Платяной шкаф с секретом

– Товарищ полковник! – возбужденно заговорил Лампасов, когда Пузырев взял трубку. – Нам удалось невозможное! Я нашел старшего лейтенанта Мукомолова. Он сейчас стоит рядом со мной, живой и здоровый!

Накануне Лампасов говорил с Пузыревым по телефону и сообщил тому, что завтра он попытается с помощью своих методов извлечь из Зазеркалья пропавшего старшего лейтенанта Мукомолова. Полковник, в свою очередь, сообщил, что Сарафанов, угрожая охотничьим ружьем, выгнал из квартиры двух полицейских и забаррикадировался внутри, категорически не желая расставаться со шкафом, считая это посягательством на его личную свободу. Далее полковник поведал, что намерен на следующий день вместе с группой омоновцев произвести штурм сарафановской квартиры. Иллюзионист попросил полковника повременить со штурмом, пока он, Лампасов, не проведет свой эксперимент.

– Теперь в штурме нет необходимости, – радостно заявил иллюзионист. – Отмените его!

– Поздно, – сухо отозвался полковник. – Штурм уже идет… В данную минуту ребята-омоновцы, выломав дверь, проникли в сарафановскую квартиру и обезвредили преступника… Слава богу, ему хватило ума не стрелять на поражение. С властью шутить негоже! – добавил он сердито. – Сарафанов этот – не малый ребенок, чтобы не знать, что за применение оружия против полицейских полагается серьезная статья. Кстати, мне только что сообщили, что при штурме квартиры Сарафанов был ранен в ногу… Сейчас там идет обыск. Из-за таких, как этот Сарафанов, мы на прошлой неделе схоронили двух молодых ребят… А то, что вы, товарищ Лампасов, нашли нашего сотрудника, за это вам огромное спасибо! Скажите старшему лейтенанту Мукомолову, пусть отправляется к себе в отдел и ждет меня там… – И полковник отключил трубку.

Дарья взглянула на Лампасова, застывшего в оцепенении, сраженного новостью о штурме сарафановской квартиры, которого – он надеялся – удастся избежать, и поразилась выражению его лица. Никогда прежде она не видела мужа таким подавленным. А ведь еще несколько минут назад он светился от счастья. Глядя на его бледное лицо с приоткрытым ртом, в котором пенилась слюна, и опасаясь, что у него может случиться сердечный приступ, Дарья бросилась к висевшему в углу шкафчику, достала оттуда бутылку коньяка, трясущимися руками налила треть стакана и заставила мужа выпить.

По прошествии двух дней после штурма квартиры Сарафановых и ареста Петра Сарафанова, который отныне находился в СИЗО, полковник Пузырев был приглашен для разговора в один из служебных кабинетов в главном здании на Лубянке.

Наряду с вопросами, касающимися служебной деятельности полковника, хозяин кабинета и его помощник интересовались личностью артиста цирка Лампасова. С какой целью тот перемещает людей в пространстве, используя известный ему воздушный портал? Есть ли у него на это разрешение спецслужб?

– Подобная деятельность может угрожать безопасности государства, – заявил хозяин кабинета.

– Думаю, эти вопросы вы должны задать самому артисту Лампасову, – ответил сдержанно полковник.

И рассказал, что несколько дней назад во время очередной полицейской операции в одной из обычных квартир у него исчез сотрудник, старший лейтенант…

– Исчез бесследно! Словно в яму провалился! – с чувством живописал Пузырев. – Создалось впечатление, что его похитили неизвестным доселе способом. Узнав об этом, артист Лампасов предложил свою помощь. Что он там делал, я не знаю. Но он нашел пропавшего лейтенанта. За что мы ему очень благодарны.

Хозяин кабинета и его помощник внимательно выслушали рассказ полковника и задали еще несколько вопросов относительно профессиональной деятельности Лампасова и его политических взглядов.

– Я не вел с ним разговоры на политические темы, – сухо сообщил полковник. – Поэтому не знаю, каковы его взгляды… Мне кажется, его главный интерес в этой жизни – работа в цирке. Возможно, женщины… – добавил полковник через паузу.

Потом поговорили о штурме сарафановской квартиры. Полковник не скрывал своего удовлетворения по поводу того, что штурм прошел удачно, в чем видел свою немалую заслугу. У хозяина кабинета и его помощника интерес к этой теме носил явно формальный характер. Штурм квартиры, где с охотничьим ружьем в руках забаррикадировался преступник, вчерашний спортсмен, тренер детской спортивной школы, представлялся спецслужбистам событием малоинтересным, обыденным, каких немало случается в таком огромном мегаполисе, как Москва.

В служебной машине по дороге в свое отделение полиции полковник Пузырев долго осмысливал разговор и пытался сообразить, с какой целью он был приглашен в столь высокое учреждение? Но так и не нашел вразумительного ответа.

Сидя на заднем сиденье, полковник задремал. И ему приснился сон. Нехороший, как он решил впоследствии, сон. Во сне он увидел дорогую иномарку, стоявшую без движения в безлюдной лесополосе в Подмосковье. Светило закатное солнце. Номеров на машине не было, их заблаговременно сняли. На водительском месте, откинув голову на спинку сиденья, сидел человек лет сорока восьми, с приоткрытым ртом, без признаков жизни, очень похожий на иллюзиониста Лампасова. Приглядевшись к нему, Пузырев вынужден был признать, что да, это и есть артист Лампасов. Где-то надрывно каркала какая-то одуревшая ворона, отчего хотелось заткнуть себе уши. Охваченный тревогой, полковник вдруг подумал, что обнаружение мертвого иллюзиониста в машине, в безлюдном месте, быть может, как-то связано с его сегодняшним визитом в главное здание на Лубянке. Усилием воли полковник заставил себя проснуться.

«Черт! – подумал он с досадой, придя в себя. – И привидится же такое!..» Пузырев боялся мрачных вещих снов, которые иногда снились ему, – события их потом, бывало, повторялись в жизни. Но сейчас ему хотелось думать, что это всего лишь неприятный сон, вызванный усталостью последних дней, и сон этот не станет вещим.

Полковник открыл боковое стекло и подставил лицо свежему воздуху. Глубоко вздохнул.

Теплое московское солнце, щедро согревавшее сегодня городские дворы, бульвары и улицы, скрыли неожиданно набежавшие тучи, и вскоре вновь припустил уже изрядно надоевший за прошедший месяц затяжной дождь.

вместо послесловия

Сколько разных людей свела воедино история, связанная с появлением девушки Юли Пичугиной в платяном шкафу незнакомых ей прежде супругов Сарафановых! Тут и иллюзионист Лампасов, и его жена Дарья, и ассистентка фокусника Алиса, и аферист Валериан Орлухин; тут и отец Юли, Федор Степанович, и мать девушки, тут и команда полицейских районного отдела внутренних дел, начиная от полковника Пузырева и кончая исчезнувшим старшим лейтенантом Мукомоловым, которого Лампасову удалось извлечь из Зазеркалья благодаря своим навыкам и сообразительности. А еще – посол Италии в России, и его супруга, и начальник службы безопасности итальянского посольства, и переживающая исчезновение сына мать старшего лейтенанта Мукомолова, и множество самых разных журналистов и телевизионщиков, жадно преследующих супругов Сарафановых. Всех их закрутил единый поток, в который они попали помимо своей воли, словно пассажиры терпящего крушение океанского судна.

Все это стало следствием пощечины, которую в сердцах нанесла своему мужу приревновавшая его жена. Стоило изменить всего одно действие в этом механизме, и удивительного сближения различных лиц, характеров, стремлений не случилось бы. Место этой истории заняла бы другая. Может быть, лучше или хуже.

Как подвижен окружающий нас мир! Предугадать его ходы невозможно, в этом залог его вечного движения в направлении, известном лишь ему одному. И значит, нам, людям, всегда следует быть готовыми к его непредсказуемости.

2021

Аттракцион Верещагина

Роман

Себя не знаешь, пока не накатит тьма… —

Из подслушанного разговора1

Михаил Стальевич Верещагин с юности испытывал мучения, когда нужно было уложить женщину в постель и делать все то, что должен делать мужчина, желая продолжить род или получить удовольствие. Из этого не следует, что Михаил Стальевич был человеком нетрадиционной сексуальной ориентации. Нет, геем он не был. Но что-то в минуты близости с женщинами смущало его. И он не мог определить – что именно? Запах женщины, особенно в гармонии с ароматом хороших духов, был ему приятен, и нравился блеск в глазах у той, что лежала с ним рядом; и когда женщину в момент кульминации бросало в дрожь – это тоже нравилось.

Что же в таком случае напрягало его? Может быть, то, что в минуты близости с женщиной он вдруг представлял себя и ее как бы со стороны, и тогда сам он и та, что была с ним в постели, казались ему двумя животными, вроде обезьян или собак, которые беззастенчиво спариваются друг с другом. Было в этом, по его разумению, что-то низменное, нечистое, плохо сопрягающееся с духовной сущностью человека. И в такие минуты у него не раз возникало желание – уйти в монастырь. Но потребность удалиться от мирской жизни и женщин, ее украшающих, была обычно весьма кратковременной, и стоило ему часом позже распрощаться с той, что находилась у него в объятиях, как он тут же забывал об этом своем желании. Слишком он любил вольную жизнь, городскую суету, радости и несообразности этого мира, чтобы запереть себя навсегда в монастырских стенах.

Михаил Стальевич, окончив в свое время биофак университета, трудился в науке, ставил опыты на мышах и белых крысах. Писал диссертацию. Он и его коллеги по лаборатории, занимавшиеся разработкой новой вакцины, погубили не одну сотню бедных зверьков и были близки к нужному результату.

Иногда Михаила Стальевича тяготило занятие, которому он посвятил себя (мерзкий запах вивария, возня с мышами, их досрочная смерть – мыши дохли пачками, и в жалобном их писке слышались проклятья тем, кто обрек их на страдания и укоротил им жизнь; они, мыши, не понимали, глупые, как не понимает солдат, идущий по чьей-то злой воле под пули, что смерть их не напрасна и служит великому делу прогресса). Был момент, когда Михаил Стальевич подумывал заняться каким-нибудь бизнесом, но, видя, как терпят неудачу на этом поприще его более оборотистые приятели, оставил эту затею. Если бы у него были богатые родственники, нажившие серьезные капиталы в лохотронные девяностые, Михаил Стальевич мог бы позволить себе праздную жизнь, лыжи в австрийских Альпах, африканские сафари, «снега Килиманджаро» и отдых в разных там Гонолулу и Венециях. Но увы, таких родственников у него не было. Была мать, еще не старая женщина, немногословная, улыбчивая, с печальными глазами, служившая на скромной должности в министерстве образования. Был где-то отец, обладатель усов, волевого лица, волосатого торса, полковник в отставке, давным-давно бросивший мать и маленького Мишу и ушедший к другой женщине, а потом и к третьей. Когда отец еще жил с ними, Миша как-то до срока пришел из школы и застал его на диване в объятиях чужой женщины. «Подожди в коридоре», – велел отец, не особенно смутившись. И когда минуту спустя вышел в коридор с расстегнутой молнией на ширинке, то объяснил сыну, что так иногда случается в жизни, что мужчина сходится (он так и сказал «сходится») с другой женщиной, предпочитая ее той, с которой он до этого ел, пил и проводил ночи. И отправил Мишу погулять во дворе. «Мама лучше!» – изрек мальчик в дверях, воскресив в сознании лицо той, что лежала вместе с отцом на диване и глупо ухмыльнулась, увидев Мишу, но отец, поморщившись, грубо вытолкнул его из квартиры.

Возможно, сдержанное отношение Михаила Стальевича к особам женского пола было продиктовано и этим давним эпизодом.

Что еще необходимо добавить к сказанному? Внешность у Михаила Стальевича была какая-то невыразительная: бесцветные волосы, такие же брови, бесцветная бородка, похожая на высохшую по осени и прибитую к земле травку, светлая кожа с небольшим болезненным румянцем на щеках, цвет глаз – блеклый. Что касается глаз, тут следует сказать об одной особенности: когда Михаил Стальевич был чем-то сильно увлечен или находился в состоянии возбуждения, блеклые зрачки его вдруг становились ярко-синими (будто на реостате прибавили напряжение), отчего менялось и выражение его лица – оно становилось живым, подвижным, и в нем появлялись волевые черты способного идти до конца воина; и даже безвольная прежде бородка приобретала воинствующий вид. Видимо, в такие минуты женщины и обращали на него свои взоры и тянулись к нему.

Михаил Стальевич некоторое время был женат и успел вкусить радости семейной жизни. Женился он, уже работая в научно-исследовательском институте, на девушке, не имевшей никакого отношения к науке и на восемь лет его моложе. Он познакомился с нею у одного из приятелей в гостях. Увидел ее, войдя в комнату, веселую, игривую, с сияющим взором, рассказывающую что-то смешное, и его блеклые глаза сразу засветились синим огнем, а легкая бородка воинственно вспушилась. Его бросило в жар, слабый румянец на щеках стал ярче… Что было дальше, он помнил плохо, словно все предметы вокруг, лица гостей, тарелки с закусками, телевизор, вполголоса бормочущий в углу, – все это окутала туманная дымка, и он ватно передвигался на ногах в этом полусне, цепляясь взором за лицо той, что поразила его воображение, за ее ладную фигуру, светящиеся глаза, свежий алый рот, ощущая себя с томящим грудь чувством наподобие ослика, шагающего за морковкой, которую несут перед его носом… Одним словом, месяц спустя он сделал девушке предложение, и они поженились. А уже через полгода Михаил Стальевич понял, что совершил ужасную ошибку, вступив в этот брак. Слишком разными они с женой оказались людьми, совершенно не пригодными, по его мнению, к совместному проживанию. Разные интересы, запросы, разные стремления. Жену его не привлекала безвестная жизнь рядовой бабы, погруженной в семейный быт. Мыть посуду, стирать, готовить – разве можно тратить на это лучшие годы жизни? Ее влекло туда, где свет эстрадных огней, слава, успех. Ей хотелось пробиться в когорту тех, кто постоянно мелькает на экранах телевизоров, появляясь в музыкальных передачах и шоу, демонстрируя свои увеличенные с помощью хирурга сиськи, открытые ляжки, большегубые рты, и кого острословы называют «поющими трусами». Михаил Стальевич противился этому стремлению жены, считая, что у той нет достаточных оснований «лезть» на эстраду. Чтобы стать хорошей певицей, девушке не хватало данных, а прыгать под фонограмму в группе «поющих трусов» по его мнению, было унизительно. К тому же частые разъезды жены, связанные с концертной деятельностью, – фактор тоже не очень привлекательный для мужа, ведущего оседлую жизнь. Его также не прельщало то, что в будущем, став певицей, жена может приобрести популярность. «Разве тебе неприятно, – спрашивала та, – если твою жену станут узнавать на улице, будут восхищаться ею, дарить цветы?» – «Представь себе, неприятно», – отвечал он. Но у супруги было другое мнение на этот счет. И она продолжала поиск той заветной двери, через которую можно было бы проникнуть в шоу-бизнес. И постоянно просила у Михаила Стальевича денег – ведь, чтобы проникнуть за эту дверь, требовались затраты разного свойства, вплоть до подкупа тех, кто мог бы помочь в этом деле. Постепенно ее запросы росли (нужно то, нужно это!), и он, будучи человеком нескупым, до поры до времени выдавал ей необходимые суммы (годом ранее лаборатория Михаила Стальевича успешно сотрудничала с японцами, и он тогда неплохо заработал).

В первые недели любовной горячки Михаил Стальевич по нескольку раз на день увлекал жену в постель, и его при этом не мучили посторонние мысли (любая трезвая и скептическая мысль в эти моменты блокировалась страстью). Но уже месяца два или три спустя его часто отрезвляла картина, в которой он представлял себя и свою рвущуюся в певицы жену как бы со стороны, картина, где он видел себя и ее в образе двух похотливых обезьян. Сравнению способствовало отражение тел в зеркале шкафа, стоявшего напротив кровати. Поведение этих тел в зеркальном пространстве, их беззастенчивость приводили его в удрученное состояние. Однажды ему даже показалось, что тела эти покрылись обезьяньей шерстью. «Какая мерзость!» – ужаснулся он. И как-то сразу сник и отвалился в сторону на свою подушку. Жена, охваченная страстью, не могла понять, что случилось, и почему так неожиданно отрезвился ее муж. Поведай он ей об этой своей особенности – рисовать в воображении картины, позволяющие увидеть себя и свою партнершу во время сексуальных занятий в неприглядном виде, – она решила бы, что у него не все в порядке с психикой, и посоветовала бы сходить к врачу. Но Михаил Стальевич предпочитал не обсуждать с кем-либо этот факт.

После того, как он понял, что совершил ошибку, вступив в брак с девушкой, рвущейся, точно лошадь в забеге, на эстрадные подмостки, прошло еще некоторое время, прежде чем он решил окончательно расстаться с нею. Когда Михаил Стальевич озвучил эту мысль, жена его поначалу растерялась, потом пришла в сильное волнение и с глазами, полными слез, заявила, что он – подлый тип, воспользовался ее неопытностью, соблазнил и теперь хочет бросить, как ненужную вещь! От возмущения у нее выступила капелька на кончике носа, и Михаил Стальевич тупо смотрел на эту капельку, ожидая, когда та упадет вниз. Жене, конечно, очень не хотелось покидать его небольшую, но удобную квартирку, доставшуюся ему в наследство от покойной тетки, и возвращаться в дом своих строгих родителей. Кроме того, она лишалась средств, которые Михаил Стальевич выделял ей на ее нужды и потратил на них половину своих накоплений за участие в японской программе. А тут как раз будущая поп-звезда нашла подходящего человека, согласившегося снять видеоклип, где она предстанет в качестве певицы. Михаил Стальевич смотрел на капельку на носу жены (та, наконец, сорвалась и полетела вниз), на искаженное гримасой ее лицо с покрасневшими от слез глазами, утратившее в эту минуту свою привлекательность, и думал: «Боже! как он мог совершить такую глупость и вступить в брак с этой особой?» Женских слез, а уж тем более истерик, он не выносил, и потому, предложив жене в течение недели покинуть его квартиру, удалился, не желая продолжать этот неприятный разговор. «Пока мы женаты, я имею полное право жить здесь!» – капризно крикнула ему в спину жена, думая, что это может что-то изменить в его решении. Но она ошибалась. С этого вечера Михаил Стальевич поселился на диване в комнате с книжными шкафами, оставив жене комнату поменьше, где стояла кровать, надеясь, что через неделю она, примирившись с реальностью, вернется в родительский дом. Теперь он возвращался поздно, дабы избежать встреч с нею, и, если та была дома, не спала и пыталась заговорить с ним, задавая разные дурацкие вопросы, отвечал молчанием. Прошло две недели, три, четыре, жена по-прежнему оставалась в его квартире и, судя по ее поведению, не собиралась съезжать. И когда Михаил Стальевич ненароком встречался с нею глазами, то смотрела на него с ангельской улыбкой. Михаилу Стальевичу надоело проводить вечера у приятелей и знакомых, и он вновь обратился к жене с предложением покинуть его квартиру. Жена, зевнув в кулачок, заявила с невинным видом, что добровольно отсюда не съедет, даже после развода. Пусть ее выдворяют с полицией, и соседи узнают, какой он мерзавец! И добавила, что, когда сделает карьеру в шоу-бизнесе, вот тогда непременно покинет этот дом. Если, конечно, он, Миша, к этому моменту не передумает о своем решении. И ушла в спальню. Ее слова привели Михаила Стальевича в состояние тихой ярости. Глаза его засветились синим огнем. Он не ожидал такой наглости. Ведь эта женщина еще очень молода, только начинает жизнь, откуда в ней бесцеремонность зрелой бабы?