Сноброд

– Допустим, – наконец выговорил коп. – И что?

– Тогда может я просто не проснулся там, где нужно, – продолжил я. – Иногда мне снится, что я в другом месте. Там темно, сыро, повсюду туман, должно быть страшно, но почему-то очень спокойно. В этом тумане кто-то есть. Ходит совсем рядом. И я знаю, что это моя мама.

– А потом? – спросила Гвен.

Я описал только один из повторяющихся образов, но решил не упоминать подробности о том, что говорю с мамой. О том, что говорю с Итоном. О появившихся в последнее время криках из тумана. И о приснившейся накануне смерти в этом тумане.

– Потом я просыпаюсь. И понимаю, что это был сон. Но если наоборот? Может, здесь – сон, там – правда? А я просто застрял.

– Хм, ну это уже… – начал Барбара.

Гудок локомотива и порыв гонимого им ветра избавили его от необходимости что-либо отвечать сразу. Стуча железом, состав пронёсся мимо, отбрасывая ломанные тени прямо в салон авто.

– Колден, но ведь ты же понимаешь, что это не сон? – спросила Гвен, когда всё стихло. – Этот мир – единственный, и в нём есть люди, а они…

– Везут меня в общагу, в которую я не хочу ехать, – перебил я. – Да, отличная реальность.

Барбара вдруг заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне.

– Слушай, пацан, если это твой сон, то давай его менять, – начал он. – Прямо сейчас. Вот Гвен всю жизнь пашет в опеке одинёшенька, в прошлом году усыновила девочку и одна её тянет. Я – коп, тое детей, красавица жена, управление спокойное, до пенсии работай – не хочу. А я не хочу. Стихи в стол пишу. А ты – кто?

Его вопрос меня застал врасплох. Действительно, кто же я? Ведь даже мой любимый всеми отчим – не тот, кем его привыкли считать. Может и я – вовсе не я.

– Я… Не знаю.

– Вот и подумай, пока мы едем, сновидец, – бросил Барбара. – Не для нас даже, а для себя. В этой жизни, будь она хоть трижды сном, нужно понять, кто ты есть, и тогда всё сложится.

– Во что? – попытался уловить ход его мысли я.

– Если бы я знал, во что она сложится, то так много бы не болтал.

Семафор смолк. Шлагбаумы поднялись, а металлические заграждения переезда с лязгом утонули в асфальте. Двигатель взревел, и авто покатило дальше.

Барбара наконец включил радио, Гвен вернулась к своим бумагам, ну а я вновь уткнулся в смартфон и продолжил бесцельно перемещать иконки по дисплею. Никакого воодушевления предстоящий переезд в общежитие колледжа у меня не вызывал. Просто невозможно существовать в студенческой среде и ни с кем не завязать хотя бы сколько-нибудь близкого общения.

Мне как минимум на год предстояло с этим смириться и каким-то образом продержаться в стороне от сверстников. Для этого заранее придумал себе роль нелюдимого чудика.

Ну а пока же даже сбежать и вернуться на попутках обратно в Сильверию Фог я был неспособен.

Автомобиль тем временем уже добрался до северного пригорода расположенного на краю пустыни Рош-Аинда. Здания постепенно увеличивали этажность, сливались друг с другом и сжимали проезжую часть. В отражениях витрин волной проскользнуло искажённое отражение нашего патрульного авто.

Практически свободные периферийные улочки постепенно сменялись более загруженными. Попадалось всё больше пешеходов. Полуденный гул нарастал, теряясь в отблесках стеклянных фасадов высоток.

Движение замедлялось. Всё чаще попадались светофоры, а красный свет горел всё дольше. И вдруг на очередном перекрёстке я увидел её. Ту девушку из вчерашнего сна. Она глядела прямо на меня.

Автомобиль тихонько тронулся.

– Остановите, – попросил я. – Прямо тут…

– Колден, мы не можем… – начала Гвен.

Мы ещё не успели набрать скорость, и я без труда выскочил на улицу. Дверь захлопнулась уже в паре метров от меня.

– Ты куда?! – запоздало воскликнула Гвен.

Я спешил к фотографии, закреплённой на кованном заборе. Под ней прямо на асфальте лежали мягкие игрушки с открытками, горели пока незаметные из-за солнца лампадки.

На фотографии улыбчивой и совсем ещё юной шатенки с бесцветными серыми глазами было написано: «Лорен Харпер, 2008-2025». Это был стихийный мемориал.

Возникшая рядом женщина опустила на гору плюшевых мишек букет в шелестящей слюде.

– Пацан, нам нельзя задерживаться… – раздался за спиной голос Барбары.

Но я его не слушал. Я глядел на Лорен. В том сне, который выманил меня из дома и провёл через заросли до самого Бесовьего лога, убивали именно её. Пришло более отчётливое, чем раньше, воспоминание.

Мои ноги увязают в размокшей почве. Проступающая сквозь густую траву ледяная вода заливает в обувь. Впереди слышно надрывное дыхание. В лунном свете качаются камыши. Крик. Падение в грязь. Моя рука хватает тёмные волосы и поднимает обессиленно стонущую девушку. Отбрасывает её в сторону. Во второй руке нож. Девушка не пытается подняться. Только кричит.

Картинка в воспоминаниях при этом воспринималась какой-то немного размытой, точно что-то полупрозрачное закрывало глаза.

– Я видел её… – проговорил я.

– Вы дружили? – уточнила подоспевшая Гвен.

Я не ответил. Оглядел открытки и взял одну из них в руки. Самодельная. Явно рисовал ребёнок – внутри согнутого пополам прямоугольника картона неумело выведенные сердечки и подпись: «Обизатильна вазвращайся, мами грусна. Систра».

Барбара разговорился с семейной парой, зажигавшей лампадки. Отвлёкшись на него, заметил за забором детей с ранцами и понял, что мемориал устроили прямо на входе в школу.

– Где ты с ней виделся, Колден? – переспросила Гвен.

Ничего не отвечая ей, вернулся в моргающую аварийками машину. Перед глазами висело искажённое ужасом лицо в мокрой траве на берегу какого-то водоёма. То самое лицо, что продолжало улыбаться с фото на школьном заборе. Лорен Харпер. В школьном сером свитере с металлическим значком совы.

Но кто её убил? Я не мог чисто физически, находясь чуть ли не в двухстах километрах от Рош-Аинда. Однако внезапно возникшее ощущение своей причастности к её смерти не удавалось заглушить никакими аргументами.

Хлопнувшие передние двери вырвали меня из раздумий. В задних щёлкнули блокираторы.

– …Вот тебе и цивилизация, – рассуждал Барбара. – У нас в глуши подобного отродясь не случалось, а тут не бывает спокойных дней… Даже в кино девчонке сходить спокойно нельзя – под мостом окажешься…

– Бедняжка, – вздохнула Гвен.

– Под каким мостом? – зачем-то уточнил я.

Барбара недовольно покосился на меня через зеркало заднего вида.

– А ты чего так ломанулся-то? – спросил он.

Ответа у меня не было. Точнее, произносить его не стоило. Помял в руках открытку, которую по-прежнему сжимал в руке, а затем сложил и убрал в карман.

– Мне показалось…

– Показалось! – усмехнулся коп. – Проснись уже поскорее, если спишь! Да и если нет – тоже. Город – не место для зевак. Оглянуться не успеешь – так же на заборе тебя прилепят…

– Перестань… – попросила Гвен.

– А чего? – удивился Барбара. – Я не прав что ли?

– Не слушай его, Колден, здесь полно хороших людей…

– Люди-то то и правда хорошие, – перебил сержант. – Только если держаться от них подальше. Я так тебе скажу, малой: не верь никому, и будет всё путём!

Отпив из бутылочки, отвернулся к окну. Снаружи снова бежали блестящие стеклом и чистотой улочки Рош-Аинда. Но я уже не пытался его разглядеть. Просто не мог думать ни о чём кроме Лорен. Кто она? Почему приснилась именно мне? Почему во сне я её убивал? И куда шло моё тело, пока мне снился этот сон?

За этими размышлениями я не заметил, как мы подъехали к территории колледжа. Только крякающий сигнал полицейского авто и короткое подвывание сирены вернули меня в реальность.

Перед машиной в красно-синих всполохах проблесковых маячков разбегались толпящиеся у въезда студенты. Прежде, чем авто покатило по шумящей брусчатке, успел заметить на кирпичной арке над распахнутыми чугунными воротами название колледжа – «Рэвенскрофт».

Несколько студентов заинтересованно заглянуло внутрь машины. От неожиданности мне даже пришлось отсесть немного подальше.

Ветви старых ухоженных дубов, ровными рядами растущих по обе стороны дороги, сплетались над ней в почти идеальный тоннель, ведущий к главному зданию колледжа – Хайт-Хаусу. Оно возвышалось над кампусом и отличалось от остальных построек тюдоровскими фронтонами и стрельчатыми окнами.

У самых ступеней Барбара разогнал спецсигналом зевак, дополнительно привлекая внимание к моему прибытию. А ведь хотелось появиться тут как-то потише, совсем незаметно.

Как назло, сержант не просто вышел из машины, а ещё открыл мне дверь и хлопнул ладонью по крыше.

– На выход! – гаркнул он. – И поживее.

Выбравшись наружу, с ужасом поймал на себе десятки заинтересованных взглядов.

Барбара тем временем продолжал ухудшать моё положение.

– Стой, – скомандовал он, открывая багажник. – Взял.

Поспешил забрать из него свои рюкзак и дорожную сумку.

– Следуй за мной, – также требовательным тоном потребовала Гвен.

В своём строгом костюме со стопкой бумаг в руках она выглядела вовсе не как социальный работник, а как самый настоящий детектив. Между ней и шагающим позади Барбарой с гремящими на ремне наручниками я, должно быть, казался настоящим преступником. То есть, круто в глазах сверстников, о чём говорил поднявшийся вокруг ропот.

Студенты немного расступились, когда я поднимался к Хайт-Хаусу. Не отошёл только один рослый блондин в бирюзово-синем бомбере с оранжево-белым воротом и эмблемой «Рэвенскрофта» слева на груди – чёрным вороном на фоне раскрытой книги. Справа висела целая куча разнообразных металлических значков.

Парень лишь бегло покосился на меня, а затем уставился в лицо Барбаре и ухмыльнулся. Тому пришлось отпихнуть его с дороги.

– Козлина, – бросил под нос парень, – просто бесит.

– Что сказал? – переспросил Барбара.

– Корзина, говорю, – ответил он, кивая на баскетбольное поле за решёткой в стороне от Хайт-Хауса, – высоко висит.

Присутствующие посмеялись.

– Что тут снова за шуточки, Фланнери? – возмутился стоявший чуть поодаль кипер в тёмно-синем пиджаке с гербом колледжа. – Мы все прекрасно слышали, что ты сказал.

Вместо ответа парень просто скривил усталое лицо.

– Вы, я так понимаю, из Сильверии? – спросил кипер у Гвен, а затем посмотрел на меня. – Ну а ты у нас – Колдрен Тейп?

– Колден Тейг, – поправила Гвен. – Проводите нас к миссис Брановски?

Кипер пригласил внутрь Хайт-Хауса. Тяжёлые двери с кованными петлями скрипнули, выпуская наружу прохладу старых камней, запах воска, древесины и чего-то отдалённо напоминающего аромат старых книг, точно сам запах знаний, пропитавших стены здания за сотни лет.

– Это Колгерн Тейт из Сильверии, – сказал первый кипер второму. – Отведи к ДСД.

– Колден Тейг, – на этот раз поправил Барбара.

Кивнув, тот пригласил за собой к широкой лестнице с резными периллами, уходящей вверх двумя маршами прямо из холла. Её ступени были слегка вытерты по середине от бессчётного количества ног студентов, профессоров и важных гостей.

По пути к ней я успел немного оглядеться. По стенам висели портреты бывших ректоров в тёмных рамках, выполненные в едином классическом стиле. Авторы у них, естественно, были разные, что было заметно и со стороны – заметил парочку неудачных среди поразительно правдоподобных.

Слева тянулась длинная галерея с высокими стрельчатыми окнами. Между ними на дубовых панелях закрепили доски почёта с именами лучших выпускников. Золотые буквы поблёскивали в свете ламп: «Эдмунд Локвуд, 1892», «Теодор Вейн, 1927», «Маргарет Геллоу, 1964», «Бертран Фланнери, 1995»…

Откуда-то справа из-за приоткрытых резных дверей доносились щелчки часового маятника.

Мы поднялись на второй этаж, прошли мимо указателя «Малая библиотека» и поднялись выше. На третьем этаже узкие коридоры со скрипучими половицами лабиринтом расходились в стороны. На стенах в рамках висели вырезки из старых газет с достижениями студентов, фото спортивных команд по теннису и футболу, афиши студенческих постановок в театральном зале колледжа.

Миновав несколько закрытых дверей «Лекторий №4», «Кабинет химии» и «Зал дебатов», вошли в открытую внутрь светлого, сплошь покрытого деревом от пола до потолка помещения. На створке я прочитал табличку: «Декан по студенческим делам Эльма Брановски».

– Мы к миссис Брановски, – сказал увлечённой компьютером секретарше кипер. – Это…

Замявшись, он поглядел на меня.

– Колден Тейг, – представился я.

– Верно, – похвалил кипер, точно проверял мои знания собственного имени.

Секретарь молча кивнула в сторону двери в следующее помещение. Там у широкого, почти до пола окна стояла крупная женщина с распушёнными, точно её ударило током, кучерявыми волосами неопределённого цвета.

– Разрешите? – попросилась Гвен.

Миссис Брановски повернулась, надевая круглые очки.

– Оставайтесь, раз зашли, – сказала она.

Поглядев на Барбару, она сощурила взгляд на мне и уселась за стол. Взяла в руки внушительную стопку документов.

– Какое отделение? Что натворил?

– Ничего, это Колден Тейг из Сильверии Фог, – пояснила Гвен. – Мы с вами созванивались.

Она протянула декану свои бумаги.

– То-то лицо твоё мне незнакомо, – проговорила Брановски. – Что ж, дружок, добро пожаловать в дружную семью «Рэвенскрофта». Очное обучение здесь значительно отличается от дистанционного. В основном благодаря двум нашим нерушимым правилам – дисциплине и добродетели.

– Поэтому-то у вас там такая кипа дел нарушителей? – с насмешкой в голосе поинтересовался Барбара.

Гвен пихнула его, а декан проигнорировала.

– От такого трудного подростка как ты я жду и того и другого – усердия в дисциплине, – продолжила Брановски.

– Колден не трудный, – на этот раз возмутилась Гвен. – Он просто…

Декан остановила её жестом. Вздохнув, она приподняла над столом полученные бумаги.

– Сирота, семнадцать лет, – спокойным тоном, точно непреложную истину проговорила Брановски. – Значит, уже воровал, пил или хотя бы раз сбегал из дома.

– Вы хотя бы на документы взгляните, прежде чем ярлыки клеить, – упрекнул Барбара.

Декан медленно начала перебирать листы. Гвен погладила меня по руке, заставив расслабить самопроизвольно сжавшиеся кулаки.

– Это медицинская справка… – начала пояснять Гвен. – Справка из ПДН… Характеристика…

Миссис Брановски резкими движениями принялась ставить печати, точно клейма. От ударов оттиска даже стол затрясся. Поставив пару подписей, она вернула часть бумаг Гвен.

– На этом вы можете быть свободны, – сказала декан, поглядев на Гвен и Барбару.

– Что ж, пацан, пришло время прощаться, – проговорил коп. – Проснись и поскорее пойми кто ты.

Он крепко пожал мне руку. Гвен как-то излишне быстро, точно стыдясь, приобняла меня.

– Звони, если что, – сказала она.

– Сантименты за дверью оставьте, – поторопила нас Брановски.

Когда мы с ней остались одни, декан ещё раз пересмотрела бумаги и, постучав ими по столу, чтобы собрать в стопку, отложила их в лоток на краю стола.

– Отныне «Рэвенскрофт» несёт за тебя ответственность, – сказала она. – А в его лице и лично я. Так что давай без сюрпризов. Какие-то вопросы есть?

Я помотал головой.

– Ключи от комнаты и постельное получишь у хаусмастера. Не курить, не дебоширить, не выходить за территорию после двадцати двух часов, не копить грязь под кроватью – за этим следим.

Декан надавила на кнопку телефона.

– Кипера ко мне, – сказала она.

В соседнем помещении послышался бубнёж секретаря. Через мгновение в кабинет зашёл кипер – не тот, что нас сюда привёл, а другой.

– Проводи мистера Тейга в Хартфорд-Хаус, – попросила она. – И расскажи, как у нас тут всё устроено.

Смерив меня взглядом, кипер указал головой в сторону двери.

– Айда, – бросил он. – Не отставай.

Подхватив сумки, я поспешил следом.

– Ну где ты там? – спросил кипер, выглянув из-за поворота коридора.

Пришлось ускориться. Рюкзак, висевший на одном плече, так и норовил соскользнуть, а поправить его как следует не позволяла занятая сумкой рука. Наконец, перекинув её через шею вперёд, сумел прижать рюкзак.

Кипер придержал массивную входную дверь передо мной, позволяя выйти на улицу. Полицейского авто там уже не оказалось, а вот ротозеев – предостаточно. Парни помоложе с опаской посматривали на меня, те, что постарше – испытующе. Девушки глядели с явным интересом, правда далеко не все – в глазах у некоторых заметил нескрываемое пренебрежение.

Попытавшись натянуть безразличное выражение, шёл за кипером. Старался больше ни на кого не обращать внимания.

– Там у нас библиотека, – сказал он, указывая на здание слева от входа. – Завтра зайди за учебниками.

Небольшое, но величественное строение из серого камня с узкими витражными стеклами и тяжёлыми дверями, казалось, было немного утоплено в аккуратном газоне.

– Внутри время течёт иначе, так что если будут проблемы с успеваемостью – читай лучше там, – продолжал кипер. – Нам сюда, общежития в тех зданиях.

Справа от Хайт-Хауса над невысокой живой изгородью возвышались два здания.

– Мужской блок, Хартфорд-Хаус, – тот, что ближе к нам.

Я поглядел на массивное трёхэтажное строение с квадратными, точно на крепости, башенками по углам. Стоящие немного поодаль от него здание выглядело изящнее – кирпичные стены оплетал плющ, огибая арочные окна и маленькие балкончики.

– А это женский? – спросил я.

– Розмари-Холл, – кивнул кипер. – Туда не суйся.

Между корпусами общежития, чуть в глубине территории, проглядывалась часовня – скромная, но изящная. Её каменный шпиль утопал среди яблонь.

– Там дальше учебные корпуса, лаборатории, студии, театральный зал и клубный дом, – сказал кипер, махнув рукой куда-то за главное здание. – Спортгородок с противоположной стороны от Хайт-Хауса. Спорт в «Рэвенскрофте» – не самое главное, но достаточно важная его часть. Теннис – наша гордость. В этом году ещё подаём большие надежды фехтовании.

Над входом в Хартфорд-Хаус висел девиз: «Disciplina et Virtus».

– Дисциплина и добродетель, – пояснил кипер, перехватив мой взгляд. – Основа традиций «Рэвенскрофта».

Почему-то подумал, что любое учебное заведение руководствуется подобными правилами, но промолчал.

Кипер надавил на звонок. Спустя мгновение дверь открыл дежурный портье в пиджаке, похожем на пиджак кипера, но чуть светлее, поверх жилета, к которому были подвешены часы на цепочке.

Внутри пахло деревянной политурой, кожей и, несмотря на запрет, едва заметно табаком. Холл был обит тёмными дубовыми панелями с портретами бывших хаусмастеров. Тут же закрепили доску с именами нарушителей, которые вписывали мелом.

Мы насквозь прошли через общую гостиную. В центре стояли кожаные диванчики с потёртыми подлокотниками, чуть поодаль – два кресла и шахматный столик с недоконченной партией. У стены белел камин, на полках я заметил трофеи спортивных команд и подшивки старых газет.

В конце коридора за гостиной оказался кабинет хаусмастера. Кипер трижды постучал и без приглашения открыл дверь. Запах табака значительно усилился, указывая на нарушителя дисциплины.

Плотно задёрнутые шторы не пропускали внутрь дневной свет, а единственная включённая настольная лампа не давала достаточно, чтобы детально рассмотреть кабинет.

Сам хаусмастер, обернувшись на открывшуюся дверь от чайного столика, с интересом осмотрел меня сквозь тонкие, едва заметны очки, что-то жуя, а затем звучно глотнул из чашечки.

Обвешанный сумками, я еле пролез в узкий дверной проём. Хаусмастер продолжал пить чай и глядеть на мои потуги.

– Здрасте, – проговорил я, ввалившись в кабинет. – Меня зовут Колден Тейг, я из Сильверии Фог…

Тот махнул рукой, останавливая меня. Отставив блюдце, он открыл навесной шкафчик для ключей и снял первый попавшийся.

– Бельё получишь в прачечной, она в подвале, – с хрипотцой сказал он. – Правила объяснит сосед.

– У меня будет сосед? – удивился я.

Делить с кем-то комнату не хотелось. И даже не потому, что дружба со мной могла быть опасной для него (с этим я бы что-нибудь придумал), а, в первую очередь, из-за моих активных снохождений.

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою комнату? – усмехнулся хаусмастер.

После вопроса он уставился на меня, явно ожидая ответа.

– Н-нет… – наконец сказал я.

– Ну вот и слава Богу, – ответил он, вручив мне ключ. – Меня зовут Фредерик Лиспектор, можешь обращаться ко мне мистер Лиспектор или господин хаусмастер, но лучше не делай этого.

С неменьшим трудом я протиснулся обратно в коридор. За моей спиной сразу же щёлкнул замок.

– Комнаты начинаются со второго этажа, – подсказал кипер. – Думаю, дальше справишься.

Не дожидаясь моего ответа, он поспешил обратно через гостиную. Я пошёл следом. Вернувшись в холл, повернул на лестницу, возле которой меня догнал парень с загипсованной рукой.

– Здорова! – крикнул он, хлопая меня по плечу. – Я – Биби, третий курс.

– Колден, второй, – ответил я.

– «Аквариум» или «клетка»? – спросил он.

– Чего?

Биби ткнул на табличку перед лестницей, на которой было написано: «2 этаж: 200-300, 3 этаж: 300-400».

– На втором – решётки, – пояснил он. – На третьем – большие окна.

Я разжал ладонь и поглядел на брелок. Мне досталась комната 213.

– Не повезло, – присвистнул Биби.

А вот я так не считал – это наоборот было хорошо, лишало опасного пути на улицу во время лунатизма.

– Ну, бывай.

Он резво, перескакивая сразу через две ступени, побежал вверх, совсем не держась за поручень. В какой-то момент мне показалось, что он не удержит равновесие и свалится вниз, сломав себе ещё что-нибудь.

Не без труда поднявшись со своими сумками по скрипящей лестнице на второй этаж, я довольно быстро отыскал комнату 213 слева. Вставил ключ, но замок оказался открыт. Толкнул дверь.

В ту же секунду на кровати слева от входа подскочил худощавый подросток с взъерошенными волосами какого-то мышиного цвета и книгой в руках.

Если бы не он, можно было подумать, что в комнате никто не жил – стол на его половине оказался пуст, шкаф заперт, никаких вещей не висело на стуле.

Только аккуратно выровненный по краю прикроватной тумбочки смартфон и наполовину отпитый стакан воды в её центре указывали на то, что парень не просто забрался сюда поглазеть, а проводил здесь какое-то время.

– П-привет, – поздоровался он едва слышно. – Тебе чего?

Я молча зашвырнул сумки на подоконник возле свободной кровати и принялся раскладывать скрученный матрац.

– Я думал, буду один жить, – без эмоций проговорил сосед. – Тебе уже рассказали правила? Мистер Лиспектор не очень исполнительный, ты заметил?

Было непонятно, обрадовало его или раздосадовало моё появление. Я предпочёл намеренно не идти с ним на контакт, чтобы случайно не сдружиться.

– Меня Эван зовут, – представился он. – Эван Лоути.

Обернувшись, я увидел его лучезарное лицо и протянутую руку.

– Не заходи на мою половину, Лютик, – попросил я.

Сжав ладонь, он поник и отступил.

– Прости, – вздохнул Эван.

– Чего? – искренне удивился я его реакции.

– Ничего, извини, – пробубнил он, забираясь обратно на кровать. – Больше не буду.

– Ты за что извиняешься?

Не найдя, что ответить, он потерянно забегал по комнате глазами. Видно, совсем не понимал, чего я от него хочу.

Расстегнув сумку, побросал как получилось вещи в шкаф и захлопнул его. Поймал на себе страдальческий взгляд Эвана. Он поспешил уткнуться в книгу, но затем всё с таким же невыносимым мучением покосился на то, как я выкладывал из рюкзака на стол ноут и спутанные зарядки.

– Что читаешь там? – спросил я.

– «Инвестиционная оценка», – воодушевился Лоути. – Тут про оценку активов и компаний…

– А новости читаешь?

Он потупился.

– Ну, экономические, бывает…

– Про убийство Лорен Харпер что-нибудь слышал?

Лоути пожал плечами.

– Ну так, немного, – промямлил он.

– Знаешь, где её нашли? Там, кажется, мост какой-то был…

Эван опять непонимающе уставился на меня.

– Забей, – отмахнулся я.

Запрыгнув на кровать прямо в обуви, я начал искать информацию про Лорен в Сети.

– Бельё выдают в прачечной… – начал было Лоути.

Я шикнул на него. Судя по тому, что попадалось в местных СМИ, накануне вечером Лорен пошла в кино с подругой, а после сеанса, попрощавшись с ней, пешком пошла домой, но так и не добралась. Её тело сегодняшним утром на берегу Рораймы обнаружил рыбак.

Осознание того, что смерть Лорен наступила через сутки после моего странного сна, поначалу безумно обрадовала. Ведь это означало, что никаким, даже самым фантастическим образом, я лично не мог убить девушку. Но тут же пришла и тревога от понимания своей косвенной вины. Я заранее знал, что это произойдёт. Но мог ли остановить преступление? Был ли хотя бы ничтожный шанс понять, где и с кем именно воплотится мой сон?