Игры Богов. Любовь, Ненависть и Месть

–А, может, Теймур приказ такой дал? – неожиданно произнёс ратник и все дружно повернули к нему головы.

–Это какой же такой?

–С чего бы?

–Ты почём знаешь?

–Для себя приберёг, – ответил всем сразу ратник и, оглянувшись, словно боясь, что кто-то ещё его услышит, подозвал мужчин к себе ближе:

–Я вот что думаю, – тихо заговорил он, – почто Теймур так осердился? Что не сдались мы сразу, а ворота закрыли и к морю дёрнули. А если бы так, по-хорошему, не стал бы он город палить.

–Ну, ты скажешь!

–Он же людей на обед жрёт! – Раздались возмущённые возгласы в сторону ратника.

–Чего уж теперь-то. Поздно репу варить, когда каша съедена.

–Почто поздно-то?– Не унимался ратник. – Я вот по городу шёл, народу много видел. Надо людей спасать. Не то подохнем все тут от голода. Или, хуже того, друг друга жрать начнём.

–А что, братцы, коли свернём ему шею, может и пощадит нас Теймур?– С надеждой предположил вдруг кто-то.

–Ну да, конечно же, пощадит. Дождёшься от него!– Раздались с разных сторон слабые голоса.– А вот припасов там явно хватит не на один день. Почему мы должны подыхать, как голодные собаки, пока там жрут мясо и пьют вино?

Молча переглянувшись друг с другом, приободрившиеся мужчины поднялись и медленно побрели в сторону дворца, по пути собирая других оставшихся живых солдат и валяющееся на земле оружие.

Глава 23

Он не помнил, как отключил преобразователь. Но, падая, увидел мерцающий свет, широким полотном устлавший чернеющую землю.

Р-раз!

И Цхураб погружается в мягкую сверкающую бездну и проваливается сквозь неё наружу, падая на какое-то странное красное существо.

Не успев ничего сообразить, он слышит, как гуманоид что-то шепчет ему и с силой толкает его обратно.

Два!

Почувствовав лёгкую невесомость, Цхураб открывает глаза и видит, что падает с огромной высоты в глубокое каменистое ущелье с бурлящим потоком прозрачной воды. Зажмурив глаза от ужаса, он уже готовиться к неминуемой гибели, как вдруг мягко приземляется на что-то холодное и гладкое и открывает глаза.

Далеко под ним всё то же ущелье.

А он сам словно завис в воздухе.

Но через мгновение Цхураб понимает, что лежит на сверхпрочном прозрачном стекле, которое вдруг начинает белеть и вскоре он оказывается в огромной белой комнате с большим количеством стеллажей и пробирок.

Не успев понять, как он сюда попал и что это за место, мужчина словно проваливается в засасывающий его пол и тут же вылетает на мощёную площадь незнакомого города в самый, казалось бы, не подходящий момент. Вокруг него раздаются взрывы и, что-то крича на непонятном языке, бегут одетые в платья безволосые приматы. Сквозь пелену окружающего его дыма на него смотрят два огромных голубых глаза. Цхураб приближает к ним лицо, что бы рассмотреть их лучше, но, так и не успев ничего сообразить, снова падает в укутывающую его теплотой бездну.

Он кубарем катится по переливающемуся всеми оттенками сине-голубого цвета, пульсирующему туннелю, круто петляющему из стороны в сторону. Скорость, с которой Цхураб несётся по обволакивающему его желобу, настолько высока, что, кажется, сознание его летит далеко впереди тянущегося за ним его же тела. Ему кажется, что все его мышцы нереально вытянулись в длинную тонкую струну и стали почти прозрачными, а открытые в ужасе глаза настолько велики, что видят окружающую его мерцающую бездну на все триста шестьдесят градусов. Он смотрит на свои уродливо вытянутые руки, ноги, голову, лицо… Комом подступающая к его горлу тошнота уже готова вырваться наружу, как вдруг Цхураб вылетает в кромешную темноту и взвывает от неожиданно накрывшей его нутро острой боли.

Далеко за полночь отряд, состоящий из нескольких десятков измождённых, но с упорством хватающихся за свои жалкие жизни людей подходят к кованному забору, окружающему дворец владыки, утопающий в потемневших садах.

–Откройте! Мы хотим есть! – Забарабанила толпа обречённых на голод людей в ажурные ворота.

–Чего надо?– Грубо огрызнулся появившийся по ту сторону гвардеец.

Уверенно стоящий на ногах, с презрительной улыбкой на довольном лице он разительно отличался от кучки оборванцев, потревоживших его покой.

–Мы хотим есть, – повторил протиснувшийся через вооружённых чем попало мужчин Мьянхма..

– А я тут при чём? – Снова огрызнулся гвардеец, презрительно осматривая оборванцев. – В городе полно трупов…

–Люди! – Выкрикнул в толпу Мьянхма, – Он хочет, что бы мы жрали трупы наших собратьев! Посмотрите на его рожу! Он явно вдоволь есть и пьёт из запасников! А нам предлагает жрать человечину!

–Убить его! Убить!– Взвизгивает разноголосный хор и десятки исхудалых рук хватают прутья решёток и тянут их изо всех сил на себя.

–Эй!– Испуганно кричит гвардеец.– Вы что творите! А ну, назад, назад, я сказал!

Гвардеец отступает и, доставая из ножен загнутую саблю, хочет полоснуть ею по вцепившимся в ворота пальцам, но в этот момент просвистевшая в воздухе стрела, пущенная сквозь тонкий стальной узор прутьев, впивается прямо в его глаз.

–Есть! Есть! Убит! – Неистово кричит толпа.– Сильнее! Налегай! Она поддаётся!

Предназначенные скорее для статуса, чем для обороны ажурные ворота не выдерживают натиска обезумевшей толпы и, медленно наклоняясь, вскоре падают на зелёную лужайку, примяв обездвиженное тело гвардейца.

Осторожно пробираясь среди травы и замирая от малейшего шороха, Немой, прячась и таясь, мелкими перебежками следует за таврами и скоро оказывается у их деревни, расположенной у подножия высокой скалы с плоской вершиной, уходящей одной стороной в морскую пучину. На крутом выступе скалы выпирают вертикально поднимающиеся ступени, ведущие прямо на её плоскую вершину. Некоторые из них почти разрушены, а другие имеют вполне приличный вид.

«Как это такие дикари смогли сделать в горе ступени»?– подумал Немой, разглядывая каменные выступы и переводя взгляд на само поселение.

Он с интересом рассматривает полукруглые хижины из вертикально воткнутых в землю стволов с наброшенными поверх огромными ветками с листвой вместо крыши.

Его сердце больно сжалось, увидев красующиеся на шестах высушенные (и не очень) человеческие черепа, мимо которых спокойно ходили туда- сюда темнокожие туземцы.

Полуголые, если не считать несколько листьев, болтающихся на талии спереди и сзади, женщины (некоторые из которых были очень даже ничего), с измазанными белой глиной лицами, сидя на корточках, тщательно переминали что – то в кривых глиняных горшках. Тут же бегали голые дети с выпирающими кругленькими животами.

В центре деревни, на самом солнцепёке стояла большая деревянная клетка, в которой томилось несколько белых мужчин, среди которых был и Дохлый.

Дети то и дело подбегали к ним и, вытянув шеи, дразнили пленников языками и кидали через прутья мелкие камешки, стараясь как можно больнее ударить несчастных, некоторые из которых грубо огрызались на это, а другие ( наверное, те, кто уже достаточно долго томился в плену) не обращали на детские шалости ни малейшего внимания. Измождённые утомительной жарой, обессиленные от нехватки еды и питья, они просто лежали на земле, закрыв глаза и уповая на скорое избавление.

Дохлый и ещё один, достаточно крепкий мужчина с обнажённой широкой грудью и крепкими руками потихоньку, боязливо озираясь по сторонам, по очереди расшатывали деревянные прутья клетки. Увидев это, к ним поспешил один из туземцев и, нервно что-то крича на непонятном, лаяющем языке, направил в их сторону копьё. Тут же к ним подбежало несколько негодующе кричащих мужчин. Отперев клетку, они вытащили незнакомца наружу и потащили к высокой пальме в стороне от деревни. Дохлый же, получив сильный удар камнем по голове, упал, и тонкая струйка крови растеклась по сухому песку.

Мужчину, не переставая кричать, туземцы скрутили по рукам и ногам и, перевернув вниз головой, привязали к стволу пальмы, так и оставив его висеть на солнцепёке.

–Зря вы это, – безразлично пробормотал один из обречённых, приоткрыв и тут же снова закрыв глаза, – отсюда не убежать. Не вы первые пробовали. Смиритесь и молитесь своим богам. Скоро вы встретитесь.

Глава 24

Раздирающая живот боль острой иглой пронзила головной мозг Цхураба и он открыл глаза

Вокруг стояли высокие деревья с мохнатыми ветками, среди верхушек которых темнело чёрное небо с огоньками сверкающих в далеке звёзд.

–Эй! – Совсем рядом с ним прозвучал чей-то нежный голос.

Цхураб почувствовал осторожное прикосновение на своём теле и с трудом повёл глазами по сторонам. Приспособленные к видению в темноте, они различили фигуру неизвестного существа. Чистое лицо с маленькими, по его меркам, глазами странного голубого цвета, покрывающая голову светлая шерсть, четверо конечностей, прямоходящий…

«Человекоподобный», – решил Цхураб.

–Эй! – Повторил незнакомец и Цхураб стал судорожно вспоминать известные ему виды приматов.

Он не был биологом, но знаний, полученных им в центре подготовки специалистов по освоению космоса, должно было вполне хватить, что бы суметь классифицировать встретившееся ему существо.

Так…

В старающемся сосредоточиться мозгу, пульсирующем от боли, проносились картинки странных существ, рогатых, копытных, покрытых густым шерстяным покровом и совершенно лысых…

–Ты слышишь меня?– Ощупывая Цхураба, примат дотронулся до его живота, погрузившись пальцами в липкую слизь.

Атавирянин старался уловить смысл звуков примата, но молниеносно проносящиеся в его голове известные ему диалекты нисколько не напоминали этот странный певучий язык.

–Потерпи…– Незнакомец резко дёрнул за торчащий из живота Цхураба кусок дерева и…

Боль стала настолько сильной, что Цхураб задохнулся, пытаясь не закричать, и впал в беспамятство.

Его душа неслась через созвездия и туманности к затерянной среди звёзд маленькой красной планете. Потускневшее за миллионы лет солнце освещало её глубокие впадины, бывшие когда-то океанами и выжженные полоски леса. Некогда плодородная почва превратилась в наступающий на города песок, а лишившиеся пищи птицы и звери, тысячалетиями населявшие планету, погибли от нехватки пищи и воды.

Он спешил туда, где среди красного песка возвышались толстые ножки колючих кактусов и притаившиеся среди камней вечно живущие скорпионы поджидали своих жертв.

Туда, где чёрные скалы уходили остроконечными вершинами за самые облака.

Туда, где одна цивилизация приходила на смену другой, одна раса сменяла другую.

Туда, где ничто не было вечным.

Туда, где толща мёртвого песка навсегда скрыла утерянную правду о прошлом.

Красновато-бурая поверхность иссечена тонкими нитями глубоких каналов, по которым течёт рыжевато-жёлтая полупрозрачная жидкость. Поступая по круглым толстым трубам, подведённым прямо к деревьям, она наполняла их живительной влагой так щедро, что плоды, густыми гроздями покрывающие стволы, разбухают прямо на глазах и падают в бесперебойно едущие вдоль деревьев по рельсам корзины.

Далеко за искусственными полями виднеются неизмеримо высокие, с узкими окнами-прорезями, вылепленные из жёлтого песчаника, башни, над которыми, визгливо жужжа, пролетают треугольные коробки аэротакси.

Ещё дальше, прямо в пустыне на каменистом плато возвышаются громады сверкающих космических кораблей, готовых отправиться в очередное путешествие на поиски новой родины.

Их планета погибает.

Скудных запасов подземных вод еле-еле хватает на утоление жажды её жителей, а для поливов растительности уже давно используется искусственная жидкость, воспроизводимая из естественных отходов атавирянцев.

Космические купцы всё ещё доставляют им всё необходимое для жизни. Однако пираты, наиболее нагло орудующие именно в этой части удалённой от всех прочих цивилизаций системе, настолько напугали их своими набегами, что остались только самые отчаянные и жадные поставщики, накручивающие настолько огромные проценты на свой товар, что многим из жителей он стал просто не по карману.

…Стройные ряды атавирянцев с чешуйчатой кожей красного цвета бодро шагают по центральной площади с оружием в руках, делая чёткие упражнения. Стоящая на трибунах, в разноцветных одеждах публика бурно аплодирует выпускникам спецшколы.

Среди них Закира.

Она щуриться от яркого палящего солнца, прикрывая луноликие ярко-жёлтые глаза с вертикально вытянутыми зрачками тонкой плёнкой нижнего века. Буро-золотистые чешуйки, собранные в треугольник, идущий от плоской переносице с двумя узкими щелочками до темечка и по шее ниже, возбуждённо поднимаются до самой спины, переливаясь зеленоватым отливом…

-Скоро я вернусь из похода и увезу тебя на планету, где будет много сочной зелени и прозрачных вод, дорогая, – нежно шепчет Цхураб в вытянутое заострённое ухо возлюбленной.

За долгие часы ожидания удушающая жара сморила Немого и он так и уснул, упав на высокую траву среди дурманящих ароматов кустов.

Глухие звуки бубна, раздающиеся откуда то сверху, разбудили его. Открыв глаза, Немой провалился в окружающую его кромешную темноту. Высоко-высоко между листьями трепещущих под напором ветра пальм просвечивались редкие звёзды.

Мужчина выглянул из-за деревьев, протерев не выспавшееся лицо и привыкшие к темноте глаза разглядели пустые хижины, клетку, разбросанные по земле горшки…

«Куда все подевались?»-удивлённо подумал Немой и вздрогнул от раздавшегося где то высоко среди верхушек деревьев глухого стука.

Подняв голову, он увидел полыхающий среди звёзд костёр и, не веря своим глазам, с силой зажмурил их и открыл снова.

Нет, зрение не может обмануть дважды. Языки пламени переплетались между собой среди мерцающих звёзд и тянулись выше и выше, уходя в самые глубины космоса.

«Что за?..»– Подумал было Немой, но тут, привыкшие к темноте глаза стали различать очертания еле видимой в темноте скалы с ровной вершиной, на которой и пылал огонь.

«Ну конечно!»– Ударил себя по лбу мужчина и, озираясь по сторонам, подбежал к горе и стал взбираться наверх по неровным каменным ступеням.

Из – за густой растительности, покрывающей край скалы, Немому представилась картина первобытной дикости, увидев которую раз, не забудешь никогда.

В центре у просто огромного костра полукругом спинами к спуску, скрестив ноги, сидели полуголые туземцы, единственным одеянием которых были лиственные набедренные повязки и украшения из морских ракушек на шеях, кистях рук и щиколотках. С выпученными глазами, положив руки друг другу на плечи, они плавно раскачивались в такт ударов звенящего бубна в руках измазанного синей краской голого шамана с вертикально нарисованными на его теле несколькими парами чёрных глаз.

Чуть в стороне от них, почти на самом краю стола такая же клетка, как и внизу. И в ней лежали, сидели, стояли исхудавшие, почерневшие от солнца представители «высоких цивилизаций», находящихся теперь в полной власти примитивных дикарей.

Высоко поднимая ноги и как бы на мгновение зависая так в воздухе, Шаман медленно прыгал вокруг костра и пламя освещало его свирепо раскрашенное лицо.

–У-у-а! Бумбарабара! У-а!– Завыл Шаман, ударив в кожаный бубен, украшенный по дуге стучащимися друг о друга ракушками.

–У-у-а! Бумбарабара! Уу-а!– Заунывно вторили ему голоса сотен голосов.

–О, Матерь великая Аютага! Смилостись над рабами твоими!

И туземцы тут же подхватили его призыв:

–У-у-а!

–Прими дары наши!

–У-у-а!

Стоящий рядом с клеткой туземец вытаскивает одного из пленников, тащит к обрыву и ставит на колени лицом к спокойно плещущемуся далеко у подножия скалы морю.

Вытягиваясь к небу на цыпочках, Шаман, сменив бубен на увесистую дубинку с вбитыми в неё острыми каменными осколками, пружинисто приседая, подходит к несчастному и наотмашь со всей силы бьёт его по затылку. Мужчина падает лицом на каменную поверхность и лужа яркой жидкости, вытекая из раздробленной головы, медленно расползаясь, тянется к краю горы и каплями стекает в шипящее пеной море.

Наблюдающий за этим убийством Немой, что – бы не закричать, зажимает себе рот, но тут же вспоминает, что не может говорить и тяжело выдыхает, вытирая грязным оборванным краем рукава моментально выступившую на его лбу испарину.

– Дай спасение от страшных напастей, мора и голода!– Завывает дикарь и хор дружных голосов единым диссонансом подхватывает его, размашисто раскачиваясь из стороны в сторону.

Шаман сталкивает бездыханное тело вниз и оно, разбиваясь об острые выступы, падает в синее море и так и остаётся там, плавно раскачиваясь на поднимающих его волнах.

Единая цепь из сцепленных кистей рук туземцев одним движением поднимается над их головами и опускается к земле:

– У-у-у-у!

Два туземца направляются к клетке, и Немой, замерев от страха, закрывает глаза и молится всем известным и не известным ему богам: «Хоть бы не Дохлый, только не его». И, наверное, боги услышали его немые мольбы, потому что, открыв глаза, мужчина видит, как двое дикарей тащат неизвестного ему, сильно упирающегося, крепкого пленника, того самого, который вместе с его другом делал безрезультатные попытки к бегству.

–Кто тот великий воин, пленивший неверного?-Обращается Шаман к племени и один из туземцев невысокого худощавого телосложения (Немой даже усомнился, точно ли он смог пленить того крепыша), горделиво выпятив грудь поднимается и подходит к нему.

–Прими душу врага твоего! – Протягивает Шаман дикарю остро наточенный каменный нож:

– Да будет она верным стражем дому твоему!

–Нет! Пустите мен! Вы, дикое отрепье!– Кричит пленник, стараясь вырваться из крепких рук туземцев, но один из них бьёт его своей ногой под колени и мужчина падает на землю.

Наслаждаясь собственным превосходством, дикарь поднимает голову пленника за волосы, вытянув его шею и, приставив к горлу нож, надавливает на него.

Острый конец медленно входит в мягкую плоть дрыгающегося человека по самую рукоятку и режущим движением ведёт в сторону. Тоненький ручеёк багровой крови, показавшийся из раны, мощным ручьём брызжет во все стороны под мощным движением руки и вскоре голова несчастного, отделённая от его тела, повисает в победоносно вытянутой руке туземца.

– У-у-у-у! А-а!– Трясут дикари кистями рук и внезапно замолкают.

И Немой видит, как со стороны моря над скалой показывается огромная волна, которая, поднимаясь всё выше и выше, принимает очертания невообразимо огромной женщины с растрёпанными волосами и свирепо улыбающимся лицом. Наклоняясь своим гибким телом к земле ниже и ниже, она приближает свою голову к Шаману, к дикарям и, внимательно оглядев каждого из них, высовывает изо рта длинный пенистый язык, которым проводит по очарованной ею толпе. Капли солёной воды стекают по их довольным лицам, обласканным морской богиней, а дева, подняв узким языком обезглавленное тело, резко подбрасывает его вверх. Перевернувшись несколько раз в воздухе, оно падает в её широко открытый рот и скрывается в морской пучине.

Поднимающееся над горизонтом солнце осветило чернеющие головёшки деревянных построек и каменных стен. Запах гари и остатки дыма ночного пожарища медленно расползались по песчаным дюнам, растворяясь в утренней синеве.

Десятки катапульт, чернея на розовеющем небосклоне, словно наслаждаясь творение рук своих, смотрели своими деревянными носами на искалеченный город.

Стройные ряды многочисленных всадников растянулись вдоль периметра каменной стены, зияющей огромными чёрными дырами от ночного обстрела, оставив за спиной краснеющий песок мёртвой пустоши.

–Часть жителей погибла при обстреле. Наши воины прочёсывают город и собирают всех оставшихся в живых.

Теймур молчал.

Он смотрел на головешки некогда прекрасного города и думал.

Почему уничтожение Фригии не принесло ему долгожданного удовлетворения? Не оттого ли, что всё случилось так быстро?

Всего лишь через несколько дней осады после разгрома фригийской армии ему доложили, что ворота города открылись и горожане просят с ним встречи. Он знал, что это случиться. Но не думал, что так быстро.

Группа ободранных, со следами крови и сажи людей представляла жалкое зрелище. Проходя между рядами гогочащих от их вида тургар, они боязливо переглядывались и жались друг к другу. Совсем недавно уверенные в своём превосходстве, а теперь униженные и побитые, словно бродячие собаки, они могли рассчитывать только на милость победителей и, в лучшем случае, возможность умереть свободными, доживая в нищете и рабстве до глубокой старости. Впрочем, некоторых из них вполне бы устроила и жизнь в неволе, если бы она гарантировала кусок хлеба да чашку кукурузной похлёбки.

Молча вывалив к ногам Теймура сморщенную в предсмертной агонии голову Владыки, они распластали свои исхудалые тела на земле, уткнувшись грязными лицами в песок.

–Кто убил его? – Пнув голову своего недавнего союзника, только и спросил каюм у надеющихся на его милость посетителей.

И те, молча переглянувшись друг с другом единогласно указали на одного из них, наиболее крепкого фригийца с разрисованной узорами грудью – Мьянхму.

–Встань!– Приказал ему Теймур и мужчина, уверенный, что его ждёт награда, поднялся с колен и, свысока осмотрев всех вокруг, нагло посмотрел в глаза каюму:

–Ну, да, я, – с вызовом ответил он.

Как же он награди его? Сделает командиром своего отряда? Или даст мешок монет? А, может…

Толпа фригийцев, разбивая стоящие в коридорах огромные фарфоровые вазы с вечно цветущими растениями и рубя выскочившую им навстречу небольшую группу гвардейцев, с криками прорывается к спрятавшемуся в залах Владыке.

Ворвавшись в трапезную, они видят щедро уставленный кушаниями стол и, хватая еду грязными руками, судорожно запихивают её в рот, запивая булькающими глотками вино из золотых кувшинов.

– А они себе ни в чём не отказывали!– Отбросив пустую бутыль, крикнул Мьянхма.

-Пусть испробует и нашего угощения!

-Эй! Где ты прячешься, царь? Выходи! Или сидеть за одним столом с простыми горожанами постыдно? – Кричала быстро опьяневшая от голода толпа.

Неожиданно одна из дверей, ведущих в трапезную, отворилась и оттуда, глухо шлёпая по мраморному полу мокрыми лапами, выползло зелёное чудище с длинным мощным хвостом и зубастой пастью. Звонко щёлкая острыми зубами и виляя толстым телом, оно быстро приближалось на своих коротеньких ножках к пирующему сброду, настолько занятому поеданием деликатесов, что не видящего приближения опасности.

Крик боли и ужаса, неожиданно раздавшийся в трапезной, наконец-то оторвал их от гастрономического оргазма и, повернувшись на его звук, люди увидели, что чудовище вцепилось своей огромной пастью за ногу одного из фригов и неистово мотает его из стороны в сторону.

-Бей его!– Завопил кто – то и толпа бросилась бить чудовище всем, что первым попалось им под руку: палками, топориками, ножами, вилками и посудой до тех пор, пока оно не отпустило исходящего кровью несчастного и, быстро перебирая мощными лапами, не пустилось наутёк, оставляя за собой широкий кровавый след.

Фригийцы молча отступили от переставшего кричать друга и с ужасом уставились на его переставшее дёргаться тело и вырванную от бедра ногу с торчащими из неё костями и висящими волокнами мяса.

-Трусливый собака! Он побоялся выйти сам и прислал своих зверюшек! Бей его! Бей! Бей!– Эхо разнеслось по залам дворца, зависло высоко в круглом куполе и, возбуждённая видом крови толпа бросилась по комнатам искать спрятавшегося где-то там Владыку.

Решение Теймура не заставило себя долго ждать.

–Царя убить может только царь, – сурово изрёк Теймур, впиваясь испепеляющим взглядом в самую душу Мьянхмы, и, неожиданно повернувшись спиной к фригийцам, пошёл от них прочь, коротко бросив Курдулаю:

–Всем пленным мужчинам в городе отсечь большие пальцы обеих рук. Что – бы не смогли взять в руки оружие. А убийцу царя – четвертовать. Прилюдно! На площади!

Глава 25

Голова трещала так, словно по ней не переставая били и били десятки свинцовых молоточков. С силой приоткрыв слипшиеся от свернувшейся крови глаза, Мясник сел и тут же уткнулся глазами в распластавшегося по земле мужчину.

Лежащий прямо перед ним Ювелир был мёртв и, судя по всему, ему так и не удалось сберечь свои сокровища. Единственным напоминанием о былом богатстве был зажатый в окоченевшем кулаке голубой камешек, предательски сверкающий из-под посеревших от пепла пальцев.

В свете наступающего дня представшая перед глазами Мясника картина выглядела ещё более ужасающей, чем ночью.

Если тогда крики и возгласы бегущих людей всё – таки указывали хоть и на погибающую, но всё – таки, жизнь, то теперь…