Платяной шкаф с секретом

– Мне бы в туалет… – напомнил страдающий Брюквин.

Отзывчивая по натуре Светлана поморщилась, но впустила капитана в квартиру.

– Ладно, пройдите… Туалет в середине коридора – с левой стороны, – объяснила она.

И когда капитан резво метнулся в коридор, бросила ему в спину:

– Будьте там поаккуратнее!

Только Брюквин устроился возле унитаза и пустил струю, как вдруг загремела музыка. Капитан дернулся от неожиданности, вследствие чего намочил-таки пол. «Опять эта дурацкая опера! – поморщился он недовольно. – Где они там сидят, эти музыканты?..»

Он устремил глаза вверх и понял, что звуки музыки доносятся из вытяжки под потолком.

В дверь туалета настойчиво постучала Светлана.

– Откройте! – потребовала она.

Брюквин быстро привел штаны в порядок, открыл дверь.

– Что тут происходит? – спросила Светлана строго.

– О чем вы?

– Откуда здесь музыка, и такая громкая?

– Кажется, из вытяжки… Я сам от неожиданности растерялся, – признался Брюквин, стараясь не глядеть на лужицу возле унитаза.

– Это же увертюра из «Кармен»! – определила хорошо разбирающаяся в музыке Светлана. – «Кармен» в сортире! Бред какой-то!

– Да уж! – поддержал ее Брюквин. – У ваших соседей тоже играет музыка, правда, в шкафу, и, когда она гремит, в этом шкафу исчезают люди! Вот мы и пытаемся с этим разобраться…

– Да-да, я слышала… Там, кажется, пропал полицейский? К нам заходили в тот день двое ваших сотрудников, что-то искали, непонятно что…

Тут Брюквин перехватил скорбный взгляд Светланы, который она отвела от лужицы на полу.

– Ладно, идите, – милостиво разрешила она, войдя в его положение. – Я подотру…

«А она ничего, приятная женщина!» – подумал о Светлане с теплым чувством Брюквин, покидая квартиру Семигиных.

На лестничной площадке, все еще улавливая музыку, доносившуюся из туалета профессора, Брюквин вновь принялся звонить полковнику Пузыреву. И опять безрезультатно. Принимать на себя решение, как поступить в сложившейся ситуации, Брюквин, будучи человеком осторожным, не спешил. Из-за выходки Сарафанова дело приняло крутой оборот. Теперь потребуются омоновцы – группа захвата, пила-болгарка, чтобы выпиливать замок… Ну и прочие атрибуты маски-шоу по захвату тренера спортивной школы, мужика, судя по всему, незлобливого, который на свою голову обратился в полицию за помощью, не предполагая, чем это может закончиться… «Хотели как лучше, а получилось как всегда!» – припомнился капитану афоризм покойного премьер-министра, стоявшего у руля правительства в девяностые годы. Нет, Брюквин не был готов к такому. В ситуациях, когда необходимо было действовать решительно, жестко, прибегать к насилию по отношению к мирным гражданам, оказавшимся в зоне противостояния, или применять силу без достаточных на то оснований, Брюквин не раз, бывало, сожалел, что избрал карьеру офицера полиции, а не пошел в юристы после окончания юридического факультета.

Так и не дозвонившись до полковника Пузырева, Брюквин решил операцию по изъятию платяного шкафа на сегодня завершить и продолжить ее завтра, предварительно оговорив с полковником план захвата с помощью группы омоновцев квартиры Сарафановых. Пусть Пузырев сам решает, штурмовать ли квартиру или вступить в переговоры с Сарафановым о добровольной выдаче злополучного шкафа. Шкаф этот в определенном месте должны были обследовать специалисты с намерением выяснить, привязан ли тот каким-либо образом к порталу, при помощи которого люди перемещаются из одной точки пространства в другую.

Брюквин отпустил Лебедяхина и присланных в помощь оперативников.

– Езжайте в контору, – сказал он. – Завтра продолжим, если полковник не отменит операцию…

Прежде чем покинуть лестничную площадку и уехать на лифте за своими товарищами, Брюквин решил позвонить в квартиру Семигиных и поблагодарить хозяйку, пустившую его в туалет. Внешне не так чтобы эффектная, скромная, но с какой-то тем не менее изюминкой, Светлана, следует признать, зацепила сердце капитана.

Когда Светлана открыла дверь, Брюквин сказал ей:

– Уважаемая, извините, если что не так…

Светлана без слов приняла его благодарность. Но когда тот собрался уходить, неожиданно спросила:

– Вы женаты?

– В некотором роде… – ответил Брюквин.

Светлана удивленно повела бровями, она не поняла, что полицейский имел в виду: в некотором роде – это «да» или «нет»?

Настало время вспомнить, дорогой читатель, об иллюзионисте Лампасове. Так уж вышло, что на следующий день после неудачи с конфискацией сарафановского шкафа Лампасов, договорившись с начальством и получив в дневные часы для работы цирковую арену, приступил к проведению задуманного эксперимента. К счастью, ему все же удалось накануне уломать Дарью выйти на арену и дать ему пощечину.

– Ты ненормальный, Стас, – сказала Дарья, слушая его уговоры. – Ты мой муж, я тебя люблю, и мне не по себе, когда тебе бывает больно… Я полночи не могла уснуть после той пощечины!

– Ладно, Дашута, прости. Но поверь, это нужно для дела. На кону стоит моя репутация!

В общем, уговорил.

Рабочие вынесли на арену большой лакированный ящик коричневого цвета, с которым работал Лампасов, осветители наладили освещение. Вызванные по этому поводу цирковые музыканты заняли свои места в оркестровой ложе. Появилась в концертном наряде ассистентка Алиса, сияя белозубой улыбкой и поигрывая ягодицами. «Прелесть как хороша!» – думали о ней находившиеся рядом цирковые рабочие. Дарья же, стоявшая у края арены, где ей определил место муж, старалась на Алису не смотреть.

Вокруг арены собралось немало цирковых людей из числа артистов и обслуживающего персонала, прослышавших о предстоящем эксперименте. Присутствующим было известно, что в прошлый раз Дарья публично ударила иллюзиониста по лицу (не зная всех тонкостей, женщины были на стороне Даши, мужчины, наоборот, осуждали ее). Все с любопытством ожидали, как все пойдет сегодня. Даже директор цирка, немолодой человек, сын знаменитого в прошлом циркового клоуна, появился в верхних рядах зрительских кресел и стоя наблюдал оттуда за происходящим на арене.

Среди собравшихся мелькали двое телевизионщиков с легкими камерами в руках. Каким образом они сюда проникли, было неизвестно. Но Лампасову, не желавшему присутствия вездесущих телевизионщиков во время эксперимента с неясным финалом, сейчас было не до них.

– Полная готовность, друзья мои! – обратился он к своим помощникам, призывно хлопнув два раза в ладоши.

Гул в зале стих. Лампасов прикрыл на мгновение глаза и прошептал:

– С богом!

Оглядел собравшихся по бокам арены сотрудников цирка и случайных гостей и дал отмашку музыкантам.

Музыканты заиграли марш.

Лампасов взял микрофон и начал комментировать происходящее, он всегда делал это во время своих выступлений.

– Моя ассистентка Алиса сейчас откроет ящик… Обычно мы запираем внутри кого-либо из зрителей, какую-нибудь милую девушку из числа добровольцев. После ряда произведенных мною действий Алиса открывает ящик, и зрители видят, что он пуст, – девушка, находившаяся внутри, исчезла… Минуту спустя мы видим эту девушку, живую и невредимую, на одном из ярусов зала среди зрителей… Сегодня мы попробуем проделать перемещение совсем иного рода…

Бодрый марш сменился музыкой энергичного вальса.

Лампасов же, чувствующий себя хозяином положения, продолжал монолог. Рассказал о том, что недавно в одной из московских квартир в платяном шкафу (именно в шкафу!) пропал старший лейтенант полиции. С помощью своего мастерства, пояснил иллюзионист, он, Лампасов, наладит контакт с одним из порталов, позволяющих перемещать человека в пространстве, и попытается вернуть исчезнувшего полицейского. Об этом его попросило руководство ОВД, где трудился исчезнувший. Лампасов умолчал лишь о том, что, когда ящик закроют на ключ, Дарья нанесет ему пощечину, аналогичную той, что вызвала в день исчезновения Юли сбой в программе.

Директор цирка, наблюдавший за иллюзионистом без особого интереса, неожиданно обнаружил среди собравшейся возле арены публики фигуры, малоподходящие для присутствия на подобном зрелище: немолодого монаха с седой бородой в обществе двух монашек, тоже немолодых, в клобуках и черных рясах с длинными, закрывающими пальцы рукавами. У всех троих были болезненно-желтоватые лица, и глядели они на происходящее с неудовольствием, словно им заранее был известен результат. «А эти что здесь делают?..» – удивился директор и решил впоследствии порасспросить Лампасова, с какой целью тот пригласил в цирк на репетицию этих черных ворон. Кроме монаха и монашек, директор цирка заметил еще группу людей, разряженных причудливо, как на масленичных гуляниях. У двоих на головах торчали привязанные мочалки из лыка, у других шеи опоясывали связки баранок. Еще один негромко бил в бубен и тихо подвывал. Ряженые еще больше рассердили директора. Откуда здесь эта публика? Кривляк, подобных этим, в цирковой программе нет.

А Лампасов наконец попросил Алису открыть ящик и показать, что он пуст. Девушка с артистизмом проделала это, одарив зрителей игривой улыбкой. Тут Лампасов обратился к особо недоверчивым господам (а такие встречаются среди любой публики) с предложением подойти к ящику и убедиться, что он пуст.

– Верим, верим! – откликнулись зрители вразнобой.

– А теперь, – громко произнес Лампасов, – моя ассистентка Алиса положит внутрь ящика фотографию исчезнувшего полицейского и закроет ящик на ключ.

Он протянул Алисе фотографию Мукомолова. Девушка, вытянув вверх руку с фотографией полицейского, прошлась вдоль арены и показала ее стоявшим вблизи. «Симпатичный…» – переглянулись между собой две миловидные гимнастки, по-мужски широкие в плечах.

Алиса положила фотографию на дно ящика, закрыла его на ключ, а ключ убрала в кармашек платья.

Музыканты в ложе прекратили играть. В цирке наступила тишина. Потом ударила барабанная дробь, предшествующая, как правило, исполнению особо опасного трюка.

Лампасов кивком дал команду Дарье, следившей за каждым его движением, исполнить то, что ей полагалось.

Дарья вышла на арену, направилась к Лампасову и, оказавшись на расстоянии двух шагов от мужа, сильно ударила его ладонью по щеке. И тут же прикусила костяшки пальцев, ужасаясь содеянному.

И опять среди зрителей послышался многоголосый изумленный возглас «ах!» Один из телевизионщиков, крашеный блондин с выбритыми наполовину висками, от неожиданности ткнулся камерой в затылок соседа – циркового эквилибриста – и получил крепкого матюга в ответ.

Публика замерла, уставившись на Лампасова. Алиса, не знавшая, как и прочие, о запланированной пощечине, испуганно сжалась.

Один Лампасов, для которого нынешний удар не стал сюрпризом, сохранял невозмутимость.

Оборвалась барабанная дробь, завершившаяся громким звоном металлической тарелки, по которой от души врезал палочкой ударник. Резкий звук заставил присутствующих вздрогнуть.

На несколько мгновений в зале погас свет. Потом сверху на арену обрушился поток электрических искр. Коротко булькнула какая-то посторонняя музыка.

В наступившей тишине Лампасов проговорил в микрофон:

– А теперь откроем ящик и посмотрим, что там внутри…

Тем же днем, только намного раньше, в теплых лучах пронизывающего древние московские улицы утреннего солнышка к особняку Берга в Денежном переулке, где располагается посольство Италии в Москве и где в далекие годы эсеры стреляли в германского посла Мирбаха, подъехал посольский лимузин темного цвета. Из машины вышли двое – солидный господин и миловидная дама, оба средних лет, хорошо одетые. Это были посол Италии в России и его супруга, только что вернувшиеся из Рима, куда они летали на три дня по делам. За ними, ловко вытащив из багажника два чемодана, следовал шофер.

Приветливо здороваясь со всеми встречными, уважительно склонявшими перед ними головы, посол и его супруга проследовали в свои апартаменты. Оба собирались немного отдохнуть после самолета и трех суетных дней, проведенных в Риме.

Супруга посла, Карен, деловая дама с крашенными в светлый цвет волосами, первым делом направилась в ванную комнату, намереваясь встать под освежающий душ. Посол, человек с истинно итальянским именем Паскуале, с холеным, чуть удлиненным лицом, в очках, дождавшись, когда водитель принесет чемоданы, отправился в спальню, желая прилечь и, если получится, с полчаса подремать.

Не успела супруга посла полностью раздеться и встать под душ, как из спальни донесся громкий крик мужа:

– Карен! Карен! Умоляю, иди сюда!

Вбежав в спальню, полуголая Карен не сразу поняла, что так напугало ее супруга. Она осмотрелась, увидела крепко спящего на их большой широкой кровати мужчину в форме российского полицейского и пришла в ужас. И попыталась прикрыть ладонями обнаженную, еще не потерявшую форму грудь.

Мужчина лежал на постели поверх покрывала. Он был в одежде, но без обуви. Обуви не было и на полу – видимо, незваный гость пришел в апартаменты посла, потеряв где-то на полпути свои туфли. На ногах спящего были темно-коричневые, в красную полоску носки. Читатель, вероятно, уже догадался, что это был исчезнувший в шкафу Сарафановых старший лейтенант Мукомолов. Каким образом несчастный оказался в апартаментах итальянского посла, да к тому же на его постели, – большая загадка!

– Карен! – нервно вскричал посол. – Кто это?!

– Паскуале, откуда мне знать! Я была, если помнишь, вместе с тобою в Риме!

На слегка одутловатом лице посла появилась мучительная гримаса.

– Как показывает практика, – попытался рассуждать он, – посторонние мужчины обычно приходят в гости к женщинам, а не просто так… А это – мужчина посторонний, следовательно… – Посол не договорил.

– Божья Матерь! Паскуале, что ты говоришь?! – воскликнула Карен, натягивая на себя легкий халатик. – У нас трое детей, опомнись!

– Я хочу знать, каким же образом этот человек попал в наши апартаменты?! – не мог успокоиться посол. – Везде видеокамеры, везде охрана…

– Вызови начальника службы безопасности, – предложила умеющая владеть своими эмоциями Карен, – пусть объяснит, как этот неизвестный оказался в нашей кровати?!

Посол позвонил начальнику службы безопасности и потребовал немедленно явиться. Тот, бледный, мгновенно примчался в сопровождении своего помощника, без которого нигде не появлялся. С ужасом увидел храпящего на кровати человека в форме российского полицейского. Осторожно потряс спящего за плечо, желая разбудить и выяснить, как тот проник в святая святых итальянской дипломатической миссии. Но его действия не возымели эффекта. Тогда спецслужбист подергал спящего за плечо более грубо и, не страшась, что подобная бесцеремонность может вызвать дипломатический скандал, шлепнул нежданного гостя по лицу. Но тот так и не проснулся.

– Может, он умер? – высказал предположение посол.

– Нет, он же храпит… – отверг подобный исход начальник службы безопасности.

– Может, у него сердечный приступ? Или инсульт?

– Для инсульта он еще молод… – Начальник службы безопасности взял руку спящего полицейского, внимательно послушал пульс. – Пульс спокойный. Судя по внешним признакам, он здоров.

– Быть может, он попросту пьян?

– Не думаю, – вмешалась Карен. – Алкоголем от него не пахнет, только недорогим парфюмом…

– Ты уже успела его понюхать? – съехидничал посол.

– Не понимаю, как он сюда проник?.. – воскликнул удрученно начальник службы безопасности, обращаясь к своему помощнику. И представил, какой нагоняй он получит от своего начальства в Риме, когда там узнают о случившемся. Могут уволить в два счета!

– Возможно, его усыпили с помощью гипноза… чтобы потом манипулировать им на расстоянии и быть в курсе всех наших дипломатических секретов, – высказал предположение посол. – Разбудить его может только тот, кто его усыпил. Или специалист того же уровня…

Посол был человек образованный во многих областях. И, надо сказать, относительно гипноза он был близок к истине.

– Не знаю, под гипнозом он или нет, но тело следует немедленно отсюда убрать! – заявила в приказном тоне Карен. – И срочно заменить постельное белье! Быть может, он носитель насекомых?

– Карен, милая! Если судить по форме, он московский полицейский, а эти люди из категория хорошо оплачиваемых граждан… Откуда у них насекомые?

– Я вызову медицинскую перевозку, – принял решение начальник службы безопасности, переглянувшись со своим помощником. – Перевозка вывезет тело за пределы посольства. Потом пригласим Сильвию (Сильвия работала в посольстве кастеляншей), и она поменяет постельное белье… А пока, господин посол, синьора, будьте любезны, перейдите в другую комнату, чтобы не смотреть на это неприятное зрелище… – предложил он.

И надо сказать, предложение это оказалось весьма своевременным, потому что у спящего вдруг горкой приподнялись штаны в области ширинки, свидетельствуя об эрекции, вызванной, вероятно, чем-то увиденным во сне.

Жена посла брезгливо отшатнулась. Посол тоже почувствовал неловкость.

– Перевозка занимается вывозом покойников, – заметил он с явной иронией, – а этот человек вполне живой…

– Думаю, его надо отвезти в ближайшее отделение полиции, пусть они и разбираются, куда его следует поместить, – постановил начальник службы безопасности, продолжая сильно переживать о том, что проморгал проникновение в здание посольства постороннего. Это конец карьеры!

– Нет, подождите! – решительно остановила его Карен, стараясь не смотреть на бугор в области ширинки спящего. – Надо вызвать представителя министерства иностранных дел России… Пусть придет и посмотрит, что творится в постели итальянского посла!

Пока первый помощник посла дозванивался из служебного кабинета до соответствующих служб в МИД России, а посол и его супруга, покинув спальню, сидели в креслах в комнате по соседству и судачили о случившемся, давая оценку работе начальника службы безопасности, тело полицейского из спальни неожиданным образом исчезло. Когда появились представители Министерства иностранных дел РФ и вошли в спальню, желая увидеть виновника скандала, кровать была пуста.

А в это время в цирковом зале публика в наступившей тишине ожидала вскрытия ящика. Алиса по знаку Лампасова сунула ключ в замочную скважину, повернула по часовой стрелке. Подняла и откинула вбок крепившуюся на петлях крышку. И, не решаясь заглянуть внутрь, отступила от ящика на два шага.

Десятки охваченных любопытством людей, словно по команде, подались вперед, вытянули шеи, чтобы лучше видеть. У многих в руках появились смартфоны, готовые зафиксировать на видео любую деталь, любую неожиданность.

Лампасов подошел к ящику. Заглянул в него. Какова же была его радость, когда внутри, на месте фотографии полицейского Мукомолова, положенной туда получасом ранее, он увидел его самого. Живого и здорового. «Удалось!» – мелькнуло в голове у артиста.

Мукомолов в эту минуту открыл глаза и с удивлением взирал на иллюзиониста, которого он видел впервые, возвышавшегося над ним, подобно апостолу.

– Что происходит? – спросил полицейский, привстав и осторожно выглядывая из ящика. – Где я?

– В цирке! – улыбнулся в ответ Лампасов.

Свидетели этой сцены радостно зашумели, в руках у них на уровне лиц заплясали смартфоны. Некоторые пустились обниматься друг с другом, увидев появившегося из ящика молодого крепкого полицейского с волевым лицом, который явно не имел отношения ни к цирку, ни к фокусам Лампасова и был без понятия о своей причастности к перемещению тел в пространстве.

Присутствующие в зале принялись дружно аплодировать, словно и они принимали непосредственное участие в переносе тела полицейского через портал из одной точки пространства в другую. Так аплодируют научные сотрудники и техники на командном пункте, управляющем космическими полетами, увидев приземлившийся на Марсе космический аппарат, который они вели туда в течение долгого времени.

Только монах и сопровождавшие его монашки не испытывали радости от столь неожиданного появления человека в ящике. Это читалось на их желтовато-серых лицах. Все трое перекрестились, считая возвращение лейтенанта проделками Сатаны. Лишь Господь Бог, по их разумению, способен перемещать в пространстве живое и неживое. Вероятно, этот фокусник со стоящей дыбом шевелюрой и болезненно горящим взором применил заранее заготовленный трюк из разряда тех, что обычно используют в карточной игре шулера.

Другая же группа, в которой находились ряженые, как на Масленицу, мужчины и женщины с мочалками на головах и связками баранок на шеях, те, что были не по душе директору цирка еще больше, чем люди в черных рясах, – эти веселились от души, приплясывали на месте, будто это они нашли способ извлечь из «тьмы египетской» и поместить в ящик пропавшего полицейского молодца. Тот, у кого в руках был бубен, весело бил по нему и подвывал, подобно чукотскому шаману. «Надо будет усилить охрану служебных помещений и попросить артистов и сотрудников не таскать в цирк без необходимости посторонних маргиналов!» – подумал с болезненным выражением на лице директор цирка.

– Почему я оказался в этом ящике? – справившись со своими чувствами, обратился Мукомолов к Лампасову.

– Это долгая история, мой друг, – ответил иллюзионист. – Позже я объясню вам эту загадку. А сейчас… – И он, протянув руку, помог полицейскому подняться и выйти из ящика на арену.

Когда отзвучали очередные аплодисменты, Лампасов громко спросил, приблизив к губам микрофон:

– Как себя чувствуете?

– Нормально, – последовал ответ.

– Что помните о себе?.. Помните свое имя? Род деятельности?

– Я все помню, – отозвался Мукомолов, не совсем понимающий, почему ему задают такие вопросы. – Меня зовут Сергей, фамилия Мукомолов… Я сотрудник полиции, старший лейтенант. Работаю под началом полковника Пузырева. Помню также, что мы в паре с капитаном Брюквиным находились на задании…

Люди в зале вновь дружно заплескали в ладоши. А Дарья, жена Лампасова, почувствовала неожиданную гордость за своего мужа, совершившего нечто неординарное. И взглянула на него новыми глазами. «По сути, он всегда был предан мне, – подумала она. – Ну, улыбнулся раз-другой Алисе, ну, шлепнул ее пару раз по заднице. В конце концов, пусть даже потискал девчонку, но в главном… В главном – он никогда меня не предавал…»

И это было правдой. За долгие годы совместной жизни у Лампасова не раз была возможность (с учетом того, сколько тянулось к нему столичных и провинциальных красоток!) оставить Дарью и взять в спутницы жизни другую. Но у него ни разу не возникало подобной мысли. И сейчас, прокручивая в голове былое, испытывая гордость за мужа, Дарья ругала себя за то, что дала волю чувствам и устроила на прошлом представлении публичный спектакль с пощечиной. Стыдно, ах как стыдно!

Полицейский же Мукомолов тем временем продолжал:

– Я помню, в квартире, куда мы приехали, находился трехстворчатый платяной шкаф. В нем была обнаружена незнакомая девушка, потерявшая память… А вот дальше – провал… Я вслед за капитаном Брюквиным стал обследовать внутренность шкафа, и все… Полный мрак! Такое ощущение, словно я проспал трое суток. Что же произошло? – вновь обратился он к Лампасову.

– Потом, милый, потом! – успокоил его иллюзионист. – Главное – мы вас обнаружили, и с памятью у вас, я вижу, полный порядок!

До Мукомолова вдруг дошло, что он стоит на арене в одних носках. Голову пронзила мысль: не должен полицейский офицер находиться на людях без обуви! Полосатые носки на собственных ногах показались ему сейчас верхом пошлости.

– Где мои туфли? – воскликнул он, обращаясь к Лампасову. – Отдайте мои туфли!

– Да где ж я их вам возьму? – развел руками Лампасов.

Настроение у собравшихся вокруг арены и так-то было веселое, а тут стало еще веселее.

– Насколько мне известно, до того как вы полезли в сарафановский шкаф и вплоть до настоящего момента, мы с вами, друг мой, не были знакомы, – объяснил Лампасов полицейскому. – Вы сняли туфли где-то вне поле моего зрения, там, где я физически не присутствовал… Так часто бывает! – философски заметил он. – Вы раздеваетесь в одном месте, а пребываете в убеждении, что разделись в другом…

– Как же быть?! – нахмурился Мукомолов. – Я сотрудник полиции. И мне без обуви не положено.

Кто-то из цирковых рабочих пожалел несчастного. Взглянул на его ноги, прикинул, какой у того размер, стянул с себя старенькие кеды и с криком: «Дарю!» – бросил их на арену под ноги полицейскому. Кеды не долетели до лейтенанта пары метров, но резвая Алиса тут же с улыбкой подняла их с ковра и поднесла старшему лейтенанту.

Кеды оказались Мукомолову в самый раз, и, хотя они не очень монтировались с его форменной одеждой, он все же надел их.

– Спасибо! – крикнул он дарителю.

Когда эксперимент, затеянный Лампасовым, завершился и местная публика разошлись по рабочим местам, а пришлые зеваки удалились за пределы цирка, в комнате, где хранились реквизит и техприспособления иллюзиониста, собралась вся лампасовская команда, оживленно обсуждая результат эксперимента. Иллюзионист, наскоро умывшись, принялся звонить полковнику Пузыреву, желая сообщить тому радостную весть.