макушки до пят. Ухо с серьгой-звездочкой приятно покалывало, боль в руке стихла, стало легче дышать, перестали саднить даже царапины на ладонях.

Непонимающе осмотрев себя, я с удивлением обнаружила, что нахожусь внутри кокона в форме темного крыла. Крыла, принадлежавшего Дану. Это был первый раз, когда я осознала, что подарок Карателя служил не только доказательством нашей связи, но и защитой, которая не позволит никому и ничему причинить мне непоправимый вред. Уверенность в последнем выросла сразу же, стоило лишь еще раз взглянуть на отсеченную ногу и ее скулящего и рычащего хозяина.

Мне тогда казалось, что мое созерцание крыла и поверженного противника заняли долгое время, но на самом деле вряд ли прошло больше десятка вдохов, когда в тренировочном круге возник сам Дьявол и его свита.

Все четверо были в черном с золотом, и когда мои глаза встретились с глазами Карателя, черней их не существовало ничего. Ариман застыл над Мафартом, приставив клинок своего даркута к горлу Кровавого черта, кнут Хирна кровожадно щелкнул над головами упавших на колени стражников и Ксены, которую я не заметила ранее. Тунрида опустилась на одно колено подле меня, протянула руку, но ее пальцы застыли над самым защитным покровом, не рискнув коснуться.

В растворившей все звуки тишине Дан подошел ко мне, едва заметно качнул подбородком Тунриде, и казначей безмолвно отступила к Хирну. Наклонившись, Каратель поднял меня на руки с нежностью, которую невозможно было предположить, глядя в его застывшее лицо, где во тьме бездны опасно сверкали блики пламени.

– Я…

– Ш-ш-ш, – Дан погладил меня по голове, и призрачное крыло рассеялось, подвластное его воле. Горячая ладонь мягко дотронулась до пострадавшей руки, и я перестала ее чувствовать, в то время как за спиной Дьявола раздался ужасающий хруст ломающихся костей под аккомпанемент хриплых булькающих звуков.

– Не переживай, Мафарт, – спокойно проговорил Дан, отирая мои щеки появившимся в его руке платком, и я почувствовала, как все мои ссадины, царапины и ушибы исчезают без следа, как и боль в руке. – Ты не умрешь прямо сейчас. Настолько быстрой и легкой смерти ты не заслужил.

Дьявол повернулся вместе со мной на руках, и я судорожно вздохнула, вжавшись ему в грудь. В кровоточащей куче мяса с торчащими отовсюду костьми и неестественно изогнутыми конечностями невозможно было узнать капитана стражи. Я не знаю, собиралась ли что-то спросить или сказать, когда Дан просто шагнул вперед, и мы оказались в его покоях.

– Дан, я…

– Мы обязательно поговорим, моя радость, – ласково заверил Каратель, положив большой палец мне на губы. – Но сейчас мне нужно навести здесь порядок, а тебе, несмотря на исцеление, поспать.

– Подожди! – я схватила его за рукав, когда он опустил меня на кровать. – Пожалуйста, послушай меня.

– Говори, – кивнул Дан, склонившись ко мне, гладя щеку костяшками пальцев.

– Остальные… Я сама сказала никому не входить в круг, правда, они… Йорх и Ксена не причем, а остальные не думали, что Мафарт…. – я сглотнула, не зная, как правильно объяснить. – Он бросил вызов словом, но бой предложила я.

– То, что здесь произошло, я понимаю лучше, чем ты, дитя, – мой прекрасный господин поцеловал меня в лоб. – Спи, моя радость.

Уютная бархатная темнота обхватила со всех сторон, и я провалилась в ее мягкость, теряя все вопросы по пути в сладкий сон. Вряд ли мне что-то снилось, Дан хотел, чтобы я отдохнула, и мало что в трех царствах могло противиться его желаниям.

Пробуждение вышло ленивым и неохотным, какое-то время я даже не хотела открывать глаза, поглубже зарываясь носом в подушки и не спеша высовываться из-под одеяла. Однако вскоре умиротворенность вытеснили яркие картинки произошедшего во дворе, среди которых чаще других повторялась кровь на песке, желтизна глаз Мафарта, его отсеченная нога и то, во что он превратился после появления Карателя.

– Тише-тише, госпожа Хату, – бросилась ко мне управляющая Фагнес, когда я резко села в кровати, осознав, что бой в тренировочном круге был на самом деле.

– Фагнес, – выдохнула я, схватив женщину за руку. – Я… Мафарт…

– Все хорошо, госпожа Хату, – уверенно покивала мне управляющая, осторожно похлопав по тыльной стороне руки. – Вы в порядке, и это самое главное. Негодяй получил по заслугам! Подумать только, ранить госпожу своего Дома! – женщина гневно раздула ноздри, и ее лицо приобрело то самое выражение строгости и недовольства, внушающее ужас всей прислуге резиденции.

– Фагнес, сколько сейчас времени?

– Время ужина, госпожа Хату. Повелитель распорядился принести вам сюда, он разделит с вами трапезу, как только освободится, – Фагнес поклонилась, как и надлежало делать каждому, передавая волю Карателя.

– Он у себя в кабинете? – все же поинтересовалась я, не утерпев.

– Нет, госпожа Хату, повелитель… – управляющая чуть запнулась, – во дворе с великими первопадшими, – она снова склонилась, говоря о свите Карателя.

Если Дан был абсолютным монархом Подземья и единственным приемлемым обращением к нему считались «повелитель» для всех и «мой господин» по его личному разрешению, то свита занимала следующую ступеньку иерархии, и официально их титул звучал «великий первопадший», прямо указывая на максимальную приближенность к Карателю.

– А где Ксена? Йорх?

– Ксена отдыхает у себя, ей немного нездоровится после того, что с вами произошло. Нет-нет, наказания не было, просто испугалась за вас, как и все мы, – пояснила Фагнес, и я поняла, что в «мы» входят смертные души, работающие в доме. – Йорх… вместе с остальными стражниками.

Несмотря на все настоятельные рекомендации Фагнес остаться в покоях и дождаться ужина, я вышла в коридор, уверенно направляясь во двор и не замечая поблизости ни одного стражника. Управляющая поспешила за мной, и я почти ожидала, что она схватит меня за руку и потащит обратно, но этого не произошло.

– Госпожа Хату, посмотрите отсюда, вам не стоит туда выходить, – настиг меня на лестничной площадке голос Фагнес, и я остановилась, уловив в нем усталую просьбу и заботливый совет вместо привычной строгой сдержанности.

Вернувшись к окну, выходящему во внутренний двор, я приняла руку управляющей, помогшей мне забраться на высокий подоконник. Стоило только посмотреть вниз, прижимаясь головой к холодному стеклу, как вопрос, куда с привычных постов делись стражники, нашел ответ. Все воины Садов времен были там, на тренировочной площадке.

Они стояли шеренгами, толпились под навесами и сидели на крышах низких пристроек так плотно друг к другу, что негде было бы упасть и семечку. Никто из них не двигался и не переговаривался между собой: взгляд каждого был устремлен на центр двора, где между столбов врат наказания в луже собственной крови на коленях стоял Мафарт, привязанный к ним за руки.

Кровь сочилась из многочисленных порезов на спине, полученных от кнутов Аримана и Хирна, действующих почти одновременно. Как только одна плеть отлетала от кожи, на ее место со свистом сразу же опускалась вторая. Сбоку, опираясь плечом на левый столб, стояла Тунрида, считая удары. Сам Каратель сидел напротив Мафарта в глубоком черном кресле с высокой спинкой, изящно подперев голову правой рукой и опустив на колено левую.

– Он же… лишился ноги, – оторопело произнесла я, возвращаясь взглядом к Мафарту. – И еще… – я не знала, как объяснить Фагнес ту кучу мяса и костей, которой был Кровавый черт, когда Дан меня забрал.

– Повелитель восстанавливает его тело каждый раз, чтобы он мог принять свое наказание полностью, – сухо объяснила женщина. – За покушение на воспитанницу Карателя и госпожу Садов времен Мафарт приговорен к смертной казни в пастях и когтях инферги после трех тысяч двойных плетей терзающего терна.

– Почему так… – я не договорила, обхватив себя руками.

Нет, меня не пугало происходящее во дворе. Благодаря урокам истории и этики, а также многочисленным беседам с Даном, редко когда уходящим от прямого ответа, даже в том юном возрасте я прекрасно понимала, где нахожусь. Каждый из моих наставников приложил массу усилий, чтобы вбить в мою голову основополагающее знание: здесь не царство смертных с его хлипкими законами и бесконечными возможностями уйти от наказания.

В Подземном царстве и прилегающем к нему Междумирьи все было просто в своей честной жестокости и неоспоримой дисциплине. Четкая иерархия прослеживалась во всем – от должностных обязанностей каждого слуги до классификации атрибутов, подчеркивающих статус. Если в какой-то момент эта четкость пропадала вследствие чьего-либо нарушения, он за это расплачивался болью, кровью или вечностью перед вышестоящим: капитаном стражи, управляющим, главой своего дома, титулованной особой или самим Карателем.

Меня удивило не наказание, а его содержательность и длительность. Быть растащенным на куски безжалостными свирепыми гончими Подземья, каждая из которых, за исключением личного владения аристократами, входила в Пять Свирепых Свор Хирна – ужасный финал для любого, даже самого бесстрашного демона или падшего. Однако три тысячи двойных терновых плетей, вонзающихся в плоть раздирающими шипами, перед и без того мучительной смертью…

– Потому что это показательная расправа, госпожа Хату. Урок в назидание каждому из присутствующих, урок, который вылетит за пределы нашей резиденции и превратится в обсуждаемую шепотом новость. Вы принадлежите Карателю, госпожа Хату, – серьезно посмотрела на меня Фагнес. – Во всех трех царствах нет существа, что может позволить себе тронуть что-то, что повелитель обозначил своим, и не расплатиться за подобную дерзость всем, что ему дорого.

До того дня я вряд ли по-настоящему задумывалась, кем меня видит Дан. Я хорошо знала свою сторону, где благодарность уже давно стала лишь почвой, взрастившей мои, пусть тогда детские, но оттого не менее сильные и искренние чувства. Правда заключалась в том, что я обожала Дана и не только как своего опекуна и покровителя, но и как мудрого наставника, а также близкого друга, чье общество я готова была променять на все сокровища всех миров.

Конечно, я не могла не понимать, что Каратель относится ко мне более, чем просто хорошо, позволяя недоступное другим, что неизменно подчеркивало мою привилегированность, но… Лишь в те мгновения, глядя на содрогающегося под ударами плетей Мафарта, я начала осознавать, что, возможно, сторона Дьявола прятала что-то не менее глубокое, а «моя радость» не было обыкновенным ласковым прозвищем.

Я помню свою улыбку, отраженную в стекле. Нет, в ней не было ни хищного злорадства, ни дрожащих опущенных уголков губ, продиктованных сожалением. Я улыбалась так, как улыбаются правильно найденному ответу к трудной задаче.

Ошибся Мафарт, а не я. Я не была капризом Дьявола. О капризах забывают или быстро находят им замену, а не устраивают публичную казнь главы стражи резиденции и одного из самых уважаемых демонов не только собственного клана, но и во всем Подземье.

Когда я смотрю на свое отражение сейчас, мне хочется вернуться в тот день. Мне хочется решить задачу неправильно. Мне хочется оказаться в тренировочном круге без защитной серьги-звезды в ухе.

Вероятно, мои заветные желания исполнялись слишком часто, чтобы сбылось еще хотя бы одно.

Глава 8

Соловью, глядящему с ветки на свое отражение, кажется, будто он упал в реку. Он сидит на вершине дуба и все-таки боится утонуть.

Поль Верлен

Новым капитаном стражи Садов времен был назначен Азуф, и, как и его предшественник, он почти не появлялся в стенах особняка. Изредка я видела его у казарм, прогуливаясь по дорожкам сада к озеру в сопровождении Ксены, или неизменно спешащим куда-то прочь, когда занималась верховой ездой. Мои уроки фехтования с тех пор ни разу не прерывал ни один случайный зритель, а стражи и слуги дома одинаково почтительно склоняли головы, когда я проходила мимо.

Я чувствовала в этом некую неправильность, ведь подчеркнутое уважение к моей персоне было вызвано не моими заслугами, а страхом повторить судьбу Мафарта. Некоторое время это так сильно меня беспокоило, что я даже рискнула поделиться своей тревогой с Даном в один из его последовавших визитов. Каратель лишь усмехнулся, взъерошив мои волосы, и напомнил, что статус госпожи резиденции и имя сами по себе освобождают меня от обязанности что-либо доказывать простым демонам и, тем более, смертным душам, отбывающим наказание за грехи.

Истины в его словах было столько же, сколько и лукавства. Последнее неизменно плескалось в нашей беседе, если Дан считал, что для обсуждения какой-либо темы я еще недостаточно взрослая. Впрочем, моя неготовность к понимаю некоторых особо важных материй обуславливалась не только возрастом.

В Подземном царстве каждый новорожденный из знатной семьи проходил особую церемонию на седьмой день своей будущей вечности. В присутствии приглашенных свидетелей один из родителей ступал с младенцем в кипящие воды реки Гург и погружал его с головой, позволяя напитаться истинным огнем. Согласно всем найденным мною описаниям и лекциям наставника Зейла, преподававшего мне традиции и обычаи царства Карателя, воды Гург укрепляли тело и разум, омывали суть и обжигали ее, словно глиняный сосуд в печи, чтобы собственные растущие силы не покрыли ее трещинами изнутри и не стерли в пыль.

Речь, конечно же, шла о магии, неразрывно связанной не только с силой воли, но и с зависящим от нее «кахе́» – так на языке Подземья называлось хранилище магических сил. Чем вместительнее было кахе, тем больше магических возможностей обретал его хозяин. Тогда я не представляла, что это такое на самом деле, но некоторые труды в библиотеке резиденции сообщали, что кахе Дана не имело границ, а, значит, перед магической мощью и волей Карателя могли устоять лишь его старшие первосозданные братья и Отец.

Однако прежде чем мечтать о собственном кахе и магическом искусстве, мне предстояло пройти через погружение в Гург. Если для рожденных в Подземье оно было безопасной церемонией и неким приветствием родного царства, то для меня, конечно же, испытанием.

Пришедшая из царства смертных, я обладала душой, но была лишена врожденной огненной благодати Карателя. С ней ребенку требовалось всего шесть дней жизни в царстве, чтобы быть готовым к купанию в Гург. Мне же понадобилось шесть лет в окружении демонов и грешных душ, но никто точно не знал, достаточно ли этого, чтобы воды реки приняли меня как одну из ее царства, а не сварили. Правда, я никогда не спрашивала об этом Дана.

Поэтому, своего десятого лета я ждала с особым трепетом, порой сгорая от нетерпения и желания поскорее приблизить шестой день шестого подлунья, а порой ворочаясь ночами от тревоги и представляя, как, сомкнувшись над головой, черные кипящие воды больше никогда меня не отпустят, растворив в себе.

Каратель и его свита прибыли в резиденцию пятым днем лета, и я помню, как едва не опрокинула кресло в библиотеке, выбегая навстречу повелителю и великим первопадшим.

– Здравствуй, моя радость, – крепко обнял меня Дан, когда я по обыкновению запрыгнула в его объятья, сразу же сцепив руки за шеей. Снопы золотых искорок рассыпались вокруг его черных зрачков, отчего оттенок темной древесины вмиг посветлел до медового. Приветственно погладив по спине, Дьявол поцеловал меня в висок, получая ответный поцелуй в щеку.

– С возвращением, Дан, – пробормотала я, завершая наш маленький ритуал.

Ритуал, в который никто не смел вмешиваться. Даже суровый Ариман, всегда отступавший на шаг с моей дороги, задорный Хирн, то и дело норовящий растрепать прическу, и хищная Тунрида, неизменно встречающая улыбкой и подмигиванием.

– Клянусь Бездной, малышка Хату подросла с нашей последней встречи! – Хирн все-таки потрепал меня по макушке, стоило лишь Дану спустить меня на пол.

– Дети растут быстро, – сообщила ему Ида самую очевидную вещь на свете.

– Особенно вдали, – добавила я, не имея в виду ничего обвинительного, но все равно почему-то прозвучало резче, чем ожидалось, впиваясь в возникнувшую паузу ядовитым дротиком. Извиняться и привлекать к неосторожным словам еще больше внимания было глупо, поэтому я просто сжала руку Дана, задрав голову.

Дьявол чуть улыбнулся мне и кивком отпустил свиту выполнять их обязанности. Когда бы они ни появились в резиденции, первым делом, сразу после приветствий, Хирн отправлялся на конюшни, Ариман проверить стражу, а Тунрида в свои покои, откуда через зеркала связывалась со своими подчиненными или проверяла выполнение сделок.

Казначей Карателя всегда носила при себе круглое зеркало в золотой оправе с такой длинной и острой рукоятью, что она легко сошла бы за кинжал. Оправа изображала пауков, притаившихся на паутине, и пару раз, когда я видела, как Ида водит пальцами по гладкой поверхности, мне казалось, что они двигались на своих сетях и шевелили тонкими лапами.

И если и сегодня все было как всегда, то я знала, что последует дальше. У Карателя тоже были своя неизменная традиция.

– Госпожа Хату соблаговолит составить мне компанию и прогуляться по саду?

– Благодарю за оказанную честь, мой повелитель, – склонила я голову, поддержав заданный тон. – Могу ли я рассчитывать, что мастер Юск уже предупрежден о моем отсутствии и избежит напрасных ожиданий?

– Разумеется, госпожа Хату, – бархатно согласился Дан, приглашающе указав в сторону двери во внутренний двор.

Ступив на узорчатую брусчатку садовой дорожки первой, я оглянулась на Дьявола, предвкушая особый момент, но, в тот раз, мое внимание не ускользнуло от его взгляда.

– Что такое? – улыбнулся он.

– М-м-м… Каждый раз, когда ты приходишь в сад после долгого отсутствия, ты сначала закрываешь глаза и делаешь глубокий вздох, – чуть посомневавшись, я вдохнула полной грудью. – И тогда твое лицо становится немного другим… как если портрет углем переписать акварелью, – добавила я, не зная, как еще объяснить эту неуловимую перемену, смягчавшую его черты.

– Вот как? – изогнул бровь Дан, выглядя одновременно позабавленным и удивленным. Шагнув на дорожку, он закрыл глаза и глубоко вздохнул, как я и сказала. – Полагаю, ты права, моя радость, но я не замечал этого за собой. Есть что-то еще?

Каратель протянул мне руку, смотря с любопытством и озорной улыбкой.

– Ты всегда первым делом проверяешь сапфириум, – уверенно заявила я, хватаясь за его пальцы. – А потом разглядываешь переплетения ветвей эхраимов. Фруктовые аллеи проходишь быстро, но возле участков диких разнотравий останавливаешься, из всех цветов твое внимание обычно привлекают те, что вот-вот зацветут, а еще…

– Еще? – мягко переспросил Дьявол, слушая меня с улыбкой.

– Мы оба любим тоннель глициний, – пробормотала я. – Шаг из-за поворота, когда цветочные облака стелются дорогой к озеру, особенно в солнечный день.

– Все так, – признал Дан, скрывая мою ладонь в своей. – Но есть еще кое-что. Пожалуй, самая важная привычка.

– Что? Какая? – я нетерпеливо сжала его руку, задрав голову.

– Разделять эту прогулку с тобой, моя радость, – подмигнул Дьявол, и я закусила губу, смущенно переведя взгляд на переплетение рун, испещряющих дорожку.

Возможно, совсем скоро, когда я в очередной раз буду перерисовывать их, они станут оживать под моими пальцами точно так же, как в руках падших, а не оставаться непонятными закорючками и пересечением линий. Или же… некому будет что-либо перерисовывать.

Мы шли по саду так же, как и много раз до этого, Дан останавливался точно у тех растений, о которых я и говорила, иногда спрашивал меня о работах над той или иной клумбой, безошибочно указывая на те, которыми я действительно занималась вместе с Байро и его помощниками. Конечно, это приводило в ужас и Ксену, и наставницу Варейн, но мне нравилось копаться в земле и слушать рассказы старшего садовника об особенностях цветов и растений. Каждый раз после «рытья, недостойного госпожи» бонна ворчала, отмывая мои руки и ногти, а Варейн спрашивала, готова ли я вести себя как подобает особе знатного дома, а не как землеройке.

– Ты сегодня очень молчалива, Хату, – заговорил Дьявол, когда в тишине мы прошли под глициниями к озеру и поднялись в беседку к уже накрытому столу. Трапезничать вдвоем во время прогулки было еще одной нашей традицией.

Я тяжело вздохнула, признавая правоту Карателя. Обычно ему даже не приходилось о чем-либо спрашивать, я сама тянула Дана вперед, рассказывая обо всем, что успело случиться в садах с его прошлого визита, и хвастаясь своими подвигами.

– Там, в холле… я не хотела грубить, – пробормотала я, оттягивая момент, когда Дьявол доберется до сути.

– Я бы не назвал это грубостью, – качнул головой Дан, заглядывая в супницу. – Но интонации важны. Порой они даже важнее и опаснее самих слов. Полагаю, наставница Варейн не могла не затронуть эту тему?

Я посмотрела на пальцы, сминающие кусочек хлеба, который, сама того не заметив, достала из плетеной корзинки. Разумеется, наставница Варейн не просто указала мне на этот хрупкий лед в Подземье, а постоянно заставляла скользить по нему без поддержки и периодически проваливаться в темные и холодные воды ее недовольства.

– Наставница Варейн говорит, что интонации – это палитра иллюзий, благодаря которым можно не только спрятать слова, но и придать им любое значение, – тихо подтвердила я.

Дан серьезно кивнул, прежде чем перевести взгляд на мои руки и накрыть их своей горячей ладонью, останавливая мои пальцы, роняющие на скатерть крошки.

– Что тебя тревожит, Хату?

– Я… боюсь, что завтра… река Гург… – смешавшись, я замолчала.

– Что? Моя радость, ты правда думаешь, что тебе есть чего бояться, когда за руку тебя буду держать я?

Вскинув голову, я поняла, что слух не обманывал. В голосе моего прекрасного господина и правда звенело веселье. Оно же сверкало золотыми искрами в глазах.

– Я думал, ты обижаешься, потому что я до сих пор не посмотрел список твоих желаний, – в свободной руке Дьявола тут же появился хорошо знакомый исписанный лист, прежде покоившийся на прикроватной тумбе в моих комнатах. Однако, прежде чем Каратель успел вчитаться, я обхватила и сжала его руку, до того накрывавшую мои сцепленные ладони.

– М? – приподнял бровь Дан.

– Что значит… Ты правда думаешь, что река Гург меня признает? – выпалила я, всматриваясь в его прекрасное лицо и надеясь заметить малейшую тень.

– Неважно, что думаю я, куда более…

– Важно! – перебила я, не удержавшись. – То, что думаешь ты, важно всегда!

Каратель усмехнулся и, отложив список моих желаний, протянул ко мне вторую руку и усадил на колени, лицом к озеру.

– Позволь спросить, моя радость, как ты думаешь, сомневаются ли звезды, когда светят на небе?

– Э… Это странный вопрос, как они могут сомневаться? – нахмурилась я.

– А сомневается ли вода, плещась в своих берегах? – Дан указал подбородком на озеро.

– Я не понимаю, – с досадой признала я, так и не найдя тропинки, на которую Дьявол хотел меня вывести.

– Звезды принадлежат небу, вода своим берегам, а ты моему царству, Хату, – повелитель погладил меня по голове. – И река Гург одарит тебя так же, как и любого другого моего поданного, а, может быть, и щедрее прочих.

– Почему?

– Потому что я так хочу, – подмигнул Дан, легонько поддев меня за нос костяшкой указательного.

В тот миг я не поняла ни серьезности этих слов, ни того, что ее вызвало. Единственное, что тогда было важно – спокойствие. Густое и горячее, как шоколад, который я обожала пить зимой, оно обволакивало со всех сторон, растворяя тревогу и плавя неуверенность, дергавшую меня последнее время из стороны в сторону.