Черное Солнце. Эпоха Тьмы. Книга 1

– К вам пришла Серая гвардия? – я удивленно смотрела на Марио.

– Да-да, имперцы, – закивал Ферг. – С бандитами они разобрались довольно быстро, но теперь не хотят уходить, разоряют наши запасы, вымогают золото и занимаются непотребствами…

– Хуже бандитов, – поддакнул кто-то из грабителей-неумех.

– И не дают никак сообщить об этом кому-либо, – скорбно вздохнул Марио. – Мало ли что они сделают с нашими женами и дочерями…

Я нахмурила брови. Было сложно поверить, что такое могло случиться. Как могла гвардия заниматься подобным беспределом? Что-то тут было не так. Четырнадцатый Легион, закрепленный за нашей провинцией, всегда исполнял свои обязательства, и ни разу никто не докладывал о подобной наглости. Валентин бы такого точно не допустил.

– Я бы попробовала решить все на месте, ваш голос имеет вес, – заметила сестра София, словно прочитав мои мысли.

– Тем более что у нас все равно сломан транспорт, – подал голос Лоуренс. – Мне нужно починить колесо, а в деревне это проще сделать, чем на дороге.

– Надеюсь, жители Столицы не слишком педантичны и простят, если мы приедем на пару дней позднее… – задумалась я. – К тому же я устала трястись в этой телеге. Отведете нас в поселение, сеньоры?

– Тут пару часов пути, – Ферг указал на незаметный съезд, идущий вдоль реки.

– Лоуренс, ты сможешь подлатать колесо так, чтобы мы смогли добраться до деревни? А там уже сделаешь все, что нужно, – спросил Максимилиан, недоверчиво оглядывая крестьян. – Думаю, тебе весь необходимый инструмент выдадут…

Деревенские дружно закивали.

– На том и порешили, – обрадованно сказал Ферг. – Идемте, скоро стемнеет, а в лесах по ночам много волков.

– Одну минуту. Дай-ка, – София подошла со своей сумкой к крестьянину с поврежденной рукой, осмотрела ее и достала какую-то мазь и бинты. Быстрыми и ловкими движениями наложила повязку на ушибленное место. – Вот, должно полегчать.

Изумленный крестьянин даже перестал скулить и в скором времени удивленно сообщил, что рука и вправду стала болеть меньше.

– Считайте это жестом доброй воли молодой госпожи, – улыбнулась София. – А теперь ведите нас, и пусть вся эта история разрешится мирно во имя Старых Богов.

Деревня оказалась недалеко от дороги, и даже на сломанном дилижансе мы добрались довольно быстро. Сам городок был больше, чем я думала. Как сказал Марио, тут жили не более сотни рабочих с их семьями. Река разделила поселение на две части, и на полянах обоих берегов возвышались двух-трехэтажные деревянные бараки на несколько семей, некоторые выглядели довольно новыми. Были и огороды, и домашний скот, а у въезда стояла огромная лесопилка. Единственной мерой защиты от лесных хищников и вредителей был возведенный вокруг городка частокол.

Гвардейцев нигде не было видно, но Ферг и Марио заверили, что утром попросят старейшину объяснить мне все тонкости ситуации, а пока нас поселили на постоялом дворе. Лоуренса отправили в конюшню, где он должен был проследить за лошадьми и поправить дышащее на ладан переднее колесо.

Внешне постоялый двор ничем не отличался от других здешних построек. Время было позднее, и две трети заведения заполнили отдыхающие после рабочего дня лесорубы и рабочие. Таверна не поражала воображения, но поесть и переночевать сойдет. Помещение было довольно большим и очень неопрятным, прямо-таки хотелось попросить служанок взять тряпки и пройтись по покрытым жирными пятнами столам и полу.

Хозяин заведения протирал стаканы, а две девчушки, может, чуть помладше меня, помогали разносить заказы по столикам. Крестьяне болтали и шутили, кто-то просто пил, кто-то курил трубку. Они выглядели уставшими и измученными, но в целом тут не было атмосферы унылости и безысходности, которая, по моим представлениям, накрыла деревню из-за гнета гвардейцев.

Как только мы пересекли порог, все разговоры стихли. Вид богато одетых гостей вызвал на лицах присутствующих недоумение и недовольство. А большая компания каких-то работяг, сидевших в дальнем углу, и вовсе смотрела на нас как на стаю диких животных, пробравшихся в хлев. От их взгляда мне стало не по себе.

– Все в порядке, – Ферг, который сопровождал нас до постоялого двора, поднял руки в примирительном жесте. – Благородная дочь герцога Эстебана Кустодеса и ее свита попали по дороге в происшествие… Мы любезно предложили им кров и пищу. Да пребудет в здравии ее отец еще многие луны и солнца!

Нестройный хор голосов поддержал его, некоторые преклонили головы, другие подняли кружки за здравие правителя.

– Ох, я предоставлю вам лучшие номера, госпожа сеньорита, – хозяин таверны, тучный мужчина с пышными усами, выскочил из-за стойки и, кланяясь, повел нас на второй этаж. – Густаво Россо к вашим услугам.

– Сколько это будет стоить? – спросила я, обводя взглядом провожающих нас посетителей.

– Что вы! – оскорбленно выдохнул Густаво. – Для такой важной особы все за счет заведения! Простите, что вам придется остановиться тут, боюсь, даже лучшие номера будут недостойны вас…

Я вздохнула, чуть ли не закатив глаза. Сколько раз за последний месяц мне приходилось выслушивать эту фразу во всевозможных вариациях от разных людей, от простых трактирщиков до кастелянов поместий.

Как только мы оказались наверху и все еще причитающий мужчина показал наши комнаты в конце коридора, я услышала, как внизу вновь послышались разговоры и возня.

– Никогда не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, – я скинула дорожную накидку на обшарпанный стул и плюхнулись на кровать.

– Пока что все хорошо, не так ли? – беспечно сказала Каталина. – Эти люди выглядели… дружелюбнее, чем я ожидала.

Ужин нам подали сразу в комнаты. Служанки торопливо внесли подносы с едой, подгоняемые мсье Россо, который старался угодить нам изо всех сил. Когда они с пожеланиями хорошего вечера вышли из комнаты, мы вчетвером сразу же приступили к трапезе. На удивление, ужин оказался неплох: наваристый луковый суп и жаркое из оленины, несмотря на свою простоту, были сочными и вкусными, а главное горячими.

Долго засиживаться мы не стали, вскоре после ужина начали готовиться ко сну. Мы с Каталиной остались в той же комнате, где и ели, а Максимилиан и София ушли в соседние, где было только по одному спальному месту.

Каталина заснула почти сразу же, как только голова коснулась подушки. Но мне не спалось. Сложно сказать, какой час был на дворе. Мысли витали в голове, словно рой ос, не давая расслабиться, жаля мой и без того утомленный рассудок одним неприятным вопросом за другим, а равномерное дыхание подруги вызывало лишь раздражение.

В конце концов я встала с кровати и подошла к окну, но там ничего, кроме черного силуэта лесного массива да бархатного звездного неба, не было видно. Рядом с растущей луной горела яркая красная звезда Септемия. Значит, полночь еще не минула…

Где-то вдалеке между деревьями мелькнул огонек – скорее всего, это патрульные обходили периметр. Из леса доносилось эхо воя, то и дело раздавались крики ночных птиц, а со стороны бараков мяукнул кот. Звуки спящего леса и осенняя свежесть успокаивали, было непривычно слышать во тьме не шум прибоя, а почти осязаемую вязкую тишину.

Когда уши привыкли к безмолвию глухой деревушки, я уловила еле слышный голос. Речь показалась очень необычной, мягкой, сложно было разобрать слова. Однотонные, но ритмичные, словно произносимые нараспев. Сначала я подумала, что кто-то из посетителей таверны засиделся внизу, но, попытавшись определить источник странного пения, поняла, что исходит он из комнаты сестры Софии.

Ведомая любопытством, подошла к ее двери, из-под которой слабо пробивался подрагивающий свет свечи. Понимая, что это неуважительно по отношению к наставнице, все равно прильнула ухом к замочной скважине.

Голос Софии я узнала сразу, но она меняла тембр так, что я даже подумала, будто она ведет с кем-то диалог. Слова казались незнакомыми, она говорила на каком-то чужом странном языке. София хорошо знала не только веасийский и имперский аквилантис, но такое я слышала впервые, и по телу невольно побежали мурашки. Как можно тише я попыталась приоткрыть дверь, чтобы понаблюдать за происходящим.

Открывшаяся картина ввергла меня в ступор. Моя наставница сидела на полу, скрестив ноги, на прикроватной тумбе стояла небольшая деревянная статуэтка, кажется, женщины, держащей в руках чашу. Все это выглядело просто невероятно, будто какой-то… ритуал.

– Если вы нарушаете чужой покой, будьте добры делать это открыто, – София резко прервала песнопение, а я сразу и не поняла, что она обращается ко мне. – Стоять под дверью – удел убийц и воришек. И невоспитанных дам.

Встряхнув головой, чтобы сбросить с себя наваждение, я отпрянула от двери, смущенная, что меня не только обнаружили, но и отчитали.

– Входи, дитя мое, – сказала наставница уже чуть мягче и принялась быстро собирать свои вещи в маленький кожаный походный чехол.

Я неуверенно вошла в комнату, прикрыла дверь. В нос тут же ударил умиротворяющий запах жженых трав. Непривычно было видеть Софию с длинными распущенными каштановыми волосами, которые она всегда укладывала в тугой пучок. Локоны каскадом, словно темные горные потоки, падали на ее плечи и доставали почти до пояса. Серебряными нитями поблескивали одинокие седые пряди.

– Я… не хотела подглядывать, но мне не спалось, ну и я увидела, как вы…

– …Просила помощи у Старых Богов, чтобы вся эта ситуация разрешилась миром? – она очень внимательно смотрела на меня, серо-зеленые глаза странно мерцали в полутьме комнаты.

– Вы никогда не говорили, что верите в них, – выпалила я. – Вы же сервитуария! Это против всех ваших правил…

– Думаю, вы только что сами ответили на этот вопрос. Надеюсь, это останется между нами и никак не всплывет в Столице. Иначе у меня могут быть проблемы.

– Но вы всегда учили нас думать своей головой и полагаться только на собственные силы, – в моем голосе были нескрываемые нотки обиды и разочарования.

Оре задумалась. Затем жестом пригласила присесть на кровать.

– То, что я пытаюсь до вас донести, – это Имперские Истины. Это работа моего Ордена, – она сняла с пальца свой перстень и задумчиво покрутила его в руках, разглядывая змеящиеся контуры гравировки. – Трудолюбие, верность, стремление жить и развиваться во благо народа и человечества в целом… По сути, Империя предлагает очень верные идеи, но я разделяю далеко не все, что среднеземцы так усердно навязывают соседям.

– Религия – удел необразованных племен, что не понимают законов мироздания, – возразила я, цитируя слова, которые не раз в той или иной форме звучали на занятиях. – Наука, которую дает нам Империя, помогает двигать прогресс. Язычество наших предков лишь мешает человечеству развиваться…

– Старые Боги были намного раньше Империи и ее догм, – покачала головой наставница, кладя перстень рядом со статуэткой. – Они видели эти земли до того, как на них ступили ноги первопроходцев, и будет жить после нас… Многие до сих пор, спустя сотни зим, так или иначе придерживаются старых традиций, например, северяне. А в Остании так и вовсе религия разрешена особым указом Империи.

– Останцы чтут Единоликого, а не языческих богов. Хотя этого я тоже не понимаю… Разве не глупо думать, что все проблемы могут решиться после просьбы о помощи какой-то сущности вместо того, чтобы самому найти ответ?

– Вера не стремится дать точное научное знание о мире, – Оре продолжала говорить ровно и спокойно, но, судя по всему, мои слова задели ее. – Она нужна, чтобы найти ответы о себе, чтобы обрести гармонию и понять себя в окружающем мире. Когда я в сомнениях и ищу совета, всегда могу получить его у своего покровителя. В тех идеях, которые он олицетворяет. У останцев это святые и их жития, роли не играет. Это как общаться с самим собой, говорить со своей совестью. На душе всегда спокойнее, когда знаешь, что тебя услышат, пусть даже мне и не ответят вслух. Людям нужно во что-то верить, неважно, Имперские Истины это или Старые Боги. И выкорчевать это с корнем невозможно. Это… личное, глубоко внутри тебя.

Я смутилась. Получается, для Софии всегда будет кто-то, пусть и не существующий реально, но все же тот, кто поддержит и услышит ее, кому она выговорится? Может, и отцу было проще высказать все кому-то мысленно, чтобы не делиться этим с окружающими? Так же, как и я выговаривалась на могиле давно умершей матери…

Странное ощущение. Но я не могла отделаться от неприятного чувства некоего предательства. Словно бы это из-за Софии и ее веры отец отстранился от нас, закрылся в своем горе и не показывал скорби все эти годы.

Ни одна из Имперских Истин не запрещала религии, но, когда закончились Священные Войны, когда Империя ценой многих жизней смогла объединиться против язычников и положить конец остаткам верящих в магию и порожденных ею Богов, люди как-то незаметно отказались от религий. Это было бессмысленно. Глупо. Нелогично. На этом сошлись все народы, вошедшие в состав новообразованной Империи. Но, со слов Софии, все было далеко не так.

«Если бы Боги существовали, они бы не допустили несправедливости. Однако до сих пор поддержание порядка и процветание народа – полностью заслуга человечества, а не каких-то высших сил», – так я читала в книгах. Так говорила и сама наставница на занятиях…

– Что тебя так сильно гнетет, дорогая? – София, заметив мое смятение и напряженность, мягко коснулась руки.

– Меня терзает тревога. И здравый смысл не помогает с ней справиться…

– Может, то, что мы оказались на этой дороге, и именно наш экипаж эти несчастные отчаявшиеся люди решили ограбить, – простое невезение?

– Я не верю в удачу, – ответила я, возможно, чуть резче, чем следовало. – Вы же знаете это. Все, что происходит, – последствия сделанного кем-то выбора, на которые я… мы никак не можем повлиять.

– Не все в этой жизни – череда событий, которые станут частью исторической хроники, Камилла, – терпеливо ответила она, заложив прядь темных волос за ухо. – Иногда вещи происходят просто потому, что… хм, должны случаться. Так надо было. Чтобы мы оказались в нужном месте в нужное время.

Я закатила глаза. Раньше подобные высказывания Софии, когда она хотела натолкнуть меня на нужную мысль, не раздражали так, как сейчас. Особенно когда я узнала ее небольшой секрет.

– Нет. Мой отец стал герцогом потому, что так решили не высшие силы, а совет Триумвирата. Мать умерла не по воле высшего существа, а от родильной горячки. А брат не приехал проститься со мной перед отъездом потому, что поругался с отцом накануне, – мой взгляд впился в огонек догорающей свечи. Я постаралась скрыть пылающие внутри гнев и обиду, которые так и просились вырваться наружу и разбиться о первого встречного. – Я верю в предопределенность, потому что ты сама учила меня видеть закономерности между принятыми решениями и их последствиями. Но во что я точно не верю, так это в то, что в этом мире что-то может определяться удачей или совпадением.

Однако София не торопилась отвечать на мою тираду. Да и мне сейчас нужен был не мудрый наставник, который философскими ответами подталкивал бы меня к истине, а советчик, хорошо понимающий политические риски нашей ситуации.

– Сестра, что вы думаете насчет этой истории с бандитами? Очень не хочется верить, что гвардия, которая давала присягу служить на благо народа, может поступать так подло.

– Дорогая, какие бы присяги ни приносили гвардейцы, они всего лишь люди, – она с тоской глянула в окно. – Им присущи и жадность, и похоть, и тщеславие. Далеко не все так же идеалистически смотрят на мир. Чего ты хочешь от мальчишек чуть старше тебя?

– Справедливости. Если окажется, что они действительно пренебрегают уставом, то как минимум должны быть разжалованы и вышвырнуты из гвардии с позором. Они выбрали такой путь, так почему для них должны быть поблажки?

– То есть ты готова сурово наказать любого, кто хотя бы раз в жизни оступился от того, что, по твоему мнению, считается правильным?

Я задумалась. Вопрос Софии поставил меня в тупик. Хотелось категорично ответить, но что-то заставило промолчать.

Наставница же продолжила.

– Если бы люди казнили каждого за малейший проступок, то в мире не осталось бы ни единой живой души, девочка моя. Поверь, даже у твоих братьев, отца или Максимилиана за душой есть прегрешения. Готова ли ты отправить их за это на плаху?

Я стиснула зубы. Сложно представить, что отец, воплощение правильности и принципиальности, мог нарушить хотя бы один закон и продолжать спокойно жить, не испытывая вины.

– Разве не для того и существуют понятия чести, долга и верности? Чтобы не поддаваться своим слабостям и быть выше этого?

– Слабости есть у всех, дорогая моя, – глаза Оре внезапно стали очень печальными. – У всех есть свои секреты, как и причины утаивать их. И бремя вины за ошибочные поступки мы несем через всю жизнь. Нестрашно совершать ошибки, главное найти в себе силы принять их и исправить. Девиз вашего Дома лучше всего учит этому.

– Тогда есть ли смысл вмешиваться? Если это всего лишь людская слабость, что я смогу изменить?

– Что я слышу? Неужели дочь герцога Эстебана решила отступить перед лицом трудностей? – наставница мягко улыбнулась. – Ты дала этим людям надежду, когда пообещала разобраться. Долг дворян – помогать подданным, как детям своим. Их граф не помог им, не спасла и Имперская Гвардия. Теперь по стечению обстоятельств эта ответственность легла на твои плечи.

– А если я не смогу? – голос неожиданно дрогнул. – Что, если мое слово для них ничего не значит?

– Тогда используй хитрость и находчивость. На моих уроках у тебя это всегда замечательно выходило, – София говорила спокойно, но уверенности ее слова мне не добавляли. – Не поддавайся отчаянию. Оно, как огонь, выжигает нас изнутри, заставляет терять рассудительность, затуманивает сознание, вынуждает принимать необдуманные решения, о которых мы потом и сожалеем более всего. Я верю, что ты унаследовала хладнокровие отца и благоразумие матери. В любом случае, что бы ни произошло завтра, мы с Максимилианом будем рядом, чтобы помочь тебе. А может быть, твое решение сможет повлиять на что-то.

Она ободряюще подмигнула.

Могла ли я сказать наставнице, что беспокоюсь о ней и Каталине? Что переживаю о Максимилиане? Если что-то случится с ними из-за того, что я решила ехать этой дорогой без сопровождения, это будет полностью моя вина. А ведь могла прислушаться к совету Яна и просто выбрать длинный маршрут…

Но Софии не нужны были слова, чтобы понять мои мысли. Она нежно коснулась моей макушки и погладила по голове, как ребенка.

– Ты так похожа на отца в молодости, – сказала она, по-матерински вглядываясь в мои полные смятения глаза. – И не похожа одновременно. Он не боялся искать решение даже в самой безвыходной ситуации, всегда умудрялся видеть в людях качества, которые они в себе не замечали. Эстебан утверждал, что прежде всего сам должен быть олицетворением долга и чести, чтобы другие могли брать с него пример, потому за ним и тянулись люди. Никто, кроме него, не мог из заклятого врага сделать верного друга.

Я усмехнулась, вспомнив историю Айварса.

– Говорите так, словно хорошо его знаете. Отец ведь взял вас на службу после… моего рождения, разве нет?

«После смерти мамы» – пронеслась в голове невысказанная мысль.

– Мы с ним… – София замолчала, обдумывая ответ. – Скажем так, я хорошо его знаю еще со времен начала военной карьеры.

Я удивленно посмотрела на нее. Очередной интересный факт о наставнице, который открылся мне этим вечером. Я нахмурилась, мысленно распутывая клубок чисел и дат, но в столь поздний час математика давалась с трудом. Получается, когда отец еще служил в гвардии, София была неофитом17 Ордена, значит, должна быть или чуть младше папы, или одного с ним возраста… «Может, Каталина права и Оре действительно ведьма?» – думала я, глядя на ее чистое, без морщин и других признаков старения лицо, на темные волосы, почти не тронутые сединой. Всегда считала, что наставнице не больше сорока. День рождения, как и прочие праздники, сервитуарии не отмечали, оттого и точный возраст ее оставался загадкой.

– Мне казалось, что вы попали в Мар-де-Сеаль, как только закончили обучение, – мой голос звучал растерянно и недоверчиво. Терпеть не могу, когда от меня что-то пытаются скрыть. Сразу же возникает навязчивое желание любым способом докопаться до истины.

– Даме не пристало обсуждать свой и чужой возраст, – нравоучительным тоном заметила София, но тут же добавила чуть мягче. – Скажем так: я на самом деле немного старше, чем кажусь на первый взгляд.

– Как же вышло, что вы познакомились с гвардейцем? – все еще недоуменно спросила я.

На мгновение на ее лице проскользнула тень печали и сожаления.

– Думаю, эту историю я поведаю тебе как-нибудь в другой раз. Час поздний, нам следует хорошенько отдохнуть. Ясность ума и свежие силы тебе понадобятся больше, чем мои советы.

***

Зевая, я спустилась на первый этаж практически безлюдной таверны. С кухни тянуло запахом еды, сквозь окна из мутноватого стекла солнечный свет заполнял зал. За столом по центру, словно инородные элементы в безмятежной композиции комнаты, выделялись силуэты Максимилиана, Софии, Каталины и Лоуренса. Рядом стояла молоденькая служанка, которая подавала на стол очередные порции блюд. Судя по лицам моих спутников, не у одной меня ночь была бессонной. Лишь Максимилиан, бодро поглощавший омлет, однозначно выглядел лучше после отдыха в уютной спальне.

Заметив меня, женщина поклонилась со словами «госпожа сеньорита», и к ней тут же подскочил хозяин таверны. Густаво суетился и все время низко кланялся, пока провожал меня к месту.

– С вашего позволения, госпожа сеньорита, я приказал приготовить для всех лучший завтрак, на который способны мои жена и дочери, а также пригласил…

– Я позволил себе наглость присоединиться к вашей трапезе, госпожа, – голос подал человек с другого конца стола, которого сначала я приняла за Лоуренса.

Он сидел спиной к окну, и из-за этого сложно было разглядеть его лицо. Но стоило прищуриться, и я увидела мужчину в возрасте, вправду чем-то похожего на нашего кучера – с такой же густой бородой и пышными усами. Руки выдавали в старике рабочего, об этом свидетельствовала и смуглая обветренная кожа, явно опаленная знойным солнцем за время многолетнего тяжелого труда.

– Я так понимаю, вы здешний староста? – спросила я, усаживаясь на отставленное трактирщиком кресло, которое он тут же подтолкнул к столу. Не успела я постелить салфетку, как передо мной уже дымилась тарелка с довольно плотным завтраком – жареные яйца, свежий хлеб, овощи и кровяные колбаски. Выглядело очень аппетитно, хоть и просто, но почему-то есть абсолютно не хотелось. Я лениво отодвинула блюдо в сторону.

– Марсель Фредо к вашим услугам, госпожа Кустодес, – старик почтительно наклонил голову. – Прошу простить, что не удостоил вас поклоном, но я уже достаточно стар и не хочу беспокоить лишний раз свои суставы…

– Ничего страшного, – отмахнулась я. – Мы не при дворе, чтобы соблюдать все правила этикета… Итак, – я сделала глоток горячего чая. – Расскажите, что же довело ваших односельчан до того, что они решились преступить закон и грабить проезжих на глухой лесной дороге?

Марсель очень смутился, застигнутый врасплох такой прямолинейностью. Он не сразу нашел, что ответить, теребя в морщинистых руках желтоватую салфетку.

– Для начала должен принести извинения от лица нашей деревни. Оскорбление, которое нанесла эта шайка своей выходкой лично вам и вашему Дому, непростительно. Все причастные уже понесли соответствующее наказание… Нет-нет, мы всего лишь высекли их плетью, – поспешно добавил он, заметив, как сильно я изменилась в лице от его слов. – И могу заверить вас, что более такого не повторится…

– Вы не находите это немного лицемерным, мсье Фредо? – заметила София, неодобрительно глядя на старосту. – Очень сомневаюсь, что подобное происшествие случилось впервые. И не верю, что вы не были в курсе. Так что наказание кажется не более чем показным просто потому, что до этого вы не попадались, не так ли?

Теперь старик уже не скрывал беспокойства. Он понимал, в каком серьезном положении находится. Целая деревня промышляет разбоем, и так продолжалось бы до тех пор, пока все не стало бы известным высокопоставленным лицам. А учитывая, насколько безалаберно относился виконт Арно к своим обязанностям по защите мирных жителей на вверенной ему территории… Пожалуй, стоило донести отцу о том, что Монресам следует думать не только о прибыли.

Марсель тяжело вздохнул и протер салфеткой лоб.

– Я снова должен принести свои извинения Великому Дому Кустодес… Но прошу, поймите. Все это лишь череда несчастий, которые постигли нас.

– Так с чего же все началось? – вновь спросила я.

– Это случилось с полгода назад или даже раньше, перед наступлением зимней поры, – сказал старик. – В наших землях объявилась шайка разбойников. Они грабили проходящие неподалеку тракты и укрывались где-то в лесу, ловко избегая погони. Страдали не только жители соседних деревень, но и наши, если кому-то нужно было добраться в город. А когда под конец зимы стало совсем холодно, бандиты заявились сюда. Они угрожали, брали в заложники наших родных, разоряли припасы. Обещали, что, если мы попытаемся просить помощи, будет только хуже, – глаза старика блестели, а руки дрожали еще сильнее, так что ему пришлось сжать их в кулаки. – Но, несмотря на все, мы старались противостоять этой напасти. Несколько раз посылали к Монресам за помощью, однако разбойники всегда узнавали заранее о приближении стражи и покидали деревню на денек-другой. Сколько бы ни прочесывали эти леса, они как сквозь землю проваливались, даже собаки не могли найти никаких следов, словно их и не существовало никогда… И так раз за разом. В конце концов виконт перестал прислушиваться к нашим мольбам, а у городской стражи мы прослыли врунами, что лишь время отнимают да от важных дел отвлекают. Разбойники же возвращались каждый раз, как только убеждались, что стражей в деревне более нет. Они избивали нас, не щадили женщин и немощных стариков, упиваясь безнаказанностью, портили наши дома и забирали запасы.