Сноброд

Он уже спрашивал про них. Зачем повторяться?

– Нет, я не сплю в обуви и не хожу в ней по дому, – вздохнул я.

– Тогда почему на твоём левом кровь?

Видеть их с водительского кресла он не мог, а это значило, что либо он заметил пятна на кроссах ещё в доме, либо же просто испытывал мою неуверенность непроверенным утверждением.

– Вы думаете, такие крохотные раны я мог получить в борьбе с Лиамом? – атаковал я.

– Разве была борьба?

Взглядом дал ему понять, что вопрос глупый.

– Ну тогда ты задаёшь не тот вопрос, – проговорил Мартелла, заводя автомобиль. – А следовало бы спрашивать, известно ли мне что-то о том, где ты был в минувшую ночь. Я ведь знаю, что не дома.

Выдержать его взгляд оказалось трудно. Он не просто предполагал – он точно знал о том, что дома этим утром я не просыпался. И всё же я попытался сыграть недоумение.

– Где же, например? – хмыкнул я.

– Прогуляемся? – предложил он. – Вместе посмотрим.

Вырулив с парковки на Сильвер Лейн, он почти сразу перескочил на другую её сторону и нырнул на просёлок, огибающий Наковальню – небольшую столовую гору у северной окраины города. Как раз за этим останцем находился перелесок, в который можно было попасть через заросли позади нашего дома. Мартелла точно знал, где я был.

Сомкнувшиеся в тоннель над дорогой сосны скребли ветвями борта и крыши внедорожника, хлестали по бамперу, стучали шишками в стёкла. На взбугрившихся под колеёй корнях подбрасывало.

Постепенно детектив сбавлял ход, пока не съехал с дороги к небольшой площадке над Бесовьим логом и не остановился.

Лог получил своё название из-за обилия сычужного гриба на гниющих ветвях, усыпавших его склоны. С августа и до поздней осени по ночам от биофлуоресценции грибов Бесовий лог светится зелёным.Когда-то давно это зрелище показалось первым местным жителям чертовщиной, и с тех пор место получило своё зловещее название.

Несмотря на то, что ночное свечение вяжущего панеллюса уже давно было известно всем, дети постарше всё равно изобретали объясняющие флуоресценцию страшилки для младших. Кто-то даже принёс в овраг старый ботинок и умудрился сунуть в него деревяшку с грибом для пущей убедительности в проклятости этого места.

Именно на вершине Бесовьего лога я и очнулся бредущим к Наковальне. И Мартелла это знал.

– Не здесь ли ты себе ухо повредил, Колден? – спросил детектив.

Он указал вниз, где у зарослей тёрна крутились криминалист в белом комбинезоне и уже знакомый мне кинолог с овчаркой. Похоже, обнюхав меня на крыльце, Чинар уловил след и провёл полицию по моему сомнамбулическому пути.

– Может пришло время сказать, что произошло у вас с отчимом? – предложил Мартелла. – Зачем тебе понадобилось сюда посреди ночи?

Дальше отнекиваться было бесполезно. Я отпил немного воды из бутылочки.

– Не помню, – признался я. – Ходил во сне.

– И часто у тебя это? – с сомнением поинтересовался детектив. – Обычно в твоём возрасте лунатизма уже не бывает.

– Всегда было, но так далеко забрёл впервые.

Чинар покрутился у нижнего края оврага и поспешил обратно к терновым кустам. Именно здесь, у самого Бесовьего лога я очнулся. Заинтересованный поведением пса Мартелла следил за ним, пока его хвост не скрылся из виду.

– Похоже, тебе повезло, что впереди было препятствие, а то бы так мог до самого Рош-Аинда плутать, – проговорил он. – Когда и от чего ты проснулся?

Перед глазами мелькнул образ бегущей сквозь высокую траву женщины из сна. Природа была нездешняя. Рядом слышался поток. Женщина оступилась, распласталась по земле и до рези в ушах прокричала, глядя на меня. И в то же время не на меня. Её преследовал кто-то. И я видел его глазами. А ещё голоса мамы и Итона, наперебой требующие… Я не помнил чего. В памяти стоял только этот преисполненный муки неизбежного кошмара крик. Перепонки до сих пор от него звенели.

Холод от водоёма неподалёку. Тяжёлое дыхание. Топот. Падение. Крик.

– Мне стало холодно, от этого и проснулся, – соврал я. – Не сразу понял, где нахожусь, только светящиеся грибы помогли сориентироваться.

Детектив вновь убрал телефон, в котором бегло просмотрел сообщение.

– Что же произошло, когда ты вернулся домой?

– Лиам был уже мёртв.

На этот раз я не солгал. Похолодевший отчим лежал посреди кухни точно в той же позе, в которой его застали сначала медики, а затем уже и полицейские.

– И к чему была эта история про кота? – требовал ответа Мартелла.

– Да просто так.

Я пожал плечами.

– Чаще всего люди врут в двух случаях: чтобы что-то приукрасить или скрыть, – вслух рассуждал он. – Как по мне, сомнамбулизм куда занимательнее соседского кошака, ты так не думаешь?

– Почему, вот кота у меня как раз никогда не было, – сострил я.

Мартелла вернулся к машине. Понаблюдав ещё немного за криминалистом, изучающим смятую в месте моего падения траву, я тоже забрался во внедорожник.

– Ещё одна формальность, и оставлю тебя в покое на сегодня, – пообещал детектив.

Обогнув Наковальню, мы взлетели на холм и опять оказались на трассе. Мартелла без особой спешки рулил в центр Сильверии Фог. Редкие частные дома постепенно сменились плотно прижавшимися друг к другу двух- и трёхэтажными постройками. Пока было немноголюдно. Пара редких бегунов, несколько собачников, да почтальон на велосипеде – вот и все, кто нам встретился. И каждому Мартелла отвечал кивками на приветствия. Создавалось впечатление, будто один я в городке не знал детектива.

Свернули на подъем к поликлинике по Скалистой улице, с которой спустился автомобиль Петтерсонов. Мотор натужно загудел. Детектив сжал руль и придвинулся к нему, нависнув над панелью, будто у него совсем отсутствовала уверенность в надёжности автомобиля. Расслабился он только когда мы добрались до самого верха и свернули на парковку.

Пеной разросшаяся тревога сформировала иллюзию невозможного – захотелось поверить, что Мартелла привёз меня к поликлинике, чтобы навестить чудом пришедшего в себя Лиама. Умом я понимал, что это не так, но ничего не мог с собой поделать. Детектив, как назло, медлил с замком зажигания, ремнём безопасности, дверью. Оттягивал момент объяснения цели нашего приезда сюда.

– Навещаем кого-то? – не вытерпел я уже у самых ступенек.

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Мартелла. – А заодно и ухо твоё посмотрят. Нам сюда.

Он преградил мне путь рукой и перенаправил в ближайший поворот. Под потолком мелькнул указатель, но я не успел его прочесть. Спустились вниз по лестнице. Стало прохладнее. Миновали двустворчатую дверь, и детектив буквально пропихнул меня через ещё одну металлическую внутрь слабо освещённого помещения. Точнее света в нём было много, но весь он был сконцентрирован на покрытом прозрачным полиэтиленом анатомическом столе, высвечивая голое тело Лиама. Бледное, как охлаждённая туша бройлера в упаковке. Призрак неосуществимого воссоединения окончательно растворился в поднявшейся к самому горлу пене волнения.

Броситься назад помешал Мартелла. Пришлось через силу унимать рвоту.

– Смотри, – потребовал он.

Я стоял к трупу спиной и, зажмурившись, мотал головой. Всё ещё боялся открыть рот.

– Запись идёт? – спросил детектив у кого-то. – Включай.

Меня силой развернули назад и подтолкнули ближе. Ткнулся рукой в край стола и отшатнулся.

– Смотрите внимательно, мистер Тейг, – потребовал Мартелла. – Вы узнаёте Лиама Грейзера?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что разом оглушил всё моё непринятие ситуации. Даже в ушах зазвенело от этого удара. Открыв глаза, я уставился на стоящего рядом детектива.

– Что вы спросили? – уточнил я.

– Вам знаком этот человек?

Мартелла указал на стол передо мной. Я поглядел в неподвижное, точно слепок, лицо отчима. В темноте впереди мерцала лампочка рядом с объективом установленной на штативе камеры. Выплывшие из черноты руки направили её на тело и начали настраивать зум. Я взглянул на Лиама ещё раз. Сомнений в его личности у меня не возникало, но настойчивость полиции в требовании подтвердить её начинала пугать.

– Это Лиам Орзен Грейзер, мой отчим, – наконец, сказал я.

– Вы уверены?! – почему-то раздражённо переспросил Мартелла.

– Если вы спросите ещё раз, ответ не изменится, – бросил я.

Он махнул оператору рукой, и красный огонёк погас.

– Очень странно, Колден, – вздохнул детектив. – Потому что это не Лиам Грейзер.

Его слова опять заставили меня повернуться к трупу. Я даже немного наклонился к его лицу. Ничего нового не увидел. Замешательство быстро начал вытеснять гнев от того, что из меня решили слепить идиота.

– Я что, по-вашему, двинутый? Его весь город знает, и вы сами наверняка тоже!

– В том-то и дело, что, похоже, никто его не знает, – спокойно ответил детектив. – Но в семье-то должны?

Его лицо исказило какое-то голодное выражение, точно он заманил меня сюда только лишь затем, чтобы полакомиться как следует.

Развернувшись, я толкнул тяжёлую дверь. Прыгнул в двустворчатую. Взлетел по лестнице, пересек коридор и вывалился в залитое солнцем фойе. Вдохнул терпкий от медикаментов разогретый больничный воздух. На свету стало спокойнее. Сзади послышались шаги. Обернувшись, увидел Мартеллу, выходящего из-под указателя «Морг».

– Не знаю, что вы хотите услышать, – крикнул я ему. – Я всегда знал его как Лиама Грейзера…

– А твоя мама?

Новый хук. У Мартеллы был какой-то дар устраивать избиение вопросами. Мама. Знала ли она, что отчим её обманывал? Как долго он это делал? И чем всё закончилось?

Не находя в себе силы справиться с вскипающими эмоциями, я рухнул на ближайшую кушетку. Детектив сел рядом.

– Что вы хотите сказать? – спросил я, желая, чтобы он переубедил меня.

Он не переубедил.

– Помнишь, Колден, чаще всего это родственники и знакомые… – сказал Мартелла.

Фойе со стойкой регистратуры и снующими туда-сюда медиками скрутилось в разноцветные брызги. Сознание я не потерял, но после такой атаки захотел, чтобы кто-нибудь выкинул, наконец, полотенце на этот ринг и заставил детектива замолчать.

Его рука легла мне на плечо и, встряхнув, остановила вращение. Снова он сделал это как-то неуклюже, будто черешню трусил, а не близкого к панической атаке подростка успокаивал.

– Нет, мама пропала из-за меня, – сорвалось с языка.

– Что ты сделал?

– Я видел её во сне… – говорил я. – Она никогда не снилась, и тут вдруг… И сразу пропала.

Кто-то подоспел на помощь Мартелле. Вместе они под руки усадили меня на кресло-каталку и куда-то повезли. Пара поворотов. Хлопок двери. Потянули вверх рукав. Укол. Слабость растеклась по организму и вдруг всё стало безразлично.

– Я не утверждаю, что этот человек сделал что-то с твоей мамой, – точно оправдываясь, говорил стоящий надо мной Мартелла. – Но я скорее поверю в это, чем в то, что ты, увидев во сне маму, заставил её исчезнуть.

– А так и было… Итон тоже мне снился…

– Что вы ему вкололи? Почему он бредит?

– Обычное успокоительное, – ответил заполняющий бумаги за столом врач. – У парня стресс, не наседайте.

– Послушай меня, Колден, мы все здесь в Сильверии Фог знаем этого человека как Лиама Грейзера, но настоящий Лиам Грейзер пропал без вести шестнадцать лет назад в Рош-Аинде после приезда из Квезаля. Мы выяснили это буквально только что – система не позволила без судебного подтверждения оформить свидетельство о смерти на безвестно пропавшего.

Мартелла поискал что-то в телефоне и показал фотографию почти моего ровесника с кучерявыми рыжими волосами и дробью веснушек на лице.

– Это настоящий Лиам Грейзер, – сказал Мартелла. – Таким его видели в последний раз в тысяча девятьсот девяносто пятом.

– Но отчим брюнет…

– Потому что он не Лиам, а кто-то ещё с документами Грейзера. Это стопроцентный факт, – оборвал детектив. – Подумай хорошенько, Колден, вёл ли себя твой отчим временами странно?

В голову не приходило ничего подозрительного. Он был самым обыкновенным человеком, ничем не выделялся, вёл себя сдержанно и рассудительно. Разве что…

– Он был здоров, – проговорил я. – Не болел никогда. Не помню, чтобы даже простуда была, а тут вдруг умер. От чего?

– Это покажет вскрытие, Колден, – ответил детектив.

– А таблетки? – не унимался я. – Для чего они?

– Обыкновенное снотворное. Он, похоже, в минувшую ночь мучился от бессонницы. Да и в целом, если судить по количеству препаратов.

Никогда не замечал у Лиама проблем со сном. Прямо моя противоположность – я-то сплю настолько глубоко, что становлюсь не нужен моему телу для проявления активности.

– Может, помнишь что-то ещё? – предположил Мартелла.

От пережитого стресса и успокоительных думалось с трудом. Хотелось во всём разобраться прямо сейчас, но мозг отказывался не то что анализировать, а даже вспоминать прошлое.

Детектив взглянул на свой пищащий мобильник.

– Ну подумай, я скоро вернусь, – пробормотал он и поглядел на врача. – Царапины на ухе у него проверьте.

Врач метнул ко мне короткий взгляд, на секунду отвлекшись от бумаг, и показал большой палец.

Дверь хлопнула. Прежде, чем шаги детектива удалились, он принял вызов, и я отчётливо услышал, как он сказал: «Слушаю, миссис Петтерсон».

– Я могу прогуляться? – спросил я врача.

Тот всё с таким же отстранённым видом продолжил заполнять бумаги.

– Можно выйти?

– Что? – переспросил он. – А, да мне пофиг вообще.

Покинув кабинет, я вышел по длинному коридору обратно в фойе и увидел здоровающихся Альму и Мартеллу. Вместе они направились по уже знакомому мне пути к моргу. Стараясь не сильно торопиться, двинулся следом.

Возле лестницы пришлось задержаться – шаги детектива и соседки хорошо слышались внизу. Хлопнула двустворчатая дверь. Звука металлической я уже не услышал.

Осторожно спустившись, выглянул в тёмный пустой коридор. За металлической дверью слева говорили – явно Мартелла с Альмой, однако разобрать ничего не получалось. Прижался ухом к холодной створке и тут же отдёрнулся – металл обжёг рану. Повернулся другой стороной и повторил попытку. Бубнёж стал громче, но по-прежнему недостаточно для отчётливого разбора. Дальше подслушивать не имело смысла.

Поднялся обратно на первый этаж, вышел в фойе и рухнул на кушетку, решив дождаться возвращения детектива. Но тут я заметил беседующего с администратором за стойкой молодого врача. Облокотившись на столешницу, он пытался рассмешить девушку. Его планшет с бумагами и стетоскоп лежали чуть поодаль. Новый план возник сам собой.

Подойдя к стойке, умыкнул стетоскоп и, сунув его под футболку, поспешил обратно к моргу. На уши давило, из-за чего повреждённое поднывало, но я терпел. Помедлив, прислонил мембрану к металлической двери и отчётливо услышал голос детектива.

– А правду говорят, что вы встречались с Грейзером в студенчестве? – спрашивал он.

– Давно это было, – ответила Альма.

– И что же, он переехал в Сильверию Фог из Квезаля вслед за вами?

На какое-то время стала слышна лишь тишина.

– Слушайте, чего вы хотите? – вздохнула Альма. – Нам обязательно вспоминать об этом тут, рядом с его телом?

– В том-то и дело, что, к сожалению, именно это нам и необходимо, – пояснял Мартелла. – Но прежде, чем я поясню, зачем, ответьте мне ещё на один вопрос: вы хорошо помните, как Лиам выглядел в молодости?

Вновь миссис Петтерсон ничего не ответила.

– Давайте я вам помогу, – наконец сказал детектив. – Вот так, верно? Ну же, посмотрите внимательнее… Странно, не правда ли? Если верить знаниям патологоанатома, за прошедшее время волосы структуру и цвет настолько сильно не меняют, веснушки не растворяются, а радужка…

– Это Лиам Грейзер, – оборвала его Альма. – Я понятия не имею, что с ним произошло, но это он. Ясно?

– Бросьте, мы же оба с вами знаем, что это не он…

– Правда? А где же тогда он?

– Пропал без вести…

– У вас на столе лежит тело, в котором все жители Сильверии Фог, включая вас, опознают Грейзера, – хмыкнула Альма. – Вы можете одной своей подписью закрыть сразу два дела, или же оставить их нераскрытыми в попытках выяснить, чей это труп. Потому что вы не сможете выяснить – вы исчезнете.

– Звучит, знаете-ли, как угроза.

– Вовсе нет, это дружеское предостережение. Держитесь подальше от этого мальчишки и всего, что с ним связано. Он проклят.

– И каким же образом Колден, по-вашему, заставляет всех вокруг исчезать? – поинтересовался Мартелла.

– Я понятия не имею и знать не хочу, как! – взъярила Альма. – Но его нужно изолировать! Закрыть в комнате без окон и еду подавать через щель в двери!

– Благодарю за рекомендацию, миссис Петтерсон…

Не успел я сообразить, что уже давно пора было сматываться, как дверь распахнулась и звонко шлёпнула меня по лбу. Взгляд застывшей в проходе Альмы скользнул по стетоскопу и задержался на моих глазах.

– Только попробуй, гадёныш! – предупредила она. – Даже не думай, понял?!

Оставив меня гадать, что именно она подразумевала, миссис Петтерсон не без удовольствия пихнула меня в стену и поспешила на лестницу через двустворчатые двери.

На плечо мне легла рука Мартеллы.

– Шпионишь? – спросил он.

Я виновато стянул стетоскоп и помял его в руках.

– У меня тут ещё есть кое-какие дела, – говорил детектив, выводя меня обратно на первый этаж. – А чтобы у тебя и дальше не возникало соблазна мешать, придётся нам на время расстаться. Давай, возвращай на место, откуда ты это взял.

Не произнося ни слова и даже не пытаясь действовать незаметно, я подошёл к стойке администратора, за которой та по-прежнему общалась с врачом, и положил стетоскоп рядом с ними.

Мартелла жестом подозвал кого-то.

– Доставь парня в «Пути», – попросил детектив.

Подошедший полицейский – тот самый, что интересовался, утром, узнаю ли я отчима, – молча кивнул и поманил меня за собой.

– Колден! – окликнул Мартелла. – Держись…

И опять эта его попытка посочувствовать мне вышла какой-то неуклюжей. Он словно прожевал слово, а не высказал соболезнование.

Остановившись на ступенях, я глотнул воды. Сержант поторопил. На парковке сверкала хромированными элементами бело-чёрная патрульная машина. Полицейский открыл заднюю дверь, приглашая меня сесть на отделённое от водителя ударопрочным стеклом сиденье. На нём не оказалось ни подголовников, ни подлокотников, ни ремней безопасности. Даже ручки со стеклоподъемниками на дверях отсутствовали – просто истёртый поцарапанный пластик. От мысли, что меня закроют как опасного преступника, становилось не по себе.

– Чего ждём? – не вытерпел сержант.

– Можно я поеду спереди? – попросил я.

– Конечно! Хочешь – спереди, а захочешь – и мигалку с мегафоном включим.

– Правда?

– Нет, – оборвал сержант. – Полезай давай.

Он даже подтолкнул меня. Лёгонько, но требовательно, от чего сразу перехотелось настаивать на своём желании. Пришлось размещаться сзади.

Жёсткое холодное сиденье мягкостью не отличалось. Его точно из прорезиненного пластика сделали. Затылок сразу упёрся в некогда прозрачную, а теперь исцарапанную до мутноты пластиковую перегородку, отделяющую задержанного от пространства перед задним стеклом. Наверняка её поставили, чтобы помешать особо отчаянным преступникам выбраться через багажник.

Колени упёрлись в аналогичный пластик спереди, монолитом спускающийся от потолка к полу, на котором коврики заменили несъёмным резиновым покрытием.

Дверь хлопнула. Звук многократно отразился внутри образовавшейся пластиковой капсулы, неприятно ударив по перепонкам. Водительская дверь закрылась приглушённо. Также нечётко, точно в него напихали ваты, затарахтел двигатель.

Сержант резко сдал назад и крутанул рулём, рывком развернув авто к выезду. Меня отбросило от одной двери к другой. Инстинктивно поискав ручки на потолке, лишь покарябал ногтями обшивку.

Опустив козырёк и накинув зеркальные солнцезащитные очки, полицейский покатил. Выезжая на трассу, он вывернул руль настолько круто, что меня снова протащило по сиденью и подбросило высоко вверх – я даже ткнул носком кроссовка в потолок. Стало понятно, отчего всё внутри выглядело таким ободранным.

С трудом понимал, специально ли сержант водил настолько небрежно, чтобы поиздеваться над сидящими сзади, или просто не задумываясь ехал как умел, но, к моему счастью, Сильверия Фог была мала, и дорога наша оказалась недальней.

Выбравшись на Сильвер Лейн, мы пересекли городок до противоположного края, где на выезде свернули к небольшой придорожной гостинице с несоразмерно огромной вывеской «Пути».

Глава 2: Кто убил Лорен Харпер?

Дорога до Рош-Аинда выдалась долгой и однообразной. Петляющей сквозь горы трассе D25 сопровождающий меня полицейский сержант со странной фамилией Барбара предпочёл более безопасную D16. Она была скоростной, но из-за того, что дугой огибала хребты по равнине, оказалась и значительно протяжённее. Последнее напрочь лишало её преимуществ в случае спешки, ведь путь по ней занимал втрое больше времени. Однако Барбара никуда не торопился. Без устали болтая с соцработницей Гвен обо всём подряд. Казалось, его скачки с темы на тему её уже порядочно утомили.

Радовало одно – везли меня на простом патрульном автомобиле, который отличался от гражданских только наличием проблесковых маячков и окраской. В противоположность тому, на котором меня доставляли в «Пути», здесь заднее сиденье было вполне комфортабельным, а на дверях присутствовали ручки и регуляторы положения стёкол. Я опустил своё немного побольше, и ветер, хлопая по потолку, начал трепать мне волосы.

– …Вот так и живём, притворяясь, будто всё вокруг в понарошку, как в квесте, иначе на этой работе не выжить, – говорил Барбара. – Прикипать к ней опасно, нужно отстраняться, если не хочешь свихнуться и начать не просто жить, а слу-жить, понимаешь? Как вон… В общем есть кадры у нас…

Справа почти на всём протяжении пути недвижимой громадой возвышалась Айрамская горная цепь. Слева тянулись бесконечные поля сочной вьюжной травы. Через приоткрытые окна моей и водительской двери в салон авто проникал похожий на вьюгу свист, высекаемый ветром из продольных разрезов в её стеблях.

Однообразие пейзажа убаюкивало. А спать не хотелось при этих двоих. У меня отсутствовала уверенность, что дремота не обернётся очередным снохождением. Поэтому я попытался отвлечься на музыку, но отсутствие связи на удалённой от населённых пунктов трассе не позволило это сделать. Пришлось сидеть с наушниками в ушах, уткнувшись в меню смартфона. Листал его туда-сюда, гадая, сумею ли таким образом разрядить батарею до того, как доберусь до места назначения.

Мой зевок подхватил Барбара, излишне громко вздохнув. Покосившись на индикаторы на приборной панели, он закрыл моё окно.

– Ну и дорога, конечно, будто на месте стоим, – сквозь повторный приступ зевоты проговорил он. – Всё, не могу больше, давай теперь ты развлекай нас, а то так отрубит – и в кювет все отправимся.

– Я тебе что, клоун? – буркнула перебирающая бумаги Гвен. – Радио включи.

– Да там попсятина одна с рекламой вперемешку – уже и не разберёшь теперь, что где. Лучше тогда тебе вопрос философский задам, а ты подумай.

– А может просто многозначительно помолчим? Можно это делать с философской физиономией.

– Зря ты, Гвен, кусаешься, вопрос действительно интересный, – стоял на своём Барбара. – Вот смотри. Мне тут мой младший на днях, когда я спать его укладывал, вдруг сказал: «Пап, а что, если мы просто кому-то снимся?» Ну я, естественно, ему, мол, в планшетах своих что ли насмотрелся чего? А он такой: «Нет, пап, а вдруг правда?» Ну и я залип, короче.

– Даже боюсь спрашивать, какие выводы посетили сержанта Барбару, – усмехнулась Гвен.

– Да хрен его разбери, – признался он, пожимая плечами. – Если серьёзно подойти, как это вообще проверить?

Убрав наушники, прислушался к их беседе повнимательнее. Иногда меня посещали подобные мысли. Только в моём случае они скорее были самоутешением – окажись мир вокруг сном, а сны – реальностью, и всё встало бы на свои места. Мне не в чем было бы себя винить.

– Ну… Если это чей-то сон, то мы – просто образы, – подхватила Гвен. – Без прошлого, без будущего. Как NPC в игре.

– О том и речь, – согласился Барбара. – А теперь представь, что сновидец проснётся. И что тогда? Мы просто исчезнем?

– А может начнётся новый сон? Для нас ведь ничего там, снаружи сна нет, просто не заметим этих промежутков между его снами.

Авто замедлилось и остановилось возле железнодорожного переезда. Семафор трещал и моргал красным, однако ни со стороны тоннеля в горах, ни у горизонта на равнине поездов видно не было.

– А что, если это мой сон? – спросил я.

Барбара и Гвен как-то озадаченно переглянулись, будто вообще позабыли о моём присутствии.