Черное Солнце. Эпоха Тьмы. Книга 1

«У нас нет выбора…» – вновь зазвенело эхо в голове.

После того знаменательного дня отец часто заводил такие беседы, будто меня отправляли на плаху, а не на обучение в престижное заведение. В детстве казалось, что я всю жизнь смогу провести вместе с отцом и братьями, но теперь, когда поместье опустело, а отец постоянно был мрачен, словно небо перед штормом, хотелось уже поскорее вырваться из этой гнетущей атмосферы. Мне было очень жаль оставлять отца в одиночестве, но и вот так жить было невозможно.

– Отец… Папа, – мягко начала я, – мы много раз говорили об Имперской Столице, но ты до сих пор не рассказал, что так сильно тебя тревожит. Я же вижу, что тебя пугает мой отъезд в Академию, но ты упорно скрываешь причину. Я уже не ребенок. И если то, что тебя так беспокоит, как-то поможет мне не нажить проблем в Столице, прошу – поделись этим… Не хочу покидать тебя вот так, будто ты меня заживо хоронишь.

Эстебан долго смотрел на меня, подбирая слова.

– То, как ты видишь этот мир, может кардинально отличаться от реальности, с которой непременно столкнешься в Столице. Ты можешь оказаться не готова к трудностям, с которыми придется встретиться лицом к лицу, одна, без моей помощи и поддержки, но старайся принимать те решения, какие сама считаешь верными, как я тебя учил. Всегда будь начеку и не забывай, что другие Великие Дома нам не друзья.

Я инстинктивно схватилась за кулон – подарок от Джордис Хус, который все эти годы берегла как зеницу ока. Отец заметил мое движение и верно истолковал его.

– Да, девочка моя, у нас нет друзей за пределами Веаса. Какими бы ни были личные привязанности, потребности семьи будут ставиться выше этого.

«Прошло уже столько зим, а он все еще осторожно подбирает слова в собственном доме… Неужели боится, что уши Императора доберутся и до такой глуши?» – с жалостью подумала я. Вслух же сказала, улыбнувшись:

– Ты же меня знаешь, отец, я сама осторожность. В Столице со мной будут София, Ян и Каталина, а с ними я точно не пропаду. Все будет хорошо, – я постаралась подобрать максимально оптимистичный и веселый тон.

– Ты уверена, что этих троих достаточно в качестве свиты? – обеспокоенно спросил Эстебан. – Раз все расходы имперская казна берет на себя, можешь взять с собой несколько служанок или небольшой отряд из нашего гарнизона… Может, задержишься на пару дней и еще раз все обдумаешь?

Я покачала головой.

– Мы справимся. Что может случиться в большом городе под защитой Императора и его доблестной гвардии?

От такого неприкрытого сарказма отец лишь нахмурился.

– Мы будем там вместе с Лео, – я опять вздохнула и резким движением собрала все свои записи в одну стопку. – Два Кустодеса лучше, чем один.

– Напомни Леонарду об этом, когда встретитесь. Столичная жизнь имеет свойство стирать в памяти важность кровных уз.

– Конечно, – я недоуменно заморгала. – И мы вернемся навестить тебя и Вала, как только предоставится такая возможность.

Эстебан встал с кресла и заковылял в сторону окна.

– Ты так похожа на нее… – негромко начал он. – На Ренату.

Я затаила дыхание, услышав это имя. Еще ни разу на моей памяти отец не называл маму по имени в моем присутствии.

– Такая же уверенная, сильная и непокорная, словно морская стихия, – Эстебан, казалось, говорил больше сам с собой, чем со мной. – Я потерял сначала Грегора, затем Ренату… Я боюсь потерять и вас с Леонардом. Империя всегда забирает то, что нам дороже всего. Я не хочу, чтобы за ошибки моей молодости расплачивались мои дети.

А вот теперь уже мне казалось, что эта тема опасна для обсуждения вслух. Невольно я начала тщательно подбирать слова.

– Империя защищает нас, – напомнила я отцу. – А Император воплощает собой все те ценности, что несут нам его слуги. Разве могут его верные «щиты» делать что-то без его ведома и воли, а тем более причинять вред невинным?

– Щиты Императора! – Эстебан фыркнул. – Ты знаешь, сколько раз за все годы службы я или кто-то из моих сослуживцев видел его вживую? Нисколько! А мы были не последними лицами в центуриях.

– Он печется о благополучии всех людей на Хартвельде, разве может у такого занятого человека быть время на то, чтобы отвлекаться от важных дел?

– Наш легат, Луциус Овидас, тоже был занятым человеком, – возразил Эстебан. – Однако он успевал посещать не только центурии, но и полки, наставлять и воодушевлять тех, кто был в его подчинении. Почему же глашатаи Императора находят время, чтобы зачитывать подданным его указы вместо него?

– Я… не очень понимаю, к чему ты клонишь, – на самом деле страшно было даже подумать о том, что отец пытается до меня донести.

– Ты смышленая девочка, – Эстебан смотрел, не мигая, прямо на меня. – И ты прекрасно понимаешь, о чем я. И прекрасно понимаешь, что вслух я такое не рискну произнести, но… За именем и подписью на указе можно продвигать любые идеалы, которые будут удобны и выгодны ушлым до власти. Особенно когда все искренне верят в то, что такая система работает. И никто не узнает, кто на самом деле отдает приказ – Император, его канцлер или кто-то иной… Этим и опасна Столица, Камилла. Каждый там сам себе на уме, волки в овечьих шкурах. Либо ты становишься одним из них, либо их мир пожирает тебя…

В кои-то веки мне удалось поговорить с отцом, и разговор свелся к очередной нотации. Тем более что политическое закулисье Империи было слишком опасной темой для беседы. Пренебрежение осторожностью, которую отец проявлял все эти годы, означало только одно: сейчас он в крайнем отчаянии и страшно напуган, раз позволил себе такие откровения.

Эстебан все еще не отрываясь смотрел на меня, когда дверь распахнулась.

– Камилла, ты ни за что не догадаешься, кто решил напоследок при… Ой…

Каталина замолкла на полуслове, когда поняла, что я в комнате не одна. Став невольной свидетельницей нашей немой сцены, девушка зарделась и сразу же стушевалась.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – тон резко изменился, сделавшись подчинительным и робким. – Не знала, что вы еще здесь. Я зайду позже, когда вы закончите.

– Ничего страшного, девочка, – Эстебан захромал в сторону выхода. – Помни мой наказ, Камилла. И да благословят вас Старые Боги.

– Что, очередная нравоучительная беседа отца и дочери? – съехидничала подруга, когда стук трости за дверью почти стих.

Я скривилась, схватила собранную стопку записей и положила в дорожную сумку. Каталину, впрочем, наши семейные распри интересовали меньше всего.

– Ты же знаешь, он беспокоится о нас. Кстати, – я достала импровизированно замаскированные тома и протянула девушке, – передай Рори, чтобы тот снова вернул их в отцовскую библиотеку.

Девушка без интереса взглянула на обложки старинных фолиантов.

– Ну, помогли тебе в итоге эти древние сборники сказок?

– Это не сказки, – терпеливо в который раз объяснила я подруге. – Это старинные труды по истории Империи. Знала бы ты, сколько всего интересного описывали ученые и сервитуарии Империи первого столетия после окончания Священных Войн…

– Столько зим прошло, а ты все еще грезишь этими фантазиями о магии, – фыркнула Андо, с какой-то жалостью посматривая на стопку моих записей. – Лучше бы с таким усердием подбирала супруга. Тем более что герцог великодушно предоставляет тебе право выбора.

– Замуж я еще успею выйти, – я закатила глаза. – А вот выяснить, чем на самом деле была магия, и разобраться, почему она угасла, оставшись только в старых фольклорных сборниках, смогу, только пока буду учиться в Академии без отцовского надзора.

– Это не значит, что стоит полночи корпеть над книжками… – она с кислой улыбкой окинула меня взглядом. – У тебя для этого еще шесть зим обучения впереди. Ты хотя бы выспалась? Я попросила служанок тебя не будить.

– Очень любезно с твоей стороны, – я попыталась добавить в голос нотки искренней благодарности, но была слишком возбуждена беседой с отцом. – Но уж не тебе говорить, как мне проводить ночи… И где же ты была нынче?

Она, самодовольно ухмыльнувшись, изящно откинула назад волосы и озорно посмотрела на меня, сгорая от желания поделиться очередной сплетней.

– Помнишь того юношу, который три месяца кряду тайком присылал мне ужасные любовные стихи?

Я лишь неопределенно кивнула. Уследить за всеми поклонниками Каталины было невозможно. Из симпатичной девочки она выросла в писаную красавицу, каких обычно воспевают в балладах. Длинные, почти до пояса темно-рыжие кудри с медным отливом обрамляли лицо с тонкими чертами и немного вздернутым носиком, усыпанным веснушками, а огромные изумрудно-зеленые глаза всегда сияли веселыми огоньками. Свою и без того стройную фигуру девушка подчеркивала корсетами, а глубокие вырезы платьев, демонстрирующие пышные формы, привлекали взгляд любого мужчины.

Разумеется, София Оре не поощряла любовь воспитанницы к откровенным нарядам, но Каталина мастерски могла даже из самого простого платья сделать нечто экстравагантное. Ну а манеры девушка уже знала назубок и демонстрировала должное поведение, когда требовалось, и это помогало ей избегать наказаний, отчего сервитуарии оставалось лишь недовольно поджимать губы каждый раз, когда она видела Каталину в обществе очередного кавалера.

– Та-а-к вот, этим тайным воздыхателем оказался Даниэль Бруно, представляешь! Сын капитана городской стражи! Сегодня ночью признался. Ах, как он был романтичен, – Каталина восхищенно ерзала в кресле. – Решился открыться в последний день перед нашим отъездом… Но слог у него просто ужасный. Надеюсь, он не будет писать мне письма в Имперскую Столицу…

Я не особо прислушивалась к болтовне Каталины, давно поняв, что нет смысла запоминать каждого воздыхателя подруги. Раз они были для нее не более чем мимолетным интересом, то и мне незачем вникать в подробности.

– Да, да, очень рада за тебя, – я со вздохом проверила ящики стола, пока пальцы не нащупали что-то острое. Это оказался небольшой браслет – такие мы когда-то с Лео и Каталиной делали из прибрежных ракушек. На меня накатили теплые детские воспоминания, однако я понимала, что в Столице им нет места. «Когда-нибудь я вернусь за тобой», – подумала я, бережно пряча браслет обратно.

Андо продолжала без умолку болтать, не особо беспокоясь о том, что ее не слишком-то внимательно слушают, а я еще раз окинула взглядом комнату. Серыми мышами прошмыгнувшие в комнату горничные уже принялись заправлять кровать, а служанки проверяли, не забыли ли вещи в шкафу и комоде. Становилось людно, и жестом я показала фрейлине, что лучше оставить прислугу заниматься своей работой.

В гостиной тоже царила суматоха. Слуги выносили из комнаты Каталины в коридор поклажу – сундуки и чемоданы – под чутким руководством дворецких, а Максимилиан возвышался над всей этой толпой.

Как и для Эстебана, время тоже играло против Хана. Ему приходилось регулярно поддерживать физическую форму тренировками, чтобы не терять сноровку, но в спаррингах с учениками Первый клинок Дома Кустодес уже начал уступать в реакции и выносливости. Альберто Каррон, Второй клинок, ставший командиром замкового гарнизона в одно время с назначением Валентина, уверял, что продолжит дело учителя, но, несмотря на многократные уговоры Хана, не посмеет принять его звание. Теперь на плечи молодого командира легли и воинская подготовка, и управление гарнизоном, но Максимилиан был доволен. Уверенный, что оставляет молодежь в хороших руках, он спокойно готовился к отъезду.

– Доброе утро, госпожа Камилла, сеньорита Андо, – Ян, заметив нас, учтиво кивнул, тряхнув поседевшей шевелюрой.

– Как продвигаются сборы? – я оглядела суету вокруг.

– Завершаем последние приготовления, дилижанс уже подан, лакеи загружают вещи.

– Мы точно не можем доплыть до Столицы на корабле? – кисло спросила я. Нас ожидал почти месячный сухопутный переезд, и мысль об этом до сих пор вгоняла в уныние. – На палубе корабля я бы чувствовала себя куда уверенней. Трястись сутками в этой телеге…

Ян улыбнулся. Стареющий мастер-дуэлянт отпустил бороду с бакенбардами, чтобы хоть чуть-чуть скрыть увядающее лицо.

– Недаром в народе говорят: дай Кустодесу лошадь, и он посадит ее в лодку; дай Кустодесу телегу, и он приделает к ней парус.

– А мне нравится идея путешествия по суше, – пожала плечами Каталина. – Будем останавливаться на постоялых дворах и в городских дворянских поместьях. Разве тебе не хочется побыть в родных краях подольше? Тем более что ты дальше владений Бланчи нигде не бывала.

Земли графа Эдуарда соседствовали с нашими, а лесистая равнина графства Бланко издавна славилась отличными охотничьими угодьями. Бланчи были одними из верных подданых Кустодесов, да и с самим графом Эстебан поддерживал теплые отношения, а потому в былые времена частенько брал нас с собой на охоту.

Естественно, когда встал вопрос о моем путешествии в Столицу и проработке маршрута, Эдуард Бланчи сразу же дал согласие на проезд через его замок. Точно так же, как и графы Каррон, Гарсия, Ривьера и Монрес. Путь, конечно, получился несколько петлистым, но зато не придется долго оставаться в дороге: это возможность отдохнуть и развеяться как нам, так и лошадям.

На самом деле благодаря Каталине и ее великолепному умению узнавать любые слухи я подозревала, что дело было вовсе не в удобстве и отдыхе. Поговаривали, что в северной части Веаса близ границ с Империей завелась какая-то шайка разбойников, что безнаказанно устраивает небольшие грабежи и каким-то образом умудряется скрываться от местных стражей порядка. Казалось, что они просто неуловимы. Сначала это были не больше, чем слухи, потом все подтвердилось.

Я не смела расспрашивать отца об этом, чтобы не волновать еще сильнее, а потому смирилась с тревожными новостями. А недавний скандал во время совета Консилиума по этому поводу показал всем, что слухам есть и фактическое основание.

Приказав прислуге добавить к остальной поклаже только что собранную сумку, я отправилась в обеденный зал. Завтрак я давно уже проспала, но на столе ждал любезно оставленный поднос с перекусом – хлеб, сыр, свежее масло, копченое мясо и кофе со сливками. К этому напитку я пристрастилась совсем недавно. Отец употреблял отвар из этих молотых зерен без каких-либо добавок, и помню, как долго я плевалась от горечи, когда впервые решила попробовать. София показала, как обычно употребляют кофейный напиток в Имперской Столице, а с сахаром, специями и сливками он оказался очень бодрящим и вкусным.

За такой бесхитростной едой я мысленно перечисляла свои вещи и еще раз повторяла маршрут.

– Рада, что вы уже проснулись, – сестра София вошла в зал. Вот кто-кто, а она ничуть не изменилась за это время. Разве что выглядела более уставшей и озабоченной. – Не стоило вам вчера засиживаться допоздна перед столь важным днем. Но я с утра проследила, чтобы все вещи были подготовлены, и прямо сейчас их уже…

– Валентин не приедет меня провожать? – прервала я сервитуарию, делая глоток еще теплого напитка.

София поджала губы. В принципе, после этого все стало ясно и без слов.

– Нет, госпожа, – наставница покачала головой. – Он сейчас на западном побережье, в порту Альтамар. Дом Арелан запросил новый гарнизон Серой гвардии, и необходимо его присутствие как адмирала…

– Ясно. Что ж… Думаю, тогда смысла ждать нет. Можно выезжать, как только погрузят вещи, – внутри была какая-то пустота от всех этих утренних новостей. – Наша первая остановка завтра вечером в поместье семьи Гарсия?

– Да, они примут нас на ночь, а рано утром мы двинемся дальше, – София не стала спорить, глядя на меня с некоторой жалостью. – Сопроводят по территории своих владений до границ следующих…

Я обвела взглядом обеденный зал, и сердце сжалось в груди, готовое разорваться от накатывающей волнами тоски. Валентин обещал, что проводит меня, ибо знал, как нелегко мне будет расставаться с родными стенами. Конечно, у него столько обязанностей и связанных с ними постоянных разъездов, но что-то подсказывало, что ссора с отцом стала настоящей причиной того, почему старший брат не особо торопился возвращаться. Даже ради сестры.

Теперь же мне предстояло вступить в самостоятельную жизнь вдали от семьи и дома, с тяжелым грузом взваленных на меня опасений, одной. Но пока оставалось буквально несколько часов, был еще кое-кто, с кем я хотела попрощаться.

***

Фамильное кладбище располагалось на самой южной части скалы, обращенное к морской стихии. Кустодесы всегда должны следить за морскими просторами, даже после смерти…

Надгробия – высокие, продолговатые, с выгравированными на них овальными навершиями – хранили имена герцогов, их братьев, жен и детей. Молодой рощей, которой никогда не суждено стать лесом, сотни возвышающихся над отвесной скалой могильных столбов стояли тут веками, навевая на большинство жителей Каса-де-Вентос уныние. Но я почему-то всегда чувствовала только бескрайнее, как само море у подножия утеса, умиротворение. Вглядываясь в имена, высеченные в камне, испытывала странное чувство, словно виделась со старыми знакомыми. Днем заучивала имена, жизнеописания этих людей, их достижения и генеалогию, а потом находила их тут. Такая близость к смерти всегда была для меня чем-то нормальным. «Все мы умрем, главное – что останется после нас», – говорила сестра София.

В последний раз решила пройтись по некрополю. Ноги сами несли по знакомым протоптанным и усыпанным белой галькой узким дорожкам. Взгляд скользил по именам, которые я знала наизусть: герцог Эрик и его супруга сеньора Матисса, маркиз Даниэль, герцог Сильварий, герцог Франциск и госпожа Рю-Фенг…

Дорожки шли полукругом, и с каждым шагом все заметнее была разница между новой и старой частями некрополя. Шпили надгробий становились более грубыми и неотесанными, покрывались лишайником и мхом, и веяло от них могильной сыростью и плесенью. Ветер беспощадно вгрызался в камень, возвращая породу к ее естественному виду, с завидным упорством предавая забвению старательно вырезанные имена правителей прошлого. Тех, кто не склонил колени перед Императором. Тех, кого величали королями.

Так, петляя между могилами, я вышла к большому надгробию, окруженному менгирами – древними камнями, прародителями нынешних могильных столбов. Захоронение украшала статуя мужчины, устремившего взгляд каменных незрячих глаз на морскую гладь. В руках он держал огромный двуручный меч, уперев его в землю и крепко охватив рукоять. В мече безошибочно определялся Виентосиноре, которым всегда владел глава Дома. То был Львиный Дозор – могила основателя нашего Дома Леона Кустодеса. Конечно, ходили всякие легенды, но именно Леон считался первым из нашего рода, первым южным королем.

Какое-то время я любовалась скульптурой из белого мрамора. Искусство старых мастеров запечатлевать миг в камне, их умение передавать самые мелкие детали всегда поражало до мурашек. Казалось, что статуя вот-вот повернется, а ветер и вправду начнет развевать складки застывшей ткани, но Леон лишь продолжал нести свой вечный дозор, глядя куда-то вдаль, за горизонт.

Высеченные на надгробии слова – девиз нашего Дома – после разговора с отцом звучали издевкой.

«Сильными не рождаются»…

И почему именно этим девизом руководствовались наши предки? Сухие выжимки из исторических хроник мало что говорили о людях, оставляя лишь самые яркие и важные эпизоды для истории. Победы, поражения, свадьбы, рождения детей, предательства, восстания… Но какими они были? Добрыми и сердечными или холодными к своим близким? Любили ли, подобно Каталине и ее друзьям из гарнизонного корпуса, пить и веселиться ночи напролет или строго блюли обычаи, отказывая себе в мирских радостях? Все ли они были так же честолюбивы, как мой старший брат, или так же упрямы, как отец? В чем вообще состоит эта «сила»? В сплоченности или военном мастерстве?.. Даже внутри нашей семьи, когда я спрашивала у братьев, отца, у приезжающей на праздники родни, даже у Максимилиана, который приходился мне дальним родственником по линии его матери, ни разу не услышала одинаковой трактовки…

Пока я размышляла, ноги сами привели к свежей части некрополя. Я увидела имена прадеда герцога Элизара и прабабки Изабель, деда Эрнеста и бабушки Агнесс. Их я не застала, как и тех, кто был похоронен рядом… Три одиноких гранитных столба стояли за ними. Читая высеченные там имена, я каждый раз ощущала пустоту. Герцог Грегор, его супруга сеньора Фелиция и их нерожденный сын…

Я не раз размышляла о том, как бы сложилась наша жизнь, не будь тут этих могил. Если бы Грегор и его беременная жена не утонули в тот злополучный шторм, когда возвращались в Каса-де-Вентос, жили бы мы всей семьей в Столице? Отец стал бы одним из золотых гвардейцев, а может, и префектом или даже легатом. Вал и Лео пошли бы по его стопам. А кем бы стала я?

Взгляд задержался на небольшом безымянном столбике. Никто никогда не хоронил нерожденных детей или тех, кто не получил имени, это считалось плохой приметой у южан. Да и места на погостах наверняка закончились бы очень быстро – младенцы с прискорбной частотой умирают до сих пор, даже при всех успехах медицины. Однако отец распорядился организовать могилу своему нерожденному племяннику, несмотря на предрассудки.

И вот, сделав еще пару шагов, я пришла туда, куда хотела. Одинокое захоронение в стороне ото всех, брошенное, забытое… Никто не ходил сюда, кроме меня. По крайней мере, я ни разу никого не видела у этой могилы.

«Госпожа Рената, супруга герцога Эстебана. 349—383 после о. С. В. И.16».

– Матушка, – негромко начала я, чувствуя, как в горле встает ком. – Я пришла попрощаться. Сегодня последний мой день в Мар-де-Сеале. Этим вечером мы отъезжаем в Столицу. Отец хмур, словно зимнее небо. А я… Боюсь.

Слезы потекли по щекам сами собой. Только тут я могла показать свою слабость, свое истинное нутро. Я не хотела ехать. Не хотела этого места в Академии. Не хотела… но должна была. Потому что мне не повезло родиться дочерью Великого Дома, как не повезло отцу стать герцогом.

Я провела рукой по холодному камню, сметая лишайник и сухие листья. Кроме меня, никто не посещал могилу Ренаты. Эстебан сказал как-то, что она была настолько чиста, что Старые Боги уже давно посадили семя ее души в новое тело. А если она жива, пустую могилу посещать и смысла нет. Но я была уверена, что он просто до сих пор не смирился. Как и Валентин. Не может же герцог показывать свою слабость у могилы почившей от родильной горячки жены? Прикрываться Старыми Богами, чьи имена уже давно канули в небытие, проще, чем признать в себе слабость.

Вслух, разумеется, отец бы такое не произнес. Хотя боги – уже давно минувшее прошлое, такое же древнее, как могильные столбы, и упоминание о божествах в нынешнем обществе, основанном на материализме и прагматизме, посчитали бы как минимум забавным суеверием.

О старых верованиях мы не раз рассуждали с Софией на уроках, да и в библиотеке мне часто попадались древние книги со ссылками на это учение о жизни, смерти и перерождении, олицетворенное в Древе жизни, что порождает семена души, и каждый из Старших Богов помогает семенам на каждом этапе существования – согревает, наполняет цветом, срывает с ветвей и в конце концов предает семя земле, где оно возвращает свою силу древу, давая ему энергию для новых семян.

Я всегда относилась к этому, как к пережитку прошлого, как к чему-то странному и нелогичному, какому-то фанатизму, всерьез основанному на небылицах. И все равно оставалось загадкой: почему отец ищет утешения в том, чего не существует? Зачем прикрывает боль какими-то глупыми мыслями о перерождениях души, о загробном мире и богах? Мог бы просто поговорить со мной, разделить потерю с нами. Но нет, любой разговор о Ренате был для него под запретом. Словно я не имела права скорбеть по ней…

Но мне только мысль о маме помогала все это время держаться. Представлять ее красивой, доброй, мудрой и статной, как госпожа Джордис. И тогда я не боялась. Могла быть сильной, чтобы быть достойной дочерью герцога. Но сейчас мне было страшно покидать родные места, родной дом, родной скалистый берег. Я не могла представить жизнь без шума волн за окнами и криков чаек. Но сказать об этом осмеливалась только тут, у могилы матери.

– Ах, я бы отдала все на свете, чтобы хотя бы один день провести с тобой, мама. Поговорить, узнать тебя… Мне так жаль, что я стала твоей погибелью… Я бы все отдала, лишь бы не рождаться и знать, что ты жива…

Но ответом мне были лишь ветер да шелест прибоя.

Я не знала, сколько просидела у одинокого камня, глядя за горизонт, прежде чем услышала позади хрустящие по гальке шаги.

Быстрыми движениями утерла слезы – не к лицу маркизе показывать слабость.

– Сеньорита, вот вы где…

– Дилижанс готов к отбытию, Рори? – я придала голосу безразличия, однако из-за долгого молчания все равно осипла.

– Да, сеньорита. Сестра София просила передать, что все готово.