Л+Б. В капкане Мурзлингера

– Мы с Кавидом совсем офигели? И получили в глаз?

Земляне неловко переглянулись и решили не рисковать, перевести разговор на более близкие темы.

– Чем вы рисуете?

Девушка радостно оживилась – на этот простой вопрос она ответить могла:

– Я сама придумала тушь. Мешала смолу с тертым углем и малевала картинки, пока была урзом. Урз – самое трудолюбивое, самое ответственное разумное существо Мурзлингера в жизненном цикле от мурза до гера.

– Что вы хотите сказать? – удивленно спросил Борис. – Ну да, каждый мурз станет урзом, с этим я, пожалуй, согласен. Но злингом?! Враги пробираются на остров через пустыню.

– Извините, вам сложно понять. Мешает инстинкт отторжения «обжоры, убийцы, гусеницы», которого поскорее следует выгнать с острова. На самом деле, вы видели, как толстеют зрелые урзы? Это значит, в их организмах происходит метаморфоз – преображение формы.

– Получается, злинг не убийца? Он просто выходит из формы, уже устаревшей, лопнувшей? Как у нас на Земле из гусеницы получается куколка, а из куколки бабочка? Вот почему все входы в пирамиды были завалены! – сообразил Арсеньев. И с досады шлепнул себя шлангами по бокам: был бы он человеком, давно бы сам разобрался.

– И цветы пустыни с утра были целые-невредимые! – подхватил в восторге Борис. – К нам никто никогда не вторгался! Это значит, Гнор жив! – И пацан не сдержался, чмокнул «коровку» в черный большущий лобик.

– Ладно, мы люди пришлые, с затуманенными мозгами, однако разобрались. Но почему же местные отрекаются от очевидного? Не помнят себя в других формах, сами себя презирают, сами с собою воюют?

– Я много над этим думала, пока ходила по острову, – промолвила Вио Ретта. (Хотя, на самом-то деле проревел растрепанный инг. Но мы и впредь постараемся выражаться как можно вежливее. Вио Ретта по-прежнему видела себя легкой спортивной девушкой, а Виктор и Боря старались разглядеть под жутким «костюмчиком» знаменитую космонавтку.) – И знаете, сделала вывод: беспамятство и вражда выгодны только герам, наглым рабовладельцам.

– Что за геры?

– Еще один остров?

– О, простите, не сообразила: вы ничего не знаете!

– Мало знаем, – признался Виктор, – в пределах Чудесного озера.

– И в этом плохая особенность местного населения – здесь никто никого не учит. Считается, что разумный, рожденный в любом обличье, изначально все знает сам. А на деле, кругом торжествуют суеверия и невежество. Вот, смотрите, – инг ткнула пальцем в самодельную карту, местами испачканную и порванную. – Мы заперты с вами на острове, как ни странно, прямоугольном. О, я помню, что острова – вершины подводных гор, и быть такого не может. Тем не менее, я обошла территорию по периметру и своими глазами видела четыре прямых угла. Об этом знают немногие, населению не интересна история и география. Каждый доволен своей маленькой территорией, за нее почти не выходит. Жрецы говорят: Многоликий и Вездесущий Мурзлингер создал все: и землю, и воды, и зверей в лесах, и разумных. Они уверены: далее простирается во все стороны Соленый сплошной океан. Возможность других островов, континентов с другими народами агрессивно не обсуждается. Нет желающих сесть на корабль и отправиться в путешествие. Нет строительства океанских парусных кораблей.

– Но это нам только на руку, – рассудительно молвил Арсеньев. Друзья склонились над картой и рассматривали клок суши сто на сто пятьдесят километров, окруженный со всех сторон цепью высоких гор. – «Земляне быть могут везде, в неожиданно дальнем месте, доступном для проникновения мурза, урза, злинга, инга и гера», – процитировал Виктор инструктора. – Замкнутое пространство без общения с внешним миром. Никто далеко не уходит. В итоге, наша задача значительно упрощается. Дай пять! – И хлопнул Бориса по фантомной земной ладошке.

– Я тоже так полагала, – печально молвила Вио – Проникла почти везде. Пока была урзом, успела разрисовать пирамиды двух островов углем, но мои друзья не откликнулись! А потом приспели дожди, слова и картинки смыло, и черный гер Пикарид подхватил меня и унес.

– Тот самый, который бог? – Боря вспомнил злое лицо с аккуратной узкой бородкой и от всей души пожелал никогда с ним больше не встретиться.

– Ну какие из геров боги? Ленивые рабовладельцы. Подчиняются касте жрецов, обладающих вечной жизнью и знаниями, полученными от загадочного Мурзлингера. Наивные урзы слепо поклоняются Мудрым-Крылатым, и верят всему, что внушают Бессмертные Всепроницательные. А мурзы – детишки «богов». Я так и не поняла, каким образом шестеро сфинксов, приговоренных к смерти, становятся тучей и сеют в пустыне новые жизни. Но это факт. Потом женщины выбирают зеленые камни. С помощью «чар», запуганного маленького мурзенка превращают в девочку-геру, которая служит взрослым, минуя цепочку естественных природных преображений.

У мальчишек участь иная. Они становятся урзами и служат герам-мужчинам в городах Белый, Алый и Черный по правому берегу тихой судоходной реки Гремучки. Кто остался на островах посреди Чудесного озера, встречают маленьких мурзиков.

– В таком случае, – Виктор нахмурился, – Лизаветы, Елены и мамы здесь просто-напросто нет? Они были камнями?

– Возможно, ваши женщины в городах, – Вио Ретта сломала ветку и показала полет девочек от пустыни над долиной Цветов, над озером, над лугом Свободных ингов в города Румяных дев, Белоличек и Дочерей ночи. – Но это не обязательно. На Мурзлингере нет ничего конкретного, определенного, что можно предвидеть заранее. Вот я была камнем, но геры почему-то меня не заметили. Потом превратилась в урза, и Пикарид меня выследил.

– Он действует по наводке! – догадался сметливый Борька. – Выбирает самых талантливых!

– И конечно же, неспроста. Бросил меня в подвал, стал выспрашивать, что я умею. Я ответила: «Здесь – ничего. Но если вы мне поможете отыскать Великих Богов, сошедших на землю в образе обыкновенных урзов, мы вас наградим богатством и властью над всем Мурзлингером».

– Поверил?

– Как бы не так! Рассвирепел, раскричался, запер меня в темнице. А через неделю велел сопровождать в поездках по ярмаркам и местечкам, где будет сам торговать, а я – рисовать портреты местной аристократии.

– В таком случае, вам повезло, – решили Виктор с Борисом. Они уселись по обе стороны головы, смотрели каждый в свой глаз, и жадно ловили подробности чужого богатого опыта.

– Повезло. Пикарид выдавал своим рабам раз в неделю немножечко молока, морил голодовкой – «диета» замедляла развитие злингов. За двести дней я успела прославиться по округе, работала как сумасшедшая. Писала портреты каждому, кто платил серебряный будль, кто тайком приносил горстку ягод, кто шел с пустыми руками. Выводила над каждым рисунком: «Я Вио Ретта с Брутелло…» Объясняла – это узор, приносящий удачу и счастье. (Здесь пишут совсем по-другому, из центра по круглой спирали.) Претензий не поступало. А призывы на бересте развешивала повсюду, в богатых и бедных кварталах, на базарах и в кабаках. Расспрашивала, расспрашивала… – Вио нервно означила прутиком от городов до гор местечки активности геров: судоходную верфь, шахты, фермы.

– Слабосильные урзы гребут веслами на галерах? – удивился Виктор.

А девушка сглотнула и зачастила:

– Ой, опять забыла сказать…

«Ее мучает совесть, бедняжка не сумела найти друзей, – с сочувствием понял Борька, – что-то важное не заметила. Говорит, говорит, говорит, как будто мы ее судим, а она перед нами винится».

– Представляете, все тяжелые, непосильные урзам работы выполняют инги-рабы.

Земляне бросили взгляд на сфинксов, что дергали травку, а сами из любопытства подбирались все ближе и ближе.

– Вот так номер! Этих гигантов заарканивают?

– Свободных? С ними никто не связывается. Но есть фермы, где ингов выращивают. Покупают урзов-рабов, перезрелых, не нужных хозяевам, а полученных злингов в скоростном режиме выкармливают. Опять как будто бы «чары» таинственной Орлегизы. А на самом деле, я видела, подсыпают в корма добавки, чтобы «гусеницы» ели мало, а вызревали быстро. Злинг – существо добродушное, неумелое и глуповатое, лежит, дурачок, и хрюкает. А главное – привыкает, записывает на корочку: фураж попадает в кормушку «по милости добрых геров». И новый инг получается с зависимой психологией, не стремится к свободе, пашет на хозяина за еду.

– Невольник в трех воплощениях, – передернул плечами Борис.

– Не всех продают на фермы. Когда рабы располнели, Пикарид сделал царственный жест – прогнал негодных на улицу. Меня оставил – рассчитывал, инг тоже станет художником. Но я убежала. Быть может, разумней было остаться, переждать воплощение в злинга в спокойном и сытном месте. Но в неволе, знаете, жутко. У Пикарида взгляд… Как будто стоит и думает: прикончить это ничтожество? Или чуточку подождать?

– Это точно, и я заметил, – невольно признался Борька.

– Я слышал, жрец за стеной говорил кому-то: «Особенных надо всех сдавать Пикариду». Хорошо, успел убежать, – добавил Виктор Арсеньев.

– И мы всей гурьбой побежали, куда гнал инстинкт выживания – в леса Созревающих злингов.

– Мимо пещер Мертвецов, мимо болота Чваков? – показал на карте Борис.

– Это было самое страшное сухопутное путешествие в моей космической практике. Мертвецы нам не досаждали, но чваки сидели в трясине и питались урзами. «Чванк!» – вылетает липкий язык, и нет рядом друга-товарища. Лишь зубастая круглая пасть захлопнется вдалеке и опять погружается в тину.

– А какие чваки на вид?

Совсем недавно пацан мечтал с хрупкой урзочкой Лизой путешествовать по болотам. Замечательно, что не каждая наша мечта сбывается.

– Да кто же их знает, Боря? Урзы едва успевали разглядеть врагов изнутри, но от этого не было толку. Наша дорога стала местом охоты хищников. Я зверей совсем не запомнила, сливаются перед глазами в бегущую по пятам, ревущую злобную стаю. А сверху парил грифон с головой и повадками волка. Мы прятались под деревьями, но монстр всегда успевал, пикировал вниз, вгрызался несчастному урзу в горло. И с тяжелой добычей швырк в небо! Как-то раз налетел на меня, но сказались года тренировок. Спина сама изогнулась, руки вонзили в глаз и в клыкастую смрадную пасть горящие головешки! Чудовище закричало почти человеческим голосом, метнулось к вершине дерева! Мы бежали и слышали рев вперемешку с гортанным клекотом, как будто черный колдун посылал нам в спины проклятия.

– Урзы знают огонь? – Арсеньев не мог сдержать удивления.

– Жить захочешь – эволюционируешь. Торфяное болото дымилось, кое-где на поверхность выскакивали язычки короткого пламени. Мы быстро сообразили вырывать из почвы погибшие чахлые деревца с подпаленными корешками и шли сплочённой толпой, окутанной едким дымом, мерцающей злыми огнями.

– Это спасало?

– Временно. Когда хищникам надоедало бояться и голодать, они нападали стаей. Когда в битве ломалось оружие, мы себе поджигали руки и бились, как одичалые. Когда волкогриф возвращался и низко кружил над деревьями, выискивая одним оставшимся глазом обидчика, уверена, многим хотелось меня выбросить на дорогу. Но урзы не сделали этого.

Двадцать восемь из сорока за неделю дошли до рощи, где растут народаты – деревья, чья листва из вялого злинга формирует могучего сфинкса. И, что важнее, отпугивает ядовитыми испарениями всю остальную живность. Утомленные урзы устроились в ложах из разветвлений и предались своей судьбе. «Будь что будет», – читалось на лицах.

Я боролась со сном и инстинктами. Из последних сил обдирала корочки «бересты», рисовала портреты детишек и вывешивала на кронах в зонах высокого риска. Писала большими буквами: «МАМА, МЫ ТЕБЯ ЖДЕМ!», «МАМА, ТУДА НЕЛЬЗЯ!»

А потом… Осознала себя в крепкой шкуре, с белым брюшком, с шестью короткими лапами. И что особенно ценно, на каждой «ноге» был коготь, глубоко вонзившийся в дерево. Бытность злинга сливается в вялую бесконечную череду пожевываний и подремываний. Приятную, но бездумную. Поэтому очень опасную. Не раз я вдруг останавливалась у пугающих белых листов, и мое сознание вздрагивало. Ветерок теребил картинки, личики перекашивались, и казалось, коварные хищники затаились в сочной листве, втихую ведут охоту. Робкий злинг отступал назад, выбирал надежную ветвь, а если все были объедены, уходил на соседнее дерево.

– Вы не узнавали детей?

– К стыду моему! – грозный инг чуть было опять не расплакалась. Земляне погладили шлангами «небритые» щеки, стараясь передать любовь и сочувствие. – И совсем не умела читать! А потом мы стали телятами, резвились в объеденной роще. Ни к кому не вернулось знание прожитых воплощений, я одна была исключением. Заметила эту сумку, подвешенную на дереве, и болезненно сжалось сердце. Неделю сидела с картинками, теребила неловкими пальцами, мучительно вспоминала детишек, родных, друзей… Вспоминала себя на Брутелло, что делала на Мурзлингере… Всматривалась в значки, которые урз зачем-то предназначал для инга… И вдруг поняла: читаю! И вспомнила цель. И горестно сделалось на душе от напрасно пропавшего времени.

Тогда я решила: мой Бар и друзья, скорее всего, миновали стадию урза. Их фазы метаморфоза могли увеличивать или наоборот, сокращать в своих интересах геры. А мне следует начинать кропотливые поиски заново, начиная с лесов Спелых злингов. А затем обойти города, потому что все космонавты уже могли стать крылатыми. Снова шахты, фермы и верфь. А если друзья отсутствуют в цивилизованном мире, изучить владения ингов до самых Кошмарных гор…

Я исполнила этот план, – заверила горько Вио, – оставляла везде объявления, голодала, сражалась с хищниками. – Жест поломанными рогами. – И составила эту карту.

Вио Ретта закрыла глаза, по огромному телу инга пробежала нервная дрожь.

– А друзья? – не выдержал Борька. – Неужели никто не откликнулся?

– Нигде ни следа, ни намека. Мне никто не мог запретить, я везде развивала кипучую, не в меру шумную деятельность. Все знают про инга с картинками, многие верят в награду. Почему космонавты молчат, не оставляют следов? Неужели наши пути ни разу не пересекались?

«На тесном острове? Вряд ли. Были б живы, они б обязательно…» Но Борису не захотелось додумывать страшные мысли.

Мужчины переглянулись. Никто не предполагал, что можно так долго, так тщательно прочесывать весь Мурзлингер и остаться с обидным носом. «Выжившие из вас постигнут все ипостаси, – крутился в мозгах голос гнусного «Вершителя судеб Вселенной». – С каждым новым преображением, ваш разум будет пополнен новыми интуитивными знаниями этого мира, вы будете все сильнее, проворнее, предусмотрительнее. Со временем, будут стираться воспоминания о себе, о друзьях, о Земле. Таким образом, может случиться, вы встретитесь, но останетесь на Мурзлингере навсегда, потому что не догадаетесь попросить меня о возвращении!»

«Мы выживем! Всех отыщем! А вас будут судить за подлые и беззаконные выходки!» – со злостью подумал Борька и мысленно пригрозил пленителю кулаком.

– Сколько времени длятся поиски? – осторожно спросил Арсеньев.

– Трудно сказать. На острове зима, весна, осень не сменяют друг друга, невозможно ориентироваться. Сплошное жаркое лето, отупляющее, раздражающее. До воплощения в злинга я вроде бы насчитала двести четырнадцать дней. Потом провал, и никто из всезнающих, умных жрецов не пожелал открыть тайну: сколько длился метаморфоз? Все врали: так не бывает, я слишком много придумываю. А теперь хожу в шкуре инга сорок сроков по восемь дней. Отмечаю в календаре, но часто теряю память и почему-то путаюсь.

– То есть, были в активном сознании более пятисот тридцати местных дней, – сообразил Борис. – Невеселая арифметика!

– Вы получили награду на астероиде Рак-Марик в июне 2512-го года в летоисчислении Земли, – взялся рассуждать Арсеньев, старательно добавляя в тягостный разговор оптимистичные нотки. – В том же месяце, экипаж под командованием Бара Ретта стартовал к планете Рубарики в системе звезды Жозефины, но скоро пропал с экранов Центра контроля рейсов. И мы с Борей летели туда же, к карлику Жозефине, на вторую планету, Бьянку. А здесь уже пятый день, с 11 июня 2514-го года. Получается, вы на Мурзлингере не более пары земных лет. А попались, когда…

– …На экранах каждого монитора прорезалась вдруг пустыня! – В отчаянии вспомнила Вио. – И каждый сказал: «Что за чушь?» – но стал нажимать на кнопки!

– И мы так же влипли. Глупо, но это уже дело прошлого. Скажите лучше, вы точно обследовали весь остров?

– Я ходила везде, где живет хотя бы один разумный. Обошла по периметру скалы, Хищные и Кошмарные, Кровожадных и Обреченных, встречалась с жрецами-отшельниками. Но никто не ведал про чудиков, что разгуливают с плакатами, ни разу подсказок не было.

«Даже если знают – не скажут», – сделал вывод сердитый Борька.

– Друзья, не будем терять твердость духа и веру в победу! – улыбнулся Виктор. И Боре с Вио Реттой уже казалось, чем хуже дела, тем увереннее этот мужественный землянин. – Я правильно понял, вы не поднимались в горы?

– Ни разу. Не потому, что скалистые зоны приморья находится под запретом, и не из страха быть съеденной. Но утесы, и в самом деле, отвесные и неприступные, их не сможет осилить инг. Мы находимся в котловане с непомерно высокими стенами.

– А урз заберется?

– Может быть. Но урзы не смогут обследовать весь горный периметр острова. Без веревок, без снаряжения упадут, разобьются в ущелье. А если сутки продержатся, к утру все равно засохнут.

Это было отчаянной правдой. Земляне уже засыхали, но держались, не смели при девушке признаваться в физической слабости.

– А еще не ходила в пустыню, – повинилась Вио поспешно, как будто моля о прощении за нечаянную бестактность. – Что толку? В горячих песках сама умру без воды. А они, может быть, горемычные, до сих пор лежат меж барханами… – Маракаска больше не сдерживалась, толстогубый рот искривился, массивное тело инга затряслось в надрывных рыданиях.

– Да не может такого бывать! – затараторил Борька, стараясь горячими доводами утолить чужое отчаяние. – Чтобы шестеро звездопроходцев растерялись в новых условиях? Ха! Конечно живы-здоровы, но почему-то скрываются. Или их намеренно спрятали. Тут загадка!

– А я уверен, преступники злонамеренно нарушают свои условия, – сделал вывод Виктор Арсеньев. – Вы выполнили задание, обыскали все территории, «доступные для проникновения мурза, урза, злинга и инга». Значит, будем летать над горами, когда вы станете герой. И на всякий случай осмотрим пустыню на крайнем западе, возможно, там есть оазисы.

– Вы меня не оставите? Правда? – В глазах инга с новой энергией засияли огни надежды. – Когда я обходила пески… Я была в беспросветном отчаянии. Ни на что уже не рассчитывала, во встречу с детьми не верила, хоть падай и помирай! Вдруг слышу: «Дрынк! Дрынк!» и «Срынк! Срынк!» Идет компания ингов, выкрикивает, приплясывает! У меня сердце встало, ну, думаю, начинаются галлюцинации. А они хохочут, бодаются, кричат: «Отплясывай с нами!» Я шепчу: «Кто пел эту песню?» – «Таракан с Чудесного озера!» Ой, простите!

– Да знаем мы, знаем, – замахали руками земляне. – Здесь все обзывают друг друга неприятными прозвищами.

– И я двинулась как слепая к маленьким островкам. И бурей меня хлестало, и ливнем весь день мочило, а я все иду, иду… Уже поняла: не наши, не могут мои товарищи до сих пор сохранять облик урза. Значит, новые на Мурзлингере, маракаски или земляне. Жалко новеньких, но поверьте, только с вами мое спасение!

– Только с вами наше спасение! – подхватил одобрительно Борька. – Вы знаете все премудрости, будете нашим сталкером!

– И даже ковром-самолетом! – улыбнулась сквозь слезы Вио. – Это тело уже состарилось, пора превращаться в геру. Но боюсь, когда вырастут перышки, я снова все позабуду.

– А мы вам напомним!

Виктор водил руко-шлангом по карте и уже намечал план поисков. Прирожденный лидер Арсеньев брал командование в свои руки, и Ретта с Борисом, привыкшие к космической дисциплине, без сомнений ему подчинялись.

– В экстремальных условиях следует действовать энергично, но при этом очень обдуманно. Наша цель – отыскать две команды с «Галактического странника» и «Супермена», пока мы не сделались злингами. – И, пресекая возможные сомнения-недоумения, навеянные грустной исповедью, уверенно объявил: – Космолетчик не должен влачится на поводу обстоятельств. Мы будем менять обстоятельства по своему усмотрению!

* * *

Он решился, доверил руку, другого выхода не было. Лизавета перебирает шприцы, бинты, лекарства, делая вид, как будто у нее отключились мозги. И глаза ослепли, не видят на упаковках аптечек слова «Галактический странник». Звездолет во главе с Баром Реттом стартовал два года назад к кислородной планете Рубарики и скоро пропал с экранов контроля сверхдальних рейсов.

Вывод ясен: рабовладелец примитивной планеты связан с космическими пиратами. Обладателями сверхмощной, неизвестной науке техники, сминающей оборону кораблей Земли и Брутелло.

У пиратов здесь близко база? Возможно, в этой скале. Пикарид поставляет бандитам провизию, а взамен получает опасные бластеры. И другие блестящие штучки. Например, мозгютер. Зачем? Он не знает, как им воспользоваться.

Герочка покрывает воспалённою рану мазью от всех известных инфекций, накладывает салфетки, накручивает бинты. Нарочито спокойно и медленно. Чтобы пальцы не задрожали. Чтобы взволнованный взгляд не задавал вопросов.

Почему он ищет айтишника? Разве команда «Галактического странника» не захвачена с кораблем?

А если нет… Люди живы?

И нашего «Супермена» заарканила шайка пиратов? Но Лиза не помнит боя.

Раз – и в птичке.

Но где, в таком случае, мама, папа, бабуля и Борька? Они живы?

Рядом, в скале?

Сохранили облик землян? Или сделались аборигенами?

Необходимо срочно обследовать все пещеры, все гроты, все переходы.

Необходимо вызнать: где корабль? Как вызволить племенников? Как сбросить белые перья и снова стать человеком?

Чваки! Где чертовы чваки?

Если сказано – значит, сделано. Дело начали с отмыкания. Парни без лишней скромности занырнули в хрустальное озеро, а Вио зашла по колено и долго тянула воду. Сородичи инги сунулись посмеяться над «таракашками», но девушка рыкнула:

– Брысь! Это мои рабы! – и тихонько шепнула: «Простите! Я вынуждена…»

– Да ладно, – булькнул довольный Борька. – Маскировка – дело важнецкое. Надо будет – изобразим хоть холопов, хоть остолопов.

Как ни странно, сфинксы поверили. И заметно зауважали единственного из ингов, кто сумел покорить «букашек». Великаны уселись рядом и с любопытством посматривали, как состарившийся товарищ сбирается в самое-самое последнее путешествие. Вио Ретта легла на живот, Виктор с Борисом бросили веревки через могучую, никогда не мытую спину. Привязали к концам ведерки с благодатной озерной влагой, с провизией и инструментами. Лодку девушка водрузила шапочкой на рога, «повелела рабам» взять весла и садиться к себе на спину. И маленькая компания в горделивом молчании двинулась в долину Последнего вздоха.

– Они уверены: вы умираете навсегда? И даже не провожают? Не скажут прощального слова? – недоумевал Борис.

– И нисколько не посочувствуют. Инги могут собраться в группы, чтоб отбить вторжение хищников или потрепать языками, но в основном здесь каждый – махровый индивидуалист. Чужая смерть не считается причиной для озабоченности. Среди этих ребят нет плакальщиков, похоронных дел мастеров.

– Иначе, они бы знали.

– Ну да, если б инги додумались о помощи старикам, они бы познали таинство перерождения в геру. Но великий закон Мурзлингера – отвержение метаморфоза – у каждого в подсознании и блюдется неукоснительно. В результате, сфинксы уходят в вынужденном одиночестве и, что самое горькое, часто, в самом деле, находят смерть. А теперь внимание: мы подходим к болоту Чваков.

Очень скоро, сочные травы преобразилась во влажную, местами вязкую почву, затоптанную ладонями и копытами стариков. Стояло безветрие. Дым курился удушливым смогом над тлеющими торфяниками, и земляне с болью разглядывали наполовину обугленные, обреченные деревца. На многих читались надписи: «Вио Ретта в облике инга…»

– Ого! Вы здесь уже хаживали? – удивленно спросил Борис.

– И не раз. Провожала ослабленных, защищала от нападений. Меня непонятным образом привлекают эти места, как будто именно здесь непременно встречу товарищей. В ледниках Коченелого холода, у гейзера Черных утопленников или в пещерах Мертвых. Везде писала призывы, но ни разу друзья не ответили.