Обитель Короля снов (Царство Ночи – Книга Первая)

Валентина Зайцева

Обитель Короля снов (Царство Ночи – Книга Первая)

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись, сканирование или иные электронные либо механические методы, без предварительного письменного разрешения правообладателя, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации.

Данная книга является произведением художественной литературы. Имена, персонажи, места и события являются плодом воображения автора или используются в вымышленном контексте. Любое сходство с реальными лицами, живыми или умершими, организациями, событиями или местами является случайным и не подразумевается.

Пролог

Год назад

Семь дней и семь ночей.

Столько спал весь мир.

В одно мгновение мир погрузился в глубокий, непрошеный сон. Каждый человек на планете, от младенцев до стариков, был захвачен этой таинственной тьмой. Те, кто спал, оказались счастливчиками – ночь укрыла их в уютных постелях, в блаженном неведении. Но для тех, кто бодрствовал под ярким дневным светом, кошмар стал реальностью. Пилоты теряли сознание за штурвалами, и самолёты камнем падали с небес. Медсёстры роняли шприцы, не успев сделать укол. Школьники замирали над партами, а пожарные, боровшиеся с огнём, засыпали прямо в пламени, и жадный огонь пожирал их. Машины с ревом сталкивались, лодки разбивались о скалы, унося жизни в холодные глубины. Хаос охватил мир, но никто не просыпался. Семь дней и семь ночей человечество лежало в оковах сна. Люди гибли по всему миру, но никто не просыпался. Не просыпался до седьмого дня…

Глава 1

Тяжелый конверт кремового цвета лежал на моем комоде, насмехаясь надо мной. Он прямо-таки доводил до белого каления, если честно. Его лощеная белизна резко контрастировала с кучей счетов, испещренных зловещими красными штампами «ПРОСРОЧЕНО». Кремовый и красный. Словно кровь и бинты. И я была уверена: если открою этот проклятый конверт, начнется настоящая бойня. Моя личная, кровавая катастрофа.

Я старалась не смотреть на него, глотая кофе в надежде на спасительный заряд бодрости, и пыталась собрать свои длинные, почти белоснежные волосы в подобие хвоста. Но конверт не отводил от меня своего бумажного взгляда. Я прищурилась, бросая ему вызов, но в итоге поддалась искушению, схватила его и яростно разорвала. Глубоко вдохнув, я вытащила приглашение. Оно было безупречным. Плотный картон с монограммой, изящный рисунок жениха и невесты, окруженных тиснеными сердцами. Элегантно, но тошнотворно. Я сглотнула ком в горле и открыла карточку.

«Александр и Наталья Жуковы с радостью приглашают Марию Шереметьеву на свадьбу их дочери Елизаветы Жуковой и Кирилла Лазарева…»

Дальше текст расплылся перед глазами. Я не стала читать. Я швырнула приглашение на комод, с размаху поставив сверху недопитую чашку кофе. Тёмная, мутная волна залила карточку, превратив её в жалкое подобие утонувшего корабля. Я готовилась к этому с того момента, как увидела идеальную каллиграфию, но боль всё равно сдавила грудь, выбивая воздух из легких. Это была не та ярость, которую я хотела бы ощущать, а жалкое, почти постыдное сжатие сердца. Приглашение стало очередным ударом по моему и без того истерзанному сердцу. Горе накатило волной, какой я не испытывала с тех пор, как моя мама подхватила ту самую «сонную болезнь», что до сих пор мучает людей. И это было хуже, потому что мама не выбирала меня покинуть. А вот Кирилл – красавчик, подлец Кирилл – сделал выбор. Как когда-то мой отец, ушёл, когда я была слишком мала, чтобы его помнить. Хорошо хоть, мы с Кириллом не успели завести детей. Это сделало бы весь этот кошмар ещё невыносимее.

Я схватила самую яркую помаду и накрасила губы, чмокнув своему отражению в зеркале. Серые глаза смотрели на меня в ответ. «Ты всё ещё горяча!» – ткнула я пальцем в зеркало и щелкнула языком, но тут же вздохнула. Вытащив размокшее приглашение из-под чашки, я прошла в ванную комнату и швырнула его вместе с конвертом в мусорное ведро. Туда, где до сих пор валялись обертки от презервативов и сами презервативы, оставленные Кириллом. Вместе с неподъемным долгом и ипотекой на квартиру. Квартиру, которую мы делили, пока три месяца назад этот мерзавец не объявил, что женится на другой, с таким спокойствием, будто спрашивал, что у нас на ужин.

Да, это было отвратительно, и да, мне давно пора было выкинуть мусор, но горе бьёт по душе, как молот, оставляя тебя опустошенной, беспомощной. Бытовые мелочи вроде уборки кажутся ничтожными, когда твоё будущее смылось в унитаз.

Телефон в кармане пискнул, и на долю секунды моё глупое, нелепое, предательское сердце дрогнуло в надежде увидеть имя этого подонка. Но нет. Я нажала кнопку ответа.

– Привет, Костя, – устало выдохнула я, рухнув на неубранную кровать и закрыв глаза.

– Ведьма! – голос Кости был полон привычной театральной экспрессии.

– Я тоже тебя люблю, – ответила я, прижимая ладонь ко лбу. Я уже знала, о чём он скажет. Если приглашение пришло мне, то и Костя его получил. Кирилл всегда терпеть не мог моего лучшего друга, но обожал щеголять своим превосходством. Свадьба – идеальный способ ткнуть Костю носом в его роскошную, дорогущую церемонию.

Костя шумно выдохнул в трубку, и я почти увидела, как он закатывает глаза.

– Ты понимаешь, о ком я. Это просто возмутительно! Наглость какая! Вся эта свадьба – отвратительная шарада. Пожалуйста, скажи, что ты не пойдешь на этот цирк!

Слава богу за Костю. Единственного, кто остался на моей стороне. Я покачала головой, тут же поморщившись от боли, которая начала пульсировать в висках. Полбутылки вина прошлой ночью явно не были моим лучшим решением.

– Не-а, – буркнула я.

– Вот и славно! – воодушевился Костя, его голос зазвенел, как колокольчик на ветру. – Это же сплошное клише! Жениться на дочке начальника! Какой жалкий тип. Мы, конечно, туда не пойдем. Знаешь, что надо сделать? В день их свадьбы устроим себе грандиозный поход по магазинам, а потом зажжем весь город яркими красками! Ну, что скажешь?

Я не решилась сказать ему, что у меня не хватит денег даже на банку краски, чтобы замазать подозрительное чёрное пятно на потолке спальни, не говоря уже о том, чтобы «зажечь город». Шопинг был столь же несбыточной мечтой по той же причине.

– Мм… – промычала я что-то невнятное, надеясь, что он поймет.

– Знаешь, что говорят, – пропел Костя, и я почти увидела его озорную, лукавую улыбку. – Лучший способ забыть одного мужика – забраться под другого!

Я чуть не рассмеялась. Костя обожал менять партнерш с завидной регулярностью, но я не собиралась больше связываться с мужчинами. Никогда. Хотя его энтузиазм был заразителен.

– Хватит сплетничать на рабочем месте! Передай ей, что она нужна! – рявкнул раздраженный голос Петра Сергеевича Колесникова, моего несносного руководителя, и я невольно выпрямилась.

Костя вернулся на линию:

– О, да, кстати! Тебе надо явиться. У Варвары, видите ли, срочный поход в спа, так что у нас нехватка рук. Жду тебя, красотка. Люблю!

Он повесил трубку, не дав мне ответить. Комната закружилась перед глазами, головная боль превращалась в нечто эпическое. В последний момент я успела добежать до мусорного ведра и выплеснуть содержимое желудка.

Чувствуя себя чуть лучше, я вытащила размокшее приглашение из мусора и переписала адрес на чистый мягкий конверт с пупыркой внутри, который держала на случай нужды. Следом в конверт отправился старый презерватив, пропитанный вином и рвотой. Я нацарапала записку: «Наталья Евгеньевна и Александр Васильевич, к сожалению, не смогу присутствовать на свадьбе, но вот подарок для жениха и невесты». Все это я засунула в конверт и наклеила последние марки.

С тоской глядя на свое творение, я сунула его в сумку. Мелочно, по-детски, знаю. Но так же мелочно было бросить свою девушку с кучей долгов ради богатенькой фифы из офиса.

Это точно не был мой звездный час, но с головной болью, грозящей захватить весь мозг, и желудком, все еще бунтовавшим, мне было плевать. Я лишь жалела, что не увижу лиц гостей, когда Кирилл и его глупая невеста вытащат из конверта этот вонючий, заблеванный «подарок».

Глава 2

– Ты серьёзно это сделала?! – Костя фыркнул, его глаза загорелись озорным весельем. Лицо озарила притворная гримаса возмущения, тут же сменившаяся широкой, почти мальчишеской ухмылкой, когда я рассказала о своем «подарке» счастливой парочке, который отправила по пути на работу. Он провел рукой по своим безупречным каштановым волосам, слегка их растрепав, но даже это выглядело как часть его театрального шарма.

– Сделала, – призналась я, чувствуя себя отвратительно. – Зря, наверное. Это было мелочно. И, честно, просто мерзко.

– Мелочно? Это был триумф! Гениальный, коварный шедевр! Ты теперь мой герой, Мария! – Он драматично прижал руки к груди, его длинные ресницы затрепетали над глубокими синими глазами, словно занавес перед началом спектакля. Конечно, ему это показалось забавным. Костя ненавидел Кирилла почти так же сильно, как Кирилл презирал его. Они были как день и ночь: Кирилл с его подтянутым, выточенным в спортзале телом и чопорными взглядами, считавший всех непохожих на себя странными, и Костя – яркий, эксцентричный, легкомысленный и щедрый душой. Полная противоположность Кириллу. Неудивительно, что они терпеть друг друга не могли.

Я поднесла к губам чашку с кофе и сделала глоток. Напиток был почти таким же горьким, как мои мысли.

– Не знаю, Кость, – пробормотала я.

Он наклонился ближе, накрыв мою руку своей.

– Милая, – его голос стал мягче, но всё ещё искрился энергией, – он втоптал тебя в грязь. Немного мелкой мести – это как бальзам для души. Поверь, тебе это нужно.

Но моей душе от этого легче не стало. Напротив, я чувствовала, будто опустилась до уровня Кирилла – ниже, чем муравьиные… ну, скажем, коленки. Моя душа была в полном раздрае.

– Вчера ты говорил, что бальзам для души – это милая Юлия Снигирь, – вздохнула я, жалея, что не могу просто отмахнуться от этого чувства. До сегодняшнего вечера я гордилась своей зрелостью. Как бы ни хотелось запустить кирпич в машину Кирилла, я сдерживалась. А теперь даже это утешение ускользнуло. Я осталась одинокой, разоренной и ведущей себя как обиженный подросток.

Костя театрально закатил глаза и уставился в пустоту с мечтательной, приторно-сладкой улыбкой.

– Юлия – это богиня, сошедшая с небес! – провозгласил он.

– Она актриса, – напомнила я, сдерживая улыбку. – Не думаю, что богиня снизошла бы до съемок в исторической мелодраме.

Костя прищурился, глядя на меня с притворной укоризной.

– Милая, прошу, не начинай! Ты даже не смотрела этот фильм, так что не смей порочить святое!

Я пропустила его слова мимо ушей и бросила взгляд на спящих подопечных в камере сна. Все они либо уже спали, либо были на грани.

***

– Клянусь, я видел парня! – заявил Костя, когда я вернулась из уборной.

Я покрутила в руках остатки кофе в кружке и посмотрела на него скептически. Он вскинул свои изогнутые брови, ожидая, что я сейчас же разобью его странную теорию в пух и прах. По его словам, он заметил какого-то «накаченного парня, похожего на тёмного принца» в камере сна за те две минуты, что я отсутствовала. Я даже не удосужилась взглянуть через одностороннее стекло. Я и так знала, кто там находится, и ни один из них не подходил под описание «накаченный тёмный принц». Богатые – да, пожилые – безусловно, а одна дама, возможно, слегка переборщила с пластикой. Но ничего даже близко к «тёмному принцу».

Костя небрежно махнул рукой.

– Он был бледный. Жутко бледный.

– Жуткая бледность точно не входит в мой топ-10 качеств идеального мужчины, – отрезала я.

В камере сна двенадцать человек мирно спали, подключенные к аппаратам, следящим за их пульсом, дыханием и стадиями сна. Я бросила взгляд через стекло – всё было спокойно, лишь изредка раздавался легкий храп.

– Ладно, не верь мне, – надулся Костя, вставая со стула и картинно выпятив губы. – Пойду за нормальным кофе. Этот твой напиток – просто собачья моча.

Он был прав. Несмотря на то, что клиника сна была забита под завязку, а очередь на месяцы вперед, наш руководитель, Пётр Сергеевич, оставался жмотом. Единственным источником кофе была кофемашина в главном холле, выдававшая нечто, что можно было описать только как разбавленную бурду.

– Сходи в кафе на углу, – крикнула я ему вслед, пока он выходил из комнаты наблюдения. – Они открыты до двух, и у них приличный кофе. Возьми мне эспрессо!

– Мечтай, дорогуша! – бросил Костя, подмигнув с привычной дерзкой ухмылкой, и закрыл за собой дверь. Я показала средний палец пустоте, но он уже ушёл. Свет в комнате был выключен, но тусклое голубое сияние из камеры сна и мерцание мониторов давали достаточно света. Взгляд на часы показал, что уже почти два часа ночи. Ещё четыре часа, плюс час на распечатку отчетов, и я наконец-то смогу вернуться домой и выспаться.

Тихое гудение компьютеров было единственным звуком. Динамики, подключенные к микрофонам в камере сна, были выключены, как обычно. Слушать восемь часов храпящих стариков – не самое увлекательное занятие. Я бросила взгляд через одностороннее стекло. Никакого «парня» там быть не могло, кроме тех восьми, что мирно спали. И ни одну из женщин нельзя было принять за мужчину. Все двенадцать подопечных крепко спали, что подтверждали мониторы. Но… Костя не был склонен к галлюцинациям. При всей его эксцентричности он оставался рациональным. Он что-то видел за те пару минут, что я выходила, но что? Дверь заперли в десять вечера, как обычно. Открыть её могли только ключ-карты, которые были у Петра Сергеевича, Кости, Варвары и меня. Варвара, конечно, меня недолюбливала, но она не стала бы устраивать розыгрыши, рискуя доходом отца, который был и её единственным источником средств. К тому же она точно не подходила под описание «накаченного парня».

И уж точно никто на свете не назвал бы Петра Сергеевича тёмным принцем.

Но я все же посмотрела. Двенадцать человек. Все спали мирно. Большинство лежали на спине, как мы их просили, но пара человек свернулась в своих любимых позах. Старик на краю кровати сбросил свое тонкое голубое одеяло на пол, где оно лежало бесформенной кучей теней. Ничего необычного. Я включила динамики, чтобы убедиться, и услышала то, что ожидала: легкий храп, прерываемый громким всхрапыванием от того самого старика. Год назад мы бы диагностировали у него апноэ сна и отправили домой. Но это было год назад, до Большого Сна. Теперь никому нет дела до апноэ. Не с того дня, как весь мир заснул и проснулся лишь через семь дней.

Я уже собиралась выключить динамики, когда что-то заставило меня насторожиться. Шаги. Едва различимые за храпом, но определенно шаги. Я снова взглянула на камеру. Никто не встал с кровати. Увеличив громкость, я услышала звук снова.

– Костя? – позвала я, думая, что он, возможно, вернулся, и микрофоны уловили шум из клиники. Они не должны были этого делать, но другого объяснения не было.

Костя не появился. Я решила войти в камеру сна и проверить. Нам с Костей запрещалось туда заходить без крайней необходимости – наше присутствие могло повлиять на показания. Но шаги будоражили моё любопытство. Мне нужно было узнать, что это. Скорее всего, неисправный аппарат.

Чёртова невезуха!

Неисправный аппарат означал, что придется начинать всё заново, а это означало задержку. Последнее, чего мне хотелось.

Я открыла дверь комнаты наблюдения, вышла в коридор и сделала несколько шагов до входа в камеру сна. Коридор, выкрашенный в стерильный белый, должен был казаться клинически чистым, но в тусклом свете он выглядел жутковато. Быстро приложив ключ-карту, я открыла автоматическую дверь, которая бесшумно скользнула в сторону. Входить было странно и даже немного неловко, несмотря на то, что я провела последние четыре часа, наблюдая за спящими незнакомцами. Быть в одной комнате с ними казалось слишком интимным. Я мысленно отругала себя. Они сами на это подписались. Заплатили кучу денег, чтобы мы их обследовали, и знали, что у нас есть доступ в комнату. Но сердце всё равно забилось чаще, когда я сделала шаг внутрь и позволила двери закрыться за мной.

Шаги больше не были слышны. Что бы это ни было, оно прекратилось. Слава богу! Я подняла одеяло и аккуратно накрыла им Валерия Алексеевича Гомлякова, стараясь не задеть провода, которые сама же прикрепила к нему несколько часов назад.

Я уже почти вышла, когда услышала звук. Резко обернувшись, я чуть не задохнулась от ужаса. Мужчина. Его не было здесь секунду назад. Я бы его заметила. Но теперь он стоял передо мной. Мой рот приоткрылся, пока я пыталась осознать, что за существо передо мной.

Чёрт возьми, Костя не шутил! Он лишь не сумел передать, насколько ошеломляюще прекрасен этот мужчина. Красота – да, мрачность – да, опасность – вдвойне да. На него стоило бы повесить предупреждающий знак. Я застыла, парализованная его невероятной красотой и тем фактом, что его здесь быть не должно. Он не был здесь мгновение назад.

Длинные чёрные волосы струились по его плечам, частично скрывая татуировки на руках и мускулистой груди, которую было видно, потому что он был полуодет. На нем были обтягивающие чёрные брюки, босые ноги и… золотая корона на голове. Настоящая, чёрт возьми, корона! Тусклый свет отбрасывал на него игру теней и бликов. Но его глаза… Они притягивали, как бездонная пропасть. Такие тёмные, что я не могла различить, где заканчивается зрачок и начинается радужка. Холодный, расчетливый взгляд. Он был так нечеловечески прекрасен, что я едва могла дышать. А потом и вовсе перестала…

Птица – кажется, ворон? – пролетела над моей головой, и волна наслаждения захлестнула меня, заставив тело дрожать так сильно, что я вцепилась в кровать старика, чтобы не рухнуть под напором этой дикой, необъяснимой силы.

Что, чёрт возьми, происходит?

Я глубоко вдохнула, борясь с собой, чтобы не закрыть глаза, пока странный мужчина смотрел на меня.

Его глаза расширились, когда он разглядел меня, но я едва могла сосредоточиться. Я пыталась справиться с дыханием, пока волны наслаждения медленно отступали. Я едва дышала после того, что только что пережила, и мне понадобилась секунда, чтобы восстановить равновесие.

Его чёрные глаза встретились с моими. Мимолетное удивление на его лице сменилось чем-то другим. Отвращением, возможно?

Пока я стояла, глядя на него и пытаясь понять, что делать, он вдруг прыгнул на ближайшую кровать. Прямо на одну из наших клиенток, Розу Андреевну, местную вдову, которой принадлежала половина Владимира.

Я вскрикнула, издав сдавленный звук, когда он приземлился прямо на неё, но в тот момент, когда его ноги коснулись её одеяла, он исчез. Растворился в воздухе.

Мой разум отказывался понимать, что я только что видела, а сердце колотилось так громко, что я была уверена – микрофоны это уловят.

Я глубоко вдохнула и бросилась к Розе Андреевне, ожидая, что она ранена, если не мертва, но она спала, дышала ровно. Пока я смотрела, её губы изогнулись в сладострастной улыбке, а глаза под тонкими, как бумага, веками быстро двигались. Она видела сон. Судя по выражению лица, очень яркий сон.

Шелест крыльев взъерошил мои волосы, отвлекая от её лица. Ворон! Я почти забыла о нем в этом сумасшествии. Он полетел прямо к Розе Андреевне, туда, где исчез тот загадочный мужчина.

– Нет уж, не уйдешь! – прошипела я, резко выбросив руку и сжав кулак. Ворон, чья лапа оказалась в моей хватке, отчаянно заклекотал, пытаясь вырваться. Но я не собиралась его отпускать. Он пришел с ним. И я была уверена: я наконец-то нашла то, что месяцы исследований сна не смогли обнаружить. Причину болезни. И это был не предмет. Это был человек.

Глава 3

– Шереметьева, немедленно возвращайся в клинику! – рявкнул Пётр Сергеевич в трубку почти через час. Я прижала телефон к уху плечом, пытаясь засунуть Ворона в клетку, которая когда-то принадлежала морской свинке соседской семилетней девочки. Судя по тому, что Пётр Сергеевич назвал меня по фамилии, он был в ярости.

Ворон яростно захлопал крыльями, и кипа счетов, аккуратно сложенных на столе, рухнула на пол.

Чёрт! Я разложила их в порядке, в котором собиралась оплачивать. Не то чтобы у меня были деньги, но счет за электричество занимал почетное первое место в моем списке желаний.

– Не могу сейчас, Пётр Алексеевич, – выдохнула я, задыхаясь от борьбы с птицей. – Простите, у меня руки заняты. – Буквально. Питомец самого прекрасного мужчины, которого я когда-либо видела – и который, скорее всего, был плодом моего разыгравшегося воображения, – пронзительно заклекотал, чуть не вырвавшись из моих рук.

– Освободи руки! – прорычал Пётр Сергеевич. – У меня двенадцать разъяренных клиентов, а Роза Андреевна отказывается платить!

В этот момент Ворон укусил меня за палец.

– Сукин…! – Кровь капнула на счета, добавляя еще больше алого к уже и без того слишком красным штампам «ПРОСРОЧЕНО». Я захлопнула дверцу клетки, заперев маленького мерзавца внутри.

– Мария! – Пётр Сергеевич почти орал в трубку, возвращая меня к разговору. – Меня вызвали в клинику в какой-то немыслимый час, и что я вижу? Перья по всей камере сна, аппараты сходят с ума, а Костя хнычет в углу! Советую тебе притащить свою задницу сюда, если хочешь сохранить работу!

Я открыла рот, чтобы извиниться, но услышала лишь гудки. Он повесил трубку.

– Сиди там! – буркнула я Ворону, собирая свои светлые волосы в небрежный пучок. – Может, подумаю о корме для тебя, если меня не уволят!

Ворон окинул меня презрительным взглядом и задрал клюв, будто прекрасно понял, что я сказала.

Соберись, Мария. Это просто птица. Не предзнаменование… наверное.

Как бы я ни ненавидела наблюдать за спящими богачами ради заработка, эта работа была мне нужна. Она была легкой, и я не была квалифицирована ни на что другое. И как бы мало ни платил Пётр Сергеевич, это все равно больше, чем я заработала бы, разнося подносы в какой-нибудь забегаловке, чем занималась до клиники.

Я схватила ключи от своей старенькой «Лады» и выбежала из квартиры. В коридоре воняло старой капустой – напоминание, что сегодня четверг. Завтра коридор пропитается запахом рыбы, а в субботу – курицы. С тех пор как я переехала в этот убогий дом, календарь мне не требовался: кулинарный график соседки, Екатерины Ильиничны, был точен, как часы.

Я нажала кнопку на ключах, чтобы открыть машину – мою десятилетнюю машину, державшуюся на ржавчине и мечтах, но верную, как старый друг, всегда довозившую меня из пункта А в пункт Б. Или, как сейчас, из квартиры на скучную работу.

Я добралась до клиники в рекордно короткие сроки – ранний час помог. После шести утра Владимир превращался в пробочный ад, но в четыре утра дороги были свободны, как мои банковские счета.

Костя выбежал ко мне на парковку, его каштановые волосы были непривычно растрепаны, будто он теребил их в панике.

– Куда ты сбежала? – надулся он, шагая рядом. – Бросила меня в полном дерьме!

– Прости, Костя. Я не хотела.

На самом деле, тот парень с пронзительными чёрными глазами и странная волна жара, захлестнувшая меня, выбили меня из колеи так, как я не могла объяснить. Я не привыкла испытывать нечто вроде оргазма на публике без всякой причины, и уж точно не привыкла видеть, как самый красивый мужчина на свете прыгает в другого человека, не разбудив его. Но я не могла рассказать это Косте. Он решил бы, что у меня опять срыв.

– Паническая атака, – наполовину солгала я. – Пришлось уехать домой, чтобы отдышаться.

Костя уставился на меня. Он знал меня достаточно давно, чтобы понять, когда я что-то недоговариваю, но промолчал, лишь поджав губы.

– Пётр Сергеевич сказал, что аппараты свихнулись, – продолжила я, когда он не ответил. Обычно Костя не умолкал ни на минуту, так что его молчание ясно говорило, насколько он зол. И заслуженно.

Он схватил меня за руку.

– Ещё бы! Я вернулся с кафешки, а ты умчалась в своей тачке, аппараты выдают какие-то безумные данные, все подопечные проснулись и орут, а повсюду чёрные перья! Что, чёрт возьми, случилось?

– Ворон, – выпалила я, пытаясь придумать что-то правдоподобное. По крайней мере, это было правдой.

– Ворон? – Костя вскинул идеальную бровь. – Серьёзно, если ты влипла в неприятности, скажи.

Его глаза наполнились беспокойством, и мне стало тошно. Он был моей опорой, когда Кирилл ушел, забрав почти всё, включая моё душевное равновесие. Я не винила Костю за беспокойство, но мне оно было не нужно.