Наследие предков. Том 1. Горы будут молчать

– Услуги, говоришь, бесценные, Борюся!?

– Да ты не кипятись, Равильич! – залепетал Попков, – это еще не точно все! Федь, ты откуда знаешь про Потапова, кто сказал?

– Кто-кто, сам Лазаренко и сказал, а мы-то в ушки не долбимся, а работу работаем!

– Ладно, Федь, присядь, на вот, выпей! – начальник щедро плеснул ароматного напитка в большой стакан и протянул майору, а тот с победным видом принял угощение как должное и плюхнулся в глубокое кожаное кресло. Через несколько минут полковник Хузов распорядился своему заму сопроводить Лазаренко на производство, а сам достал из сейфа вторую бутылку коньяка и закуску.

– Что, Попков, не ожидал? Вот теперь выкручивай нас всех из этой задницы! – устало сказал начальник колонии и протянул трубку стационарного телефона покрасневшему тыловику.

Остаток вечера офицеры, запершись в кабинете, провели в освоении алкогольных закромов начальника и звонках в Москву покровителям Попкова. Выяснить удалось лишь то, что генерал завтра прибудет с большой свитой, но точная причина визита никому не известна, так как все проводится в рамках большой секретности.

Всю ночь в тюремной больничке положенец зоны, закрывшись в палате, долго мороковал с Васей Вжиком и Моней, давая инструкции по поводу завтрашнего дня.

– Слышь, Хребет, я вот что вспомнил, – вдруг затараторил Вжик. – Есть у нас на поселении Сеня Сквозняк, ну, тощий такой, электрик. Так вот, его вчера «пупкари» заставили лезть в подвал в одном из зданий на производстве, там, типа, закоротило что-то. А время уже было около десяти вечера. Короче, Сеня туда полез, а там следы на полу сырые и слышен гул какой-то из-под земли. Ну, как будто метро под землей гудит.

– Что ты несешь, нашел кого слушать! Твой Сквозняк на кумарах уже неделю, у него все мозги гудят! – заорал Моня, которому завтра предстояло организовать массовый кипиш на производстве, и все его мысли были заняты обсуждением с положенцем вопросов взаимодействия между отдельными отрядами бунтовщиков.

– А ты не ори! Я вчера сам видел, как Боцман у Саввика телефон с JPS просил и лазил там весь день. Это зачем, по-твоему?

– Шум, говоришь? – заинтересовался Хребет.

– Ну да, говорит, что прям отчетливый шум и даже дрожь небольшая.

– Так может это на производстве что-то шумело?

– Сквозняк говорит, что с земли гул шел, он бы не перепутал.

– Хрен его знает, что это может быть. Неужто ты думаешь, что за Боцманом поезд под землей пришлют? – сходняк гулко загоготал охрипшими глотками.

Прямо во время утреннего построения в колонию прибыли высокие гости. Заместитель руководителя Федеральной службы генерал Потапов шел в окружении спецназа УФСИН и нескольких человек в штатском. Генерала встречала дружная похмельная компания, которая, несмотря на количество вылаканного пойла, смогла привести себя в подобающий вид. Генерал, в отличие от малохольного проверяющего Лазаренко, не отказался от завтрака и с удовольствием проследовал в накрытую по высшему разряду банкетную комнату. Двое неприметных сотрудников из окружного управления ФСБ и их московский коллега из спецотдела «Зет» сразу же взяли под руки начальника оперчасти колонии майора Колчина и пошли к нему в кабинет смотреть личные дела осужденных. Утро на зоновском производстве начиналось в лучших традициях советских времен. Не хватало только снятого несколько лет назад металлического щита с надписью «На свободу с чистой совестью!». Народ шуршал, видимость работы кипела.

После утренних посиделок генерал, несмотря на свою природную брезгливость и непереносимость всего, что касалось сферы непосредственного исполнения наказаний, решил все-таки выполнить возложенную функцию и проинспектировать колонию. Полковник Хузов с ушлым Попковым вертелись вокруг московского начальства, всеми силами пытаясь перевести его внимание на более приятные объекты материального мира, как-то: банька, рыбалка, охота в заказнике и прочие атрибуты красивой жизни. Да и генерал, если бы не эти безликие чекисты со своими секретными темами, ни за что на свете бы не поехал за тридевять земель пялиться на суровые скучные пейзажи в далекой полярной зоне. Ну, раз уж приехал, надо хоть видимость показать, что не зря свой хлеб кушает. Так, переходя из одной «локалки» к другой, большой начальник особо не смотрел по сторонам, с интересом вникая в заманчивые предложения местных офицеров на счет вечернего времяпрепровождения.

В это самое время трое прибывших чекистов вместе с начальником оперчасти колонии майором Колчиным и его подчиненным прочесывали производственные цеха в попытке найти осужденного Николая Олеговича Босых, более известного как Колюня Боцман, которого почему-то не оказалось на привычном месте работы в положенное время, хотя на утреннем разводе Коля был и бодро маршировал к месту работы.

Через какое-то время ДПНК37 по рации вдруг срочно вызвал начальника колонии. Хузов живо зашевелил кривыми ногами и побежал к административному зданию. После нескольких обрывочных фраз дежурного помощника начальник колонии начал стремительно бледнеть, несмотря на вечный загар. А побледнеть было от чего: на промзоне камеры зафиксировали группу вооруженных людей, передвигающихся между цехами короткими перебежками. Чуть позже воздух наполнили трели автоматных очередей, и всякие надежды на похмельные галлюцинации испарились. «Вот такой трагический финал твоей карьеры, полковник», – пролетела пулей мысль в голове Хузова.

Немного собравшись с мыслями, полковник попытался связаться с Попковым, который сопровождал генерала. Сквозь трескотню выстрелов Попков визжащим голосом орал в радиостанцию, что на них напали, и спецназовцы, охранявшие генерала, практически все убиты. Оно было вполне понятно – экскурсия по зоне для высокого начальства не подразумевала наличия у охраны тяжелого вооружения, имелись только пистолеты. Наспех сформированный отряд из роты охраны на подходе к промзоне был встречен плотным огнем и с потерями ретировался.

Полковник Хузов, находясь в предынфарктном состоянии, попытался выйти на связь с майором Колчиным, который вместе с эфэсбэшниками должен был как раз прочесывать складские ангары, но радиостанция «кума» молчала. «Неужели и его положили?» – мысли отчаяния лезли в похмельную голову начальника колонии. Трясущимися руками полковник распахнул дверь сейфа, вытащил початую бутылку коньяка и присосался к горлышку на длительное время. Ну, по крайней мере, тремор в руках сняло, да и суета в мыслях улеглась.

– Хрен с ним со всем, помирать, так с музыкой! – пробурчал полковник и помчался в оружейку. Там, напялив бронежилет и армейскую каску, передернул затвор автомата и собрался было вести отряд на штурм, как вдруг эфир радиосвязи оживился голосом майора Колчина:

– Товарищ полковник, мы с генералом и несколькими офицерами в заложниках. Много убитых. Не предпринимайте попытки штурма. Нас всех перебьют! Связь будет через меня. Как поняли?

– Понял тебя, Колчин. Что они хотят?

– Требования будут позже. Конец связи.

Полковник во всем обмундировании так и уселся на мокрый асфальт, раскинув ноги. Рядом испуганно суетился заместитель по режиму подполковник Абаев, который успел уже сообщить об инциденте в окружное управление ФСИН и в Москву.

Первым к колонии прибыл вертолет с региональным отрядом спецназначения ФСБ, обычно именуемый РОСНом. Чуть позже прибыли УФСИНовский спецназ и подразделение оперативного полка внутренних войск, которое обеспечило оцепление периметра. Оперативный штаб расположился в кабинете геройского полковника Хузова, который на людях, не снимая каски и бронежилета, наводил суету и показушно орал по рации на подчиненных бездельников. Непонятно с какой целью и с чьей подачи прибыл второй армейский вертолет, а в штабе неожиданно появился человек средних лет, среднего роста и среднего телосложения в сером костюме, представившийся полковником ФСБ Субботиным. Его сопровождали с десяток крепких парней в сером пятнистом камуфляже с желтыми надписями «ФСБ» на спине. Командир местного РОСНа с недоверием смотрел на неизвестно откуда прибывшего полковника, понимая, что все командование операцией теперь будут осуществлять москвичи. Безликий полковник, словно уловив мысли спецназовца, обескуражил последнего громким заявлением:

– До прибытия из Москвы генерала из ЦСН руководство силовой частью спецоперации будет производиться командиром регионального отряда спецназа ФСБ. А теперь попрошу начальника колонии доложить оперативную обстановку и показать имеющиеся подземные коммуникации на территории колонии.

Пока местные офицеры пытались обрисовать ситуацию и тыкали трясущимися пальцами в схемы и карты, в кабинет вдруг влетел один из бойцов РОСНа, держа в руках миниатюрный пропеллерный квадролет, в народе именуемый «дроном», к которому скотчем были прикручены четыре отрезанных человеческих уха.

– Это что еще за херня? – прошипел командир РОСНа.

– Уши, товарищ полковник! Мы как обычно разведку с воздуха проводили дроном. Вдруг сигнал пропал, управление потеряли. А потом дрон к нам вот в таком виде вернулся.

Примерно в это же самое время радиостанция у начальника колонии затрещала и в эфире появился знакомый голос майора Колчина:

– Товарищ полковник, тут их главный говорить хочет.

– Слушаю! – сурово рявкнул Хузов, напустив на себя хозяйский образ.

В радиостанции неожиданно появился совсем иной, чем ожидался, металлический хриплый голос, от которого бросило в дрожь большинство присутствующих в кабинете:

– Да не тебя я хочу слышать, мразеныш криволапый! Рацию передай гостю своему московскому.

Фраза из динамика вколотила раздухарившемуся офицеру комок в горло, и тот замер с радиостанцией в трясущейся руке.

– Я здесь, – неожиданно громко сказал полковник Субботин.

– Это хорошо, что здесь, полковник. Сразу тебе говорю: сунетесь со штурмом – поляжете все. Здесь взрывчатки около сотни килограммов гексогена. Заложников человек двести зэков, плюс ваши: генерал, проверяющие, два раненых «спеца» и трое чекистов. А ушей офицеры лишились из-за вашего любопытства. Попробуете еще раз «летуна» запустить – пришлю их глаза.

В помещении повисло гробовое молчание, которое прервал полковник Субботин, обратившийся к членам оперативного штаба:

– Уши в холодильник в лед положите, может, смогут пришить потом… если будет к чему.

К колонии весь день бесперебойно прибывали все новые и новые силы. Над внешним периметром кружили вертолеты. Вдоль стен стояли БТРы и окапывались солдаты. На все сторожевые вышки по периметру колонии вместо солдат зашли снайперы из «Альфы», РОСНа и УФСИНовского спецназа.

Запланированный блатными кипиш по отрядам сорвался, не успев начаться. Точнее сказать, кипиш начался, но совсем не тот, на который рассчитывали. Основная часть спецконтингента находилась на производстве, а когда ни с того ни с сего началась пальба и несколько десятков осужденных штабелями рухнули под пулями, то все остальные решили, что их косят из «калашей» менты. Зэки ломанулись из цехов в сторону «локалок»38, даже не помышляя ни о каких неправильных движениях в отношении режима и администрации. Личный состав сотрудников колонии достаточно грамотно отреагировал на начавшиеся события: «вохре» удалось отрезать сбежавшую часть зэков от захваченных в заложники, тем самым спасти им жизни. Странным было то, что по утверждению вступивших в огневой контакт с захватчиками солдат, им противостояли не взбунтовавшиеся зэки, а профессиональные бойцы в камуфляжной экипировке, бронежилетах и с тяжелым вооружением. Все сомнения в свидетельствах растаяли, когда по кружившему в воздухе вертолету ударил крупнокалиберный пулемет «Утес», пробив один из двигателей.

Подоспевший к вечеру вместе с московской «Альфой» заместитель начальника Центра специального назначения ФСБ генерал-майор Лаврухин орал на запуганного начальника колонии благим матом:

– Полковник, мать твою! Объясни мне, как к тебе на зону попали крупнокалиберные пулеметы? Что у тебя здесь вообще проходной двор?!

Но Хузов уже не реагировал на истеричные вопли зама генпрокурора, представителя президента и эфэсбэшных начальников, а просто тупо смотрел в одну точку, вжав в плечи голову. Он уже давно распрощался и с должностью, и со свободой, хотя еще вечером надеялся и строил планы, как лучше встретить проверку и поменьше отдать прохиндею Попкову. А теперь и главный проверяющий, и Попков хранят свои уши у него в морозилке в кабинете. Эко их всех жизнь крутанула!

К вечеру, когда уже московская «Альфа» заняла боевые позиции, в оперативном штабе принялись изучать вновь поступившие снимки с вертолетов и беспилотников, а также результаты акустического сканирования захваченных помещений. Стало понятно, что у противника по самым слабым подсчетам не менее двенадцати тяжеловооруженных бойцов, и все ключевые точки и подходы в периметре промзоны простреливаются пулеметами. Самым необъяснимым фактом было то, что в захваченных помещениях была зафиксирована немецкая речь. Этот факт вызвал напряжение не только у полковника Субботина, который сразу же распорядился одному из сотрудников, знавшему в совершенстве немецкий язык, докладывать ему обо всех переговорах террористов. Когда же прозвучал вопрос представителя президента о возможности ночного штурма, то глава регионального УФСБ завизжал, что ради кучи уголовников бросать на ДШК лучших людей нельзя.

– Там, между прочим, генерал и несколько наших офицеров захвачены, – не унимался заместитель генпрокурора.

– Все офицеры уже давно мертвы, их уши вот в этой морозилке хранятся, Сергей Сергеевич, опомнитесь! Это вам не Беслан, где ребята детей спасали, своими телами прикрывая от пуль! – орал прибывший из Москвы первый заместитель директора ФСБ, настаивавший на обязательном применении танков и ударов с воздуха для нейтрализации пулеметных точек и гранатометчиков. – Положить лучшее подразделение спецназа ради уголовного сброда – это верх абсурда!

Общее командование операцией, как и последнее слово, было именно за ним.

В пылу пререканий никто не заметил, как в кабинет, где уже от табачного дыма и витавшего в воздухе напряжения не осталось ни грамма свежего воздуха, вошел бодрый пожилой отставник с зачесанными назад густыми седыми волосами. Следом за ним вошла стройная брюнетка с аккуратной стрижкой в черном приталенном плаще с большим портфелем в руках. Гости подошли к полковнику Субботину и тихонько посовещались с ним. Полковник встал со стула и громко произнес:

– Товарищи, только что к нам поступили новые разведданные. Информация в полной мере может быть доступна лишь лицам, имеющим не менее первого уровня допуска к совсекретным данным. Для сведения всем присутствующим могу доложить следующее: на территорию колонии проникло подразделение террористической группировки «Бранденбург-800». Той самой, которая осуществила позавчера захват заложников в Москве.

Полковник выдержал многозначительную паузу, поймав напряженные взгляды членов оперативного штаба.

– Маршрут проникновения подземный, так что предвидение такого рода обстоятельств и соответствующее обеспечение безопасности было бы вряд ли возможно для руководства колонии. В сложившейся ситуации всех собак вешать на полковника Хузова не стоит.

После этой фразы начальника колонии начало трясти, а на глазах выступили слезы. Он встал, схватившись за сердце, подошел к шкафу и вдруг начал оседать, но был вовремя подхвачен под руки присутствующими офицерами. По всем признакам у него стало плохо с сердцем. В один момент появились врачи и уложили его на носилки, а полковник все не замолкал: «Столько лет верой и правдой, а вы меня с говном смешали, сволочи! Столько лет…».

Справедливость восторжествовала, и полковника «скорая» увезла в больницу как одного из первых героев спецоперации, честно пострадавшего при освобождении заложников, хоть и не от пуль бандитов, а от злобных упреков столичных чинуш, но все же. Когда суета вокруг «сердечного» начальника учреждения поутихла, коллектив снова внимал вещающему тайные сведения полковнику Субботину.

– В общем, дело намного хуже, чем можем себе представить! Штурмовать крайне рискованно. Существует очень высокая вероятность подрыва основного производственного цеха, где находятся заложники. При подходах к зданию вероятность потери до половины личного состава штурмовых групп. Но самое неприятное то, что боевикам есть куда уйти и подорвать за собой подземный ход и цеха с заложниками.

– Что это значит, полковник? – завопил начальник регионального управления ФСБ, но встретившись взглядом с Субботиным, моментально потерял весь свой гонор и спокойно сел на место.

– Это значит то, что мы пока не имеем никакой информации о тех подземных сообщениях, какими воспользовались боевики для подхода к колонии. Следовательно, планировать антитеррористическую операцию с такими исходными данными, какими мы располагаем на данный момент, крайне рискованно и бесперспективно. Выход только один – узнать требования боевиков.

– Ну, если мы не может осуществить освобождение заложников, то на каком основании должны давать возможность террористам уйти? – взъерепенился заместитель директора ФСБ. – После вчерашних московских событий пришел жесткий указ с самого верха – максимальная жестокость по отношению к террористам!

– Уважаемый Алексей Владимирович, я изложил общие выводы из наших разведывательных данных, а вот решение по таким государственным вопросам меня принимать никто не уполномочивал! – максимально учтиво и корректно сбросил с себя бремя ответственности полковник Субботин, понимая, что правильных решений в данной патовой ситуации быть не может.

Все прекрасно осознавали, что приказ на уничтожение террористов вместе с заложниками поможет минимизировать потери личного состава, расширив сферу применяемых сил и средств, вплоть до артиллерии и авиации. А вот о моральной стороне вопроса лучше забыть совсем, потому что если наносить удар по боевикам, обложенным несколькими сотнями заложников, лишь бы не дать тем уйти, то придется пренебречь всхлипами совести и расчетливо совершить необходимое. Неожиданно вмешались в разговор двое штатских из администрации президента, до этого момента лишь наблюдавшие за развитием ситуации. Седой высокий человек с отпечатком государственности на бесстрастном челе после разговора с Москвой коротко произнес:

– Готовьтесь к штурму. В случае невозможности произвести штурм силами ЦСН ФСБ, имею приказ Верховного главнокомандующего по нанесению авиаудара по объекту.

В ответ седовласый декламатор высшей воли получил удивленное тяжелое молчание. Возражать против такого поворота событий не стали ни заместитель генпрокурора, ни полпред президента, до этого пытавшиеся соблюсти какую-то абстрактную букву закона. Полковник Субботин молча встал и вышел из кабинета.

Глава 4. В недрах Полярного Урала

Тишину в отдельном кабинете с кучей мониторов, где расположились Семёныч с Александром Ивановичем, наблюдающие по камерам за обстановкой вокруг захваченных боевиками цехов промзоны, побеспокоил вошедший генерал-майор ФСБ Иван Петрович Лаврухин, заместитель начальника Центра специального назначения. Иван Петрович был вполне заслуженным бойцом и командиром, прошедшим в составе «Альфы» все без исключения горячие точки, вплоть до первой Чеченской кампании, когда после тяжелого ранения ушел из подразделения и начал продвигаться вверх по административной лестнице. С полковником Субботиным они были неплохо знакомы еще с Афганской войны. Генерал, один из немногих в высшем аппарате Федеральной службы, знал, чем занимается отдел «Зет», и не задавал вопросов. Пару дней назад в Москве полковник Субботин предоставил в ЦСН максимально полную схему подземных коммуникаций вокруг захваченного поезда метро, а сегодня с утра именно с его подачи была организована быстрая переброска спецназа на Полярный Урал.

Генерала удивляло, что со времени их первой встречи с полковником в 1984 году, тот практически не изменился внешне. Впрочем, разговоры среди верхушки ФСБ об отделе «Зет», официально подчинявшемся лично начальнику Федеральной службы, не приветствовались, потому как все, что касалось деятельности этого подразделения, было окутано какой-то мрачной завесой. В некоторых серьезных заварухах Иван Петрович встречал невесть откуда появлявшегося Субботина, но, как правило, их разговоры не выходили за рамки служебной необходимости. Да, по правде сказать, генералу было всегда неловко находиться рядом с внешне дружелюбным полковником. На памяти были свежи пара случаев, когда в руки Субботина передавали проштрафившихся сотрудников, уличенных если уж не в измене Родине, то как минимум в попустительстве серьезным и резонансным преступлениям, смотреть потом на этих «иуд» было невозможно. Это были человеческие тушки, словно после лоботомии, но без внешнего хирургического вмешательства, хотя со всеми атрибутами новой «счастливой» жизни: с капающей слюной и ходящие под себя. О численности отдела и его могуществе тоже ходило много легенд. Многие громкие уголовные дела канули в Лету в недрах отдела «Зет» вместе с вещдоками, свидетелями и воспоминаниями о них даже у самих чекистов. Поэтому каждый серьезный чин госбезопасности всегда невольно примерял на себя последствия столкновения с этим отделом и невольно передергивался: «Чур, меня!».

– Что будем делать, товарищ полковник? – с порога устало спросил генерал.

– Нам нужно еще не менее двух суток, Иван Петрович! – строго ответил Субботин. – Я вам докладывал, что и в Москве что-либо предпринимать можно только после разрешения ситуации здесь.

– А что должно случиться за двое суток?

– Мы попробуем блокировать отход боевиков под землей.

– А если они сейчас попробуют уйти? Их ничего здесь не держит. Требований они не выдвигают. Если подтвердится тот факт, что им помогает осужденный Босых, за которым они и пришли, то поставленную задачу они выполнили, так как ни среди убитых, ни среди сбежавших зэков Босых нет. Поэтому он, скорее всего, у них.

– Я полагаю, требования террористов прозвучат в самое ближайшее время. Босых вряд ли является их основной целью, уж очень он мелкая сошка. Он пошел на сотрудничество с УФСБ по Ленинградской области, и за отданное золотишко сам упорно просился на отсидку в зону «Белый медведь». Ему пошли навстречу, продолжая наблюдение. Как выяснилось, с собой он привел уж совсем неожиданную компанию.

Генерал с полковником Субботиным за разговором не заметили, как возле открытой двери остановилась Дина с подносом кофе. Услышанный разговор поверг ее в ступор:

– В Москве среди заложников находится ваш человек, Александр Иванович! С ним есть какая-то связь?

– Связи с ним нет. Не принимайте во внимание его присутствие в вагоне при принятии решений. Действуйте, как будет необходимо, Иван Петрович.

Нельзя сказать, что услышанное Диной было неожиданной новостью для нее. Иллюзий она не питала: сотрудник, оказавшийся в заложниках, пусть, вероятно, до сих пор остающийся вооруженным, в случае штурма разделит судьбу остальных. Но все равно в горле встал ком, а на глазах непроизвольно выступили слезы. Опустив глаза, девушка поставила поднос с кофе на стол и молча вышла. Генерал Лаврухин проводил взглядом молодую сотрудницу и только хотел продолжить диалог, но неожиданно со стороны промзоны зазвучали выстрелы и послышался глухой взрыв. Вызов террористов по рации ничего не дал, кто и куда стрелял было неясно. Снайперы передали, что заметили оживление и перемещение боевиков, несколько человек из них бросились в сторону котельной и продолжали оставаться там. А примерно через час в оперативный штаб влетел один из РОСНовцев и сообщил, что на улице из подвальной заваренной двери кто-то упорно подает сигналы SOS. Подвалы и цокольные этажи никогда не использовались из-за промерзания, а жилые помещения в условиях вечной мерзлоты располагались на сваях. Весь оперативный штаб высыпал на улицу посмотреть, что это за чудо такое ломится наружу из подвала. Несколько человек взяли на прицел дверь, а один из бойцов с огромной дисковой пилой начал ее кромсать.

Когда дверь рухнула к ногам бойцов, в свете фонарей на них смотрел маленький чумазый, похожий на домовенка, лопоухий старичок в вязаной шапке с длинным гаечным ключом в одной руке и окровавленной заточкой во второй. Сразу же раздались вопли бойцов: «Брось заточку!». Дедок выронил одновременно и ключ, и заточку на промерзший пол и был вытащен за шкирку здоровенным спецназовцем, словно нашкодивший ребенок.

– Ты кто такой и что тут делаешь? – орали «маски-шоу».

Дедок испуганно смотрел на толпу вооруженных спецназовцев и молчал.

Протискиваясь сквозь толпу, полковник Субботин окрикнул старичка:

– Сверчок, ты что ли?

– Я, я, кто ж еще, гражданин полковник госбезопасности! – оживился дедок и чуть не расплакался при виде старого знакомца.

Стоит ли говорить, что у большинства присутствующих чуть глаза не выпали сквозь щели балаклав: даже в такой глуши у полковника своя агентура есть! Полковник Субботин подхватил старичка под руки и поволок на третий этаж здания в оперативный штаб спецоперации. Усадив деда Жору на стул и сунув в руки ему стакан горячего чая, полковник спросил: