Караван. Исторический роман. Том I

Прошло уже почти две недели. Камол ад-Дин, Эргаш и Бури нашли и опросили около полусотни участников того похода, но результатов это не принесло. Но Камол ад-Дин не оставлял надежды и продолжал поиски. Особый интерес у него вызвал тот факт, что через некоторое время, после неудачного похода, из города исчезла семья мастера и его близкое окружение, но этому также никто не придавал значения. И вот, наконец, удача пришла посланцам* оттуда, откуда Камол ад-Дин с его спутниками, ждали её меньше всего.

Однажды на базаре к Кутфи подошёл неизвестный, с виду напоминающай дервиша* и попросил устроить ему встречу с одним из сыновей. Вид у обратившигося был жалким, старая изношенная одежда, бледное болезненное лицо, с рубцами и шрамами, изуродованная правая рука. Первое желание у Кутфи было прогнать незнакомца, но зная, чем в данный момент заняты сыновья, он решил согласиться. Мало ли чего, вдруг на самом деле что-то и впрямь полезное сообщит. Встреча была назначена на следующий день возле базара. Вечером произошедшее было обсуждено в узком кругу между Кутфи, Камол ад-Дином, Эргашем и Бури. На встречу с незнакомцем решил пойти сам Камил ад-Дин.

На следующее утро посланец* поджидал незнакомца возле входа в базар*. Последний долго ждать себя не заставил и едва только на базаре появились первые торговцы и покупатели, подошёл к Камол ад-Дину, а тот узнал его, сравнив с описанием, сделанным отцом.

– Ас-саляму алейкум*, – обратился незнакомец к Камол ад-Дину на правах старшего, – Мне известно, что ты старший сын самаркандского купца, что торгует на нашем базаре*.

– Ва-алейкум ас-салям*, – ответил Камол ад-Дин, – Кто ты и кем будешь, почненный.

– Меня зовут Салимбег, но в миру, просто Салим. Сейчас я вольный странник, а в прошлом был нукером* у здешнего эмира* Сабана.

– Почему же теперь не на куче*?

– А разве хоть кому-то бывают нужны калеки? С тех пор как я вернулся с войны, так и странствую. Нигде и больше никому не нужный. Нищенствую, словно изгой, да живу на то, что добрые люди подадут.

– Тогда зачем я тебе понадобился? Не могу же я всех ордынских ниших милостынью одаривать!

– А тебе и не нужно. Я знаю, что ты мастера Аса* ищешь. А я знаю, где его найти. Если сторгуемся, то расскажу.

– Почему я должен тебе верить? Деньги возмёшь и обманешь. А потом, откуда тебе может быть что-либо известно о мастере? Ни одному почтенному булгарцу неизвестно, а тебе вдруг известно?

– Я уже говорил, что раньше у здешнего эмира* нукером* был. В прошлом году мы вместе с войском ордынского беклярибека* Мамая ходили войной на урусов*. Ас* пошёл с нами, взяв с собой, ещё и улема* из медресе* по имени Тюляк. Они хотели в боевом деле испробовать свои туфанги*. Наши эмиры* тогда посчитали, что достаточно будет урусам* услышать один только гром этих туфангов*, как те сразу разбегуться в разные стороны, словно трусливые зайцы.

– Постой, так в прошлом году вы же с балынцами* воевали, насколько мне известно?

– Балынцы* и урусы*, это одно и то же. Балынцами* урусов* лишь в Булгарии* зовут, и то не везде, а в Орде* и других странах в основном урусами*. Сами же себя, они зовут русичами или русскими.

– Понятно. Рассказывай дальше.

– Так как я владею языком урусов*, то Сабан держал меня при себе в качестве тарджумана*. Ас* и Тюляк тоже следовали с нами, пока мы не прибыли на Саснак Кыры*, – тут Салимбег вдруг замолчал.

– Чего молчишь? Рассказывай дальше, – обратился к собеседнику Камол ад-Дин.

– А вот дальше буду говорить, лишь после того, как заплатишь!

– Ну и сколько ты хочешь?

– Cто дирхем*.

– Не много ли просишь? Да и гарантий от обмана у меня никаких.

– Ушкуйники* заплатили столько же без всяких гарантий. А верить, или не верить, это твоё личное дело, чужеземец. Только зачем мне врать? Я просто должен зарабатывать себе на жизнь, чем могу и как могу.

– И многим ли ты успел об этом нарассказывать?

– Ушкуйникам* сообщил по секрету, теперь вот тебе, если заплатишь. А всем подряд, зачем рассказывать? Если все кому не лень об этом болтать станут, тогда мне за сказанное и платить перестанут. Я раньше караванным проводником был, поэтому язык урусов* знаю. Заодно у Сабана лазутчиком быть приходилолсь, поэтому знаю, как лучше использовать секреты.

– То есть знаешь, как с выгодой для себя, разтрезвонить по секрету всему свету? Ну что же, похвально! А держать язык за зубами, тебя Сабан между делом не научил?

– Учил и этому. Да только что мне остаётся делать, если все бросили калеку и подругому заработать на жизнь невозможно. Приходиться торговать секретами.

– А что за народ, эти ушкуйники*?

– Это не народ. Это джете*, в основном из беглых урусов*. В дремучих лесах на Вятке у них образовался свой, целый мятежный улус*. Оттуда они совершают набеги, как на ордынские земли, так и земли самих урусов*. Оттого, те их пуще ордынцев* ненавидят. Только справиться с ними никто не может. Появляются, словно из-под земли вырастают, совершают набеги, а потом неизвестно куда исчезают.

– К исчезновению семьи Аса*, не они ли причастны?

– Да кто же теперь в этом разберётся?! Да и не нужно это теперь никому. Так я деньги получу, или мне уйти?

Камол ад-Дин достал калиту* и стал отсчитывать по десять серебряных монет, передавая их Салимбегу, пока не передал всю оговоренную сумму.

– Ну что Салим! Как видишь, я тебя не обманываю. Продолжай дальше, – вновь обратился он к Салимбегу.

– Недалеко от Саснак Кыры* мы соединились с войском Мамая. Сабан велел мне остаться при его ставке тарджуманом*, на случай если будет пленено много урусов*. Аса и Тюляка, с их туфангами*, по просьбе беклярибека* также оставили при ставке. Перед битвой местом ставки Мамая был выбран Кызылтау*, так его назвали из-за множества цветущих там красных цветов. Ас* поставил туфанги* у подножия того холма, а Мамай восседал на его вершине, откуда просматривалось поле предстоящего сражения. Я и Тюляк расположились рядом с Асом, чтобы посмотреть, как будут стрелять туфанги*. Битва продолжалась почти весь день и склыдывалась для нас вполне успешно. Мы почти разгромили основные силы урусов* и стали теснить остатки их войска к реке Тан*. На Кызылтау* трубы уже стали играть победный клич, как вдруг у урусов* откуда-то появилась свежая конница и ударила в бок нашему атакующему войску. Этого удара мы не ожидали и поэтому наши аскеры* побежали. Урусы* преследовали их и беспощадно рубили. В том бою погиб и сам хан Мамаевой Орды Мухаммед Булак*. Увидев случившееся, Мамай, со всей своей хаваши*, сели на лошадей и ускакали в степь, трусливо покинув жанг майдони*. У нас с Асом и Тюляком лошадей не было, поэтому убежать мы никуда не могли. Когда конники урусов* достигли Кызылтау*, они стали рубить и избивать находившихся там ордынцев*, не спасшихся бегством. Я тоже сначала бросился бежать, но один из урусов* догнал меня на коне и замахнулся над головой чукмором*. Я успел закрыться онколом* и удар пришёлся на неё. Я упал, а его конь наступил мне на плечо копытом. После этого я потерял сознание. Сколько пролежал не помню, но очнулся от того, что один пеший урус* ткнул мне в лицо остриём копья. На их языке я попросил у того воина пощады. Он удивился и спросил, откуда я знаю язык урусов*. Я ответил, что являлся тарджуманом* при ставке Мамая. У урусов это толмач называется. Воин спросил, могу ли я самостоятельно передвигаться. Я утвердительно кивнул в ответ. После этого, он повёл меня к Кызылтау*. Там десятка два урусов*, вместе с одним из их эмиров*, осматривали наши туфанги*. Позже я узнал, что того эмира* зовут Адам Тюряй*. Он является родственником по жене асосий* нойона* урусов, Адама-Москвалика*. Именно этот Адам-Тюряй* командовал свежей конницей урусов*, обратившей в бегство наше войско. Он показал на туфанги* и спросил, знаю ли я, что это такое. Я ответил, что это смертоносное оружие, стреляющее огненными стрелами. Адам Тюряй* попросил меня показать, как оно стреляет. Я ответил, что стрелять умеет лишь мастер, который это оружие сделал. Он спросил, где найти этого мастера. Я ответил, что не знаю, так как в последний раз видел его перед бегством Мамая. Тогда Адам Тюряй* велел своим воинам отвести меня в стан пленённых ими ордынцев* и поискать в нём мастера Аса*. Тот действительно оказался среди пленных, которых урусы* собирались казнить. Я тогда ещё спросил одного из урусов*, зачем они хотят казнить пленных, ведь это же товар для невольничьих рынков? Урус* мне ответил, что среди их воинов много раненых, а они ещё ожидают нападения на свой обоз нойона* литваликов* Ягайло*, или своих же соплеменников-рязанцев. Поэтому, пленные для них не просто обузу, но и опасность представляют. Таким образом, почти все ордынские пленники были казнены на месте. Однако меня, Аса, Тюляка и некоторых других, по велению Адама Тюряя* урусы* пощадили. Я, Ас* и Тюляк, вместе с туфангами*, были немедленно отправлены в Москву. Там меня вылечили и взяли на службу к одному из московских меликов* толмачём. На службе я провёл почти год, а потом напросился проводником в один из караванов, прибывших из Булгара*, и бежал. Аса и Тюляка я с тех пор, ни в Москве, ни где либо ещё, не видел ни разу. Позже, от урусов* я услышал, что они научили этих балынцев* делать туфанги*, а также, и стрелять из них. Я сам не один раз видел, как урусы* затаскивали туфанги* на московские крепостные стены, слышал и гром от их стрельбы. Пожив после побега здесь, я вскоре пожалел, что бежал от урусов*, так как в Булгаре* оказался никому не нужен, вместе с другими такими же ордынцами*, воевавшими в войске Мамая. Дело в том, что этот беклярибек*, оказывается был врагом нынешнего ордынского царя* Тохтамыша. Говорят, что в борьбе за ордынский престол, люди последнего подкараулили Мамая где-то в Крыму и там же его убили.

– Известно ли тебе, где конкретно и как мастер Ас научился делать это оружие? – спросил Камол ад-Дин.

– Когда урусы* нас везли в Москву, Ас рассказывал, что его отец много путешествовал с караванами по вселенной. Бывал в Китае, странах Европы и на севере Африки. Где-то там он и научился мастерству делать это оружие, а потом обучил этому Аса*. Однако, где конкретно, я уже не помню, хотя он, кажется, и об этом тоже говорил. Я тогда сильно болел от ранений, и мне было не до его рассказов. В Москве урусы* хотели оставить меня при нём тартжуманом*. Я и сам хотел освоить мастерство изготовления того оружия, но лечение затянулось и мы ни с Асом, ни с Тюляком, больше не виделись.

– Как ты думаешь, мастер Ас* и сейчас живёт в Москве, или урусы* прячут его где либо ещё?

– Конечно, я о нём урусовских* купцов дней двадцать назад спрашавал.

– А почему об этом слухи и сплетни по Булгару* не ползут?

– Здесь сплетни об Асе и туфангах* уже немного поднадоели и приутихли. Да и сами москвалики* о нём очень мало знают. Его там их мелики* в секрете под стражей держат. Кроме того, в Москве этого мастера Аем* зовут, а Тюляка Илгой, поэтому слухи-то ходят, да только их тут никто не осмысливает.

– Как я понимаю, тебе сейчас в Булгаре* делать нечего. Не возражаешь, если предложим с нами в Москву отправиться? Будешь у нас качарги* и тарджуманом* одновременно.

– Я соглашусь, если конечно ты, мне ещё таких же двести дирхем* заплатишь.

– До сих пор не понимаю, из чего ты исходишь, когда свои цены устанавливаешь?

– На один дирхем* ордынская семья может безбедно существовать один день. От этого все ордынцы* и исходят. Я в их числе тоже. А пулы, это разменные медяшки, используемые ордынцами обычно для расчётов за покупки на зелёных базарах*. Вам, наверное, известно, что один дирхем* равен шестнадцати пулам*. А вот из чего исходили ордынские правители, устанавливающие такой номинал, по крайней мере я, до сих пор ни от кого ответов не получал.

– Тогда понятно, – сказал Камол ад-Дин, – Считай, что мы с тобой договорились. Собирайся в дорогу.

Когда Салимбег ушёл собираться в путь, довольный Камол ад-Дин облегчённо вздохнул и прижав направленные вверх ладони рук, стал едва слышным шопотом читать какую-то молитву. Его миссии улыбнулась первая настоящая удача. В их «сети» наконец, попала первая «дичь». Конечно, она оказалась не совсем привлекательной, но вполне себе стоящей «добычей». Теперь посланец уже знал точно, что искомое ими оружие не только существует, но и где оно находится. Пойманная же ими «дичь», завтра же поведёт их миссию, состоящую из настоящих «охотников», к которым себя причислял и Камол ад-Дин, к тем случайным «охотникам», которым это оружие досталось по недоразумению фортуны.

Глава 6: Необходимость похода посланческой миссии в Москву

Собравшись в дорогу, караван Кутфи отправился вниз по течению реки Итиль*. Для перехода на правый берег Камол ад-Дином был выбран Самарский перевоз*, о котором в Самарканде ему поведал ещё Умар-Шейх, напутствуя в дорогу.

– Зря ты выбрал этот путь, – обратился как-то к нему Салимбег, не ведая о истинных намерениях посланца*, – Переправа у Арбухима* на Симбер* вдвое ближе Самара*, там прямиком на Карсун* попасть можно, а возле него вброд Барыш* перейти, ну а далее до реки Суры. Так большинство наших караванов из Булгара* в Москву следуют.

– Говорят, что та дорога намного опаснее, – ответил Камол ад-Дин.

– После булкака* в Орде* все дороги опасны посвоему. Только недавно, при Тохтамыш-хане как-то приутихло и стало немного спокойнее.

– Про Самарский перевоз* даже в Самарканде все знают. Через него, говорят, раньше множество караванов с шёлком из Китая шло? А вот про другие переправы через Итиль*, нам вообще не ведомо. Говорят, это самая большая ордынская переправа?

– Не совсем так. Это вторая по величине и значению ордынская переправа, а самая большая на этой реке, это Туратурская*. На остальных же итильских переправах, лишь по одному парому. И только по этим двум переправам, ордынский царь* может быстро и без особых проблем переправить на другой берег своё многочисленное войско. Раньше через неё действительно шли караваны с шёлком. Этот путь сейчас вновь начинает возрождаться, но пока не так быстро, как хотелось бы ордынцам. Джете* на ордынских торговых путях ещё много, и на воде, и на суше. Тохтамышу надо хорошо постараться, чтобы эти пути безопасными стали, тогда и дела у него пойдут намного лучше, и барыши* в царскую казну польются многоводной рекой. Но пока\, довольно скудна его казна, а пополнять её неоткуда.

Караван добрался до города Самара* и остановился в караван-сарае* небольшого селения напротив него, недалеко от переправы. Не смотря на отсутствие очереди, Камол ад-Дин не спешил переправляться на другой берег в город, решив заночевать здесь одну ночь и осмотреть всё вокруг. Вечером, взяв с собой Салимбега, Эргаша и Бури, он повёл их прогуляться по прибрежному селению, чтобы внимательно изучить всё, что находится возле переправы. Выбрав подходящее место на живописном берегу, они стали рассматривать имеющиеся вокруг сооружения.

Сама переправа представила «гостям» впечатляющее зрелище. С берега на берег реки были перекинуты верёвочные канаты, к которым крепились плоты-паромы. Каждый плот крепился двумя канатами и обслуживался двумя десятками ярыг*, которые тянули канаты, приводя в движение паром. Действующих паромов было два, а ещё десять стояли без людей возле своих причалов, по пять возле каждого берега. Вдоль левого берега стояло ещё бесчисленное множество таких плотов, привязанных к швартовочным причалам. По обоим берегам возле перевоза располагались тораки* и другие хозяйственные постройки селений. Камол ад-Дин заметил, что они совершенно не имели никакой защиты. Вокруг этих селений не существовало не только стен в виде хотя бы частокола, но даже рвов и валов. Странным образом осуществлялась и охрана перевоза. Периодически, возле швартовых пристаней появлялись люди, в неполном вооружении без защитных доспехов, которые лениво прогулявшись вдоль берега, а затем куда-то исчезали.

– Где же здесь охрана? Почему её тут так мало? – спрасил Камол ад-Дин, обращаясь к Салимбегу.

– Не так уж и мало! Самар* охраняет целый кошун*. А потом сам погляди, что и от кого здесь охранять? Вот охранники сейчас в степи собственный скот и пасут! На причалах, присутствия десятка человек вполне дастаточно. Смотреть тут необходимо лишь за ярыгами*, которые из невольников, но и они в основном смирные. Кто хотел сбежать, уже давно это сделали. А остались здесь в основном те бедолаги, которым и бежать-то особо некуда.

– А если нагрянут душманы* или джете*?

– Что касается душманов*, так со времён образования Улуг-Улуса* на ордынцев* ещё ни разу никто не осмеливался нападать. Такие безумцы отсутствуют во всей вселенной. Но если они когда нибудь и найдутся, то в Орде* самая быстрая и многочисленная конница, которая способна перехватить и разбить всякого врага, прежде чем тот дойдёт сюда от любого края ордынской границы. У Орды* лишь один враг, её внутренние распри и смуты. Ещё джете* здесь иногда появляются. В основном, это те же ушкуйники*. Но они стараются пройти мимо перевоза тихо, глубокой ночью посреди реки, чтобы наши дозорные их не заметили. Что им на переправе делать? Добра тут почти никакого! Если нападут на переправу, шуму много наделают. А в это время кто-то из дозорных в ближайший город или воинский стан сообщит, что тогда? Нет, ушкуйники* народ умный. Эти люди, здесь зря, шуметь не станут!

– Одним словом Орда*, это страна непуганных идиотов! – с ухмылкой заметил Бури, а затем, обратившись к Салимбегу, спросил, – А расскажи ка нам уважаемый теперь поподробнее, кто такие, эти самые ушкуйники*?

– Ушкуйники*, это шайки* джете*, подавляющее большинство из которых составляют урусы*. Проживают они в основном в дремучих вятских лесах. Эти леса принадлежат урусовскому* Новгородскому улусу*, единственному из урусовских* улусов*, не завоёванному когда-то Бату-ханом, но добровольно отсылающему в Орду* выход*. За это, их город Новгород и разорений со стороны ордынцев* избегал. Новгородский люд богат и смышлён, знает и умеет подкупать ордынских* продажных ханов* и огланов*. Но не всем дано быть богатым и успешным. Кто-то, должен жировать, а кто-то вкалывать, не получая заработаного взамен. Кто-то считает это нормальным, а кто-то с такой несправедливостью мириться не намерен. Так вот. Многие годы в вятские леса бежали те самые урусы*, из числа недовольных существующими порядками. В тех дремучих и непроходимых лесах они обосновали целые поселения и даже города. Но так как трудиться эти вольные люди не желали, то занимались они в основном разбоями на сакмах* и реках, но при этом не оставляли в покое и целые города. Со временем те лесные люди научились делать быстроходные лодки, на которых теперь передвигаются по рекам, и которые легко перетаскивать по суше в тех местах, где реки сильно сближаются друг с другом. Эти лодки называются ушкуями*, отчего и тех джете* зовут ушкуйниками*. Что от этих людей может быть не только вред, но и польза, вскоре поняли новгородские купцы, которые стали заключать с ними тайные сговоры. Согласно им, новгородские купцы снабжают ушкуйников* оружием, одеждой, продуктами и прочим, а за это, те сбывают купцам награбленное, которое новгородцы потом перепродают втридорога в заморские страны. Получается, что ушкуйники*, это тайные наёмные джете* новгородских меликов* и их торговцев. Согласно сговора с ними, ушкуйники* нападают на все земли и поселения урусов*, кроме, естественно, новгородской. Когда же мелики* и улусбеки* урусов* предъявляют претензии новгородцам за бесчинства ушкуйников*, то те утверждают, что не имеют к этим джете* никакого отношения. А отказываясь от очевидных преступных связей с ушкуйниками*, новгородцы, как бы в подтверждение истинности своих лживых слов, беззастенчиво крестятся. Нередко при этом, они даже целуют свои крестики, священные символы урусовской* ишонч* веры. Это богохульство у новгородцев уже вошло в постоянную привычку. В их языке даже прижились известные всем урусам* выражения, типа откреститься, или открещиваться. Они означают, что эти самые новгородцы, любящие называть себя, на греческий лад, демократами, что понашему халкпарвары*, при помощи данных методов богохульства, стараются начисто отрицать свою очевидную причастность к злодеяниям, творимым их явными сообщниками, в отношении как своих соотечественников, так и других соседних народов. А ушкуйники*, в свою очередь, почувствовали ещё большую неуязвимость и безнаказанность. Они теперь уже стали разбойничать не только в урусовских*, но и в некоторых ордынских улусах*. Особенно их набеги участились во время булкака* в Орде*, когда здесь не успевали меняться правители. Теперь в Улуг-Улусе*, особенно вдоль рек Итиль*, Волги*, Тана* и их многочисленных притоков, не осталось ни одного города, где ещё не успели напакостить ушкуйники*. Они не пощадили даже Сарай*. При этом, что удивительно, почти всё им сходило с рук. После набегов, эти джете* словно растворяются неизвестно где, и их не могут отыскать, ни ордынцы*, ни урусы*, ни кто-либо другой. Не уловимые они какие-то, и всё тут!

– Как же им это удаётся? – спросил Камол ад-Дин.

– Дело в том, что ещё во времена булкака*, ушкуйники* напичкали своими лазутчиками все ордынские города, а также селения на основных сакмах*. В Орде, наверное, не осталось ни одного караван-сарая*, куда бы эти джете* не успели внедрить своего человека. А некоторые караван-сараи*, ушкуйники* превратили, даже в свои перевалочные базы. Теперь туда, без ведома этих джете*, не смеет сунуть свой нос ни один посторонний. Например, Китоврас*, что на границе ордынских улусов* «Сартака»* и «Червленого Яра»*. Ушкуйники* там даже не прячутся ни от кого, включая самых известных и приближённых эмиров* самого ордынского царя*.

– И куда же смотрят эти доблестные ордынские амиры*, – опять с иронией заметил Бури, – Куда подевались все эти непререкаемые и преданные своему саиду* нукеры*, вместе с верными караульными ногаями* славного ордынского царя? Бедный же он да несчастный, этот царь* Тохтамыш! Если у куманского* владыки и дальше так пойдут дела, то нам следует подумать, следовать ли дальше к этому правителю в Сарай* на приём, или сразу отправляться в вятский лес и слёзно просить своего рода улусбека-самозванца, в лице промышляющего воровством и грабежами ушкуйника*, не отказать нашей миссии в решении какого либо ордынского вопроса?

Все, кроме Камол ад-Дина, громко рассмеялись.

– А дело здесь всего лишь в том, что местные даруги* и улусбеки*, – продолжил после паузы Салимбег, – также очень часто вступают в тайный сговор с ушкуйниками*, пользуясь их услугами. От этого союза они имеют свои немалые барыши*. В последние годы в Орде* так всё переплелось, что невозможно понять, кто больший джете*, улусбек*, ушкуйник* или даруга*. А Китоврас*, к примеру, так там вообще трудно понять что либо! Это такой, всего лишь маленький умёт* на ничейном островке земли посреди Орды*. Используя его, враждующие стороны всегда могут найти друг с другом общий язык, чтобы о чём-то договариваться. Вот только хозяйничают в том умёте*, опять же, те самые ушкуйники*.

– И всё же! – вмешался Эргаш, – Зачем-то Орде* всё же нужен этот умёт*? Не может быть, чтобы такая громадная страна, как Орда, терпела на своей территории какое-то непонятное, враждебное образование?

– Естественно, смысл в этом есть, – продолжил Салимбег, – Вот, к примеру, у какого-то ордынского бая* неизвестные своровали любимую жену или дочь. Где он их будет искать, с кем договариваться насчёт выкупа? А в Китоврасе*, как ни странно, о том уже все и всё знают! Заплати немного, и тебя выведут на того, кого нужно, а там договаривайся. Дальше твои проблемы. Через Китоврас ордынцы держат подобную связь и с османцами*, и с бейликами*, и с урусами*, и с мохшами*, и с литваликами*, и с келарами*, и с казмаками*, и с черкасами*, и ещё многими разными джете*, а главное, с ватманами* самих ушкуйников*, которые живут в дремучих вятских лесах. Получается, что Орде без Китовраса*, тоже никуда! Вот ордынцы* это шайтаново* гнездо и терпят. Куда же им деваться?

– Тут понятно. А что означает само слово ушкуй*? – вновь спросил у Салимбега Бури, – Откуда оно взялось?

– Ушкуй*, это большой ок айик*, что живёт на севере в ледяных морях, – ответил Салимбег, – Изображение головы данного зверя вырезаны на носах и кормах лодок этих джете*, оттого и зовутся те лодки ушкуями*, а сами джете* – ушкуйниками*. А вот почему, именно живущий в льдах далёкого севера зверь, не имеющий прямого отношения: ни к Новгороду, с его крикливым и бестолковым вече*, ни к дремучим вятским лесам, ни к живописным долинам Похори*, стал главным символом этих самых ёвузлашган* джете*, не знает никто, даже сами ушкуйники*.

– Получается, что дела с воровством и мздоимством, у ордынских ханов*, поставлены не хуже чем у вали* из наших диванов*? – нечаянно вырвалось теперь уже у Эргаша, – Даже никакой самой суровой карой их не напугаешь!

– Ладно, хватит о грустном, давайте о главном, – прервал его Камол ад-Дин и обращаясь уже к Салимбегу, спросил, – А почему здесь лишь два парома работают?