Черное Солнце. Эпоха Тьмы. Книга 1

Раскрасневшаяся, я вновь расправила юбки и решила продемонстрировать результаты стараний сестры Софии. Не зря же она свое жалованье получает.

– Я, Камилла из Дома Кустодес, с радостью окажу вам такую честь, – торжественным тоном начала я произносить заученную клятву почти скороговоркой. – С этого момента ваши жизни находятся под защитой моего меча… Правда, у меня меча нет, но он есть у Яна… то есть я хотела сказать Максимилиана…

Я ойкнула и запнулась. Надо же было такую чушь нести прямо на глазах всех присутствующих! Позор.

– А я, Джордис из Дома Хус, буду невероятно рада принять ваше покровительство, юная госпожа, – женщина вышла из-за спины мужа и теперь стояла рядом с нами.

Вблизи она казалась удивительно молодой, ненамного старше Валентина. Стройная и грациозная, как и подобает супруге главы Великого Дома, она держалась гордо, с высоко поднятой головой. Однако не выглядела строгой, как София. Наоборот, Джордис излучала такую притягательность, которой поддавались все, с кем она общалась. Красивое лицо с мягкими чертами оживляли глаза неожиданно обычного серо-голубого цвета.

Мне была приятна компания госпожи Джордис, а вот этот Ари… О чем можно с мальчишками разговаривать? Я повернулась к Лео в надежде, что северянина он возьмет на себя, но, к разочарованию, отец уже позвал сыновей, и вместе с остальными придворными они направились в замок.

Мар-де-Сеаль располагался на склонах громадного уходящего в море утеса, а вот сам замок Каса-де-Вентос и близлежащие городские постройки с портом – на огромной отвесной скале посреди моря. Когда-то давно она была частью мыса, но соленая вода и сильные бури выточили породу, и каменный мост, соединявший замок с остальной частью города, разрушился, оставив усадьбу целой и невредимой. С тех пор городские территории и Каса-де-Вентос связывали несколько деревянных мостов, делая замок неприступной крепостью.

Сама скала напоминала огромный многоярусный торт. Вниз уходили тропинки и винтовые дороги, где у подножия располагался наш личный порт, выше – усадьбы аристократов Малых Домов, а остальные земли, вплоть до призамковых территорий, были засажены фруктовыми садами, создавшими вокруг скалы зеленый ореол. Именно сюда мы и направились.

Пройдя через небольшой тоннель из тонких кованых металлических арок, заросших виноградом, мы увидели распростертое по склонам зеленое море. В садах, как обычно, царила идиллия – ветер чуть трепал листья, создавая мелодичный шелест, который волной расходился по зеленым вершинам. Высокие деревья создавали тень, укрывая от палящего солнца, кругом жужжали насекомые и трещали кузнечики. То тут, то там из-за ровных рядов показывались рабочие, что тащили огромные плетеные корзины со всевозможными фруктами, вдалеке слышались крестьянские песни, которые обычно скрашивали тяжелый рабочий день.

Пока гости любовались открывшимся видом, я, боясь ляпнуть что-то не то, лихорадочно думала: как начать разговор, что стоит и не стоит говорить при представителях Дома Хус. Но и неловкое молчание давило на атмосферу. В этот момент я очень пожалела, что не слушала болтовню сестры Софии на занятиях.

– Как прошло путешествие до Мар-де-Сеаля? Путь через Веас, наверное, был долог и нелегок.

Джордис уже приготовилась ответить, но не успела. Такое ощущение, что мальчишка только и ждал этого вопроса, его глаза загорелись:

– Спасибо, что поинтересовалась! Мы были в пути почти це-е-елый месяц. Плыли больше двух недель, сначала по ледяному морю, потом по реке мимо Имперской Столицы, затем снова через море, видели хищного кита, сражающегося с кракеном, – начал тараторить он, даже не задумываясь о том, что нужно вести диалог, а не монолог. – А еще отец дал мне подержать штурвал, потом мы попали в шторм, было та-а-ак страшно… А ты когда-нибудь попадала в настоящую морскую бурю?

Я заморгала, не сразу поняв, что вопрос адресован мне: Ари слишком быстро и много говорил, и нить диалога была потеряна еще на рассказе про кита.

– Э-эм, нет, мне не приходилось попадать в шторм, – сухо ответила я.

– Ого, так, получается, я прошел испытание морем еще раньше, чем член семьи Кустодес! – Ари беспечно засмеялся, на что мне оставалось лишь молча хмуриться. Интересно, этого выскочку хоть раз охаживали розгами? Но, глядя, как заботливо мать убирает пряди, выбившиеся из его хвоста, я засомневалась в этом. А вот мне за такое досталось бы сначала от Софии, а затем от Валентина.

Ари же продолжил делиться впечатлениями о путешествии.

– Потом мы вышли к какому-то большому порту и пробыли там несколько дней, пока не прибыл твой отец со свитой и этими странными санями с колесами…

– Это называется дилижанс, милый, – мягко поправила его Джордис.

– Да-да, точно, – Ари закивал. – И еще потом тряслись в этом дибижане, побывали в разных городах и ели необычную еду, которой у нас нет. Я вот, к примеру, никогда не видел, чтобы мясо выкидывали на солнце и оставляли там! Оно же воняет и портится, зря только скот переводят.

– Это называется хамон, вяленая на солнце свинина. Между прочим, очень вкусная. И вовсе она не воняет, – насупилась я, но Ари пропустил эти слова мимо ушей.

– Еще я попробовал странные, но очень вкусные кремовые десерты, попробовал рыбу и морепродукты, которых у нас нет, овощи и…

Тут мальчик замолк, уставившись на грушевое дерево.

– Что это? – с неописуемым удивлением спросил он.

– Это? Груша, – я раздраженно сорвала фрукт и протянула ему в надежде, что хоть это ненадолго уймет его чрезмерную активность. – Хочешь попробовать?

Ари впился в плод, и сок брызнул ему на лицо.

– Это лучшее… – он еще раз откусил, – что я когда-либо ел…

Я постаралась выглядеть невозмутимо, но меня повергло в шок то, с каким варварством северянин поедал бедный фрукт.

«Интересно, что будет, когда он попробует арбуз или дыню…» – подумала я, брезгливо делая шаг в сторону в опасении, что Ари заляпает брызгами мое новое платье.

– Наши сады славятся одними из лучших фруктов в стране. Не знаю почему, но плоды всегда такие сладкие… Но я больше всего люблю персики и апельсины, – чуть высокомерно процедила я.

– Если позволите, – вмешалась София, мы с госпожой Джордис обернулись. – Сады созданы предками семьи Набелит как подарок Дому Кустодес. На этом утесе нет источников пресной воды, да и почва тут, мягко говоря, не плодородная, и потому они соорудили особую оросительную систему, которая постоянно поддерживает почву в таком состоянии, чтобы деревья и кустарники могли плодоносить в течение года. Вечноцветущие сады – одно из достояний Мар-де-Сеаля. Благодаря им мы производим на продажу не только фрукты, но также великолепные алкогольные напитки. Думаю, ваш супруг вместе с Его Высочеством уже дегустируют их в полной мере…

– Вас, кажется, зовут София, верно? – мягко перебила ее Джордис, окинув наставницу оценивающим взглядом. Тон ее был все так же мягок и учтив, но, казалось, ей претило, когда кто-то осмеливался встревать в разговор.

– Все верно, госпожа. София Оре к вашим услугам, – она то ли не заметила тон, то ли вовсе его проигнорировала.

– Вы гувернантка?

– Не совсем. Я ее сервитуария.

Глаза северянки на долю секунды округлились, когда она заметила на большом пальце правой руки Софии гравированное кольцо из темного металла. Сервитуарии носили такие как знак того, что прошли обучение и уже встали на путь служения Ордену. Кольцо на каждом из пальцев могло рассказать о положении, знаниях и навыках.

– В таком возрасте? – в удивлении женщины проскользнули нотки недоверия. – Ах, вы, должно быть, из воспитанниц Ордена.

– Да, верно. Но я по собственной воле поступила на службу в Орден, и для меня большая честь нести свет Имперских Истин тем, кто будет столпами нашего могущественного государства в будущем.

– Должно быть, вы из совсем бедной семьи или вовсе сирота, – жалостливо продолжила Джордис, а я непонимающе переводила взгляд с нее на Софию. – Это ведь ваше первое назначение? Удивлена, что герцог Кустодес согласился на услуги столь… хм, неопытной сестры.

Выглядело так, что она проявляла вполне искреннее сочувствие. Почему же тогда наставница поджала губы, еле сдерживая негодование?

– Верно, госпожа, – тон Софии был суше полей в самые знойные сезоны. – Но это не имеет значения. Каждый послушник, удостоенный чести носить кольцо, не уступает в знаниях другим братьям и сестрам Ордена. Так что ни возраст, ни происхождение не должны играть никакой роли – все мы равны в свете Имперских Истин.

– Разумеется, разумеется! – супруга ярла наклонила голову в знак признания, и служанки подхватили настроение своей госпожи. – Простите сердечно мою невежественность, у меня никогда не было сервитуария, и я плохо знакома с вашими порядками. Просто Империя вот уже пять зим предлагает нам несколько молодых аколитов9, но я отказываюсь: все же хочется видеть рядом со своим сыном кого-то более умудренного опытом.

– У Ари что, нет сервитуария? – удивилась я, решив, что это объясняло полное отсутствие манер и воспитания у юного отигнира.

Возможно, я немного завидовала: меня-то сестра София, сколько себя помню, обучала этикету и всем необходимым для благородной дамы наукам. Просто это ужасно скучно, и порой я бы хотела поиграть с другими детьми, а не смиренно выслушивать все эти скучные уроки о родословных.

– Пока нет, но воспитание наследника ярла всецело на моих плечах, – Джордис не заметила реакции собеседницы при этих словах. Или сделала вид, что не заметила. – Я все же среднеземка. Кто же, как не я, сможет лучше передать Имперские Истины своему ребенку? Ну а все остальное и на гувернанток можно оставить.

Бровь Софии изогнулась в немом вопросе, а я молча наблюдала за наставницей. Она не любила говорить об Ордене, да и о себе тоже. Как она объясняла, в основном на службу туда поступали пожилые имперские ученые или хорошо образованные аристократы, чтобы передавать накопленные знания молодым дворянам Великих и Малых Домов. Сервитуариям запрещалось связывать себя узами брака, из-за этого редко кто добровольно шел на службу в молодом возрасте, особенно женщины. Но при Ордене существовали школы, где воспитывали сирот или детей из неблагополучных семей, обреченных на незавидную участь аколитов, лишенных всех благ и удовольствий без права выбора. Ни семьи, ни любви, ни привязанностей – такова была цена служения Имперским Истинам.

– Какое ужасное упущение со стороны Ордена, – София улыбнулась, однако я прекрасно знала, что чуть подрагивающая морщинка в левом глазу – признак того, что наставница крайне раздражена. – Надеюсь, в скором времени рядом с вашим сыном появится достойный наставник, который наверстает упущенные годы обучения. Все же к воспитанию сыну самого ярла, будущему правителю Нортланда, нужен особый, тщательный подход.

Лицо супруги ярла даже не дрогнуло при этих словах, женщина лишь благодарно кивнула Оре. Мне же не понравился намек в голосе наставницы. Уверена, Джордис великолепно справляется, просто Ари – маленький необучаемый дикарь. «Интересно, мама бы тоже сама занималась моим воспитанием?» – промелькнуло в голове, и мысль эта вызвала прилив тоски.

Откашлявшись, София вернулась к разговору о мар-де-сеальских садах:

– Поскольку технология орошения и удобрения почвы была утеряна, а система даже спустя столетия работает безотказно, многие поговаривают, что это магия. Хотя на самом деле это лишь гений инженерной мысли. И конечно же, госпожа Камилла все это и так знала, просто постеснялась рассказать, – добавила наставница, глядя на мои поползшие на лоб брови. Да, пожалуй, мне действительно стоит поменьше отвлекаться на уроках. – Она у нас такая скромница.

Максимилиан слегка улыбнулся, а Каталина хихикнула, прикрыв рот ладонью. Джордис восхищенно обвела взглядом простирающиеся перед нами ряды зеленых крон и кустарников, усыпанных всевозможными фруктами и ягодами, и даже Ари отвлекся от своей груши и с глуповатым удивлением слушал Софию.

Его мать улыбнулась и вытерла пальцем каплю сока со щеки сына, а затем, будто оправдываясь, сказала:

– Он родился и вырос на севере, а до нас невозможно довезти фрукты. Многие северяне, которые ни разу не покидали Нортланд, за всю жизнь никогда даже яблок не пробовали.

– А вы, госпожа Джордис, разве не уроженка северных земель? – поинтересовалась я, видя, что она, в общем-то, довольно сдержанно себя ведет. Жаль, что сын пытается подражать манерам отца, а не матери.

– Я родом из Столицы, дочь офицера Серой гвардии, – она протянула руку к нависшей над головой ветке и дотронулась пальцами до одной из груш. – Но таких фруктов нет даже на полках столичных лавок.

Она сорвала плод и протянула сыну, который сразу с усердием принялся за него. Я же горделиво выпрямилась, будто бы эти сады были моей личной заслугой. Все же так приятно, когда наши места производят впечатление на приезжих.

– А правда ли, что в ваших краях так холодно, что даже в домах вы не снимаете шубы? – поинтересовалась Каталина, на которую общество благородной дамы повлияло только лучшим образом. Она расправила плечи и подняла подбородок, старалась держаться столь же достойно, как и наша гостья.

Джордис задумчиво улыбнулась.

– Мы живем в больших домах, правда, не таких, как ваша усадьба, в основном они деревянные с каменными основаниями. Замки из камня было бы невозможно прогревать в холода, – пояснила она. – В них живут несколько семей одного рода, все следят, чтобы было тепло и уютно, а пища и вино делятся на всех членов семьи. У нас не принято покидать родной дом, и на детях лежит ответственность заботиться не только о собственных семьях, но и о родителях, когда те становятся слишком стары и немощны. Семья и многовековые традиции – вот основа общества, которая помогает выживать в суровые зимы.

– А я в какой-то книге читала, что вы ездите верхом на медведях и огромных волках. Это правда? – выпалила я. Не терпелось выведать у северян побольше об их быте, ведь все, что я знала о них, казалось невозможным.

Ари закатил глаза. Супруга ярла на секунду замолчала, обдумывая ответ.

– Наши воины и вправду ездят на варгах10, они крупнее обычных волков и гораздо выносливее. Каждый находит и воспитывает своего варга сам, так зверь становится верен хозяину до самой смерти. Лошади слишком ценны и слишком затратны в уходе, чтобы их содержать для рати. Но чаще всего мы передвигаемся на санях, в которых запрягают оленей или ездовых собак.

– Меня однажды такая укусила, – буркнул Ари. Он уже покончил с грушей и приступил к сливам, объедая до косточек плод за плодом. – Но папа сказал, что я сам виноват… Жду не дождусь, когда смогу воспитать собственного волка! У отца красивейшая волчица, Белая Стрела, верхом на ней он просто непобедим.

«Если ты с собакой поладить не можешь, куда тебе волка доверять, бестолочь…» – подумала я, глядя, как Ари бесцеремонно кидает огрызки прямо на усыпанную песком и мелкими камнями дорожку.

– Думаю, если Яна посадить на волка, он тоже будет непобедим, – фыркнула я.

– Предпочитаю драться на своих двоих, госпожа, – Максимилиан скромно улыбнулся. – Но, если бы мне была оказана честь сразиться с самим ярлом в дружеском поединке, я был бы очень рад. Северный стиль заметно отличается от южного.

– Против отца все равно нет шансов, – беспечно сказал Ари, выплюнув очередную косточку. Ян лишь слегка дернул бровью, но ничего не ответил юному наследнику Дома Хус.

– Хотела бы я увидеть наездников на ваг… вара… на волках, в общем, – вздохнула я. – Сложно даже вообразить такое. Да и вообще волков с медведями только в зверинце видела.

– Между прочим, за всю историю было несколько великих героев, которые смогли приручить белого медведя, – продолжил Ари. – Поэтому именно он изображен на гербе нашего Дома: это символ того, что природа не властна над человеком, так вот!

– Если вы из Столицы… как же согласились уехать в такую даль? Да еще не куда-нибудь, а на самый край северных земель, – робко спросила Каталина со всей полагающейся вежливостью. Видимо, она все-таки старалась примириться с мыслью, что в случае чего и ей придется, как и Джордис, оказаться на севере.

– Ну, возможность стать супругой будущего ярла – не то, от чего принято отказываться, – женщина поправила выбившуюся из прически прядь. – Нортланд беспощаден к тем, кто к нему недружелюбен, но становится настоящим домом, если прийти туда с открытым сердцем. Когда ко мне сватался ярл… точнее, тогда он был еще отигниром, я и подумать не могла, что по-настоящему смогу влюбиться в этот край, в этот народ и культуру. Эта земля сурова, но прекрасна. Вековые кедры, что уходят в небеса, лазурные реки, наполненные рыбой, сладкий запах лесных трав и хвои весной…

Она посмотрела куда-то вдаль, словно предаваясь каким-то своим мыслям и воспоминаниям.

– Даже будь у меня возможность вернуться в Столицу, я бы ни за что не променяла ее на бескрайние заснеженные просторы Нортланда.

Я слушала ее с нескрываемым восхищением. Подумать только! Вот если бы сестра София рассказывала на своих занятиях про это, а не про дурацкие родословные, политику и правила этикета, я бы точно меньше отвлекалась.

– А правда, – начал Ари, не отрываясь от очередного лакомства: он сорвал с низкорастущей ветки очередную сливу, – что у вас есть какое-то особое место для испытания морем?

Кажется, маленького северянина это интересовало больше, чем рассказы о красотах Мар-де-Сеаля. Впрочем, он же мальчишка, чего от него ожидать?

– Да, восточнее этих мест есть россыпь скал и рифов, Пролив Последней Надежды, там уже целое кладбище затонувших кораблей. Нужно проплыть между камнями и выйти с другой стороны… Это называется «оседлать ветер». Валентин только недавно прошел это испытание. И теперь он имеет право управлять собственным кораблем.

– Надо было так ехать, а не по земле. Звучит захватывающе, – вздохнул Ари, вызвав у меня очередную волну раздражения. – Я тоже бы себе корабль хотел!

– Только если не вы планируете бесславно разбиться, господин, – усмехнулся Ян, явно тоже не слишком довольный столь беспечным отношением к традициям южан. – Пролив Последней Надежды легко карает неопытных или чрезмерно уверенных в себе мореплавателей. Это важное испытание в нашей культуре для тех, кто посвящает себя морю. Лишь те, кто с самого детства стоит под парусом, имеют право рискнуть оседлать ветер. И далеко не все одерживают верх в битве со стихией.

– Вот как… – Ари выглядел раздосадованным. Он что, и вправду рассчитывал стать веасийским капитаном? – Зачем же рисковать, если это настолько опасно?

– Потому что наши моряки – лучшие из лучших, – горделиво заявила я. – Иначе как мы сможем защищать Империю от пиратов и контрабандистов? У нас учат ориентироваться по солнцу и звездам и понимать, как меняется погода. А рыбаки всегда находят самые промысловые места. Это тебе не на плоскодонках по рекам плавать.

– Даже до Столицы доходят рассказы об искусности ваших моряков, – улыбнулась супруга ярла, явно стараясь смягчить легкомысленность сына и не давая тому возразить. – Для нас это звучит почти так же необычно, как для тебя, наверное, истории про варгов и собачьи упряжки. С таким нескончаемым любопытством, думаю, Нортланд пришелся бы тебе по душе. Может, даже когда-нибудь ты там побываешь.

Странный намек показался мне недвусмысленным, и я невольно покосилась на Ари, который уже успел переключиться на персики.

– Признаться честно, я холод совсем не переношу. Никогда не видела снег, но знаю, что это что-то вроде дождя, только замерзшего. Лучше отправиться в путешествие на корабле, – с легкой завистью сказала я, глядя на юного отигнира, недовольно рассматривающего огромную твердую косточку, о которую только что чуть не сломал зуб.

– Ох, дорогая моя, ты тут напомнила кое о чем! – Джордис встрепенулась и залезла в небольшой кожаный кошель, висевший у нее на поясе. – Протяни руку.

Я повиновалась, и она вытряхнула содержимое маленького шелкового мешочка на мою ладонь.

Это был кулон на тончайшей стальной цепочке, а сам камушек размером с перепелиное яйцо походил на отколовшуюся льдинку, внутри которой едва заметно горел синий огонек.

– Ох! – вскрикнула я от неожиданности и чуть было не выронила камушек, не ожидая, что он будет таким ледяным. – А почему он светится?

– На языке нортлингов это называют «ухун» – «замерзшее пламя», – объяснила Джордис, наблюдая за моей реакцией на кулон. – По легенде, этот минерал появляется там, где небесные огни касаются земли. Это подарок от ярла тебе.

– Подарок?.. Мне? – я рассматривала маленький камушек, осторожно держа его в руках. Он выглядел таким хрупким, будто одно неловкое движение могло раскрошить его в мелкую пыль.

– Когда холодно, он излучает тепло, а когда жарко – холод, – объяснила Джордис, помогая застегнуть цепочку на шее.

– Ого, это прямо как сами северяне! Нортлингам ведь не страшны ни жара, ни холод.

– Да, сравнение очень точное, – Джордис явно позабавила моя находчивость.

– Это настоящая магия? – спросила я, вглядываясь в голубоватые отблески, играющие на гранях камня.

Грустная улыбка тронула ее губы.

– Милая моя, магия уже давно покинула эти края.

***

Вечером, когда солнце лениво нависло над горизонтом, начался пир. Столы вынесли во внутренний двор, выставив несколько длинных рядов, чтобы все гости могли насладиться видом на сад и морскую гладь. Повара постарались на славу – в честь торжества приготовили блюда северной и южной кухонь, и столы ломились от яств. Были и рыба, и мясо, и копчености, и засолы, не говоря уже о всевозможных закусках, фруктах и овощах. Сюда же выкатили несколько огромных бочек с молодым вином, элем, пивом и более крепкими напитками на любой вкус.

Помимо пира было организовано пышное празднество с музыкой и танцами, приглашенными бардами, шутами и артистами, которые устраивали перед гостями сценки из известных и любимых легенд Домов Хус и Кустодес.

Труппа отыграла и сказ о Медведешкуром ярле-оборотне, мстящем за свою возлюбленную, и песнь о великих героях-нортлингах, победивших могучего дракона в горах Дальнего Рубежа, и балладу о влюбившемся в морскую деву мечнике Гаспаре Альдеро, и предание о том, как Кустодесы пять столетий тому назад воевали с пиратами и их королем. Была и легенда о Первом Страже, которую знали и на севере, и на юге.

Меня впервые посадили за один стол со взрослыми, рядом с братьями, близким кругом отцовских советников и почетными гостями. Отец никогда на моей памяти не был таким веселым. Он пил, ел, смеялся, шутил и предавался воспоминаниям. Я почувствовала себя очень взрослой, когда мне разрешили выпить немного разбавленного вина с фруктами.

Когда закончилось очередное представление – на этот раз актеры под одобрительное улюлюканье и овации северян отыграли немного вульгарную комедийную пьесу о скальде11, сварге12 и тролле, – барды завели озорную мелодию, приглашая присутствующих на танцевальную площадку.

Я радостно наблюдала, как аристократы из южных и северных Домов вместе веселятся, танцуют, смеются и с удовольствием общаются.

– Дорогая, а знаешь, как мы познакомились с твоим отцом? – ехидно спросил оказавшийся рядом ярл.

Судя по всему, София оказалась права: пока мы осматривали сады, отец с другом и старшими сыновьями первым делом отправились на экскурсию в винный погреб. Неизвестно, сколько они продегустировали там, но уже от того количества кружек эля, что выпил Айварс на пиру, нормальный человек давно бы впал в забытье.

– Отец редко рассказывает о своем прошлом, – призналась я, покачав головой.

Эстебан строго посмотрел на Айджа, но тот лишь отмахнулся.

– Я вызвал его на дуэль, на смерть! – гордо произнес гость, делая глоток из неизвестно какой по счету кружки.

Я посмотрела на него, потом перевела скептический взгляд на отца.

– Что-то не верится, ведь вы тут оба живые сидите.

– Он выбил топор из моих рук в первые десять секунд, а затем пинал меня по плацу два часа кряду, оставив вот это на память, – Айдж бесцеремонно оттянул ворот рубахи и продемонстрировал всем глубокий шрам в районе ключицы.

– Ага, а потом провел три недели в карцере, да еще в твоей компании, – с недовольством заметил отец.

Я хихикнула.

– Интересно, какой же должен был быть повод, чтобы вот так вывести из себя папу?

– Меня вызвали на дуэль из-за того, что я, видите ли, недостаточно почтительно произнес девиз его Дома, а меч этот выскочка достал быстрее, чем я закончил говорить, – Эстебан отхлебнул из кружки. – И нет, чтобы до первой крови: это в порядке вещей. Так и здесь решил отличиться.

– Пф, потому что вы, южные неженки, печетесь о своих драгоценных шкурках… – фыркнул Айварс, глаза его блестели от алкоголя и азарта. – Когда у тебя двенадцать братьев, каждый из которых метит на место еще живого папаши, выживает лишь тот, кто быстрее и лучше управится со своим топором!