скачать книгу бесплатно
Мы привезли определенные договоры, соглашения, которые вам нужно только заверить и принять. И дело будет сделано!
Птолемей нервно переглянулся со своим советником и дочкой. Те безмолвствовали. Мардиан только развел в стороны свои огромные ручища. При дрожащем свете лампы, они казались еще больше, чем были на самом деле и обхватили тень царя. Птолемея передернуло. Он на мгновения погрузился в пучину прошлого и вспомнил о том, как верные ему люди доносили о кознях Цезаря. Знатный римлянин всегда был против его царствования. Ходили слухи, что он вместе с Марком Люцинием Крассом, этим римским завистником, победителем рабов, так презрительно за глаза называли Красса, несколько раз подбивали сенат на решение египетского вопроса, который состоял в свержении Птолемея. И вот теперь Цезарь хочет его дружбы? Удивительно! Но, как можно доверять тому, кто желал его низвергнуть и растоптать.
С другой стороны о Цезаре много лестного говорил в своих письмах Помпей. Он характеризовал его, как человека слова и если в деле сам Гней, то оно приобретает совсем другой оборот. Но можно ли доверять полностью Помпею? Римляне все насквозь лживы. Хотя в этом мире за деньги покупается и продается все и вся. Вчера Цезарь был его враг, сегодня не против стать его другом. Видимо мир стоит накануне большой игры и его властителям нужно много золота. «Цезарь и Помпей хотят купить меня с потрохами за мои же деньги. Нашли толстосума – ростовщика и отдают ему Египет в залог. Но отказать Риму, значит приобрести в его лице смертельного врага. Тогда мои дни будут точно сочтены. Имея недовольных поданных и могучий Рим, такого не пожелаешь никому. Вопрос в том, получу ли я в случае своего согласия, признание от Рима и настоящую помощь или все закончится только обещаниями»?
Из раздумий фараона вывел монотонный голос Квинтуса: – Цезарь от имени Римской республики готов признать Птолемея Теос Филопатора Филадельфа Неос Диониса законным властителем Египта; это будет равносильно отказу от притязаний на Египет со стороны Рима.
– В случае отказа… не забудьте о завещании предыдущего правителя Птолемея Александра. Согласно этому документу Египет должен перейти под власть Рима, подобно тому, как по завещанию Аттала к Римской республике отошло Пергамское царство, – добавил Публий Тулий Туск.
– Рим готов признать правление моего брата на Кипре?
– Я не уполномочен вести переговоры насчет Кипра. Ваш брат, находящийся на кипрском троне, должен сам позаботиться о себе. Принимая руку дружбы, протянутую вам Цезарем, вы решаете судьбу только царского дома в Египте. Насколько я знаю, Птолемею кипрскому Цезарь также предложит союзнический договор.
– А если мой кипрский брат будет против этого? Что тогда?
– Ваш брат очень богатый человек, гораздо состоятельнее вас. Ему не нужны кредиторы. Ходят легенды о его немыслимых сокровищах, которые он зарыл по всему острову. Эти истории знают даже малые дети в «Золотом городе». Не думаю, что он откажет Цезарю и Помпею в такой малости. Надеюсь, кипрский царь позаботится о себе сам.
Фараон задумался. Потирая подбородок, он несколько мгновений молчал, затем спросил о том, что его больше тревожило.
– Какие гарантии я получу? Действительно ли почтенный Гай Юлий Цезарь решит мое дело? – в голосе Птолемея звучали нотки сомнений. – Вдруг его решению воспротивится сенат? Он непредсказуем.
– Поверьте, у Цезаря большое влияние на сенат. Патриции Рима, если вы примете нашу помощь, моментально поддержат вас, как единственного законного правителя Египта и союзника Рима. Разумеется, часть этих денег пойдет также и нашим друзьям сенаторам. К Цезарю сейчас примкнул народный трибун Публий Клодий Пульхр. Клодий имеет огромное влияние на римский плебс. Даже консулы не обладают такой властью в Риме, как дерзкий Клодий, – криво улыбнулся Публий Тулий Туск.
– Неужели Цезарь забыл оскорбление, которое нанес ему этот человек, когда несколько лет назад он проник в женском платье в дом к его супруге, куда мужчинам в тот день был запрещён вход?
«Люди охотно верят тому, чему желают верить», – это слова Цезаря, которые он произнес тогда. Они разобрались с этим недоразумением. Сегодня Пульхр самый ярый сторонник идей Цезаря. Говорят, у него есть даже свое небольшое войско из вольноотпущенников и рабов. Конечно, это смешно, но сенаторы его по-настоящему боятся. И больше всего его опасается сам Цицерон, который в свое время отверг дружбу Цезаря, а потом горько пожалел об этом.
– Условия очень лояльны, проценты небольшие, этот заем рассчитан на постепенное погашение в течение нескольких лет, вы ничего не теряете, но, подписывая долговую расписку, приобретаете спокойствие на долгие годы, – по-деловому подхватил слова посла Квинтус Марций Аттиан.
– И все-же я должен посоветоваться, со своими министрами, обсудить все детали, гарантии нашего соглашения. Возможно, я приму его с некоторыми доработками, – Птолемей Неос Дионис нерешительно посмотрел на своего джати Мардиана. Тот одобрительно закачал головой.
– Мы подождем вашего ответа, великий фараон, – уважительно подчеркнуто отозвался Публий Тулий Туск, но знайте, наш корабль отплывает в Рим совсем скоро. И там ждут добрых вестей.
***
Через несколько дней римляне отправились в «Вечный город», заручившись полным согласием владыки Египта. Так Птолемей Теос Филопатор Филадельф Неос Дионис стал признанным Римом правителем страны Та-Кемет и другом римской республики, а еще крупным должником у ростовщика Гая Рабирия Постума.
Глава IV. Любимая дочь царя
В один из дней, когда по бескрайнему небесному океану восходила золотая ладья, на свет любимой земли появился ребенок, рождению которого возрадовались и люди, и всевышние боги.
В честь этого события в плодородной стране был устроен огромный государственный праздник. Девочку в расшитом золотыми нитями покрывале фараон вынес на всеобщее обозрение и показал всем своим любимым подданным, которые, как отмечали придворные летописцы, громко ликовали и долгое время гуляли, отмечая это событие. В честь дитя во всех храмах Александрии состоялись праздничные жертвоприношения в благодарность богам, а подарки младенцу приносили и привозили со всех уголков Египта и соседних стран.
Клеопатра Филопатор была вторым ребенком у божественного фараона Египта Птолемея Неос Диониса.
Произнося слова любви и целуя свою прекрасную супругу, имя которой было также Клеопатра, за этот подарок небес, Птолемей неотлучно находился с ней и днем и ночью. Вскоре он с тревогой стал замечать, что его любимая угасает, словно мотылек. Каждый день состояние царицы ухудшалось, и жрецы уже разводили руками, призывая правителя молиться богам и уповать только на чудо.
Чуда не случилось. Зашедшее яркое солнце скрыли набегающие черные тучи. Великая радость принесла с собой и горе. Супруга фараона, после рождения ребенка, через несколько месяцев ушла в загробный мир Аменти.
После смерти своей любимой, тревожась о судьбе дочери, царь окружил девочку небывалым вниманием. За её жизнь и здоровье под страхом смерти отвечало несколько десятков человек. В связи с этим во дворце поддерживался невиданный уровень гигиены, а саму Клеопатру окружала большая толпа нянек и воспитателей. В отношении царевны они выполняли все рекомендации лекарей и жрецов по укреплению здоровья, это были постоянные прогулки, подвижные игры, различные процедуры. Куда бы ни ступала нога маленькой дочки царя, за ней всегда следили сотни глаз.
Клеопатра росла здоровой девочкой. Царь души не чаял в дочке, окружая её роскошью и развлечениями.
Любя искусство и в частности танцы, он пытался приобщить к нему и свою юную дочь. В распоряжении Клеопатры была своя группа музыкантов и танцоров. Они должны были не только развлекать её, но и формировать вкус к красоте. Однако танцы, хоть и приносили физическую пользу, так как они укрепляли ноги, не так сильно увлекали Клеопатру, как любовь к знаниям.
Девочка была непоседой и очень любознательной. Своими вопросами она иногда так доставала воспитателей, что старший из них философ грек Ксанфий порой засыпал от усталости, и тогда она дергала его за седую бороду и продолжала засыпать вопросами о мироздании.
Он был и первым человеком, который познакомил её с произведениями Гомера. Подвиги, благородство и любовь произвели на нее огромное впечатление. Поэмы Гомера были очень популярны во всех эллинистических городах того времени. Сложились настоящие культы, посвященные Ахиллу, Патроклу, Аяксу, Одиссею. Десятки раз перечитывал Ксанфий Клеопатре Троянскую войну. Книги Гомера дали толчок к дальнейшему образованию юной царевны.
В распоряжении Клеопатры были лучшие ученые того времени, известные мудрецы и блестящие ораторы, продолжатели известных философских школ. И самое главное рядом была уникальная Александрийская библиотека, которая насчитывала около семисот тысяч свитков, каждый из которых был настоящим сокровищем. Юная дочь царя проводила там большую часть свободного от царских ритуалов времени, порой засиживаясь за изучением того или иного свитка до глубокой ночи, и наставники, пораженные этим, докладывали о её увлечениях царю.
Клеопатра действительно жадно поглощала знания. Она, как губка, впитывала все новое, не отвлекаясь на бесполезные и глупые, по её мнению, игры со сверстниками. В шестилетнем возрасте способная ученица уже добилась успехов в математике. Когда царице исполнилось восемь, она разбиралась в риторике, основах стихосложения, имела неплохие представление о живописи.
Познавательные гравюры известных мастеров, изображавшие жизнь разных народов или животных, расширяли ее кругозор. Не имея возможности еще побывать в других городах света, она представляла их по картинам, рассказам своих учителей, дополняя и своей бурной фантазией.
Природа наградила Клеопатру отличной памятью. Она наизусть знала басни Эзопа, часто цитировала произведения Экклезиаста. Её увлекала медицина, она присутствовала на занятиях, где вскрывали человеческие тела, в мусейоне обсуждала философию с греческими мыслителями, но самой большой страстью девочки было изучение иностранной речи.
Совсем маленькой она поняла, каким большим и разнообразным является мир, как он интересен и познавателен, но чтобы узнать его лучше, нужно было уметь и понимать его.
Уже к восьмилетнему возрасту юная дочь царя могла вполне сносно объясняться с некоторыми чужестранцами на их родных наречиях, в дальнейшем совершенствуя их и изучая новые. В Александрии проживало много иностранцев, и они с удовольствием практиковали девочку, разговаривая с нею на своих родных языках. Многие из правителей страны Та-Кемет не знали языка коренного народа, а некоторые забыли и македонский. По мнению Клеопатры, это было ненормальным. Как можно управлять своим народом, не зная его слов, истории и культуры? Она твердо решила выучить язык любимой земли и стала брать уроки по речи, и учить иероглифы, чтобы, когда наступит время, она могла бы обратиться к своему народу на его родном языке.
Успехи Клеопатры не могли пройти незамеченными. Царь, восхищаясь ею, всячески поощрял ее увлечения и приглашал посетить Александрию все новых и новых мыслителей и передовых ученых того времени. Так в столицу, в том числе и по личной просьбе Клеопатры приехал Диодор – древнегреческий историк из сицилийской Агирии. Он работал над созданием сборников, описывающих географию, культуру и историю государств. Диодор был восхищен Египтом и остался в этой стране на несколько лет, чтобы подробно изучить её культуру, нравы и устройство. Птолемей всячески способствовал этому, обустроив его быт и отрядив ему в помощь несколько чиновников, которые помогали устранять препятствия, с которыми иногда сталкивался мифограф при изучении культуры Египта.
Царь по-доброму немного завидовал своей дочке, отмечая про себя то, что она в десятилетнем возрасте уже была более начитана и образованна, нежели он сам – в зрелом.
Незаметно Клеопатра стала одним из его советников и выполняла своеобразные функции секретаря и переводчика. Птолемей Теос Филопатор Филадельф Неос Дионис стал все чаще и чаще появляться с ней на праздниках, официальных приемах, где она неизменно находилась подле него.
Его разгульная жизнь, безусловно, не могла оставаться для неё незаметной. Но у юной царевны хватало мудрости не перечить ему, а просто не замечать его маленькие слабости, а в некоторых случаях, она напротив даже поддерживала отца. Это, прежде всего, касалось увлечений, которые считались не достойными божественного фараона, например, игре на флейте, либо, когда он принимал участие в театральных постановках, ну и, конечно, танцах вместе со своими слугами.
И если младшая дочь царя становилась его опорой, была образованна, смышлена и являлась его настоящей гордостью, то разительным контрастом была старшая дочь правителя Береника.
Она была на восемь лет старше Клеопатры. Внешне очень эффектная, грациозная, красавица не обладала и десятой доли тех талантов и умений, коими славилась младшая сестра. Ленивая, эгоистичная, ничего не замечающая, кроме себя в этом мире, Береника проводила все свое время в сплетнях и развлечениях со своими слугами. Она подбирала людей в свою свиту только за умения льстить и воспевать её красоту.
Впрочем, у неё тоже были увлечения. И если Клеопатра искала их и находила в духовной составляющей, развивая себя, то её сестра исключительно в материальной. Блеск драгоценных камней и золото вдохновляли её больше, чем мудрость древних свитков.
Сестры практически не разговаривали друг с другом, и этому были свои объяснения. Береника презирала Клеопатру, давая ей различные прозвища, считая крысиным хвостом отца. Клеопатра старалась её не замечать и считала свою старшую сестру чрезвычайно пустой.
Возможно, такая нелюбовь зародилась еще несколько лет назад с детских игр. Клеопатра отлично помнила, когда, оставшись наедине в трехлетнем возрасте, старшая сестра, играя с ней пугала её, надевая страшные маски гиксосов и украдкой щипала, доводя до слез. Все это, конечно, можно списать на забавы неразумных детей, но время шло, а сестры по-прежнему не находили общий язык, и чем старше становилась Клеопатра, тем больше её ненавидела Береника и только слепой не мог узреть это. Назревал серьезный конфликт. Береника Эпифания была мстительной и жестокой. Клеопатра стала ей мешать.
Конечно, больше всего ее раздражало, как Клеопатру выделяет среди всех своих детей отец. Чувство ревности жгло сердце Береники каленым железом. Задыхаясь от ненависти и, раздуваясь, как болотная жаба, она стала видеть в ней конкурентку. С отцом у Береники были очень натянутые отношения, не общалась она и с его новой супругой Клеопатрой Трифеной. Ничем не привлекательная сопровительница была в жизни государства до поры до времени незаметным человеком. Она сносила неверность своего супруга как должное и во всем старалась ему угодить. Такие качества царицы раздражали Птолемея, который ограничил её участие в государственных делах и старался как можно реже её видеть. Они практически не появлялись вместе на торжественных приемах, и многие из подданных даже забыли о ее существовании, вспоминая о ней только тогда, когда на свет божий появлялось очередное царское дитя от божественного фараона.
Вражда между дочками Птолемея достигла своего апогея, когда ранним утром произошел страшный случай, виновником которого многие догадливые люди посчитали старшую дочь.
В спальных покоях, где отдыхала Клеопатра, был обнаружен ядовитый аспид. Змею случайно увидела одна из нянек. Гад, свившись клубком, лежал рядом со спавшим ребенком. Удивительно, но кобра, находившаяся столько времени наедине с царевной, не тронула её. Царское дитя нисколько не пострадало.
Птолемей был взбешен, он подобно Зевсу метал гром и молнии. Змеи были не редкостью в Египте, недалеко от царского сада был целый террариум с различными пресмыкающимися, но за ними внимательно следили. Очень много полетело бы голов со слуг Клеопатры, если бы она не заступилась за них и не попросила царя о милости. Скрепя сердце Птолемей согласился, однако негласно все же приказал расследовать этот случай. Но кто пронёс змею в царские покои, так и осталось загадкой.
– Божественный владыка, – посоветовал тогда царю, его тайный советник Мардиан, – присмотритесь к окружению своей старшей дочери. Возможно, там и кроется ответ на этот вопрос.
Царь, хоть и был недоволен таким предложением евнуха, все-таки последовал ему. Теперь о каждом шаге Береники его информировали осведомители. Почувствовала это и царевна. Она стала крайне осторожней. Так между отцом и дочкой выросла настоящая стена, которая по мере взросления Клеопатры становилась все выше и толще.
У Клеопатры были еще братья и одна сестра по имени Арсиноя. Мальчики не представляли никакого интереса в силу их малолетства. На момент описываемых событий один из них только делал свои первые робкие шаги, изучая окружающий мир, а другой потрясал воздух, захлебываясь громким рёвом. Другое дело сестра! Арсиноя, этот хрупкий цветок лотоса, с золотыми волосами, появилась на свет двумя годами позже Клеопатры. Событие это, хоть и было отмечено празднованиями, но они по пышности значительно уступали тем, которые последовали, когда родилась Клеопатра. У них были разные матери и, тем не менее, девочки до поры до времени лояльно относились друг к другу, даже дружили, хотя воспитывали их порознь. Арсиноя не проявляла такой жажды к знаниям, как ее средняя сестра. Отрочество ее всецело было посвящено играм, игрушкам и детским развлечениям. Береника не видела в этом существе, как она иногда называла Арсиною, никакой для себя угрозы.
Глава V. Путешествие в Та-Инд-Нетерт
Небольшой город Верхнего Египта Тентира (Та-Инд-Нетерт),[23 - В Древности название города Тентира.] который располагался практически в самом сердце Египта, на побережье великого Нила, был известен, прежде всего, как центр культа богини Хатхор. Эта богиня являлась одной из самых почитаемых в «любимой земле» ей принадлежали бескрайние небеса. Считалось, что она приносит радость, любовь и покровительствует танцорам.
Вместе со своим супругом, богом неба и солнца Хором, Хатхор являлась защитницей фараонов. Она даровала плодородие всем живущим на этой земле.
В древнейший период эта богиня представлялась в виде священной коровы, родившей солнце. Свет произошел от Хатхор, гласили старые легенды.
Местом «Золотой богини» был необычайно красивый храмовый комплекс, который был известен с древнейших времен. Многие из фараонов заботились и сохраняли древнее святилище, не забывая его расширять. Древние надписи в криптах хранят, слова благодарности от жрецов, своим правителям. Так, например, осталось в веках имя фараона Пепи I. Он получил титул «Возлюбленный Хатхор», так как храм был значительно укреплен при его правлении.
На протяжении многих веков, величественный храм Хатхор активно строился и перестраивался, но по-настоящему вторую жизнь он получил при правлении македонских царей. Несмотря на эллинистическую культуру и воспитание, Птолемеи всё же поддерживали древние традиции Египта, и реконструкция храма в Тентире являлась тому подтверждением. Порядка двухсот лет шло его новое строительство, и в правлении Птолемея Теос Филопатора Филадельфа Неос Диониса оно подходило к концу.
Не только сам божественный фараон, но и члены царской семьи активно поддерживали храм Хатхор, жертвуя немалые суммы его жрецам. Особо в этом усердствовала старшая дочь царя. Береника знала, что её усилия не останутся напрасными и надеялась на особое их расположение. Практически каждый месяц в храм отправлялись различные богатые дары, а в ответ приходили заверения о преданности царскому дому. Жрецы ждали приезд Береники, чтобы по особенному отблагодарить её.
Приближался Новый год. Египтяне любили этот праздник и отмечали его, ориентируясь прежде всего на свою главную реку Нил, которая кормила и поила жителей страны Та-Кемет. В тот момент, когда восходила священная для египтян звезда Сириус и разливалась священная река, наступал этот великолепный праздник. Воды Нила в это время считались чудодейственными, ими наполняли специальные сосуды, святой водой из Нила лечили, её носили внутри специальных талисманов. Большое празднование Нового года проходило и в храме Хатхор. Его никак не мог пропустить властитель Египта, который вместе со своей свитой в один из таких дней и отправился с визитом в этот далекий город. В Египте осталась его супруга Клеопатра с малолетними детьми Птолемеями и младшей царевной Арсиноей.
Путешествие ожидалось долгим. Флотилия великого божественного фараона насчитывала более десяти разномастных судов во главе с гигантским флагманом «Хапи», длиною четыре стадии.[24 - Более пятисот метров (прим. авт).] Его борта возвышались над водой на десять царских локтей.[25 - Порядка около пяти метров (прим. авт).]
На этом судне с яркими фиолетовыми парусами, борта которого сверкали позолотой сияющей на солнце, и проводил время божественный фараон во время своей поездки. Вино и танцы сопровождали его с обеда и до полуночи. Царский корабль мучительно скрипел и трещал по швам, сотрясаясь от музыки, смеха, пения, той кутерьмы, которую устроил фараон, дабы его путешествие не проходило скучно.
Во флотилии, направившейся в Тентиру, было несколько и боевых военных судов. Царскую колонну охранения возглавляла двухмачтовая пентера, нос которой украшал хвост скорпиона, на ней расположился штаб командующего флотом Армония. Убеленный сединами мужчина вместе со своими подчиненными отдыхал на кормовом мостике, под полукруглым веером, прикрепленным к древку длинного посоха. Командующий был уже изрядно стар. Его белая борода, словно мох, овила все его лицо, словно дерево, закрывая губы и скрывая шею. Всю свою жизнь он отдал служению дому Птолемеев. Удивить этого повидавшего на своем веку человека было практически невозможно, а поэтому флотоводец не обращал никакого внимания на грохочущие звуки, доносившиеся с царского корабля.
Жмурясь на солнышке и грея кости, он лишь изредка вслух высказывал свои сторонние житейские наблюдения. Нил был спокоен. Лишь опускающиеся по команде весла кораблей вызывали небольшое недовольство у великой реки, воды которой словно морщились от их прикосновений.
– Вода цвета крови. Хороший наплыв, хвала Анукет,[26 - Анукет – богиня-покровительница Нила и его разливов.] – удовлетворенно заметил Армоний, глядя на красные воды Нила. – Когда он отступит, крестьянам останется добрая почва.
– Нил создал эту страну, – вторил ему один из военачальников сухопутных войск Ахилла. – Он кормит, поит… и карает. Когда черни нечего есть, она берется за камни и палки.
Ахилла вспомнил, как несколько лет назад из-за недостаточного паводка были страшные неурожаи, которые сопровождались болезнями и голодом среди населения. Они стали причиной крестьянских бунтов, в подавлении которых ему пришлось принимать участие. Все это так ярко пролетело у него в памяти, что он решил больше не развивать эту тему.
– Все мы зависим от божественной реки и воли мудрого Сераписа,[27 - Эллинистический бог изобилия, плодородия, подземного царства и загробной жизни.] – вставил свое слово Армоний и погрузился в сладкую старческую дремоту.
Береника Эпифания со своей свитой находилась на отдельном торговом корабле. В трюмах его перевозили богатые дары, предназначавшиеся храму богини Хатхор. Это были пожертвования, собранные жителями «любимой земли», и подарки от царского двора. Она демонстративно отказалась быть на одном судне со своим отцом и сейчас в окружении своих слуг, забавлялась с котенком берберийского льва, которого подарил царице Потин.
Царский евнух все чаще и чаще появлялся в её окружении став советником в некоторых пикантных, вопросах. Она стала ему доверять. Царевну подкупало его рвение и услужливость, кроме того, богатый жизненный опыт. Ей показались интересными связи евнуха с низшими слоями общества, которые, по словам Потина, обожали старшую дочь царя. «Этот человек не так прост, как мне показалось вначале», – думала Береника, разглядывая своего нового фаворита. Она поймала себя на мысли, что уже не обращает внимания на его безобразную отталкивающую внешность. «Разумеется, он хочет моего покровительства, а потому и лезет из кожи вон, чтобы его получить. Что-ж пусть старается».
Окружение Береники, которое поначалу относилось к толстяку с неким пренебрежением, видя изменившееся отношение к нему их госпожи, также признали Потина и более того стали перед ним всячески заискивать. Евнух все это чувствовал и быстро осваивался в новой роли. Свое будущее Потин уже определил. Учитывая шаткость царского трона, он твердо поставил на дочь фараона, а потому стал медленно и осторожно «раскачивать лодку» внушая Беренике мысли о её избранности.
– Он вырастет и станет правителем пустыни, – сладким голосом вещал Потин, трепя загривок дикой кошки.
– Если к этому времени останется цел, – прищурила глаза Береника, под смех своих служанок, которые тискали львёнка со всех сторон.
– Лучше не бояться и лежать на соломе, чем жить в постоянной тревоге на золотом ложе, – парировал евнух.
Царевна ничего не ответила сделав вид, что не расслышала его слов, однако её выдала кривая улыбка, которая поползла по лицу. Казалось, ум молодой госпожи был занят только красивыми вещами и побрякушками, и эта женщина не способна была мыслить с прицелом на будущее, но Береника была не так уж и глупа. Мысли о том, чтобы стать единственной правительницей страны уже давно водили хоровод в ее голове. Однако осторожность пока брала верх.
– Ваша светлость по приезду в Тентиру вас ждет хорошая новость, – продолжал сладко стелить Потин. Я договорился обо всем с главными жрецами храма, и они обещали преподнести вам настоящий царский подарок.
– Ты уже принимаешь решения за меня?, – притворно сурово спросила она. – Что меня ждет в Тентире?
– Позвольте мне не раскрывать тайну, это будет приятная для вас неожиданность.
– Смотрите, смотрите, кто-то вывалился с царского корабля, – взвизгнула одна из служанок Береники. Все повыскакивали со своих мест и с интересом стали наблюдать за барахтающимся в воде человеком.
– Похоже, у крокодилов сейчас будет вкусный обед, – под дружный хохот объявил толстый Потин. Любопытное зрелище, советую его вам госпожа не пропустить! Эти животные такие изобретательные!
Вторая дочь фараона Клеопатра находилась в это время на корабле отца «Хапи». В окружении своих наставников и грека Ксанфия она вышла на палубу после окончания их лекций по риторике. Легкий бриз развивал её темные волосы. Воздух был изумительно свежим, и Клеопатра жадно глотала его. Погода стремительно менялась. На небе с востока, словно хищная птица, стремительно летела пепельного цвета туча и с одного её крыла уже где-то недалеко полоскал дождь.
– Может хоть непогода успокоит этих плясунов, – брюзжал грек, выражая своё недовольство атмосферой, царящей на царском корабле. – Постижение наук не терпит такого шума. Как можно говорить о великом, слыша эти пьяные визги, и видеть шатающихся по палубе безумных людей? – лицо старика было похоже на почерневший финик.
– Успокойтесь, милый учитель. Праздник уже заканчивается, – улыбнулась Клеопатра. И он мне нисколько не мешает. Я слышу только ваш недовольный голос, от которого меня ничто не может отвлечь. Даже если по палубе будут бегать слоны.
– И все же я выражу свое недовольство царю. Это мешает нашим урокам, – продолжал горячиться грек.
– Вы только посмотрите на этого дурака, зачем он туда полез? – воскликнул вдруг преподаватель по математике и личный секретарь дочки царя Диомед, указывая на одного изрядно выпившего придворного, который, чтобы продемонстрировать свою удаль под смех двух дам, карабкался на борт корабля. О боже, какой кошмар! Ну вот, что и требовалось ожидать, он упал в воду!
Пьяный молодой человек, отчаянно бултыхаясь, истошно вопил о помощи. Но всё было тщетно. Ничего, кроме праздного любопытства, его крики не вызывали. На него смотрели, показывали руками, его обсуждали, как что – то уже совершенно не нужное и бесполезное.
– Что двигало этим несчастным? Обыкновенная глупость! Теперь либо его раздавят идущие за нами корабли, либо он утонет, обессилев, – заключил Диомед.
– И вы так спокойно об этом говорите? Необходимо его спасти! – решительно заявила Клеопатра своим учителям.
Те недоуменно переглянулись между собой, и на их лицах читалась глубокая растерянность. Никогда они еще не слышали таких жестких, повелительных ноток в голосе у своей воспитанницы.
– Мы же сами не прыгнем за ним в воду, – несмело пискнул Диомед. Я не умею плавать.
– Госпожа, плавание тоже никогда не было моей сильной стороной, – сконфуженно молвил Ксанфий.
– Мой учитель боится запутаться в бороде и что она его потянет ко дну? – съязвила Клеопатра. – Не надо оправданий! Я приказываю вам спасти этого человека, – твердо настаивала на своем девочка.
Ксанфий без лишних слов бросился к капитанскому мостику. За ним побежали несколько воспитателей дочки фараона. Там отчаянно жестикулируя, они вступили в перепалку с капитаном. Доводы грека были услышаны, и вскоре команда из нескольких слуг погрузилась на вспомогательную лодку, которую имел «Хапи».
Через несколько минут лодка отчалила от корабля и заработала веслами. Те, кто находился на палубе, внимательно наблюдали за развернувшейся спасательной операцией. Клеопатра, скрестив руки на груди, молчала и, не отрываясь, смотрела, как борт приближался к обезумевшему и потерявшему уже всякую надежду на спасение утопающему.
Шансов выжить у тонущего человека было немного, силы покидали его, но большую опасность в это время представляли собой кровавые воды Нила, которые всегда были полны крокодилами. Однако, речные твари на данный момент проявили удивительную беспечность или занятость, так или иначе обед из пьяного дурака не входил в их планы. Придворный родился под счастливой звездой, он выжил, и его подобрали спасатели. Через полчаса мокрый и жалкий, на трясущихся ногах, он стоял на палубе «Хапи», судорожно всхлипывая.
– Благодари богов и дочь нашего великого фараон, несчастный, – кричал на него Ксанфий, который готов был разорвать этого человека и тем самым выполнить работу за потерявшихся крокодилов. Спасенным оказался некий Алексас, он был одним из артистов придворной театральной труппы. Бросившись в ноги царевны, он что – то невнятно бормотал, повторяя множество раз ее имя и посылая благодарности богам.
Клеопатра отстранилась от него и коротко бросила Ксанфию и Диомеду:
– Благодарю вас. Проследите за судьбой этого человека и накажите его за столь глупый поступок, но не бросайте снова в воды Нила, – последние слова она произнесла с еле заметной улыбкой.
Дальнейшее путешествие фараона и его свиты более не было отмечено никакими происшествиями за исключениями мелких, которые, право, не стоят упоминания.
В Фивах, в бывшей некогда столице «Любимой земли» фараона ждал торжественный прием. Толпы подданных приветствовали его хвалебными песнопениями, а жрецы и придворная знать устроили грандиозный праздник с волшебными огнями. Но сам Птолемей так и не вступил на эту землю своими божественными ногами. В закрытом паланкине его утомленное с перекошенным зеленым лицом тело было доставлено во дворец местного вельможи, где стало проходить курс полного очищения. Возле него кудахтали придворные лекари, а он тяжко кряхтел, словно объевшийся помоев боров, отлеживающийся на куче теплого навоза, не показываясь на публике.
