Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

Добравшись к ночи до города, остатки опозоренной таким бесславным поражением армии фригов садились на корабли и спешили покинуть опасное место. Сам же Владыка, оставленный солдатами и не в силах расстаться со своими богатствами, скрылся за стенами дворца, надеясь выдержать длительную со своей личной гвардией, так и не посмевшей оставить повелителя.

Объятые ужасом горожане, слушая рассказы своих спасшихся мужей и сыновей, быстро собирали пожитки и бежали к покачивающимся на волнах у причала кораблям.

Никто не хотел оставаться в городе на милость слывшего своей жестокостью победителя.

Толкаясь и давя друг друга, люди наперебой совали капитанам монеты, умоляя дать им местечко.

В каюте.

На палубе

В вонючем трюме!

Хоть где!

Лишь бы подальше от места, которое в скором времени может стать могилой для них всех!

Самые ловкие из мужчин, получив отказ, украдкой взбирались по якорным тросам и юркали в темнеющие вёсельные отверстия.

Другие, те кто всё таки надеялся пробраться на кораблю через приспособленное для этого место ( проще говоря, по трапу), напирали на сдерживающих приступ балтов, стараясь пробраться на палубу.

–Паруса ставь! Валим отсюда! Трапы! Трап убирай!– Стараясь перекричать толпу, орали моряки.

–Они хотят бросить нас! Эй! Десять золотых! Двадцать! –Раздались крики в толпе испуганных своей обречённостью людей.

Услышав, что корабли хотят отчалить от берега, толпа ещё сильнее поднажала на балтов и чуть не прорвала оборону но, как бы не были алчны морские волки, они понимали, что не смогут принять всех желающих.

–Мочи их! Давай! В воду! По башкам бей!– Раздавались команды ошалевших от фригийской наглости капитанов.

И, истомившееся по разгулу, скучающие от долгого безделья моряки, возбуждённые ором толпы, тут же бросились исполнять приказание, изо всей силы разбивая крюками обнаглевших от своего безумия людей.

Мужик в дорогом халате, с увесистым мешочком на поясе…

Тощий старик…

Красивая женщина. Видимо, из знати…

Девушка, прижимающая орущего ребёнка…

Рубящий налево и направо своих же фригийцев солдат, пробивающийся к палубе…

Меткий взмах абордажного крюка…

Крик боли…

Разодранное до крови лицо…

Взмах…

Упавший за борт ребёнок…

Ещё…

Крик отчаяния бросившейся за ним матери…

Ещё…

Брызги крови из разрезанной грудины…

Ещё…

Десятки окровавленных мужских, женских и детских тел так и остались качаться на волнах вокруг возвышающихся над ними деревянных громадин.

Но, как только корабли вышли из бухты, все увидели, что путь к свободе перекрыт вражеским флотом, мирно покачивающимся на тихой воде.

Путь к отступлению был перекрыт.

Торговые судна не были приспособлены к морскому бою и капитаны приняли решение повернуть к берегу, но в это время на небе над тёмным городом пронеслись огненные шары и рухнули прямо на городские здания.

Объятый пламенем город заполыхал, окрасив тёмное небо огненным заревом.

Тихо скользя, в стене открылись вертикальные створки и, пропустив внутрь лысого человека в ниспадающем белом одеянии, так же бесшумно закрылись, оставив его в темноте.

Держа в руках прозрачную светящуюся пластину, мужчина, не отрывая от неё взгляда, сделал шаг и тут же волна холодного света, мягко перекатываясь вперёд, осветила необычайно высокое, тёмное помещение. Вдоль его стен стройными горизонтальными рядами стояло множество вытянутых капсул с продолговатыми полупрозрачными окошечками, освещаемых светом всякий раз, как только мужчина проходил мимо.

Почти не останавливаясь, он быстро скользил, словно летел, по полу, мельком бросая взгляд в стороны и ловко перебирая пальцами по пластине, на которой молниеносно мелькали какие – то цифры и знаки.

Остановившись у крайних капсул, он скользнул пальцем по пластине слева-направо и та, под движением его кисти, собралась в тонкую плоскую полоску, которую мужчина положил в спрятанный между складок одежды карман.

Мужчина нажал на тёмную панель капсулы и она засветилась от множества перебегающих по оконцу знаков. Выстроившись в определённом порядке, знаки остановились, и внутреннее содержимое капсулы осветилось голубоватым светом.

И только тут по достоинству можно было бы оценить действительный рост человека, настолько высоким он оказался по – сравнению с находящимся внутри капсулы мужчиной, пытаясь разглядеть которого, он наклонился почти по пояс. Однако, такое положение вряд ли устраивало андромедянина и он, нажав на несколько знаков на панели капсулы, присел на выросший неизвестно откуда у него за спиной круглый полупрозрачный диск на тонкой ножке и ещё раз внимательно посмотрел на Койву.

Погружённый в прозрачную жидкость, полностью обнажённый, славличанин стоял на широко расставленных ногах с разведёнными в стороны руками. Бесконечное множество трубочек, с текущей по ним алой жидкостью, шло от его спины и головы к задней стенке капсулы.

«Один, два, три…»– равномерно билось его сердце, одновременно высвечивая на панели соответствующие цифры.

Мужчина, достав пластину из внутреннего кармана, раскрыл её и, набрав знаковую последовательность, скопировал её на панель капсулы и через мгновенье на её потемневшем лобовом стекле замелькали берёзовые рощи, река, деревянные избы славличей, снующие туда- сюда люди…

«Один, два, три, четыре…»– быстро замелькали цифры и бешено колотящееся сердце Койву, казалось, вот- вот выскочит у него из груди, разорвав её мощными ударами.

…выскочивший из леса волк хватает девушку и тащит вниз по реке.

«Один, два, три, четыре, пять, шесть…»

…снежная лавина несёт с собой вниз две кувыркающиеся людские фигурки.

Темнота.

«Один, два, три…»

Сердцебиение успокаивается, принимая первоначальное значение, дыхание становиться ровным и спокойным.

Покачав головой, мужчина встал со сразу же исчезнувшего из – под него стула и нажал на панель капсулы и та тотчас же погасла, похоронив в темноте зависающего в жидкости человечка.

Поднявшееся над морем солнце осветило обугленные осты городских домов и чернеющие башни ещё вчера белокаменного города. После ночного обстрела сам город был почти разрушен. Лишь одиноко возвышающийся в центре него на холме дворец Владыки ярким пятном указывал на его когда-то былое величие. Щедро покрытая выбоинами городская стена всё-таки устояла под метким обстрелом и её массивные ворота удивительным образом сдержали наступление тургар.

Теймур знал, что толщина стен была настолько большой, что пробить её насквозь не удастся. А раздвижные ворота с секретным механизмом при особом положении не просто плотно прилегали створками друг к другу так, что их невозможно было развести, но ещё и закреплялись парой десятков специально выкованных стальных блоков так, что попасть в город извне было практически невозможно.

Оставалось одно: длительная осада.

С моря она поддерживалась вовремя подоспевшим флотом, подошедшим почти в плотную к городскому причалу. Однако не севшие на корабли фриги во время закрыли мощные городские стены, отняв у неприятеля возможность захватить город со стороны моря, и оказались тем самым в каменном мешке.

Перекрыв каналы с питьевой водой, поступающей из огибающей город реки, спускающейся прямо в море, Теймур обрёк жителей города на мучительную жажду под палящим солнцем. Но этого ему казалось мало. И он, приказав возвести плотный частокол вдоль городской стены, через который и мышь не смогла бы пробраться, лишил их возможности улизнуть и скрыться.

Помимо этого, на длинные острые колья были насажены трупы погибших в битве тургар и захваченных с пытавшихся отчалить кораблей ещё живых жителей таким образом, что бы их чётко было видно и слышно с городских стен.

Целый день вопли и стоны мучительно умирающих людей терзали души оставшихся в живых горожан, укрывшихся за стенами.

Разместившись плотным кольцом по периметру города, армия тургар расположилась на отдых.

По всей округе вдохновлённые славной победой солдаты копали в земле круглые ямы, в которых разжигали костры, сдирали, а затем обжигали на этих кострах бараньи шкуры.

Запах палёной шерсти неприятно разносился по равнине, привлекая внимание кружащего воронья.

Улумбек щедро натёр выпотрошенную тушу специями и приказал одному из своих десятников завернуть её в подготовленную овечью кожу, а затем положить в яму на прогоревшие, но ещё горячие головешки, завалить другими углями, а сверху разжечь новый костёр.

Проезжая на своём вороном жеребце между полыхающими кострами, Каюм – баши благодарил воинов за верную службу и обещал щедрую награду после захвата Белокаменного.

Сверкающая голубая материя, словно ребёнок, сосущий молоко из трубочки, засасывала корабль в себя. Цхураб почувствовал, как сильная дрожь, сотрясающая штурвал, мелкими иголочками передаётся его рукам, плечам, шее… Она настолько сильна, что пальцы, сжимающие поручни, не в силах сопротивляться, отпускают их.

Последнее, что увидел атавирянин – это сжавшееся позади него сверкающее отверстие и летящую прямо на него темноту. Почувствовав сильный толчок, он отлетел в сторону, больно ударившись головой о закруглённый угол стены, и на секунду потерял сознание.

Разбив в пух и прах неприятеля, вражеская армада преследовала остатки атавирского флота.

-Любой ценой остаться в живых, – повторяла вновь и вновь полуисчезающая голограмма командующего.

Цхураб видел, как неумолимо гибнут его товарищи от смертоносных лучей противника и, уверенно маневрируя, продолжал движение вперёд среди обломков несущихся мимо него кораблей.

«Только бы добраться!»– Одинокая мысль сверлила его мозг и мужчина нажал кнопку перехода на скорость света.

Он знал, что всего в полупарсеке от места позорного поражения находиться космический туннель. Нырнув в него, Цхураб сможет скрыться от преследовавших его врагов и попасть в новую вселенную.

Он не знал, что это будет за мир.

Может быть, гораздо опаснее того, в котором он находился сейчас, а может быть…

Это не важно. Важнее всего остаться в живых и рассказать атавирцам о подлом предательстве, о ловушке, устроенной врагами и передать секретное донесение – последнее поручение командующего. А туннель – наилучший способ оторваться и скрыться от преследователей. Они не рискнут последовать за ним.

Все знали о туннеле.

Ярко- голубым мощно пульсирующим желобом сверкал он среди звёзд, всасывая в себя пролетающие слишком близко кометы и астероиды. Запущенный когда-то давно в нутрь него разведывательный аппарат успел послать только несколько видео секунд, после чего связь с ним пропала навсегда. Исследовав скудные материалы, учёные сделали только один вывод: по ту сторону находиться другой мир со своими звёздами и планетами, населёнными неизвестными существами. Насколько они разумны и разумны ли вообще, оставалось загадкой и все последующие аппараты, посланные на изучение этой части вселенной, исчезали так внезапно, что со временем учёные оставили эту затею и направили свои умы в другие, более привлекательные для изучения области космоса.

Цхураб знал всё это.

И знал, что никто не последует за ним. Зачем преследовать врага, если тот и так сгинет?

На секунду атавирянин задумался.

А что если он не сможет вернуться обратно?

Вражеский луч чуть не задел бок корабля, но вовремя сманеврировавший Цхураб успел вильнуть в сторону.

Он посмотрел на экран на панели управления. Несколько артиллерийских капсул врага неумолимо приближались к нему, стараясь захватить в кольцо. Ещё немного и он уже не сумеет вырваться из них.

А впереди уже виднелось пульсирующее морщинистое отверстие туннеля, зияющее внутренней чернотой.

Жажда жизни была сильнее страха

Цхураб уверенно повернул штурвал и его судно резко вырвалось в перёд в сторону показавшегося среди звёзд голубого сияния.

Очнувшись, он увидел сквозь пелену густого дыма языки пламени, пожирающие кабину пилотов, и чуть не задохнулся от едкого запаха горящего пластика. Наспех нащупав на рукаве комбинезона комбинацию кнопок, он тут же с удовольствием вздохнул полной грудью, погрузив голову в плотный прозрачный пузырь.

Цхураб уже видел, как нос корабля с пылающим хвостом разрезает небосклон и несётся к верхушкам темнеющих вдали деревьев.

Если он не сумеет покинуть корабль, то разобьётся и сгорит и никакой термосберегающий костюм не поможет в этом пекле!

Цхураб судорожно стал набирать комбинации на своём рукаве, но те выдавали один и тот же результат: команда не выполнима. Мужчина уже начал терять терпение, как, наконец, на панели не загорелся зелёный огонёк. Пара секунд и он, взмахнув мощными крыльями, пролетел сквозь горящее пламя наружу и поднялся высоко в небо за секунду до того, как корабль, оставив на земле широкую борозду с разбросанными вдоль неё поваленными деревьями, не исчез в оглушительном взрыве, содрогнувшим землю.

Глава 22

Ежедневный вражеский обстрел был настолько сильным, что, казалось, в городе не осталось ни единого целого здания. Теймур словно хотел стереть с лица этот некогда цветущий людской рай. День и ночь его катапульты бомбили огненными шарами городские стены, стараясь пробить никак не желающую сдаться крепость. Груды почерневших от копоти камней похоронили под собой не только людей, но и жизненно необходимые запасы продовольствия.

И теперь оставшиеся в живых горожане стали завидовать своим соплеменникам, сгоревшим в обрушившимся на город огне.

Мрачными тенями бродили они по некогда оживлённым улочкам города в поисках хоть какого-то пропитания. И случайно пойманная крыса, имевшая несчастье выйти погреться на солнышке, становилась невиданной роскошью изголодавшимся людям.

Изредка пролетавшие над городом птицы моментально падали в низ, пронзённые стрелами оставшихся в живых солдат.

По заваленной грудами камней и полуобгоревшими досками улице медленно передвигался ободранный мужчина, прихрамывая на одну ногу со следами запёкшейся крови. По обрывкам лохмотий, свисающих с его фигуры, и висящем у его бедра мече можно было с лёгкостью догадаться, что совсем недавно этот человек был фригийским ратником. А наколотая на его груди татуировка головы ящера, просвечивающаяся сквозь рваную тунику, говорила о его принадлежности к подразделению стрелков- погонщиков.

Устало перебирая ногами, ратник молча передвигался, бросая через взлохмаченные длинные чёрные волосы взгляды на окружающую его разруху.

Проходя через бывшую совсем недавно торговой площадь, ратник обходит лежащего лицом к земле маленького толстого мужчину с вытянутой в сторону рукой с раскрытой ладонью. Рядом с ним, в пепле что-то поблёскивает и ратник, наклонившись, находит почерневшее колечко с большим фиолетовым камешком. Мельком взглянув на него, мужчина бросает вещицу на землю.

Кольцо, прокатившись немного в сторону, останавливается у засыпанной пеплом головы человека, тело которого придавлено упавшей на него сзади массивной дверью с круглыми обгоревшими вмятинами от огненных горшков.

Чуть дальше, у полуразрушенного, обвалившегося здания, монотонно покачиваясь, сидит женщина. Из-за копоти, покрывшей её лицо и волосы, припорошенные пеплом, невозможно определить её возраст. В руках она держит свёрток с торчащими из-под тряпок уже посиневшими ножками младенца.

–Спи малышка сладким сном, – тихо напевает женщина, – …..

Продолжая напевать и покачиваться, она поднимает глаза на проходящего мимо неё мужчину и, медленно провожая его взглядом, вдруг замолкает. Её взгляд, ещё недавно такой ласковый и добрый вдруг становиться взглядом …. Остановившись и перестав петь, женщина что –то безмолвно шепчет, яростно двигая губами в след уходящего ратника и тот, словно почувствовав что-то оборачивается.

На мгновение их взгляды встречаются и женщина, снова начиная монотонно покачиваться, наклоняется к тельцу ребёнка, мило улыбаясь:

–Прилетит к нам голубок, даст тебе зерна чуток. Баю-бай, спи, малютка, засыпай.

Немного постояв, мужчина продолжает свой путь и сворачивает за угол, в сторону раздающихся странных звуков, прерывающихся собачьим лаем.

Там он становиться свидетелем ещё более ужаснувшей его картины человеческого безумия.

Прямо на дороге сидит старик, прижимая к себе одной рукой невесть откуда добытую им свиную ляжку, почерневшую то ли от копоти, то ли от разложения, а другой – длинную палку, которой отбивается от нападающих на него двух собак. Псины, почуяв еду, страшно скаля зубастые пасти, угрожающе лают и стараются напасть на человека, но тот, яростно махая в их стороны палкой, изо всех сил старается уподобиться их лаю и, оскалив полу-беззубый рот, издаёт злобные рычащие звуки:

–Р-р-р-ы!– Рычит от, отпугивая животных. Один из его ударов задевает худой, наполовину опалённый бок собаки и она, жалобно взвизгнув, боязливо поджимает хвост. Однако голод страшнее побоев и псина, припав на брюхо, отползает в сторону. Но не для того, что бы ретироваться. Косясь озлобленными глазами на обидчика, переключившегося на другое животное, она медленно заползает к нему за спину и цепляется всей своей пастью в его загривок.

Крик человеческой боли смешивается с рычанием и лаем собак.

Старик отпускает свою драгоценную добычу.

Ляжка падает на землю и одна из собак, тут же схватив её, быстро уноситься прочь, в то время, как другая, оставив мужчину лежать с окровавленной шеей, бросается её догонять и вскоре скрывается за грудами обгорелых брёвен и камней.

Старик, хватаясь почерневшими от копоти и земли руками, пытается зажать глубокую рану на своей шее, но от этого боль становиться ещё сильнее и он, смирившись со своей участью, обессиленно падает, щедро орошая высушенную от жары землю каплями горячей крови.

Раздирая о кусты и без того рваную рубаху, Дохлый, высоко поднимая ноги, с быстротой зверя несётся к берегу. Спелые апельсины то и дело выпрыгивают на землю из свисающей за плечами корзины и, растоптанные бегущим следом Немым, рыжими лохмотьями остаются на зелёной траве.

Поскользнувшись о скользкую корку фрукта, Немой упал на спину ногами вперёд и, судорожно собирая рассыпавшиеся фрукты, стал ползать по утоптанной траве, оглядываясь на ломающиеся от бега Дохлого ветки.

– Да брось ты!– услышал он удаляющийся голос друга и, вскидывая за плечи корзину с остатками апельсинов, побежал вперёд.

– Ах ты, з-зараз-за!– услышал он крик Боцмана с берега и прибавил шаг.

Но усталость и болезнь последних дней сказались на нём и вскоре, запыхавшись от бега, Немой на секунду остановился, что бы перевести дух.

Дохлый, тем временем, выпрыгнул из кустов и увидел кровавое окончание недавней битвы.

Проткнувший не за долго до этого полуголого чёрного мужика в звериной маске на лице и в каких-то странных лохмотьях, свисающих с талии, Боцман свирепо скалился, медленно вытаскивая длинную саблю из его голого, разукрашенного чёрными узорами, пуза.

–Ну вот, как – то так,– вытирая оружие о штаны, довольно бробурчал он и оглянулся.

Два туземца с распоротыми животами и вывалившимися из них кишками омывались солёной водой, набегающей на песчаный берег. Одного из них крепко обвили щупальца зелёных водорослей и, подхваченные волнами, поволокли на глубину синего моря.

Два балта, поднатужившись, затаскивают в лодку прикрывающего бок раненого друга.

– Давай, – увидев Дохлого, машет ему Боцман.

–Ну вот, – огорчается тощий мужчина, – без меня начали, без меня закончили. Подраться и то не успел, – и, огорчённо вздохнув, выходит из-за пальм на берег.

Но, словно услышав непреодолимое желание Дохлого, из дальних кустов выбегает группа туземцев и с истошными криками, свирепо махая каменными топорами и целясь из луков, несётся в сторону моряков.

Те, увидев превосходящую их втрое группу черномазых, быстро сталкивают лодку в море и налегают на вёсла.

–Давай, быстрее, шевели копытами!– Кричит Дохлому Боцман.

Одна из стрел втыкается прямо у ног Дохлого и тот, высоко подпрыгнув, прибавляет шаг.

Ещё стрела.

Ещё.

Выскочивший из леса Немой видит, как Дохлого догоняет выбежавший из леса высокий мощный туземец и, стукнув огромным кулаком в спину, хватает за талию и валит на песок.

Немой тут же ныряет обратно в зелёные волны джунглей и наблюдает оттуда, как лодка с балтами успешно доплывает до корабля, а группа туземцев связывает Дохлого верёвками по рукам и ногам и несут по берегу в сторону высокой горы, чернеющей своей вершиной среди высоко поднимающейся зелени.

Запах палёного мяса предательски разносился по узким улочкам города, щекотя потрескавшиеся от жажды губы изголодавшихся выживших фригов – солдат, кучкой сидящих у разведённого прямо на земле костра. У некоторых из-них ещё видны следы припухлости от укусов невесть откуда взявшихся полчищ диких пчёл, повергших славную армию в такое позорное бегство с поля битвы.

На костре, на вертеле, медленно поворачивается большая толстая ляжка, падая с которой, капли жира злобно шипят на горячих угольях и растворяются в белые облачка.

Голодные и обезвоженные, лежа прямо на мостовой между обломков зданий, мужчины с ненавистью смотрят на красующийся на фоне круглой луны дворец Владыки.

–Жрёт, падла,– со злостью сказал кто-то их мужчин и послышался смачный звук его чмокнувшихся губ, пытающихся выдавить из горла остатки слизи для плевка.

–А мы тут дохнем, как скот, – ответил ему другой и повернул голову в сторону чернеющей тени дварца.

–Ну, сегодня-то и у нас славный ужин.

–И где ты его выследил, Мьянхма? – Обратился один из мужчин к молодому крепкому солдату, усиленно точащему нож о камень.

–Жирный был, гад.

Мьянхма удовлетворённо посмотрел играющие на кинжале отблески огня и вложил его в ножны:

–Три дня высматривал. Хитрый оказался. Ну да я хитрее. Целый день в засаде лежал, ажно застыл весь.

–И откель он и взялся-то? Думал, они по лесам разбежались.

–Кто – то и разбежался. А этот, видно, к дому прибёг. Да только на порог не пустили.

Шутка вызвала слабый смешок у истощённых людей и они, в первые за несколько дней, забыв голод, наперебой стали вспоминать:

–Я таких только на арене и видел, на прошлогоднем празднике.

–Злющие, падлы! Особенно тот, самый здоровый!

–Интересно, а он-то где?

–Вот страху-то будет, коли появиться.

–…схватил человечка и…хрясь его! И ногами к верху в пасть.

–…а мелкие-то понабежали и словно из засады, цапнут и в сторону, цапнут и в сторону.

–А мне бабы понравились. Голые такие, красивые. В них ещё ножи огненные кидали. И стоят ведь, и глазом не моргнут. Вот это я понимаю! Вот это выдержка!

–А наш-то, Царёк, говорят, этих живностей больше людей любит.

–Ну да, наших вперёд послал, а тех в засаде оставил. Мол, может и так обойдётся.

–А вон ведь как бывает, не обошлось.

–И вот откуда они взялись-то?

–Кто?

–Да пчёлы эти? Ведь, сколько живу, отродясь, столько не видел.

–Не чисто тут дело, братцы, вот что я вам скажу, не чисто.

–Да! Вот бы бабу сейчас!– Неожиданно сменил тему разговора один из мужчин, мечтательно вздохнул и вдруг замолчал, увидев выходящего к ним из тени высокого худощавого незнакомца.

–Погреться пустите?– Просто спросил тот, косясь глазами на готовящуюся на костре ляжку.

–Отчего нет, – осторожно ответил Мьянхма, – к нам с добром и мы с почётом. Откель будешь?

–Из стрелков я. Змеёныша жарите?– Кивнул ратник в сторону костра.

–А ты как догадался?– присвистнул кто-то из солдат.

–Знамо как, я ж на этих тварях верхом несколько лет сидел.

–Так из тех, что ли?

–Ну да, – подтвердил гость.

У костра наступило неловкое молчание.

Все из под-тишка переглядывались, не зная, стоит ли доверять незнакомцу или нет.

–О чём толкуете? – Спросил гость, присаживаясь к группе мужчин, разделывающих ляжку ящера.

–Так знамо, о чём, – ответил Мьянхма, отрезая кусок мяса и протягивая его ратнику, и мотнул он головой в сторону дворца, – о родимом.

–Э-эх! Вина бы сейчас чарку! Хоть самого что ни на есть паршивого, – протянул один из мужчин, тщательно прожёвывая свой кусок, – а в закромах-то наверное, всякого хватает!

–А что же о нём? – как бы невзначай снова спросил ратник, возвращаясь к начатому разговору.

–Не поймём мы вот что-то. Весь город в руинах, а он вон стоит, как ни в чём не бывало, – примеряя стрелу к луку, задумчиво произнёс Мьянхма, целясь в сторону дворца.

–Будто заговорённый, – подтвердил один из мужчин, обсасывая жирное лакомство.

–Вот-вот. Ни огонь, ни камень не берёт.