Тугие узлы отечественной истории. Помощник В.А.Крючкова рассказывает…

Хотел бы, однако, особо подчеркнуть слово «отдельные», потому что из рядов Инспекторского управления вышли такие замечательные кадры нашей службы, как трагически погибший в 1991 году «гекачепист» Б.К.Пуго, Председатель КГБ при СМ Армянской ССР Г.А.Бадамянц, председатель КГБ Белорусской ССР В.Г.Балуев, начальник Инспекторского управления КГБ СССР С.В.Толкунов, мой преемник на посту руководителя Секретариата КГБ СССР Д.А.Лукин, трагически погибший в 1995 году бывшией и.о. Председателя КГБ Литовской ССР С.А.Цаплин и многие другие старшие офицеры Комитета государственной безопасности. Из числа местных «соискателей» упомяну здесь лишь генерал-лейтенанта, председателя КГБ Киргизской ССР Д.А.Асанкулова, за которого почему-то очень настойчиво, причем неоднократно, ходатайствовал перед В.А.Крючковым первый Президент Киргизии Аскар Акаев, резко вильнувший «хвостом в сторону» в те тревожные августовские дни 1991 года.

С легкой руки какого-то кретина, разместившего в забойной, «академической» публикации в «Википедии» тематический материал по ГКЧП по варианту «ипримкнувшийкнимШепилов», все горе-теоретики стали непременно помещать в своих «аналитичских материалах» следующий глубокомысленный пассаж: «Начальник Секретариата КГБ СССР (до августа 1991) Валентин Сидак утверждает, что печать ГКЧП была создана во время событий августа 1991 года, когда встал вопрос о введении комендантского часа в Москве». А с чего бы мне «утверждать» то, о чем я ведаю совершенно достоверно? Действительно, как только появились четкие данные о предстоящем введении комендантского часа в Москве сразу же возникла необходимость обеспечения беспрепятственного передвижения по Москве не только штатных фельдъегерей службы фельдъегерской связи Министерства связи СССР, развозивших секретную почту по столице и за ее пределы, но также и наших собственных фельдкурьеров Секретариата КГБ СССР, выполнявших аналогичные функции. Поэтому по согласованию с первым зампредом КГБ Г.Е.Агеевым через курирующего зампреда КГБ А.А.Денисова 20 августа 1991 г. Опертивно-техническому управлению КГБ СССР была дана команда срочно изготовить образцы двух печатей ГКЧП (гербовой и для пакетов) для последующего их прелоставления на утверждение в аппарат и.о. Президента СССР Г.А.Янаева, что и было исполнено в течение буквально двух часов. Однако официального утверждения макетов печатей для дальнейшего размножения штампов на фабрике Гознака не состоялось, видимо, Янаеву было не до того – он уже стал крепко «закладывал» тогда за воротник.

Поэтому то, что российские зрители позднее лицезрели на телевидении в заставке передачи то ли Политковского, то ли Млечина (кажется, она носила название «Особая папка»; сейчас, кстати, телепередача под таким названием – одна из наиболее популярных на русскоязычном TВ Израиля) явилось августовским творением умельцев из ЦНИИСТ ОТУ КГБ СССР.

Была такая

хитрая научно-исследовательская контора в структуре центрального аппарата, там при необходимости могли очень оперативно изготовить всё, что требовалось для дела. Можете полюбоваться на их творение, небось какой-то шустрый журналист

откуда-то

извлек

этот

снимок из материалов уголовного дела.

Сама реплика со ссылкой на меня появилась в «Википедии» после заявления А.И Лукьянова о том, что в ходе реализации «весеннего варианта» ГКЧП был утвержден не только первый персональный состав участников этого органа, созданного по инициативе М.С.Горбачева, но и изготовлена его печать. Дословно в заметке это прозвучало так: «Геннадий Янаев неоднократно заявлял, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева. Последний Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов и бывший 1-й секретарь МГК КПСС Юрий Прокофьев утверждают, что прообраз ГКЧП – комиссия по ЧП была создана на совещании у Горбачева 28 марта 1991 года и даже имела собственную печать. В комиссию вошли все будущие члены ГКЧП, за исключением двух человек – Тизякова и Стародубцева». Здесь реальность густо перемешана с вымыслами и более поздними фантазиями участников августовских событий. Во-первых, документы будущего ГКЧП стали готовиться с середины января 1991 года, и к знаменитому совещанию в «Ореховой комнате» Московского Кремля они уже в основном были сверстаны. Во-вторых, Тизяков был одним из основных инициаторов создания «Комиссии по чрезвычайному положению в СССР» и имел на этот счет свои собствененые оригинальные наработки, поступившие в рабочую группу в КГБ в порядке информации и для учета при подготовке тематическим материалов. В-третьих, персональный состав комиссии по ЧП тогда не определялся, хотя тот же министр иностранных дел СССР А.А.Бессмертных также был причастен к обсужлению данного круга вопросов на неформальном заседании Совета Безопасности СССР, созданного 26 декабря 1991 года.

Как известно, существовал вполне законный, конституционный орган под названием Совет Безопасности СССР, который разрабатывал рекомендации главе государства по реализации общесоюзной политики в области национальной обороны, национальных вопросов, государственной безопасности, темпов и масштабов экономических реформ, экономической и экологической безопасности, опасностей при преодолении стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций, для обеспечения стабильности и правопорядка в советском обществе. Поэтому никакой нужды в организации какой-то особой «тайной вечери в Ореховой комнате» с участием А.И.Лукьянова и Ю.А.Прокофьева не было. Не стоит забывать, что к 26 марта 1991 года членами Совета Безопасности СССР – совещательного органа при Президенте ССССР М.С.Горбачеве – были назначены указами Презилента СССР и прошли процедуру согласования в Верховном Совете СССР Г.И.Янаев, В.С.Павлов, В.В.Бакатин, А.А.Бессмертных, В.А.Крючков, Е.М.Примаков, Б.К.Пуго и Д.Т.Язов.

На моей памяти через Секретараит КГБ СССР прошел один-единственный документ, исполненный на бланке «Член Совета Безопасности СССР», который ушел Президенту СССР на доклад за подписью В.А.Крючкова. Это было сопроводительное письмо к пакету документов КГБ СССР (два из них подготовила разведка, один – Аналитическое управление совместно с ВГУ и ТГУ, еще один подготовило «Управление «З»). К пакету указанных документов прилагался проект Указа Президента СССР, исполненный уже непосредственно на бланке Президента, то-есть полностью готовый к подписанию главой государства. Все это происходило как раз в феврале-марте 1991 года и касалось в основном вопросов дальнейшего развития общественно-политической ситуации в прибалтийских республиках. В этот же период в кадровое штатное расписание Секретариата КГБ СССР была введена новая должность помощника члена Совета Безопасности СССР В.А.Крючкова, на которую рассматривалась кандидатура старшего референта Презседателя КГБ СССР В.Л.Кондюрина.

На всем протяжении «послепутчевского периода» публикации о целях и задачах ГКЧП, движущих силах и источниках его создания, действиях отдельных причастных к «августовскому путчу» лиц шли непрерывным и все нарастающим потоком. Но все они (точнее – «главным образом») в основном были с изначально замутненным контекстом, наиболее полно отвечающим политическим реалиям сегодняшнего дня. Многократно повторяются фантазийные сюжеты об отказе «альфовцев» и «вымпеловцев» штурмовать Белый дом и о самых невероятных формах саботирования ими исполнения боевого приказа. Приводятся все новые детали триумфального перехода танковой роты Таманской дивизии под командованием майора Евдокимова и подразделений 106 воздушно-десантной дивизии генерал-майора Лебедя в прямое подчинение штабу обороны Белого дома, возглавляемого А.Руцким и К.Кобнцом. Повествуется также о том, что начальник ПГУ Л.В.Шебаршин якобы пригрозил командиру групп «Вымпел» Б.Бескову расстрелом из собственного табельного оружия в случае, если тот будет действовать без его прямого личного приказа. Рассказывается о невнятном поведении армейских и КГБ-ных чиновников в ти дни в Ленинграде, а также многое, многое другое. Относительно «Вымпела» (ОУЦ КГБ СССР) могу сказать только одно: боевой приказ на его задействование согласно Положению об этом подразделении мог отдать только лично Председатель КГБ СССР и никто иной! К этому могу также добавить, что в наибольшей мере утечка важной оперативной информации в те дни шла из среды сотрудников Управления КГБ по г.Москве и Московской области и Управления по защите конституционного строя (бывшее 5-е Управление КГБ СССР) – и это клинический факт, причем достаточно показательный и очень красноречивый.

Признаюсь откровенно: цельной картины и объемного видения всех тех глубинных процессов, которые происходили в системе органов государственной безопасности СССР в рамках подготовки к введению чрезваычайного положени в отдельных местностях Советского Союза у меня так и не сложилось. Существует набор каких-то хаотичных отдельных фрагментов, порой не связанных друг с другом практических действий, наблюдается очевидное шарахание из одной крайности в другую и очевидное нежелание руководства мощнейшей спецслужбы взять на себя совместно с армией всю полноту политической ответственности за выход страны из глубокого экономического, социального и политического кризиса. Вконец изолгавшегося и запутавшегося в неустанных полтических интригах М.С.Горбачева можно было бы совершенно спокойно и в целом безболезненно отстранить от власти еще в апреле 1991 года на Пленуме ЦК КПСС. Правда, при этом пришлось бы неизбежно вступить в открытое политическое противоборство как с Б.Н.Ельциным и его «демократической» шоблой, так и с командой Лукьянова-Примакова-Лаптева-Нишанова, но для обеспечения общего блага советского государства это было бы гораздо меньши злом, чем то, что произошло затем со страной в августе-декабре 1991 года.

К сожалению, КПСС к тому времени уже трещала абсолютно по всем швам, в ней оставалось всего лишь 14,2 млн. членов, а местная партноменклатура вовсю готовила почву для сохранения своих правящих позиций в новых исторических условиях, в частности – через обновленную систему Советов. Исторически Коммунистическая партия Советского Союза свою пролетарскую миссию так и не выполнила! Бесславно погибла сама и утащила за собой в могилу все заработанное тяжким трудом нескольких поколоений советских людей огромное социалистическое наследие, которое тут же растащили по карманам внезапно народившиеся капиталистичяеские воротилы из числа тех же активистов КПСС, ВЛКСМ и ВЦСПС.

Весь этот период, особенно во время своего более чем 14-летнего пребывания в Аппарате Государственной Думы Федераного Собрания РФ, я стремился непредвзято и объективно просматривать и оценивать все публикации по тематике ГКЧП, сравнивать их с ранее неизвестными мне данными и свидетелствами. Порой приходилось кардинально менять свою точку зрения и на сами действия, и на мотивы поведения поведения ключевых участников прошедших событий. Мне довелось неоднократно беседовать на эти и близкие им темы не только с Владимиром Александровичем Крючковым, но также с О.С.Шениным, Г.И.Янаевым, А.И.Лукьяновым, Д.Т.Язовым, В.А.Стародубцевым, В.А.Купцовым, Г.А.Зюгановым, И.К.Полозковым, И.Н.Родионовым, Н.И.Кондратенко, В.И.Севостьяновым, Г.С.Титовым, Н.И.Рыжковым, Е.К.Лигачевым, Ю.Д.Маслюковым, Ю.М.Ворониным, М.М.Бурокявичусом, А.П.Рубиксом, А.А.Малофеевым, М.С.Сурковым, Г.Г.Гумбаридзе, В.А.Гусейновым, С.И.Гуренко, С.Н.Федоровым, М.А.Моисеевым, В.И.Варениковым, А.В.Жардецким, В.А.Ачаловым, В.И.Илюхтным, В.И.Зоркальцевым, А.А.Шабановым, В.Тюлькиным, Л.Н.Петровским, С.Н.Решульским, В.В.Чикиным, Г.Н.Селезневым, Н.М.Биндюковым, Р.Г.Гостевым, А.Н.Михайловым, Г.И.Тихоновым, Ю.М.Квицинским и многими другими советскими и российскими политическими и партийными деятелями.

Разные оценки высказывались ими в беседах, но практически единым у подавляющего большинства моих собеседников был один сквозной основополагающий тезис: преступная клика Горбачева – Ельцина – Яковлева – Шеварднадзе развалила СССР, и за все это они несут индивидуальную и коллективную политическую отвественность перед станой и историей. Я уже неоднократно заявлял, в том числе и публично, что с подобной намеренно зауженной и примитивизированной до предела трактовкой событий августа 1991 года всегда был категорически не согласен, и, пожалуй, никогда более не соглашусь.

Даже при всем при том, что сегодня для всех мыслящих и политически зрячих людей уже совершенно очевидно, что команда ГКЧП работала в интересах М.С.Горбачева, более того – под его непосредственным руководством и по его прямым указаниям и на основе его рекомендаций. Лично для меня это стало совершенно очевидным с момента подключения к «делам ГКЧП» Г.И.Янаева, А.И.Лукьянова и В.И.Болдина, которые всегда и во всем были креатурой М.С.Горбачева, являлись его прямыми выдвиженцами и ближайшими сподвижниками в делах реального управления страной. Янаев до января 1991 года был членом Политбюро и Секретарем ЦК КПСС, Лукьянов стал народным депутатом СССР по списку Коммунистической партии Советского Союза (как, впрочем, и Горбачев, Яковлев, Рыжков, Лаптев, Примаков, Ивашко, Разумовский, Чебриков, Зайков, Черняев), Болдин до самого момента своего ареста оставался членом ЦК КПСС и заведующим Общим отделом ЦК. Однако никто из них не предпринял никаких практических шагов к свержению Горбачева в период подготовки и проведения апрельского (1991 г) совместного Пленума ЦК КПСС и ЦКК КПСС, хотя целый ряд крупнейших партийных организацмй страны выступили именно с таким требованием. Захотелось вам нового НЭПа? Получите и распишитесь в получении…

Несмотря на то, что фактическим руководителем ГКЧП был отнюдь не Г.И.Янаев, а В.А.Крючков,

чуть ли не

единственным

реально действующим персонажем этого органа стал

, по моим наблюдениям, первый заместитель председателя Совета Обороны СССР и секретарь ЦК КПСС, народный депутат СССР Олег Дмитриевич Бакланов, возгавивший в те дни оперативную рабочую группу ГКЧП. Она стала единственным реально действующим органом

государственного

управления гибнущей на глазах у всех советской власти, который пытался хотя бы что-то сделать и воздействовать на обстановку не привычным потоком словоблудия, а решительными шагами. Не случайно

именно

В.А.Крючков и О.Д.Бакланов поздно вечером обсуждали в здании КГБ детали предстоящего штурма Белого дома с руководителем штурмового отряда В.Ф.Карпухиным, прибывшим для последнего инструктажа уже в военно

–полевом обмундировании.

Но письменного приказа Группе «А» 7-го Управления КГБ, как

и другим подразделениям МО и КГБ СССР

, на штурм Белого дома

от ГКЧП

так и не поступило…

Насколько я могу сегодня судить, гкчписты получали совершенно разнородную и противоречивую информацию, а иногда и прямую дезинформацию, о настроениях Б.Н.Ельцина и его ближайшего окружения в ответ на сделанное ему предложение возглавить всю страну вместо Горбачева. Видимо, именено после второго (или третьего, точно не знаю) телефонного разговора Ельцина с Крючковым последний окончательно понял, что ожидаемого «политического соглашения» с российским руководством не будет и что нужно все же решаться на штурм Белого дома. Я навсегда запомнил фразу В.А.Крючкова, сказанную в моем присутствии О.Д.Бакланову и В.Ф.Карпухину: «Олег Дмитриевич, ну что же Вы думаете: лично мне, что ли, так уж легко решиться на штурм здания, в ходе которого наверняка погибнут люди и жертвы обязательно будут с обеих сторон?». О.Д.Бакланов при этом сидел за приставным столом с весьма сумрачным и озабоченным видом, а В.А.Крючков, напротив, вопреки своему обыкновению, находился в явно возбужденном и взволнованнном состоянии. Кстати, когда уже ближе к полночи мне доложили с пунктов наблюдения, расположенных в гостинице «Украина», что здание Белого дома вдруг внезапно осветилось и послышались крики «Ура!», я уж было решил, что штурм все же начался…

Хочу привести здесь всего лишь несколько оценок, сделанных бывшими членми ГКЧП спустя 10 лет после событий тех дней, в августе 2001 года. «Политическая пыль» к тому времени в основном уже улеглась, страна шагнула далеко вперед, и поэтому эти оценки более-менее правдиво, хотя и неполно, отражали реальную картину происходившего в те дни. При этом не особо оглядываясь на материалы проведенного российскими властями следствия, в том числе и на сведения, оглашенные в ходе суда над В.И.Варениковым в августе 1994 года. Я присутствовал на заключительном судебном заседании, когда Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации СССР под председательством судьи Яськина В.А. полностью оправдала Валентина Ивановича Вареникова за отсутствием в его действиях состава преступления и не усмотрела в его действиях никаких признаков незаконного использования служебного положения или превышения должностных полномочий.

Итак, 21 августа 2001 года в журнале "Коммерсантъ-Власть" была опубликована интересная, на мой взгляд, подборка материалом к 10-летию ГКЧП под названием «Государственный недоворот». В ней указывалось, в частности, что «за десять лет участники тех событий привели в порядок воспоминания, согласовав их со своей совестью и со своей дальнейшей судьбой. В представленном виде они уже готовы стать историческими свидетельствами». Посмотрин вместе на эти свидетельства еще раз и, при необходимости, откомментируем сказанное.

«Валерий Болдин, в августе 1991 года глава администрации президента СССР.

– Как возник ГКЧП?

– Если помните, вернувшись из Фороса, Горбачев сказал знаменательную фразу: "До конца я все не скажу". И не обманул. ГКЧП начинался вовсе не в августе 91-го, а гораздо раньше. Началось все с жесткого противостояния двух президентов – союзного и российского. Ельцин не простил Горбачеву своего изгнания из Политбюро в 1987 году. Возглавив Россию, он начал активно раскачивать Союз. Ельцин понимал, что у России большой вес и, если она начнет сокращать выплаты в бюджет, дотационные республики вроде Таджикистана или Прибалтики просто не смогут существовать. Так и вышло. Чувствуя, что теряет точку опоры, Горбачев в начале 1990 года пригласил к себе группу членов Политбюро и Совета безопасности – всех тех, кто впоследствии вошел в ГКЧП (среди них были Крючков, Язов, Бакланов) – и поставил вопрос о введении чрезвычайного положения.

– Вы не оговорились? В начале 90-го, а не 91-го?

– Не оговорился, именно в начале 90-го. Все, кого Горбачев тогда позвал, идею ЧП поддержали, особенно учитывая нарастание националистических, центробежных тенденций в Прибалтике и Закавказье. И у нас, в аппарате Горбачева, начали готовить концепцию ЧП. Но в 1990 году ее так и не разработали – главным образом потому, что, не считая апрельских событий 1989 года в Тбилиси, обстановка в целом оставалась стабильной. А в 91-м она настолько накалилась, что достаточно было спички. Власть Горбачева становилась все более эфемерной: без России он ничего не мог сделать. Чувствуя, что Горбачев теряет власть, Ельцин начал вести себя активнее. При обсуждении нового союзного договора он практически диктовал республиканским руководителям свою волю. А те не только прислушивались к Ельцину, но и брали с него пример самостоятельности и независимости. Ельцин все больше берет инициативу в свои руки – Горбачев сходит с ума от отсутствия информации. В конце концов Горбачев понял, что сепаратные переговоры Ельцина с руководителями республик приведут к его окончательному отстранению от власти, и активизировал деятельность силовых структур по введению чрезвычайного положения.

– Как активизировал?

– Сознавая, что традиционные методы здесь не помогут, он вызвал тех, с кем уже обсуждал вопрос чрезвычайного положения, отдал им необходимые распоряжения и ушел в отпуск. Как можно было идти в отпуск в столь напряженной обстановке?! Но Горбачев все любил делать чужими руками. Когда готовились тбилисские, вильнюсские, рижские события, он давал Язову устные распоряжения. Тот говорил: "Мне нужен письменный приказ". А Горбачев отвечал: "Достаточно моего слова". Так и здесь. Горбачев не хотел присутствовать при той драке, которая должна была разгореться. Он знал (а возможно, и сам дал команду), что во время его отпуска случится то, что случилось».

– 18 августа 1991 года вы вместе с будущими гэкачепистами летали к Горбачеву в Форос. Он санкционировал ГКЧП?

– Мы полетели вместе с Шениным, Баклановым, Варенниковым и Плехановым. "Что вы там задумали?" – встречает нас Горбачев. От этого вопроса у всех глаза на лоб полезли от удивления: он говорил так, словно все уже не было окончательно решено. В конце концов Горбачев сказал: "Шут с вами, делайте как хотите!" – и даже дал несколько советов, как лучше, с его точки зрения, ввести чрезвычайное положение. Вернувшись в Москву, мы доложили обо всем Крючкову, Язову, Павлову, Лукьянову. Все понимали, что Горбачев не мог открыто заявить: "Да, мол, давайте!"

– Почему?

– Горбачев мечтал руками ГКЧП сместить Ельцина. Однако оснований для этого никаких не было, поскольку Ельцин пользовался большой поддержкой, о чем КГБ информировал Горбачева. Сам ГКЧП репрессий против неугодных политиков не готовил. Цель его была взять на себя ключевые пункты управления, навести порядок в стране. Да что могли сделать эти рафинированные Язов, который писал на службе стихи, Крючков, который большую часть жизни провел на дипломатической работе?!

На этот раз Горбачев, который раньше умело добивался своих целей, оставаясь в стороне, просчитался и стал изображать из себя мученика – вернулся в Москву чуть ли не в арестантской пижаме. Заявил, что он ничего не знал, что у него были отключены все телефоны и вообще не было связи с внешним миром. Хотя доподлинно известно, что он кое с кем в Москве связывался. Кроме того, американцы предупредили о подготовке переворота и Горбачева, и Ельцина заранее. Тогда Горбачев кому-то из своих сказал: "Болтуны вы все".

Мой комментарий: Ценность этого свидетельства состоит в том, что оно наглядно иллюстрирует высокую степень вовлеченности Горбачева в подготовку «августовского путча». Безусловно, ввиду чувства незаслуженно нанесенной ему обиды Болдин явно «перегибает палку», путает даты, события и их участников. Никакого Совета Безопасности в 1990 году еще не существовало, а тот же Н.И.Рыжков, быший в тот период и Председателем Совета Министров СССР и членом Политбюро ЦК КПСС, никогда не упоминал о какой-либо своей вовлеченностьи или причастности к подготовке режима чрезвычайного положения в стране и отдельных ее местностях. Хотя на деле – какие, спрашивается, меры чрезвычайного характера могли бы готовиться и осуществляться в стране без участия главы высшего органа его исполнительной власти – Совета Министров СССР? Только силами и возможностями В.Х.Догужиева как председателя Госкомиссии по чрезвычайным ситуациям? Нонсенс! Тем более, что за плечами Рыжкова уже был практический опыт действий в условиях чрезвычайной ситуации, в частности в Чернобыле, Спитаке, Арзамасе и под Уфой, а также при введении в 1988-1989 гг. режима особого положения в НКАО и Агдамском районе Азербайджанской ССР, в Ереване, Баку и ряде лругих территорий Азербайджана.

Джеймс Бейкер, в 1991 году госсекретарь США. Отрывок из книги "Политика дипломатии".

– В Main State только что получили "молнию" от посла Мэтлока из Москвы!

У меня волосы встали дыбом: "молнию" отправляли лишь в чрезвычайной ситуации – в случае объявления войны или нападения на посольство.

Текст гласил: "В Спасо-хаус (резиденция американского посла в Москве.– Ъ) приходил мэр Москвы Попов, хотел видеть Мэтлока по неотложному делу. Он не стал говорить вслух и написал: 'Против Горбачева готовится переворот'".

– Ларри Иглбергер выехал в Белый дом, чтобы встретиться с президентом,– объяснил Пирсон.

– Нужно предупредить Горбачева! – воскликнул я.– Давайте позвоним Бушу, и, если он не будет возражать, немедленно пригласите ко мне Бессмертных (министр иностранных дел СССР.– Ъ).

Через десять минут я разговаривал с президентом Бушем. Он уже попросил Ларри рекомендовать Мэтлоку организовать встречу с Горбачевым и согласился, чтобы я встретился с Бессмертных.

Через пятнадцать минут Бессмертных уже сидел у меня в номере.

– Саша,– начал я,– осведомленные источники сообщают, что завтра будет предпринята попытка сместить Горбачева. Насколько мы понимаем, в ней примут участие Павлов, Крючков, Язов и Лукьянов. Мэтлок просил Горбачева его принять. Вам нужно позвонить Горбачеву и четко сказать, что эта встреча очень важна, но по телефону не объяснять почему (возможно, телефоны прослушиваются КГБ).

Поблагодарив меня, Бессмертных отправился к Горбачеву, чтобы передать мои слова. Тем временем президент Буш проинформировал обо всем президента России Бориса Ельцина, который находился в США с визитом.

Несколько минут спустя Мэтлок уже входил в кабинет Горбачева в Кремле. Он передал наше предупреждение, но советский президент не проявил ни малейших признаков беспокойства, сочтя саму идею переворота фантастической. Он был твердо убежден, что никто не может его свергнуть.