Мой стеснительный сосед

– Ты любишь читать? – спросила она.

– Да, – выпалила я, автоматически.

Ложь. Ну или почти… У меня была вспышка интереса к Гоголю в школе, когда я его "Вий" проглатывала залпом под одеялом с фонариком.

– Какая твоя любимая книга? – поинтересовалась женщина.

– "Голодные игры" Сьюзен Коллинз, – быстро ответила я.

Да, я видела только фильм, но он мне настолько понравился, что я просто в восторге. Если бы этот фильм был мужчиной, я бы с радостью встала на колени и исполнила бы любой его приказ – вот насколько я люблю эту историю, особенно последнюю часть с молодым Кориоланом Сноу… Актер, который играет эту роль, способен свести с ума. Он ходячее искушение, ради него готова забыть о всех своих принципах.

Обещаю прочитать все книги о "Голодных играх", чтобы превратить свои слова в правду.

Да-да, Китнисс, готовься – я иду за тобой, хоть и с опозданием в пару лет.

– Это что-то современное?

– Верно, – кивнула я.

– Где ты работала до этого?

Я рассказала ей о кофейне и причинах, по которым уволилась. Она спросила, почему я хочу работать в библиотеке, где нет ни высокой зарплаты, ни особых возможностей для карьерного роста. Она говорила со мной откровенно:

– Зарплата тут… скромнее кофейной. Карьерного роста у помощника нет, максимум до постоянного работника. Всё здесь только кажется легким. Бесконечная расстановка книг, каталогизация. Проведение различных мероприятий и ещё море всего. Но люди обычно приятные.

Зарплата меня не волновала так сильно, так как у меня был дополнительный источник дохода. Я надеялась развивать это направление, и если доход станет достаточным, то смогу уволиться из библиотеки и полностью перейти на удаленную работу.

– Я ничего не имею против твоего… стиля, – начала она, и ее взгляд уперся в мою шею. – Но наши пенсионеры – консерваторы с обостренными чувствами, которые слишком легко задеть. Тебе придется носить водолазку, чтобы хотя бы скрыть все свои татуировки, – сказала она, указывая на мой рисунок на шее. – Волосы нужно собирать в пучок, хвост или косу. Не знаю, можно ли снимать пирсинг в губах, но если нет, то оставь. Мы живем в современном обществе, и это не так важно, тем более что должность невысокая. Сейчас в библиотеку все чаще приходят молодые люди, а с пожилыми… – она вдруг подмигнула, искренне, по-девичьи, – разберемся ласковой улыбкой и терпением святой.

У меня получилось окончательно расслабиться.

Она мне не навредит.

– Значит, я принята? – с надеждой спросила я, радуясь, что работа будет почти у моего подъезда, и мне останется лишь спуститься на лифте.

– Да, ты станешь моим помощником. Умеешь работать с таблицами на компьютере?

Я с сожалением покачала головой. У меня никогда не было собственного компьютера; хороший телефон я получила лишь во взрослом возрасте, а позже купила себе ноутбук и графический планшет. Все мои навыки ограничиваются рисованием и поиском сериалов в интернете.

– Я научу тебя всему, это не сложно, – продолжала женщина. – Ты будешь работать с новыми поступлениями, и это очень важно. Мы стремимся поддерживать порядок и следить за тем, чтобы каждая книга нашла своего читателя. Тебе предстоит не только расставлять книги, но и заниматься их каталогизацией. Это значит, что нужно будет создать записи о новых поступлениях в нашей системе. Каждая книга имеет уникальный идентификатор, и важно точно вносить все детали: название, автор, жанр, год издания и состояние. Это поможет читателям быстрее находить нужные им книги.

Я кивнула, ощущая, как волнение начинает утихать. Это место больше не напоминало мне психиатрическую лечебницу. Библиотека казалась наполненной жизнью. Стеллажи с книгами тянулись до потолка, а мягкий свет ламп даже создавал некую домашнюю атмосферу. Я могла представить, как здесь тихо шуршат страницы, когда читатели открывают новые книги, погружаясь в удивительные вымышленные миры.

– В начале тебе, вероятно, потребуется немного больше времени, чтобы привыкнуть к системе. Но скоро ты увидишь, что это не так сложно, как кажется, – успокоила меня она. – Я покажу тебе, как пользоваться нашим программным обеспечением и правильно вводить информацию о книгах.

Ее ласковый взгляд внушал уверенность.

– Кроме того, как я уже говорила, у нас время от времени проходят мероприятия: чтения, обсуждения книг и выставки. Ты сможешь участвовать в их организации. Это отличная возможность не только для твоего развития, но и для общения с нашими читателями. К нам иногда приходят новые авторы.

– Звучит замечательно! – удивилась я. – Я никогда не думала, что в библиотеках проводятся такие мероприятия.

– У нас есть еще одна библиотека ближе к центру города, где проходят самые яркие события. Когда не хватает рук, тебе, возможно, придется приехать и помочь. Ты согласна?

Я кивнула.

– Хорошо. Помни, что библиотека – это не просто дом для книг, это также и дом для душ людей. Некоторые приходят сюда за книгами по работе, но есть и те, для кого книга становится заменой психолога. Каждый жанр и новый мир находят отклик в сердцах читателей. Поверь, эти истории дарят им лучшие моменты жизни, а герои становятся настоящими друзьями и частью их семейной жизни. Не стоит воспринимать эти страницы как просто бумагу.

Она так вдохновенно говорила о книгах, что я невольно замерла. Было ли в моей жизни что-то, о чём я могла бы говорить с таким же восхищением?

– Я готова, – произнесла я с решимостью.

– Отлично. Тогда завтра в восемь утра жду тебя на работе, – сказала она, вновь отрывая взгляд от компьютера. – Вот здесь заполни анкету и дай свои документы. Меня зовут Агата, можешь задавать вопросы, если что-то останется непонятным.

Кориолан Сноу – это вымышленный персонаж из серии книг "Голодные игры" (The Hunger Games), написанной Сьюзен Коллинз. Он является президентом Панема, жестоким и манипулятивным лидером, который использует Голодные игры как средство контроля над населением и поддержания власти. Кориолан Сноу изображается как хитрый и безжалостный человек, который не останавливается ни перед чем, чтобы сохранить свою власть и подавить любые восстания. Его персонаж играет ключевую роль в развитии сюжета и конфликтов в серии.

Глава 6. Что же ты читаешь?

– Ты отличаешься от других девушек, что думают только о любви. Мне нравится смотреть с тобой ужасы и боевики, – Артемий, снисходительно поправляя рубашку и делая глоток кофе, на самом деле хвалил меня за тот идеальный образ, который он сам составил в своей голове.

– Дорогой, я такая же, как и все, – я старалась говорить мягко. – И мне очень даже нравятся романтические комедии, милые парочки и красивые нежные сцены. Для меня большой плюс, если в фильме ужасов есть пара, любящая друг друга, или в сражениях те, кто признаются в чувствах в последнюю минуту.

Этот диалог мгновенно начал раздражать.

– Это глупо, – он презрительно закатил глаза. – Везде пихать романтические линии. К тому же, я сделал тебе комплимент тем, что ты правда отличаешься от остальных, но ты и здесь решила перетянуть одеяло на себя, показав, какая ты якобы особенная, раз не можешь сказать обычное «спасибо».

– Принижая других, ты никому не сделал комплимент, и, хуже того, окончательно напомнил, почему ты такой скучный. У тебя же эмоциональный интеллект на нуле, и твоё отрицание любви везде – лишь доказывает это, – выпалила я.

Я встала и без сожаления покинула кафе, оставшись неудовлетворенной ни едой, ни свиданием. Стоило дать себе шанс заинтересоваться кем-нибудь, как он тут же выдавал подобную ересь.

Вспоминая неудачный выбор собеседника однажды, я готовилась к работе.

Всё ещё откровенно расцветающий на моей коже синяк упорно отказывался заживать к первому рабочему дню на новом месте, и, словно назло самой судьбе, я совершенно позабыла прикрыть его слоем тонального крема перед тем, как выскользнуть из квартиры. Это привело к встрече с соседом прямо у лифта, где его взгляд, мгновенно прилипший к вызывающе сине-фиолетовому пятну под моим глазом, выразил удивление, но он попытался это скрыть, отвернувшись.

В нашу первую встречу на мне было пара капель маскирующего средства, но синяк всё равно торчал; только в тот день он так боязливо уворачивался от прямого контакта глазами, что попросту проигнорировал бы даже самый заметный изъян. Однако сейчас, к моему внутреннему торжеству, ему удалось не только разглядеть синяк, но и выдержать целых пять секунд моего прямого взгляда.

Как стремительно развиваются наши хрупкие отношения, – усмехнулась я про себя, пока шарила в сумке, выуживая консилер и тени, чтобы скрыть этот назойливый сине-фиолетовый след.

– Ты в порядке? – его голос прозвучал с непривычной тревогой, а глаза, вопреки обыкновению, не отворачивались, а пристально следили за моими нервными движениями.

Чего это он…

– Ударилась глазом, когда чинила кран, – фраза вырвалась быстро, подкрепленная мгновенной мысленной картинкой. Я же помню, что он видел ту посылку с сантехническими деталями, так что эта выдумка ложилась в подготовленную почву, звучала вполне правдоподобно.

Да, с годами ложь стала сходить с языка все легче и естественнее. Делиться с ним, да и с кем бы то ни было, грязным бельем семейных драм, снова ощущать себя той самой беспомощной девочкой, запертой в клетке старой травмы, не было ни малейшего желания.

– Какой ужас! – его восклицание прозвучало с искренним сочувствием. – Я умею чинить сантехнику, позови меня в следующий раз.

Ого, герой какой! – пронеслось у меня в голове. – Запри я его со мной в тот день – он бы от страха весь взмок, судя по тому, как корёжится от одного моего вида.

– Кран я чинить умею, – парировала я, стараясь звучать небрежно. – Просто отвлеклась на секунду и врезалась.

Он кивнул с виноватой улыбкой, словно осознав, что предложил нечто до смешного простое.

Верно, на самом деле, я получила удар в глаз от отчима, когда защищала маму, но делиться столь пикантными деталями семейного быта с малознакомым соседом? Нет уж, спасибо. Не могла я смириться с самой мыслью, что тот, кто запросто сталкивает людей с лестницы, отряхивает руки и идет дальше, будто только что вынес мусорное ведро. Как вообще можно – разрушить чью-то жизнь, переломать кости и душу, и оставаться безнаказанным? Как можно методично превращать существование другого человека в кромешный ад, а самому жить, словно просто переступил через лужу? Эти твари… чуют малейшую слабину, сомнения в тебе – и тут же вонзают когти, высасывая все соки, пока от человека не остается лишь пустая оболочка, послушная марионетка.

И знаете, этот яд – не только в прокуренных кухнях неблагополучных квартир; он давно пропитал стены школ, где сильные, скуля от собственной неуверенности и ущербности, с особой жестокостью ломают крылья тем, кто кажется слабее, пытаясь хотя бы так возвыситься в своих же глазах, доказать себе, что они могут кого-то победить. Видела я таких «силачей» – жалкие, дрожащие внутри, но боль причиняют лишь потому, что не знают иного способа почувствовать себя живыми. И пусть когда-то моя самооценка лежала где-то ниже плинтуса, но желания вымещать свою боль, свои страхи на ни в чем не повинных людях – этого во мне никогда не было. Я – из тех, кто загонял своих демонов вглубь, лишь бы не стать такой же тварью, причиняющей боль просто потому, что больно самой.

Если бы каждый понимал, где кончается он и начинается другой, мир бы вздохнул свободнее. Все мы тащим на себе свой груз – неуверенность, страх, старые травмы – но это не дает права ломать других. Хочешь причинить боль? Посмотри в зеркало. Разберись со своей жизнью и усвой, что чужая жизнь – не лаборатория, где ты можешь проводить свои эксперименты. Ломая других, себя не починешь.

– Но всё же зови меня, если что, – произнёс Андри, поправляя спортивную сумку на плече с такой нарочитой небрежностью, что это выдавало его смущение с головой. – Ты помогла мне с вещами для котёнка, и я тоже хочу чем-то отплатить.

В этот момент, как всегда, когда я оказывалась слишком близко, предательская краска залила его щёки.

Пусть я всегда буду единственной причиной этого восхитительного румянца, – пронеслось у меня в голове, и я одарила его прощальной улыбкой, натянутой, как маска вежливости, едва лифт с тихим шорохом раздвинул свои двери, предоставив мне возможность поспешно скрыться в направлении работы.

Агата уже расставляла книги, когда звонкий колокольчик на двери сообщил о моем приходе. Я громко поздоровалась с этой замечательной женщиной.

Ее яркая улыбка, обрамлённая алой помадой, значительно улучшила начало дня по сравнению с моими недавними мыслями.

Она жестом предложила мне присесть, пока её ловкие руки завершали расстановку последних томов на их законные места, после чего провела меня сквозь лабиринты стеллажей, обрисовывая границы каждого раздела с любовью, и подвела к старенькому, но верному компьютеру, где нам предстояло ввести данные о возвращённых книгах.

За последние четыре часа поток посетителей был вялым, почти сонным – всего пятеро человек переступили порог, – однако я с удивлением обнаружила, что уже неплохо ориентируюсь в ритуалах этого книжного храма, и с каждым новым запросом или операцией движения мои становились увереннее, а тревога медленно отступала.

Во время перерыва, окутанные ароматом свежезаваренного чая с бергамотом, Агата неожиданно приоткрыла завесу над своим прошлым, поделившись историей, от которой я ещё несколько дней буду отходить, думая о подобном по ночам: её муж ушёл пару лет назад, сражённый лейкемией.

Лейкемия. Слово-то какое – короткое, медицинское, но безжалостное. До сих пор, когда её речь касалась их общих моментов: бесконечных походов в горы или ночёвок в палатках под одеялом из звёзд, – на её глазах выступали слёзы. Её лицо в эти мгновения становилось удивительно выразительной картиной пережитого горя: морщинки на высоком лбу сгущались, а ямочки на щеках, обычно такие жизнерадостные, углублялись, подчёркивая внезапную хрупкость и придавая её чертам пронзительную красоту. В такой момент женщина старела на глазах и угасала, как угасает жизнь после потери любимого человека.

– Моя дочь… – голос Агаты смягчился, наполнившись теплом, – …только наконец стала адвокатом.

– Должно быть, невероятно сложный путь.

– О, и не говори! – Агата махнула рукой, и в этом жесте читалось всё материнское отчаяние прошедших лет. – Перед каждым зачётом её буквально выкручивало – до такой степени, что я всерьёз боялась за её ресницы, она их вырывала! Были моменты, когда я шептала себе: «Боже, зачем ей эти муки?», но Алиса… упрямая, настояла, и в итоге получила свой красный диплом. Муж… – её голос дрогнул, став тоньше, – он бы сейчас расплылся в улыбке от уха до уха, увидев её такой же счастливой, как тогда, когда она в первый раз на велосипеде поехала…

Доставая телефон, она показала мне фотографию, на которой обнимает свою дочь, Алису – её живую миниатюру: те же милые ямочки, тот же озорной блеск в глазах, даже чёрные кудряшки, аккуратно сбегающие к ушам, были точной копией. Девушка крепко сжимала в руках диплом, и обе смеялись в объектив камеры.

– Вы такие красивые, – вырвалось у меня шёпотом, в котором смешались искренний восторг и знакомая до боли горечь.

Наблюдая за чужими счастливыми семьями, я замирала. Мечта о доме, где меня встречают с улыбкой, где хвалят за каждое достижение и искренне сочувствуют при неудачах, казалась недостижимой. Я будто стояла у витрины дорогого ресторана в драных туфлях.

Именно поэтому на этой неделе я оборвала все ниточки общения с матерью. После последней ссоры, в которой она в тысячный раз предпочла прятать голову в песок вместо того чтобы решать проблемы, я перестала брать трубку. Мне нужны границы: высокие, крепкие стены с колючей проволокой наверху. Если я хочу хоть крупицу счастья для себя, я должна научиться одному: не нырять за другими в их болото.

– Жаль, что муж не смог быть с нами в этот день, – произнесла Агата, и слеза медленно скатилась по её щеке, глаза заблестели.

– Я могу нарисовать вас троих, – предложила я, доставая из черного кожаного рюкзака скетчбук с работами. Да, многие эскизы были мрачными или фэнтезийными, но я владела и портретной техникой. – Если пришлёте мне эту фотографию и фото мужа, я объединю их в одном рисунке. Это не вернёт его, но, возможно, образ вам понравится.

Листая страницы, Агата восхищалась каждой работой – даже образами монстров. Она спрашивала, почему я не пошла учиться в художественную школу, но мой ответ её вполне устроил: я решила посвятить время работе и своим внутренним переживаниям и пока не была готова к учебе.

– Буду рада, если нарисуешь нас, – сказала она, морщинки на лбу разгладились, а улыбка потеряла грусть.

Эту работу я сделаю бесплатно, нарушив свои устои о том, что так делать нельзя.

Поставив передо мной уже вторую кружку черного чая, но уже с яблоком и карамелью, Агата достала из сумки большой молочный шоколад.

– Угощайся, – предложила она. – Я немного попью чай с тобой, а потом уйду по делам. Ты справишься без меня до вечера? Покажу, как закрывать библиотеку, когда вернусь.

– Конечно, справлюсь.

– А если… – начала она.

– Если возникнут проблемы, сразу позвоню, – перебила я.

Агата благодарно кивнула и продолжила рассказывать о своей молодости, о встречах в кафе со старыми друзьями и о настольных играх с дочерью.

Как только она ушла, я постаралась сосредоточиться на работе. Расставив книги, которые принесли последние посетители, я села и стала ждать. Агата сегодня не нагружала меня, и поэтому большую часть времени я всё же бездельничала и рисовала.

Первый рисунок был лишь для моей коллекции, рождённый желанием запечатлеть Агату не среди стеллажей, а погружённой в яркие истории; вспомнив, как меня однажды поразила зависть к падению Алисы в кроличью нору, я вообразила, как Агата, подхваченная ветром, стремительно ускользает вглубь, летя вниз сквозь бескрайнюю череду страниц. Её чёрные кудри, освободившись от невидимой ленты, взметнулись; очки давно сорвались с переносицы и канули вниз, а её взгляд был распахнут и жадно впивался в цитаты, смыкавшиеся вокруг плотным, дышащим кольцом. Это были обронённые фразы – отрывки из любимых романов, которые она упоминала, а я кропотливо отыскивала в сети, пока внезапно не ожило воспоминание о её рассказе: о том, как она вместе с дочерью, споря и смеясь, заново открывала для себя прекрасный мир и пылкое сердце «Ани из Зелёных Мезонинов» Люси Мод Монтгомери.

Помню, как впервые увидела экранную адаптацию этой истории. Она вдохновила меня и изменила мое отношение ко многим вещам: я начала воспринимать обычный дождь как слезы богов, дающих миру жизнь, иней на окне – как послание зимних духов. Этот сериал напомнил, что, следуя зову сердца, меня ничто не сломит. Быть яркой, громкой и активной – это не недостаток, а подлинное выражение себя; смелость давать волю своим чувствам.

Научусь же и я однажды говорить открыто…

Я часто смотрю экранизации, но читать книги пока не решаюсь. Пора менять это.

Рисунок ещё не был закончен, лишь его наброски, когда я вздрогнула от колокольчика у двери и увидела Андрияна.

Удивительно, что именно он привлёк меня к этой работе, а потом я совершенно забыла о его регулярных визитах в библиотеку. Теперь же, когда он материализовался у стола, это ощущалось неожиданным, почти пикантным бонусом – снова наблюдать этого неловкого красавчика

– Привет, – сорвалось с моих губ, сопровождаемое легким, почти невесомым взмахом карандаша в воздухе – бессознательным жестом, словно я пыталась набросать его силуэт прямо здесь и сейчас.

Он в ответ прикрыл ладонью затылок, будто разминая напряжение в шее, а его взгляд, лишенный привычных стеклянных барьеров, на миг задержался на мне смелее, чем я когда-либо видела. Без очков его черты обретали странную дерзость, но и не лишаясь милой уязвимости.

– Привет, – его улыбка могла бы свалить меня в обморок, настолько он мне симпатизирует.

И тут же, словно спохватившись, будто поймав себя на слишком откровенном жесте, его пальцы нащупали дужки очков в кармане и водрузили их на переносицу. Теперь сосед смотрит куда угодно: то рассматривая корешки кнги, будто никогда здесь не был, то вид в окне, лишь бы не встретиться с моими глазами.

Эта ситуация вызывает у меня улыбку и мысль: я ему могу действительно нравиться, но он никогда не решится это сказать.

Интересно, на что Андри способен в отношениях. Уверена, он из тех домашних уютных парней, что закутает тебя в толстый плед, завалит горой сладостей и будет методично перебирать твои волосы, пока ты не провалишься в безопасный сон.

Или же весь этот образ тихого спасителя – лишь хищный камуфляж, и доверившись, однажды проснешься в мешке на обочине глухого леса.

Он положил передо мной книгу по развитию красноречия. Если бы он выдавал из себя больше, чем редкие, вымученные слоги, я бы могла узнать, насколько эта бумажная премудрость была ему полезна.

– Вы будете брать что-то ещё? – ледяное «вы» выскользнуло само, небольшая рабочая дистанция или я резко испугалась, что всё больше думаю о своем странном соседе.

Он вздрогнул, будто получил пощёчину.

– О, не надо, давай останемся на «ты», – сказал Андри с такой уверенностью, что я не стала спорить.

Черт, мне это даже понравилось!

– Хорошо, – ответила я с ухмылкой нагло разглядывая его с ног до головы.

– Я посмотрю что-нибудь, – бросил он уже через плечо и растворился в книжных дебрях, будто беглец, уходящий от неудобного разговора.

Продолжая рисовать, я заметила, что между чтениями аннотаций книг Андри иногда поглядывает на меня, но стоило мне тоже посмотреть так же внимательно в ответ, как он начинал смущаться.

Мне нравится, когда мужчины делают первый шаг и говорят о своих чувствах. Открытые признания, громкие ухаживания… Были у меня такие. Но честно говоря, я не могу сказать, что была счастлива. Да, они смелы в словах и ухаживаниях, но часто оказывается, что они неискренни. С молчаливыми тоже непросто – никогда не знаешь, о чем они думают.

Пока Андри отворачивался, я незаметно подкралась ближе и, прячась за полками с книгами, делала вид, что занимаюсь расстановкой, в то время как сердце стучало в унисон с его шагами между стеллажами с фэнтези и современными любовными романами.

Наконец, он подошёл к той самой полке, где я стою. Я задержала дыхание, когда он остановился рядом, углубившись в очередную книгу.

– Это интересная книга?

Он вздрагивает и поднимает голову; наши взгляды встречаются.

– Да, очень даже, – отвечает он, держа в руках книгу по сериалу «Сверхъестественное».

– Я смотрела этот сериал и недавно снова пересматривала последние сезоны.

Он неожиданно оживляется.

– Я тоже! Мне так нравится эта история. Могу в любой момент включить случайную серию, пока ем или занимаюсь спортом.

Мне тоже нравилось так делать.

– Кто твой любимый персонаж? Давай на счёт три: раз, два…

– Кроули.

– Ровена! – засмеялась я.

– Ого, отличный выбор, – сказал он, не запинаясь.

Обсуждение общих тем и правда расслабляет. Сейчас мы – как дети, только что посмотревшие нашумевший мультфильм и горячо спорящие, за кого играть.

– Почему ушла из кофейни? – неожиданно произнес сосед, переходя на личные темы, будто долго сдерживался прежде чем спросить.

Я присела на пол, облокотившись на стеллаж. Моя спина всегда болела, если я долго стояла. Возможно, это последствия работы баристой или полное отсутствие физической активности в моей жизни.

– Когда каждый день выслушиваешь чужие проблемы, а некоторые люди сливают на тебя свою агрессию, появляется желание уволиться. И кто я такая, чтобы этому сопротивляться?